Координацию действий при этом осуществляют финансы, которые обеспечивают доведение экономических решений хозяйствующих субъектов друг до друга и доводят принятие этих решений до логического завершения через сложившуюся систему цен и существующую конкуренцию[1].
Все выше сказанное приводит к мысли, что субъективизация критериев при принятии решения неизбежна, но определенной оптимизации можно достичь путем включения экономического поведения индивида, определяемого степенью развитости его экономической культуры. В этом контексте и развивалась теория полезности, имеющая важнейшее значение при определении критериев принятия решений. Согласно этой теории оптимальная стратегия выбора может быть основана на максимизации субъективно ожидаемой полезности. Рациональный индивид, подчеркивает В. С. Диев, выбирает ту альтернативу, которая имеет максимальную ценность[2]. В основе рационального подхода к анализу проблемы выбора критериев принятия решения по мнению Ю. Помпеева, лежит не сколько психологические особенности индивида, сколько экономическая культура общества, которая кристаллизует в себе образцы ценностных позиций, действий и взаимоотношений, энергии и философии национального хозяйственного опыта, включая и рыночные отношения, как мотивационный ресурс цивилизационного развития[3].
Естественно, что при определении рациональности критерия важно определить сам феномен рациональности. Парадигма рациональности в экономической теории стала доминировать после «маржиналистской революции» последней трети XIX в. У С. Джевонса и у Л. Вальраса превалировало влияние математического инструментария на теорию предельной полезности. Основные свойства экономического субъекта — выполнение рациональных расчетов и эгоизм были вполне осознанно выбраны так, чтобы обеспечить однозначное решение математической задачи на максимизацию полезности.
Неоклассики (А. Маршалл, Д. Б. Кларк, В. Парето и др.) применили аксиоматику маржинализма и предельный анализ при исследовании объективных экономических процессов. Закономерно поэтому, что базовой теоретической конструкцией неоклассики явилась модель рационального максимизатора. Эта модель состояла из трех основных компонентов: целевой функции максимизации дохода; доступности информации при рациональном выборе экономического агента; способности экономического агента осуществлять рациональный выбор оптимального (максимизирующего) варианта поведения. Рациональный экономический человек — человек, выбирающий из нескольких вариантов наилучший и преуспевающий в этом (Г. Саймон).
Модель рационального максимизатора — закономерный итог развития гипотезы методологического индивидуализма, восходящей еще к А. Смиту. Предположения о человеке как об атомарном, суверенном по отношению к обществу субъекте, строящем свои планы и действия, исходя из принципа получения максимальной выгоды, образовали исходную аксиоматику научного дискурса при определении критериев принятия решений. Под «рациональностью» (разумностью — лат.) стали понимать исключительно целесообразное действие индивида, которое позволяет ему достичь максимальной выгоды с приемлемыми затратами.
Дальнейшая эволюция взглядов экономистов на рациональность была связана с открытием все новых и новых ограничений действия модели рационального максимизатора. Многие из них проистекали из исследования свойств информации как особого блага. К. Эрроу выявил феномен дефицита информации в условиях информационной асимметрии — неравенства в распределении информации и знаний между экономическими агентами, которое затрудняет принятие ими оптимальных решений. Экономические агенты действуют в условиях неопределенности и информационных рисков. Г. Саймон
[1] Глухов В.В. Сбережения и инвестиции домашних хозяйств / В.В. Глухов, Останин В.А. Монография. — Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2006. С. 155.
[2] Диев В. С. Рациональный выбор в условиях риска модели и парадоксы URL: http://philos.nsu.ru/study/diev_articles/10_rac_vibor.pdf
[3] Помпеев Ю.А. Основы экономической культуры. СПб.: Изд. «Госуниверситет культуры», 1999. С. 4.
