рациональную опору. Как отмечает Г.В. Задорожный, «Без философствования реалий здесь никак не обойтись, но оно есть важнейшая составляющая культуры»[1]. Как правило, современное видение рациональности интерпретируется через сформированную за тысячелетия развития общества «экономическую культуру», влияющую на выбор рационального критерия. Экономическая культура человека или общества определяет нормы, ценности и характер взаимодействия субъектов, необходимые для соответствия их деятельности данным условиям.
В современных философских исследованиях все хозяйственные процессы всегда имеют некую нередуцируемую «культурную» составляющую, укорененную в экономических отношениях. В узком, более конкретном смысле это означает соответствие существующей модели рационального поведения индивидуума типу и характеру доминирующей экономической культуры, влияние качества организации и управления хозяйственной жизнью на экономические результаты, проявление и воплощение культуры как качественной характеристики ее носителя — субъекта хозяйственной деятельности в самом процессе и результатах этой деятельности[2].
Проблемы принятия рационального решения как на уровне отдельного человека и организации, так и на уровне общества, таким образом, во многом лежат в субъективной сфере. Так, весьма вольный подход к многим судьбоносным техническим решениям в СССР возник отнюдь не в этот период, а имеет долгую предысторию. Так, примером может служить волюнтаризм в отношении развития генетики как науки вообще. Считалось более рациональным делать растениям мичуринские прививки сейчас и получать хоть какой то результат, чем надеяться на стратегическое будущее генетики, которая крестьянский ум тогдашних руководителей науки не мог воспринять как науку вообще. Проблема рациональности крылась не сколько в отрыве науки от мирового научного дискурса, сколько в формировании в советском обществе своеобразной «атмосферы» искажающей реальность. Корни этого явления лежали с давней российской традиции весьма вольного отношения, например, к собственности, что имеет, в том числе и социально-психологическую основу в российском обществе. В массовом сознании, как и в жизни, веками была разорвана прямая связь между трудом, распределением и потреблением. Скажем, уравнительность в распределении благ превратилась в одну из ценностных доминант в народном сознании, активно противостоя индивидуальным усилиям по укреплению частной собственности — обогащению, отнюдь не стимулируя распределение по труду. «От трудов праведных не наживешь палат каменных» — говорят на Руси. Примечательно, что например, добро и справедливость, высоко стоящие в русской ценностной шкале, традиционно не связываются с законом и правом, а порой противопоставляются им. «Суди по совести, а не по закону» — этим выражается отношение россиян к праву. «Даже самое слово право, — отмечал еще И.В.Киреевский, — было у нас не известно в западном смысле, но означало только справедливость, правду».[3] Российский этос (общественный обычай), — отмечает В.Автономов, ориентирован скорее не на право, закон, а «на персональные добродетели и отношения между людьми».[4]
Однако, в основу критерия принятия решений в современной экономике желательно положить рациональное экономическое поведение. Экономическое поведение субъектов в условиях рыночных отношений подчеркивает, что их индивидуальные решения мотивированы собственными частными интересами, которые в первую очередь выгодны им самим. Например, даже рынок с несовершенной конкуренцией также заставляет его участников приспосабливаться друг другу, к общему равновесию цен, балансу произведенной продукции, предлагаемых, требуемых и потребляемых услуг.
[1] Задорожный Г.В. Хозяйственная культура как основание современного развития / Сборник научных статей «Управление развитием». ? Х.: Вид. ХНЕУ, 2007. ? №8. ? С.25
[2] Ефременко Т. Экономическая культура как социологическое понятие // www.i-soc.com.ua/journal/06_Efremenko.pdf
[3] Киреевский И.В. Полн. собр. соч. в двух томах. М., Т. 1. 1911. С. 115.
[4] Автономов В. “Рыночное поведение”: рациональный и этический аспекты. // Мировая экономика и международные отношения. 1997. №12. С. 10.
