Максимилиан Волошин
СОДЕРЖАНИЕ: Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин родился 16мая 1877 г. В Киеве в дворянской семье. Детство своё провёл на юге России, юношеские годы - в Москве. Жил с матерью, женщиной волевой, широко образованной, имеющей непосредственное отношение к литературе (переводила Г. Гауптмана). Именно мать поэта, Елена Оттобальдовна, приобрела в Коктебеле небольшой участок, куда и переехала с сыном в 1883 г.Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин родился 16мая 1877 г. В Киеве в дворянской семье. Детство своё провёл на юге России, юношеские годы - в Москве. Жил с матерью, женщиной волевой, широко образованной, имеющей непосредственное отношение к литературе (переводила Г. Гауптмана). Именно мать поэта, Елена Оттобальдовна, приобрела в Коктебеле небольшой участок, куда и переехала с сыном в 1883 г. Именно здесь и возникает тот самый коктебельский дом, раскрытый “навстречу всех дорог”, который приобретает столь широкую известность. Именно ему посвящено одно из лучших стихотворений М. Волошина – “Дом поэта”.
Окончив феодосийскую гимназию, Волошин поступает на юридический факультет Московского университета и попадает в бурлящий котёл студенческого свободомыслия. За “склонность к разного рода агитациям” и участие в “беспорядках” его отчисляют, и осенью 1899 г. Начинающий поэт и художник совершает своё первое заграничное путешествие. По настоянию матери Волошин подаёт прошение о повторном зачислении в университет, но за ним уже закрепилась репутация “неблагонадёжного”. Без каких-либо видимых оснований Волошин был задержан жандармами и две недели провёл в одиночке. Во избежание дальнейших неприятностей он принимает предложение знакомого инженера и выезжает на строительство Ташкентско-Оренбургской железной дороги. Средняя Азия, Восток, пустыня, “исступленно-синее” небо, осколки древних цивилизаций - всё это оставляет в душе поэта неизгладимый след…
Застывший зной. Устал верблюд.
Пески. Извивы жёлтых линий.
Миражи бледные встают –
Галлюцинации Пустыни.
И в них мерещатся зубцы
Старинных башен. Из тумана
Горят цветные изразцы
Дворцов и храмов Тамерлана.
И тени мёртвых городов
Уныло бродят по равнине
Неостывающих песков,
Как вечный бред больной Пустыни…
Пройдут годы, и поэт вновь вернётся к этим впечатлениям своей юности, отобразив их в глобальном историко-филосовском аспекте. Восток, Азия будут ассоциироваться у него с древом исторической памяти, пракультуры, от которого тянутся её европейские ответвления.
М. Волошина с ранних лет захватывает французская литература и живопись. Его влечёт Париж. Уже тогда, совсем молодым человеком, Волошин наметил для себя жизненную программу, в основе которой – стремление
Всё видеть, всё понять, всё знать, всё пережить,
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Всё воспринять и снова воплотить.
Поэт наслаждается атмосферой столицы Франции, вбирает в себя её непередаваемый дух, пишет стихи, которые вскоре составят прекрасный цикл “Париж” – своего рода объяснение в любви этому городу, ощущение слиянности с ним, элегическая песнь прощания с уходящей юностью.
О том, какое место занимали Париж, Франция в жизни поэта, можно прочесть в воспоминаниях о Волошине, написанных М. Цветаевой (“Живое о живом”): “Ни одного рассказа, кроме как из жизни французов – писателей или исторических лиц – никто из его уст тогда не слышал. Ссылка его была на Францию. Он так жил, головой, обёрнутой на Париж. Париж XII века или нашего нынешнего, Париж улиц и Париж времён был им равно исхожен. В каждом Париже он был дома и нигде, кроме Парижа, в тот час своей жизни и той частью своего существа, дома не был. Его ношение по Москве и Петербургу, его всеприсутствие и всеместность везде, где читались стихи и встречались умы, было только воссозданием Парижа…весь Париж со всей его, Парижа, вместимостью, был в него вмещён. (Вмещался ли в него весь Макс?)”
Как явствует из этого отрывка, Волошин частенько наведывается в Россию, но не только туда. “Годы странствий” – так называется первый цикл первого сборника стихотворений поэта. Этим же словосочетанием можно определить начальный этап его жизненного пути. “В эти годы я только впитывающая губка. Я – весь глаза, весь уши. Странствуя по странам, музеям, библиотекам: Рим, Испания, Корсика, Андорра, Лувр, Прадо, Ватикан…Национальная библиотека. Кроме техники слова овладеваю техникой кисти и карандаша”,- пишет художник в своей автобиографии (1925).
Один из приездов в Россию оказывается для поэта особенно памятным и горьким: он становится свидетелем расстрела мирного шествия 9 января 1905 г. Свои впечатления от этого жуткого зрелища Волошин отразил в статье “Кровавая неделя в Санкт-Петербурге”. Больше всего потрясло его то, что стреляли по безоружным людям, женщинам и детям, по иконам. Тема исторического возмездия, народного возмущения овладевает его творческим воображением.
Народу русскому я скорбный Ангел Мщенья!
Я в раны чёрные – в распаханную новь
Кидаю семена. Прошли века терпенья,
И голос мой – набат. Хоругвь моя, как кровь.
С 1906 по 1916 г. М. Волошин живёт в России - Москве и Петербурге, летние месяцы проводит в Коктебеле, ощущая своё духовное родство с “землёй, насыщенной эллинизмом и развалинами Генуэзских и Венецианских башен”. Начинает строиться Дом поэта, приют его творческого вдохновения, своеобразная Мекка для многочисленных служителей искусства и литературы. С 1909 г. Частым гостем поэта становиться А.Н. Толстой, а с1911г. – М.И. Цветаева. В 1912 г. Здесь снимает дачу К.А. Тренев. В 10915 г. в Коктебеле появляется О.Э. Мандельштам, а в августе 1917 – Максим Горький.
Когда начинается первая мировая война, М. Волошин едет в Швейцарию, в Дорнах, где представители разных стран, объединившиеся вокруг Рудольфа Штейнера, начали строительство Иоаннова здания (Гетеанума) – антропософского храма, символизирующего единение религий и наций. Помимо Волошина русские писатели были представлены А. Белым и О. Форш.
Как ратник ополчения второго разряда М. Волошин подлежал призыву. Не желая именоваться ни дизертиром, ни эмигрантом, поэт весной 1916 г. возвращается в Россию. Он официально обращается к министру с отказом от военной службы и выражает готовность понести за это любое наказание.
С этого момента Волошин уже никогда не покидает родину. Мучительно трудно, крайне противоречиво воспринимает Октябрьскую революцию и гражданскую войну. В печати одна за другой появляются три его книги: “Иверни” (1918), “ Верхарн (Судьба. Творчество. Переводы.)”(1919), “Демоны глухонемые” (1919).
До недавнего времени о позднем творчестве М. Волошина говорить не приходилось. Для большинства читателей он оставался камерным поэтом, символистом или вообще декадентом – таким, например, каким его изобразил его А. Толстой в романе “ Две жизни” (1911). Когда же – для многих неожиданно – в эпоху революции и гражданской войны раздался новый голос поэта (как сам он писал, “голос вопиющего в пустыне”), от Волошина отгородились, выпустив в него предварительно заряд тенденциозной критики. Страшная правда насыщенного трагическими катаклизмами времени, яростный свет волошинского гуманизма ослепляли, отпугивали, мешали объективной оценке его стихов. Особенно досталось поэту от критиков в журнале “ На посту”. Некий Д. Таль озаглавил свою статью “Контрреволюция в стихах Волошина” (1923).
В ноябре 1920 г. в Крыму окончательно установилась Советская власть. В первые же месяцы М. Волошин изъявляет желание читать лекции в открывающемся Народном университете. Поэт живёт в коктебельском доме, который вновь становится пристанищем для многих учёных, художников, литераторов и артистов. Волошин встречается здесь с В. Брюсовым, А. Белым, М. Булгаковым, А. Грином, К. и Н. Чуковскими, Вс. Рождественским…
“Моё лето было очень удачное, - писал Волошин В. Вересову в октябре 1923 г. – не в смысле работы – заниматься успевал только живописью, - а в смысле осуществления моего Дома отдыха. У меня перебывало за лето около 120 человек…”
Последние годы жизни М. Волошина, увы, не были насыщены творчеством. Поэт болезненно переживал удар, нанесённый ему “непостовцами”. Ухудшалось здоровье. Тяжёлым было материальное положение. Лишь в ноябре 1931г. по постановлению Совнаркома РСФСР писателю (вместе с А. Белым и Г. Чулковым) была назначена пожизненная персональная пенсия. Но в августе 1932 г. Максимилиана Волошина не стало.
И на крутом холме, где мак роняет пламя,
Где свищут ласточки и рушится прибой,
Мудрец, поэт, дитя, закрыв лицо кудрями,
Свой посох положил для вечности земной…
(Вс. Рождественский)