Статья Ю. Лотмана Сватовство, брак, развод
СОДЕРЖАНИЕ: Министерство образования РФ Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского Кафедра истории России Статья Ю.М. Лотмана «Сватовство. Брак. Развод»Министерство образования РФ
Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского
Кафедра истории России
Статья Ю.М. Лотмана «Сватовство. Брак. Развод»
Контрольная работа студентки 2 курса 214 группы
Плющевой Д.В.
Саратов 2004
Статья Ю.М. Лотмана «Сватовство. Брак. Развод» посвящена ритуальным действиям традиционного русского брачного обряда (преимущественно в дворянской среде). Автор рассматривает ритуал замужества в дворянском обществе XVIII – начала XIX века, доказывая мысль, что этот ритуал носит следы тех же противоречий, что и вся бытовая жизнь. Интересен культурно-исторический аспект рассмотрения проблемы, предлагаемый Ю.М. Лотманом.
В противоречие, по мысли автора, вступали воспринимаемые дворянской средой европейские взгляды и пока еще доминирующие архаичные формы брачного обряда. Однако «европейское просвещение», по утверждению исследователя, представляет собой не реальную действительность Запада, а взгляды, навеянные романами, так называемое «романическое воображение». Продиктованные им модели поведения описаны в русской литературе XIX века, в частности, в повести А. С. Пушкина «Метель». Лежащий в основе сюжета мотив похищения невесты и нарушения родительской воли, как доказывает автор примером из «Повести временных лет», существовал еще в языческие времена («древляне … умыкали девиц у воды»), однако в XIX веке рассматривался как «просвещенный» и «западный».
Довольно значительное место в статье отводится влиянию крепостнических отношений в России XIXвека на семейно-бытовую сферу. Как утверждает Ю. Лотман, только в уродливых условиях крепостничества могли появиться и долгое время существовать помещичьи гаремы. Автор доказывает факт существования крепостных гаремов, преимущественно основываясь на мемуарах Я. М. Неверова, и описывает жесткую систему правил и порядков, которые регулировали жизнь «наложниц», чьей судьбой всецело распоряжался хозяин-помещик, в том числе и наказание «ослушниц» и их возлюбленных. Помещичьи гаремы были обычным явлением в крепостном быту. И хотя исследователь подтверждает свое наблюдение только примерами исторического характера, я могу в качестве доказательства привести строчки из повести А. С. Пушкина «Дубровский», где в свойственной ему краткой и точной манере автор описывает гарем Кирилы Петровича Троекурова: «Окна во флигеле были загорожены деревянною решеткою; двери запирались замками …. Молодые затворницы в положенные часы сходили в сад и прогуливались под надзором двух старух. От времени до времени Кирила Петрович выдавал некоторых из них замуж, и новые поступали на их место».
Описывая крепостной быт, автор, на мой взгляд, излишне отвлекается на выяснение социальной составляющей значения слов «раб» и «хам» применительно к крепостным крестьянам. Кроме того, он отступает от заданной им темы («Сватовство. Брак. Развод») в область экономических отношений между крестьянином и помещиком, «когда инициатива одних и привычка к уже устаревшим формам жизни других образовали кричащий конфликт».
Помимо отмеченного противоречия между «западной» тенденцией в сфере семейно-бытовых отношений и осознаваемого как пережиток традиционно русского уклада в дворянской среде, Ю.М. Лотман отмечает и все возрастающий культурный разрыв между укладом жизни дворянства и народа, что, по его мнению, вызывает трагическое мироощущение у наиболее мыслящей части дворянства. Однако автор считает, что это наименее характерно для нестоличного дворянства, и приводит в качестве примера эпизод из романа Л.Н. Толстого «Война и мир» (пляска Наташи), который характеризует проникновение бытовой народности в дворянское сознание. Еще одним примером является вера провинциального дворянства в приметы, бытовое суеверие, когда это касалось тех ситуаций, где человек сталкивался со случайностью. Это придает, по мнению автора, «черты своеобразия» эпохе. Кроме приведенного исследователем примера из романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» (жизнь семьи Лариных), можно отметить также переплетение «европеизма» и архаических народных представлений в балладе В. А. Жуковского «Светлана».
Традиции исконно русских обрядов сохранились в крестьянском быту: их хронология была связана с крестьянским календарем (те же черты автор отмечает и у провинциального дворянства), с этнографической точностью описывая обычаи сватовства, организации женихом «мальчишника» как части ритуала подготовки к браку. Сватовство без согласия девушки исследователь отмечает как частный, достаточно редкий случай. Он утверждает, что невеста имела возможность реализовать свой отказ в церкви. Мне такое утверждение кажется сомнительным. Фактически такие случаи отказа, наверное, были крайне редки, однако, я думаю, не из-за исключительности ситуации. Причины, делавшие такой отказ невозможным (прежде всего экономические), убедительно обосновывают произведения литературы и искусства, на которые любит ссылаться Ю.М. Лотман: повесть А.С. Пушкина «Дубровский», рассказ А.П. Чехова «Анна на шее», народная песня «У церкви стояла карета», картина В. В. Пукирева «Неравный брак» и другие.
В описании самой свадьбы автор статьи отмечает повторение в ритуальной схеме традиционной национальной структуры, сопоставляя крестьянскую и дворянскую свадьбы, приводит как литературные примеры (А. С. Пушкин «История села Горюхина», Л. Н. Толстой «Анна Каренина»), так и документальное свидетельство капитана японской шхуны, волею судьбы оказавшегося в 1791 году в Петербурге. Через впечатления человека других религиозных верований наиболее отчетливо проступают особенности и кажущиеся «несообразности» самого действа. Эта часть статьи кажется мне наиболее убедительной и интересной.
Если церковный обряд был одинаков для всех слоев населения, то дальнейший ее сценарий варьировался в зависимости от социального статуса и достатка. «Европеизация» жизни российских дворян привела к восприятию такого варианта поведения, как отъезд в путешествие за границу сразу после совершения обряда. Другой вариант, требующий меньших расходов, – отъезд в деревню (менее высокий социальный уровень). Как отмечает Ю.М. Лотман, в конце XVIII - начале XIX века свадьба строилась как смешение «русского» и «европейского» обычаев, однако после 20-х годов XIX века в дворянской среде намечается стремление придавать обряду национальный характер.
Одним из нововведений послепетровской действительности был развод, который отражал закрепленные за дворянской женщиной права юридической личности. Автором статьи развод рассматривается как явление быта. В практической жизни права женщин вступали в противоречие как с обычаями, так и с церковной традицией, и развод для них был практически невозможен. Для него требовалось решение консистории, но иногда вмешательство царя или царицы решало бракоразводное дело в нарушение существующих законов. Конечно, если с прошением обращались близкие к царской семье люди из самых высоких социальных слоев. Чаще встречалось фактическое расторжение супружеских отношений при сохранении юридических. Ю.М. Лотман приводит в качестве примеров разнообразные варианты «развода без развода» и трудностей, связанных с решением имущественных отношений, в частности, из биографии А. В. Суворова.
Таким образом, в статье автор показывает сложную картину домашней жизни дворянина XVIII века, представляющую собой сочетание народных обычаев, религиозных обрядов и влияния европейской культуры, что имело как положительные, так и отрицательные стороны и последствия.