Тоталитаризм в полный рост - германский национал-социализм
СОДЕРЖАНИЕ: Те, кого обычно было принято называть фашистами, себя таковыми не считали и, более того, полагали настоящих итальянских - фашистов гораздо ниже себя как в вопросах идеологических, так и в практике тоталитарного движения..
По материалам лекций по истории западной цивилизации XX века Б. М. Меерсона и Д. В. Прокудина
1. Те, кого обычно было принято называть фашистами, себя таковыми не считали и, более того, полагали настоящих итальянских - фашистов гораздо ниже себя как в вопросах идеологических, так и в практике тоталитарного движения. Действительно, германские нацисты, а точнее - национал-социалисты, представили более совершенную, чистую, приближенную к идеалу модель тоталитарного общества некоммунистического типа.
Именно в сравнении советского и нацистского государств, на первый взгляд разных и даже враждебных, и появилась в западной политологии мысль об общих их корнях и сути, мысль о тоталитаризме как о совершенно особой, небывалой ранее форме организации общества, где последнее полностью и во всех сферах своей жизни (тотально) подчинено государству, им контролируется, мобилизуется и используется.
Эта тоталитарная идея, вызвавшая множество споров, долгое время не была оформлена вполне. Очевидная схожесть советской и нацистской моделей не позволяли еще сделать вывода об особенностях и исторической уникальности тоталитаризма. Ученые пытались сформулировать как можно больше признаков этого ужасающего общества, так появлялись многочисленные тоталитарные синдромы: Боркенау, Фридриха и Бжезинского, Ханны Арендт и т.д. Но синдромного определения (выявления внешних признаков - террор, однопартийность, идеологизированность общества, диктаторская форма правления, культ личности вождя и т.д.) было явно недостаточно; любое явление требует и определения генетического (причины, условия, закономерность появления).
Синдромное определение не позволяло выявить уникальность тоталитаризма в истории. Множество аналогий (Третья династия Ура, иезуитское государство в Парагвае, циньский Китай и другие примеры) на первый взгляд опровергали мысль о тоталитаризме как явлении исключительно XX века.
Наконец, точному и глубокому анализу тоталитаризма мешала эмоциональная нагруженность этого понятия. Идеологические необходимости Холодной войны, актуальность памяти о нацистских газовых камерах и советских лагерях, существование в СССР режима - наследника сталинского тоталитаризма - все это подчиняло теорию идеологии и погружало исследователя непосредственно в изучаемую проблему, лишая его тем самым строгой научной беспристрастности и бесстрастности, взгляда со стороны.
Тем не менее, эти исследования позволили в более или менее общем виде сформулировать основные составляющие феномена тоталитаризма.
Так или иначе было ясно, что тоталитаризм - это не просто террористическая диктатура, что для его появления было недостаточно условий простой политической нестабильности, и что личность диктатора и характер его партии важны лишь постольку, поскольку проявили себя в благоприятных исторических условиях. Если авторы этих лекций в припадке безумия вдруг объявят себя вождями всего прогрессивного человечества, это в условиях современных вряд ли заставит читателей им поверить.
Советский коммунизм, германский нацизм и, наконец, итальянский фашизм роднит прежде всего то, что появились эти движения в условиях массового общества, апеллировали к массовой ментальности и пришли к власти, опираясь на массовый энтузиазм. Это и составляет костяк генетического определения тоталитаризма, а схожесть синдромных факторов естественным образом из него вытекает.
В этой лекции, посвященной германскому национал-социализму, авторы предполагают показать, что нацизм не был случайным и уникальным явлением мировой истории, а вполне укладывается в процесс естественного саморазвития массового общества, завершившийся тоталитаризмом в Германии так же, как в России и Италии.
2. Мы уже успели увидеть нестабильность послевоенной Германии. Веймарская республика, расшатываемая крайне правыми и крайне левыми политическими силами, подверженная серьезнейшим экономическим кризисам, униженная Версальским договором, острее других стран Запада переживала болезненное состояние массового общества. Коротко говоря, связано это было не только с поражением в войне, но и с более глубокими причинами. Процесс массовизации в начале века был обострен тем, что начался в стране, где промышленная революция (второй этап модернизации) едва успел завершиться и без паузы, необходимой для привыкания к новым условиям, перетек в третий этап: электрическая революция ускорила рост промышленности, но социальные ее последствия носили взрывной характер, и, сметая только что начавшие устанавливаться структуры классического индустриального общества, резко дестабилизировали положение. Война лишь довела этот процесс до логического завершения. Население, в одночасье лишенное привычных условий социальной жизни, к тому же измученное войной и ее последствиями, было весьма неспокойно и охотно поддерживало экстремистов, как то и свойственно массе в активном ее состоянии.
Некоторое, и весьма продолжительное, время масса колебалась между крайне левыми и крайне правыми, что и позволяло веймарскому центру оставаться на плаву. Но это нестабильное положение качелей должно было закончиться, масса должна была выбрать одного вождя. Его предоставили массе правые силы, одержавшие в конце концов верх. Но мало кто мог предполагать, что вождем этим станет человек, про которого говорили, что он похож на собственную карикатуру, на первый взгляд вполне ничтожный на фоне Ленина или даже Муссолини.
Адольф Шикльгрубер, более известный как Великий Фюрер Адольф Гитлер, вполне соответствует этому определению. Не окончивший двух реальных училищ непризнанный художественный гений, отправившийся завоевывать изысканную Вену и вместо этого оказавшийся в ночлежке, наслушавшийся речей местных антисемитов и под их влиянием пошедший воевать с мировым еврейством в германскую (а не в многонациональную австро-венгерскую) армию и дослужившийся там аж до чина ефрейтора, после капитуляции Германии, озлобленный и обиженный революцией и поражением, по его собюственным словам, решил стать политиком.
В начале карьеры никто не воспринимал этого истеричного неумного, некрасивого и довольно смешного политика всерьез. Только командование баварского округа Рейхсвера, напуганное размахом коммунистического движения и заинтересованное в платных агентах, через сотрудника штаба округа Эрнста Рема завербовало в числе других стукачей и отставного ефрейтора. Ему дали возможность ораторствовать на собраниях правых организаций, и вскоре он заявил о себе как о самостоятельной фигуре, вступив, а потом - возглавив небольшую баварскую организацию, называвшую себя Немецкой рабочей партией, а затем - Немецкой национал-социалистической рабочей партией (NSDAP). Вскоре, партия обзавелась и собственной газетой, германским аналогом советского коллективного пропагандиста, агитатора и организатора - Фелькишер Беобахтер - Народный вестник.
С самого начало NSDAP была партией нового типа, то есть не политической партией в обычном понимании. Она не была ориентирована на парламентскую деятельноть, впрочем, когда представилась возможность попасть в Рейхстаг, партия ее использовала. Партия была весьма строго централизована, фюрер был совершенно непререкаемым авторитетом, фюреры помельче - тоже, в пределах своей компетенции, член партии обязан был во всем без исключения абсолютно повиноваться своему руководству. Руководство это вникало во все, вплоть до интимных, стороны жизни членов партии. Партия обладала военизированными отрядами, то есть была нацелена на террористическую деятельность; совмещение парламентских дебатов и террора делало политику NSDAP игрой без правил, непредсказуемой для нормальных политиков.
Но главное, что делает партию нового типа таковой это апелляция к массовой ментальности, расчитанность всех действий на реакцию массы. Более, чем даже большевикам, эта политика удалась нацистам. Сложные теоретические выкладки, несколько утяжелявшие коммунистическую пропаганду, были отброшены и заменены простой и весьма доступной идеологией, преподанной в красочной и героической театральной форме. В традиционных местах общественной жизни Мюнхена - в пивных ресторанах, посетители становились свидетелями несколько аляповатых и безвкусных, но громких и красочных представлений, которые разыгрывали нацисты. Каждый митинг, каждое выступление оратора-нациста, сопровождались сложными и эффектными ритуалами, героическими песнопениями, факельными шествиями. Нацистская символика (свастика прежде всего), помещенная на афиши, картонные тарелки, обертки конфет; нацистское приветствие римским вздыманием руки, нацистские титулы, казались обывателю если не вполне понятными, то, во всяком случае, весьма эффектными, яркими, взятыми из туманного, но очевидно героического прошлого, олицетворяющими силу корней, от которых питаются национал-социалисты. А эстетика лакированного сапога, коричневые рубашки, военная выправка боевиков свидетельствовала о том, что питание это пошло впрок.
Содержание, скрывающееся за этой театрализованной формой, не было нагружено сложными концепциями. Речи ораторов, имевшие целью не столько убедить, сколько ошеломить слушателя, были рассчитаны именно на толпу и соответствующим образом выстроены. Они были истеричны, большей частью обличающие (евреев, коммунистов, капиталистов, демократов), адресованные к инстинктам толпы, а не к разуму (В толпе инстинкт превыше всего, из него выходит вера. Гитлер).
3. Идеология партии заключалась в нескольких весьма простых положениях. Главной в ней была расовая теория (обратим внимание, для тоталитарной идеологии весьма важна позиция объединения против общего врага, мы против...; враждебны могут быть окружающие государства (Италия), экономический класс (Россия) или низшие расы, как у нацистов). Весьма слабо знакомые с древней историей нацистские идеологи определили немцев как потомков ариев (древнего населения Ирана и Индии), уже в древности воевавших с семитами, и объявили себя поэтому единственной чистой (арии - чистые), а, следовательно, высшей расой, единственными достойными носителями цивилизации и культуры. Все прочие нации были выстроены в иерархической последовательности, нижнюю ступень в которой занимали евреи и цыгане (кстати, далекие потомки настоящих ариев), не имевшие права на существование. Вся мировая история виделась таким образом как борьба рас (у коммунистов - классов), в которой временную победу к XX веку одержали составившие мировой заговор семиты.
Но с появлением NSDAP наступил перелом в этой борьбе. Нацисты оказались призваны покончить с мировым еврейством и его изобретениями (парламентаризмом, демократией, коммунизмом, проституцией, безработицей, финансовым капиталом, Версальской системой и т.д.), и уж конечно, покончить с помощью грубой силы, которой и движется в вечной расовой борьбе колесо истории (Насилие - повивальная бабка старого общества, когда оно беременно новым. Маркс).
Первой целью этой борьбы является завоевание жизненного пространства для немцев-арийцев за счет неполноценных народов. Это - первый шаг к установлению мирового господства избранной расы и полного уничтожения рас враждебных и неполноценных.
Конечно, чтобы борьба арийцев за жизненное пространство шла успешно, им необходим вождь. Им должен быть Сверхчеловек, обладающей прежде всего ницшеанской волей к власти (Гитлер был весьма увлечен книгами Ницше, мало, впрочем, в них разобравшись) и способностью подчинить массу. Этот вождь, фюрер, прав в любых вопросах, а потому должен обладать непререкаемой властью надо всем.
Таким образом, идеология NSDAP строилась вокруг: антисемитизма в любых его проявлениях, антикоммунизма (коммунизм последнее изобретение евреев, теряющих шанс на мировое господство), антикапитализма (партия-то национал-СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ; мировой финансовый капитал объявлялся исключительно еврейским; ростовщичество, крупные концерны, большие универсальные магазины созданы были лишь для экономического угнетения немцев) и антидемократизма (демократия - порождение плутократии, богатой еврейской элиты).
Перед нами таким образом, еще один пример типично тоталитарной массовой идеологии, не столь сложной, как коммунистическая, но вполне способной увлечь массу. Все важнейшие качества подобного рода идеологий здесь налицо: наличие сильного и опасного, хотя вполне абстрактного, врага, необходимость сплочения для борьбы с ним, вождество в этой борьбе носителя идеологии, и обязательная мировая (не меньше!) мессианская цель.
4. За речами последовали действия. Ориентированная в том числе на террористическую деятельность, NSDAP практически сразу обзавелась боевиками, SA - штурмовыми отрядами, в функции которых входила охрана руководства партии, террор (избиения) оппонентов, обструкция по отношению к ораторам других партий. Гитлер говорил: NSDAP не клуб для дебатов, а боевая когорта (что перекликается со сталинским определением ВКП(б) как ордена меченосцев).
Возможность применить SA в серьезном деле партия получила уже в ноябре 1923 года. 11 января 1923 года стотысячный франко-бельгийский контингент оккупировал Рурскую область, вызвав катастрофический кризис германской экономики (см. лекцию 6). Социально-политическим кризисом, связанным с этой оккупацией и воспользовались нацисты. Пока основное внимание правительства было приковано к северу Германии, где активизировались коммунисты, на юге, в столице Баварии Мюнхене руководство NSDAP решило повторить организованный годом раньше Муссолини поход на Рим.
8 ноября в крупнейший пивной ресторан Бюргербройкеллер, где выступал министр-президент Баварии Густав фон Кар, ворвались нацисты. Ресторан был окружен отрядами SA; Гитлер в окружении других фюреров, выстрелив для устрашения в потолок, провозгласил национальную революцию начавшейся. Так начался знаменитый Пивной путч, первое заявление нацистов на власть.
Путч был поддержан частью населения, к нацистам примкнул весьма авторитетный герой войны генерал Эрих Людендорф, путчисты обладали вооруженной силой - отрядами SA. Но несмотря на все это, путч был подавлен. Массовое общесто еще не достигло точки кипения, и харизма Гитлера и NSDAP была еще недостаточна. Уже на следующий день слаженные действия полиции и рейхсвера обеспечили после небольшой перестрелки полное подавление путча и арест его лидеров. Гитлер, Гесс, Геринг, Рем и другие нацистские фюреры были приговорены к разным срокам тюрьмы.
Впрочем, тюремное заключение пошло Гитлеру на пользу. Мало того, что он получил ореол мученика за святое дело национальной революции, именно в тюрьме он написал главное свое программное произведение - Mein Kampf - Моя борьба. Это довольно скучное автобиографическое произведение касается всех мыслимых тем: расовой борьбы, политики, экономики, истории, искусства, образования, церкви и религии, любви и венерических болезней и т.п. Главная мысль этого опуса заключается в том, что Германия должна подняться из пучин Версаля, создать сильное и здоровое иерархическое государство, расшириться, завоевав жизненное пространство, после чего арийцы смогут наслаждаться плодами культуры и цивилизации, единственными носителями которых они являются, в то время, как другие народы будут на правах слуг заботиться об их, арийцев, благосостоянии. Ни одно из теоретических построений труда не удостоилось внятного доказательства, единственный аргумент - авторитет харизматического лидера, фюрера (Национал-социализм не может быть доказан и не нуждается в доказательствах. Он обосновывает сам себя своей деятельностью, обеспечивающей жизнь общества. Гитлер. Ср.: Учение Маркса всесильно, потому что оно верно).
Гитлеру со товарищи дали по 5 лет, но освободили уже через 13 месяцев.
По выходе из тюрьмы Гитлер застал NSDAP в состоянии весьма плачевном. Деморализация нацистов из-за поражения Пивного путча и ареста лидеров привела к угрозе реального раскола партии. Группы Юлиуса Штрейхера, Грегора Штрассера и Эрнста Рема стали практически независимыми, и NSDAP таким образом оказалась на грани распада или во всяком случае утери статуса партии нового типа. Огромного труда стоило Гитлеру вновь объединить партию - угрозами и договорами. Особенно сложными были переговоры с Ремом и Штрассером, последнего Гитлер долгое время был вынужден считать вторым человеком в NSDAP и своим личным другом. Кстати, именно от группы Штрассера, сильной на севере Германии, Гитлер позаимствовал новые черты политики NSDAP: Партия начинает играть в парламентские игры (Гитлер говорил, что нужно переговорить веймарцев пока нельзя их перестрелять). Еще одно новшество в партии - это активный поиск мощной финансовой базы; антикапиталистические лозунги были несколько умерены (речь отныне шла только о еврейском, а не о здоровом арийском капитале), и после ряда выступлений перед промышленниками и банкирами NSDAP получает постоянную финансовую помощь от предпринимателей, сильно озабоченных коммунистической опасностью и рассчитывающих использовать Гитлера против нее.
К 1927 году положение в партии было нормализовано, и она окончательно приобрела все черты партии нового типа: строгая централизация и фюрерство, железная дисциплина, подчинение всех сторон жизни членов партии ее интересам, политическая игра по собственным правилам, массовые лозунги и апелляция к массовой ментальности. Германия была поделена на партийные округа - гау -, не считая 4 гау за границей (Саар, Австрия, чешские Судеты и Данциг (Гданьск), то есть те области, против которых и совершатся в будущем первые акты агрессии нацистской Германии. Важно и то, что NSDAP заранее позаботилась о приводных ремнях, с помощью которых она после прихода к власти будет удерживать массу в состоянии массы и в постоянной привязке к государству, политизируя ее. Такими приводными ремнями стали околопартийные организации типа молодежной Гитлерюгенд - Гитлеровская молодежь
В то же время окончательно оформилась элита партии. Кроме двоих, в ком Гитлер имел повод сомневаться (Грегор Штрассер и командующий SA Эрнст Рем) элиту эту составляли люди, абсолютно преданные фюреру: Генрих Гиммлер (командир созданных в 1925 году элитных в составе SA вооруженных формирований - SS, охранных отрядов), Герман Геринг (один из ближайших к фюреру друзей), Рудольф Гесс (специалист по партийному строительству), Роберт Лей (занимающийся в основном рабочим движением), Йозеф Геббельс (главный пропагандист и агитатор), Альфред Розенберг (идеолог партии) и другие.
5. Событием, которое сильнейшим образом помогло Гитлеру, стала Великая Депрессия. О силе ее и о ее влиянии на экономику в частности Германии мы уже писали. Производство было отброшено на довоенный уровень, мелкие и средние предприятия стремительно разорялись, безработица достигла невиданного размаха. Правительства Веймарской республики (все более и более правые) не видели возможности преодолеть кризис. А Гитлер видел, и громогласно о своем видении заявлял.
Резкое падение уровня жизни не могло не вести к активизации массовой ментальности, масса переходила в активное свое состояние. И более чем кстати пришлись те лозунги, с которыми обращалась к ней NSDAP. Такие лозунги должны были быть яркими, сенсационными, популистскими, обещающими немедленный рай на земле, указывающими на врага и, конечно, мессианскими. Гитлер обещал: немедленно ликвидировать безработицу, повысить заработную плату, прекратить продажу за долги крестьянских земель, снизить цены на сырье, уничтожить процентное рабство, закрыть большие (еврейские - вот он, враг) магазины, разоряющие мелких торговцев. Более того, обещал восстановление Германии как великой державы, разрыв Версальского договора, завоевание жизненного пространства для немцев. Наконец, он обещал мужчину каждой женщине, стоит только нацистам взять власть. Не нужно считать эти лозунги пустой болтовней. Гитлер бил в точно рассчитанное место, надеясь ( и верно надеясь) на поддержку массы. Многие из этих обещаний, как ни странно, придя к власти, нацисты выполнили (вплоть до последнего).
Общество, массовизированное и взбудораженное, постепенно ( не сразу, в 1932 году Гитлер не был избран президентом) начинало склоняться к NSDAP. С каждым годом все больше мест в Рейхстаге занимали нацисты (Мы идем в Рейхстаг, чтобы в арсенале демократии вооружиться ее собственным оружием. Мы становимся депутатами, чтобы парализовать веймарский дух с его же помощью... Мы приходим как враги. Мы приходим так, как волк врывается в овечье стадо. Геббельс).
После целого ряда массовых акций, организованных NSDAP, после ряда петиций, подписанных надеющимися на Гитлера предпринимателями и политиками (вплоть до бывшего кронпринца) случилось то, что должно было случиться.
30 ЯНВАРЯ 1933 ГОДА президент Германской республики Пауль фон Гинденбург назначил Адольфа Гитлера рейхсканцлером (премьер-министром). С этого начался двенадцатилетний кошмар, ввергший Германию в приближенный к идеальному тоталитарный режим. (Назначив Гитлера рейхсканцлером, Вы [письмо адресовано Гинденбургу] выдали наше германское отечество одному из наибольших демагогов всех времен. Я торжественно предсказываю Вам, что этот человек столкнет наше государство в пропасть, ввергнет нашу нацию в неописуемое несчастье. Грядущие поколения проклянут Вас за то, что Вы сделали. Как ни странно, Людендорф).
6. Назначение Гитлера рейхсканцлером означало фактический (но не формальный) конец Веймарской республики. Новое, невиданное ранее в Европе тоталитарное государство, к строительству которого приступила NSDAP, получит в последствии даже новое название - Третий Рейх (то есть империя; первой в таком случае считалась Священная Римская Империя, позже - Германской нации, начало которой было положено в 962 году, и которая просуществовала до 1806 года, а второй - Германская империя 1871 - 1918 годов).
Довольно сложная структура тоталитарного государства требовала времени для ее создания, но в Германии процесс ее строительства занял весьма короткое время - к 1935 году она вполне сложилась. В создании оной нацисты преуспели уже потому, что в отличии от большевиков и фашистов не импровизировали. Опыт двух родственных режимов прекрасно послужил NSDAP. Избежав ошибок и шатаний, свойственных тоталитарным экспромтам в России и Италии, нацисты сразу имели план действий и четкую цель.
Цель эта определялась тем, что Гитлер, придя к власти практически законным путем, получил в управление страну все еще демократическую. Перестройка государственной, социальной и экономической систем, ликвидация оппонентов, полный охват государством всех сфер жизни населения, абсолютизация собственной власти и создание условий для внешней агрессии - такова была стоящая перед Гитлером задача (Полное коренное изменение современного внутриполитического положения. Никакой терпимости по отношению к взглядам, препятствующим достижению наших целей. Кто не исправится, должен быть сломлен. Беспощадное искоренение марксизма. Смерть за измену стране и народу. Строжайшее авторитарное государственное руководство. Ликвидация раковой опухоли демократии. Гитлер).
Гитлер стал рейхсканцлером не в результате выборов. По существовавшим тогда законам, его правительство должно было либо быть коалиционным, либо назначить выборы для подтверждения своего положения. Коалиция с большинством из партий Гитлера, конечно, не устраивала, а значит следовало распустить Рейхстаг и назначить новые выборы. Они были назначены на 5 марта 1933 года.
Но до этого срока NSDAP предприняла целый ряд шагов для того, чтобы выборы стали пустой формальностью. Следовало раньше всего избавиться от конкурентов и оппонентов. Их список открывала коммунистическая партия. 27 февраля 1933 года совершенно неожиданно начался пожар в здании Рейхстага. Как выяснилось позже, поджог был организован SA, но обвинили в нем немецких и болгарских коммунистов (Это перст Божий. Теперь ничто не помешает нам уничтожить коммунистов железным кулаком. Гитлер). Несмотря на то, что на показательном процессе над коммунистами (21 сентября - 23 декабря 1933 года в Лейпциге) обнаружилась очевидная беспочвенность обвинений, с коммунистами было покончено: партия была запрещена, большая часть лидеров - репрессирована. В антикоммунистических гонениях активнейшее участи приняла масса, склонившаяся на сторону сильнейшей из партий нового типа; массе было указано (почти официально) на первого врага. Неделя с 28 февраля по 5 марта - это неделя пробудившегося народа, пробуждение которого состояло в экстатических митингах и погромах, в том числе и еврейских.
7. С момента поджога Рейхстага началась активнейшая перестройка ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА. Формально Веймарская республика не пала и просуществовала до конца Второй мировой войны. Конституция не была отменена, президентом до смерти своей в 1934 году оставался законно избранный Гинденбург, сохранился Рейхстаг и другие законные органы власти. То есть революции Германия не пережила, видимость законности и преемственности была соблюдена, но все, что осталось от Веймара, было сведено на нет и стало не более, чем ширмой.
Нереволюционные изменения трансформировали, тем не менее, саму сущность общества. Прежде всего, пользуясь поводом поджога Рейхстага, Гитлер испросил у послушного Гинденбурга чрезвычайных полномочий, которые были оформлены уже в феврале в виде законов О защите народа и государства и Против измены германскому народу и изменнических действий. По этим законам вводилось чрезвычайное положение и останавливалось действие конституционных статей о свободах: слова, печати, союзов, собраний, о тайне переписки. Именно эти законы позволили расправиться с коммунистами и не только с ними. На выборах 5 марта нацисты не получили абсолютного большинства, нужного для формирования однопартийного правительства. Впрочем, это уже не смущало Гитлера. 24 марта, окружив Рейхстаг отрядами SA и SS, он провел через него закон О ликвидации бедственного положения народа и Рейха Законы эти предоставляли Гитлеру диктаторские полномочия, наделяя его не только исполнительной, но и законодательной властью, причем принимаемые им законы отныне могли не соответствовать конституции. Рейхстаг и президент становились таким образом не более, чем формальностью.
После этого. уже не составляло труда уничтожить реальную и возможную оппозицию. Летом были распущены или самораспустились все политические партии, начиная, конечно, с социал-демократической. Тогда же был принят закон против образования новых партий. Однопартийное господство NSDAP стало реальностью. В декабре был принят закон Об обеспечении единства партии и государства, утверждавший, что NSDAP является носителем идей государства и неотделима (!) от него. Фюрер партии таким образом уже официально закреплял за собою руководящую политическую роль, а все государственные функционеры не могли не быть членами партии.
Закон О новом устройстве государства упразднял автономии земель и местные законодательные органы - ландтаги. Германия перестала быть федерацией и впервые за всю свою историю стала унитарным государством с делением на подчиненные центру партийные округа - гау.
После того, как 2 августа 1934 года умер президент Гинденбург, был принят закон О верховном главе государства. Пост президента упразднялся и главой государства становился фюрер партии. Государство окончательно приобрело строгую иерархичность.
8. Но этого, конечно, было недостаточно для создания тоталитарного государства, а не простой диктатуры.
Лозунг Муссолини Все в государстве, ничего вне государства не мог не стать определяющим для NSDAP. Тоталитаризм нуждается в энтузиастической поддержке населения. Для того, чтобы эта поддержка, действительная в начале, не пропала при нормализации обстановки в стране, население должно быть теснейшим образом привязано к государству. Для этого создается система приводных ремней (выражение советское, но очень точное), которые ПОЛИТИЗИРУЮТ НАСЕЛЕНИЕ, поддерживая таким образом массу в состоянии массы. (Особой значимости искусственной политизации населения для тоталитаризма мы коснемся в следующей лекции). Приводными ремнями, соединяющими в одно неразрывное целое государство и население могут служить любые организации: профсоюзы, школа, армия, молодежные и женские объединения, местные органы власти и т.д. Главная цель их - сделать любую деятельность человека нагруженной политическим смыслом.
Таким образом, частная жизнь и неполитическая деятельность в новом обществе становятся просто невозможны. Нацисты усвоили уже имеющийся опыт создания системы приводных ремней в России и в Италии. Жизнь каждого немца с детства была политизирована. Ребенком он попадал в детскую (политическую!) организацию Юнгфольк, затем - Гитлерюгенд, затем - в SA или (избранные) - в SS. После этого политическим его воспитанием занимались на стройках народного хозяйства, в Германском трудовом фронте, заменившем 1 мая 1934г. ликвидированные профсоюзы в армии и, наконец, опять в SA. Школа, институт, заводской цех, кинотеатры и театры, стадионы, - все преследовало одну цель: сделать невозможным существование человека вне политики и вне государства.
Конечно, такая политизация нуждается в ИДЕЕ. Таковой стала борьба с врагами, мешающими Германии строить здоровое великое государство. Прежде всего этими пышущими бессильной злобой выродками оказались евреи. Санкционированные NSDAP погромы магазинов, домов, врачебных кабинетов и адвокатских контор евреев стали обычным явлением. Расовые законы отказывали в германском гражданстве неарийцам, запрещали смешанные браки и требовали расторжения уже заключенных , не позволяли евреям занимать государственные должности, служить в армии, заниматься многими видами деятельности. Ночь на 9 ноября 1938 года, известна как Хрустальная ночь общегерманского еврейского погрома (осколки разбитых вдребезги окон и витрин, усеивавшие улицы городов, дали ей название). Но Хрустальная ночь была лишь одним из ударов колокола Холокоста (еврейской Катастрофы). К этому времени уже в большом количестве существовали лагеря уничтожения для расово неполноценных, а вскоре после нее был открыто заявлен неслыханный по цинизму тезис о необходимости окончательного решения еврейского вопроса - полного уничтожения еврейского народа.
Другой враг оказался на самом верху нацистской иерархии. Борясь с ним, Гитлер убивал сразу двух зайцев: предоставлял массе врага и избавлялся от людей, могущих быть опасными для его власти. В ночь на 30 июня 1934 года во время запланированной и подготовленной акции отрядами SS была полностью уничтожена верхушка SA во главе с Эрнстом Ремом (с этого времени SA перестали играть важную роль в нацистском государстве и были сведены до уровня рядового приводного ремня), а также старые враги Гитлера, с которыми он до времени вынужден был мириться (Штрассер, например). Это событие, Ночь длинных ножей, было, конечно, плагиатом, списанным с советского сплочения партии, и, кстати, как и в СССР, убиваемые нацисты гибли с криками да здравствует фюрер.
9. Приводным ремнем нацистского государства становилась и ЭКОНОМИКА. Тоталитаризм не терпит свободного капиталистического предпринимательства, и поэтому экономику должны были постигнуть серьезнейшие изменения. Говоря о хозяйственной деятельности тоталитарного государства, следует иметь ввиду цель оной. Эта цель не является чисто экономической, тоталитарное государство использует экономические механизмы для целей политических. Хозяйство таким образом перестает подчиняться известным экономическим законам и ставится на службу государству.
Если в России экономические аспекты тоталитаризма проявились наиболее явно в виде полной национализации промышленности, финансовой сферы и коллективизации сельского хозяйства, а в Италии контроль над экономикой осуществлялся через корпорации и был гораздо слабее, то в Германии был найден способ избежать прямой национализации при, тем не менее, почти полном подчинении экономики.
Главная черта такого подчинения - это распространение на экономику принципа фюрерства. Финансовая элита (та, которая поддержала нацистский переворот) и государство сращивались, промышленники занимали важные места в правительстве и нацистской иерархии. По закону 1934 года Об упорядочении национального труда предприниматель становился не просто хозяином и руководителем производства, но и его фюрером. Рабочие таким образом обязывались абсолютно подчиняться и хранить верность ему. Плохая работа, прогул или, не дай Бог, забастовка отныне рассматривались как политическая акция, не трудовой проступок, а преступление против государства, самое страшное преступление.
Политизация экономики шла и снизу. Приводным ремнем становились профсоюзы, полностью таким образом меняя свои функции. В Германии не осталось профсоюзов, не входящих в специально созданный Германский трудовой фронт во главе с Робертом Леем, и не осталось рабочих, не входящих в эти профсоюзы. Главной задачей последних была, разумеется, не защита трудовых интересов рабочих, а их политизация, воспитание народа в нацистском духе.
Экономика Германии становилась строго централизованной. Фюреры-предприниматели, разумеется, полностью подчинялись фюрерам вышестоящим. Огромное количество руководящих организаций занималось планированием и управлением народным хозяйством. Новая органическая структура германской экономики представляла из себя шесть строго централизованных хозяйственных групп, к одной из которых должен был присоединиться каждый предприниматель. Государство фактически монополизировало внешнюю торговлю и жестко контролировало банки. Государство занималось планированием, что показывает власть его даже над формально частными предприятиями (в 1936 году был принят четырехлетний план). О свободе предпринимательства не могло более быть речи, хотя формально нацисты не ставили своей задачей экспроприацию собственности (во всяком случае, арийской). Государственный сектор экономики, уже достаточно большой к 1933 году, вырос стремительно, причем его составляли большие заводы тяжелой и военной промышленности, такие как государственный концерн Герман Геринг Верке.
Именно тяжелой промышленности уделялась особая роль. Важной чертой экономики Германии было то, что экономика перестала ориентироваться на потребителя. Лозунгом ее, как и любой тоталитарной экономики, стали слова Германа Геринга Пушки вместо масла. Этот принцип был положен в основу хозяйственного планирования, ориентированного прежде всего на достижение экономической автаркии (самообеспечения) и на восстановление военной промышленности в обход Версальских деклараций (милитаризация ради восстановления величия Германии стала основной задачей партии). Таким образом, основной сферой экономических интересов государства, сферой приоритетного развития становилась крупная тяжелая промышленность. Задачи индустриализации требовали от Германии мобилизации всех сил; отсюда - грабеж крестьянства (с 1937 года крестьяне обязаны сдавать зерно государству), отсюда - трудовая повинность (с 1935 года каждый юноша должен был перед призывом в армию год проработать на военных объектах).
10. Важнейшим приводным ремнем нацистского государства стала сфера просвещения и культуры. Вся она подчинялась невиданной ранее в Европе системе тотальной пропаганды, осуществлявшей важнейшую функцию тоталитарного государства - ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ТЕРРОР, который наряду с террором физическим является одним из якорей нового режима. Систему эту возглавляло министерство пропаганды и народного просвещения (!) во главе с Йозефом Геббельсом. Пропаганда, изначально приоритетная сфера интересов NSDAP, была ориентирована на массовую ментальность и имела целью после прихода массы поддержать таковую неизменной. То есть пропаганда стала еще одним, причем из основных, приводных ремней. Она была навязчива, безоглядно лжива, направлена на инстинкты массы, а не на разум каждого человека. И, конечно, она дополнялась принуждением, которое меняло всю стилистику жизни немцев: в каждом доме обязательно должен был быть портрет фюрера, Mein Kampf и нацистский флаг, вместо приветствия немцы прославляли Гитлера, немец не мог не посещать пропагандистские митинги и собрания. Впрочем, это принуждение было вторичным, ибо система давала плоды: масса проявляла искренний энтузиазм в любви к великому фюреру и NSDAP.
Важной частью интеллектуального террора был террор информационный. Министерство Геббельса установило полный контроль над средствами массовой информации, наукой и искусством. Уже к апрелю 1933 года были закрыты все оппозиционные и независимые газеты, и главным органом печати стал Фелькишер Беобахтер. Была проведена чистка библиотек от вражеских писателей - еврейских, коммунистических, пацифистских, космополитических. Газетам было запрещено писать о нищенстве (его в Германии нет), нельзя было давать объявления о найме прислуге в бездетные семьи (их тоже нет). Был запрещен репортаж о футбольном матче, проигранном сборной Германии (арийцы не могут проигрывать) и т.д.
О ситуации в системе просвещения лучше всего выразился сам Гитлер: Моя педагогика тверда. Слабость должна быть изничтожена. В моих замках подрастет молодежь, которая ужаснет мир. Мне нужна молодежь, жаждущая насилия, власти, никого не боящаяся [кроме фюрера], страшная. Свободный прекрасный хищный зверь должен сверкать в ее глазах. Мне не нужен интеллект. Знания погубили бы мою молодежь. В умелых руках школа может стать страшным (быть может, самым страшным) оружием.
Политизация коснулась и науки. Причем, как и в СССР, этой политизации подверглись все стороны знания, а не только гуманитарные, что вполне естественно для идеократического режима. Ученые в любой области не столько занимались теперь наукой, сколько выполняли важную политическую задачу на научном фронте. Главным образом, задача эта сводилась к борьбе с врагами, а для этого - к разграничению нашей и ненашей науки. Аризация этой стороны человеческой жизни выразилась в появлении не только нацистской истории или философии, но и германской физики, арийской математики, нордической биологии. В борьбе на научном (а он являлся частью идеологического) фронте ученый должен был тщательно следить за тем, чтобы в его концепции и формулы не попали результаты вражеского влияния. Известен случай медика, который был репрессирован за то, что озаглавил свой труд так: Моя борьба (!) с желудочным недугом.
И, разумеется, особой заботой ведомства Геббельса пользовалось искусство. За ним следили особенно строго уже потому, что сам Гитлер считал искусство своей вотчиной, будучи общепризнанным корифеем в архитектуре, живописи и литературе. Что, как и зачем писать, ваять, строить - определялось государством, и без его санкции не могло появиться ни одно произведение искусства. Искусство, особенно - массовое искусство, было, безусловно, одним из мощнейших средств политизации населения (Из всех искусств для нас важнейшим является кино. Ленин). Поэтому литература, живопись, архитектура, скульптура, музыка и т.д. имели прежде всего цель пропагандистскую, перестав быть собственно искусством. Темы исчерпывались стандартным набором: Гитлер в разных видах, героическое прошлое и настоящее NSDAP, нордический человек (как родной брат-близнец похожий на советского рабочего с плакатов агитпропа), исторические (чаще всего, батальные) сцены из прусско-германской и древнеримской истории. Строго определена была и форма, каноны не допускали никаких отклонений. Все вырождающееся искусство подлежало искоренению. Банальностью стало уже цитирование великой фразы председателя имперской палаты по делам литературы Ганса Йоста: Когда я слышу слово культура, моя рука тянется к пистолету. Культурный фронт занял таким образом достойное место среди других фронтов великой Германии. (Германское искусство будет героическим, проникнутым стальной романтикой, чуждым всякой сентиментальности, национальным и патетическим. Геббельс).
11. Огромное значение для любого тоталитарного государства имеет ФИЗИЧЕСКИЙ ТЕРРОР, система массовых репрессий, которая наряду с террором интеллектуальным является якорем нового режима. Энтузиастическое преклонение перед вождем и его партией и любовь к ним дополняется страхом, который еще более прочными узами связывает население и власть. Террор, кроме того, является одним из средств политизации, ибо для поддержания в активном состоянии массовой ментальности следует этой массе постоянно указывать на злобного и опасного врага, с которым борется вождь, рассчитывая при этом на поддержку и помощь каждого. Таким врагом мог быть кто угодно: евреи, коммунисты, демократы, цыгане, наконец, враги, обманом пробравшиеся в руководство партии (те же Рем или Штрассер).
Система террора в Германии сложилась довольно быстро, ибо планировалась заранее с учетом положительного советского и не слишком положительного итальянского опыта. Вначале, основу репрессивных органов составляли SA (Внутренние политические оппоненты исчезли не по каким-то никому не известным тайным причинам. Нет, они исчезли потому, что наше движение располагало самым сильным оружием в стране... - отрядами SA. Геббельс).
Но после Ночи длинных ножей, когда SA потеряли вместе со своим руководством и значительную роль в государстве, став рядовым приводным ремнем, основная роль в репрессивной деятельности перешла к SS.
Этот костяк системы террора был хорошо отлаженным, надежным и работающим без перебоев аппаратом, разветвленным и строго централизованном, подчиненным рейхсфюреру SS и начальнику полиции Генриху Гиммлеру. Этот аппарат включал в себя, во-первых, войска SS, личную гвардию Гитлера, призванную охранять его и других фюреров, а также заключенных в концентрационных лагерях. Но главным орудием террора было Главное имперское ведомство безопасности (RSHA), секретная и весьма разветвленная организация, включавшая службу безопасности SD, уголовную полицию, организационно-хозяйственный отдел (курирующий концлагеря), идеологический отдел, разведку и государственную тайную полицию, более известную под аббревиатурой GeStaPo.
Символом нацистского режима стало словосочетание концентрационный лагерь. В отличие от советских лагерей, многие германские совершенно официально были и назывались лагерями уничтожения. Евреям, цыганам, коммунистам, либералам, католикам (Церковь оказалось невозможно превратить в приводной ремень, а как независимая от партии организация, руководящая душами людей, она была опасна) нечего было делать в трудовых лагерях, выродки не подлежали перевоспитанию, их следовало безжалостно уничтожать.
Что же касается обычной системы судопроизводства, то она фактически умерла, включившись в карательный аппарат рейха. Судебные процессы проходили при закрытых дверях, если вообще проходили. Суды перестали быть независимыми, исчез институт присяжных. Забыта была и презумпция невиновности, место принципа ни одного наказания без закона занял принцип ни одного проступка без наказания.
Террор не исчерпывал круг деятельности SS. Видимо, помня об опыте Феликса Эдмундовича Дзержинского, SS занималось детьми, правда не беспризорными, а прижитыми эсэсовцами на стороне: такие сексуальные связи всячески поощрялись, ибо повышали чистоту арийской крови в стране.
12. Важнейшее место в пропаганде и практике нацизма занял милитаризм. Успешная борьба с внутренним врагом не могла быть бесконечной. На очереди был враг внешний в лице коммунистического СССР и плутократического Запада. Расовая теория предполагала последовательно: вооружение и максимальное усиление Германии перед внешними врагами, разрыв Версальского договора и восстановление Германии как великой державы, завоевание жизненного пространства для немцев за счет окружающих неполноценных народов и, наконец, полное подчинение (или уничтожение) этих народов. Тогда арийцы смогут занять то место, на которое имеют право как единственные носители цивилизации, место мирового гегемона. Конечно, такие грандиозные планы мирового господства могут быть осуществлены только войной. Но эта война, последняя в непрерывной череде расовых битв (которые и движут вперед историю), положит начало истинному пацифизму, ибо воевать уже будет некому (Тот, кто искренне добивается победы пацифизма, должен всеми силами содействовать завоеванию мира немцами. Гитлер). План этой последней и решительной битвы был готов заранее: вначале предполагалось уничтожить Францию, вечного врага отечества, затем - покорить СССР и завоевать жизненное пространство на востоке, и, наконец, разгромить Англию, захватив попутно ее колонии. Тогда мировое господство будет обеспечено.
Уже в октябре 1933 года Германия вышла из Лиги Наций.
Сразу в обход договоров началось перевооружение армии. Танки, самолеты, пушки, корабли строились не только за рубежом (кстати, частично - в СССР), но все более нагло - в самой Германии.
В марте 1935 года специальным законом вместо ограниченного Версалем рейхсвера была создана новая, массовая армия на основе всеобщей воинской повинности - вермахт. Это было уже прямое нарушение Версальских деклараций.
А 7 марта 1936 года Версальский договор был окончательно втоптан в весеннюю грязь сапогом германского солдата, марширующего по демилитаризованной Рейнской зоне.
Мир неудержимо катился к потрясению, в очередной раз изменившему его лицо - ко Второй мировой войне.
Сходства между советским и нацистским режимами, замеченные еще в годы Второй мировой войны, представляются очевидными, несмотря на враждебность Гитлера и Сталина в войне. Эти сходства позволяют сделать вывод об общем характере обществ СССР и Германии этого времени. Такой характер и определяется соловом тоталитаризм, сущности которого и будет посвящена следующая лекция.
P.S. Гитлер - гаулейтеру Раушнингу:
Мои противники смотрели на меня с презрением. Они с завистью задавали себе вопрос: как этому человеку удается добиться успеха у толпы? Социалисты, коммунисты считали, что массы являются их монополией. Они владели залами собраний? были хозяевами улиц. И вдруг приходит человек, и сразу зарождается большое народное движение. Что это - дело случая или ошибка масс? Да простят меня эти господа, но они заблуждаются. Мы тоже чего-то стоили, мы и наши усилия и методы.
Отсутствие критического мышления у массы, без сомнения, - одно из объяснений, но не в том смысле, как его понимают наши марксисты и наши отупевшие реакционеры. У массы свои органы критики. Только они функционируют не так, как у отдельного индивидуума. Масса, как животное, подчиняется своим инстинктам. Для нее логика и рассуждения не имеют значения. Если мне удалось создать самое крупное национальное движение всех времен, то это потому, что я никогда не действовал в противоречии с психологией толпы, никогда не дразнил чувствительность масс. Может, эта чувствительность и примитивна, но она имеет постоянный, неизменный характер природной силы. Если масса пережила что-нибудь неприятное, вроде хлебных карточек или инфляции, она не может это забыть. У массы весьма упрощенный мыслительный и чувственный аппарат. Все, чего она не может понять, пугает ее. Лишь учитывая естественные законы, я смог овладеть ею. Меня обвинили в том, что я довожу массу до фанатизма, возбуждаю ее. Знатоки-психологи советуют нам успокаивать массу, держать ее в состоянии сонного равнодушия. Нет, господа, нужно именно обратное. Я могу руководить массой, только когда она находится в состоянии фанатизма. Апатичная масса - самая большая опасность для любой политики. Апатия - это защитное средство массы, ее временное убежище, это дремлющие силы, которые взорвутся внезапно неожиданной реакцией. Тот государственный деятель, который не принимает быстрых мер, видя, что масса становится равнодушной, заслуживает государственного суда...
Я доводил массу до фанатизма, чтобы сделать из нее инструмент своей политики. Я разбудил массу. Я заставил ее подняться над собой, дал смысл ее активности. Меня осуждают, говорят, что я поощряю самые низменные страсти массы. Это не совсем так. Когда я обращаюсь к массе с разумными аргументами, она не понимает меня, стоит только затронуть ее чувства - она сразу начинает воспринимать лозунги, которые я выдвигаю. На массовом собрании нет места мысли. А так как мне нужна именно такая среда, ибо только на нее мои речи имеют прочное воздействие, я собираю как можно больше разных слушателей и заставляю их, хотят они того или не хотят, смешаться в единую массу: интеллигенты, мещане, а также рабочие. Я размешиваю народ и не общаюсь с ним, пока он не превратится в массу.
У меня есть внутреннее убеждение, что в искусстве влиять на массы никто не может соперничать со мной, даже Геббельс. То, чего можно добиться расчетом и хитростью, сфера Геббельса. Но подлинная власть над толпой есть нечто, чему нельзя научиться. И заметьте, чем многочисленнее масса, тем легче ею владеть. Чем богаче смесь человеческих элементов - крестьян, рабочих, чиновников, тем более безличный характер приобретает получаемое тесто. И ничего не получается из ограниченных собраний культурных людей, представителей профессиональных организаций и т.п.: то, в чем вы сегодня их убедите путем логических объяснений, завтра будет разрушено с помощью диаметрально противоположных доказательств. А то, что вы скажете народу, когда он представляет собой массу, когда пребывает в состоянии восприимчивости и фанатичной преданности, запечатлевается и остается как гипнотическое внушение; оно устоит перед любыми разумными доводами. Но будьте внимательны: точно так же, как есть индивидуальные неврозы, к которым врач не смеет подступиться, есть и у массы свои больные места, их нельзя раздражать. К числу этих табу нужно отнести все, что связано с инфляцией и хлебными карточками. Я могу потребовать от массы гораздо более тяжких жертв, но должен в то же время внушить эмоции, которые позволяют ей перенести эти лишения.