Виктор Пелевин и его творчество
СОДЕРЖАНИЕ: Виктор Пелевин- один из самых модных современных писателей, культовый писатель нынешней молодежи. Несмотря на это, в его творчестве немало белых пятен, которые дают богатейший материал для возможных исследователей.Реферат по современной литературе Афитовой Елены, 11 класс
План
Вступление
Художественный мир в романе Виктора Пелевина «Жизнь насекомых»
Русский Переплет / Анализ некоторых романов, повестей и рассказов Виктора Пелевина
Игорь Гетманский / Загадки и отгадки Виктора Пелевина
Армина Багдасаря / Hелицензированное обдумывание запрещается\
Варя Титова / Если вы никогда Пелевина не читали, то
Виктория Васютина / Галлюцинации Пелевина
Личное мнение
Виктор Пелевин- один из самых модных современных писателей, культовый писатель нынешней молодежи. Несмотря на это, в его творчестве немало белых пятен, которые дают богатейший материал для возможных исследователей. В данной работе автором предпринимается попытка анализа модного писателя. Ведь куда легче писать реферат о Пушкине или Толстом: всё уже разобрано, расписано и обдумано за нас, но гораздо интереснее, хотя и сложнее, разобрать современную прозу. Именно по данной причине выбор пал на Пелевина. Темой данной работы служат художественное пространство романа «Жизнь насекомых», тот мир, в который попадает читатель, его краски, архитектоника, населяющие его образы. В дальнейшем мы обратимся к анализам большинства его произведений.
Пелевин появился в русской литературе сравнительно недавно и до сих пор интересовал в основном литературоведов, которых сам писатель сравнивал с египетскими плакальщицами, чьи слезы оплачены. Язык В.Пелевина наиболее точно отражает сегодняшнюю языковую ситуацию, находит отклик у читателя, доказательством чего является огромная популярность этого автора среди всех слоев общества. Но известность Пелевина обусловлена отнюдь не легкостью восприятия его текстов, а в сложности его произведений вследствие культурной и эстетической многослойности текста.
Хотя творчеству Пелевина посвящено множество критических статей и очерков, к великому удивлению, о данном романе написано очень мало. В ней автор лишь опирается на исследования творчества П. Леонидом Филипповым, Александром Генисом и Андреем Даниловым. Тем не менее в основной части своей работа самостоятельна, так как роману «Жизнь насекомых» не посвящено ни одной монографии, а только несколько критических статей в периодических изданиях ( журнал «Звезда» и газета «Деловой Урал»).
Результатом данного исследования явились несколько выводов:
В романе с названием известной книги Фабра «Жизнь насекомых»,опубликованном журналом «Знамя» в апреле 1993 года, Виктор Пелевин создает особое художественное пространство, мир, где фантасмагории перемешиваются с реальностью, являя собой череду искусственных конструкций. В нем действуют непривычные правила: раскрывая ложь, не приближаешься к правде, но и умножая ложь, не удаляешься от истины.
Пелевин помещает своих героев в условия «плохой реальности», где постоянны социальные бури и катаклизмы. Заурядные явления постсоветской действительности получают оригинальную интерпретацию и представляются манифестацией мощных и злобных магических ритуалов. Однако ритуализация действительности играет вспомогательную роль: основное содержание романа составляет описание состояний сознания, воспринимающего представленную картину мира в качестве реальности. При этом советская действительность оказывается своеобразным вариантом ада, где в качестве адских мук фигурирует безысходное переживание специфических состояний ума. Окружающий мир для Пелевина - череда искусственных конструкций, где мы обречены вечно блуждать в напрасных поисках из начальной действительности. Стремление воссоздать потерянное достоинство человеческой личности – основная тема романа «Жизнь насекомых».
Место действия романа - небольшой курортный городок близ Феодосии, где узнаваемы приметы постсоветского времени: ветшающее здание пансионата, кооперативные ларьки, где продают «позорные кооперативные штаны», бетонные молы, бытовка на вершине холма, фанерные щиты с рисунками несбывшегося социалистического будущего, полузаклеенные афишами с призывами посетить лекции об НЛО – «от всего этого веяло печалью». Как в любом курортном городке здесь есть танцплощадка, кино-бар «А\О ЛЮЭС» с неоновой вывеской, кафе, где громкие названия блюд не соответствуют их вкусу.
В романе обозначено несколько сюжетных линий, и каждая из них связана с какой-либо категорией людей, являющихся лицом своего времени. В романе 15 героев (кстати, ровно столько, сколько и глав). В каждой истории внимание сосредоточено на изображении странной жизни, бессмысленно жестокой в круговороте рождений, совокуплений и смертей. Но никто не спросит у героев «Зачем живёшь?». Герои произведения узнаваемы, потому что маски насекомых удивительно точно передают их сущность, они – типажи постсоветского периода. В нашей стране в последнее десятилетие XX века появились так называемые « новые русские». Это комары из советской Шамбалы – Арнольд (бывший Паша) и Артур, но эти звучные иностранные имена плохо сочетаются с образами обычных кровопивцев, как иронизирует автор, в блоковском стиле – характерного цвета «мне избы серые твои». Но устремления у них самое современные: наладить на продаже крови соотечественников совместный бизнес с американцем Сэмом Саккером (имя которому дано не случайно, во всём мире именно Америку называют «uncle Sam»), для них Сэм – существо высшей породы. Не выдерживают натиска новых русских непородистые – пример тому, судьба Арчибальда, работающего в пункте сдачи крови. Он сам расценивает своё прозябание как существование мимо жизни. Его попытка встать вровень с Артуром заканчивается плачевно: крылья его уже не держат, а муха Наташа, у которой он хочет напиться крови, попросту прихлопывает его ладошкой.
Современны устремления и у самой Наташи: она мечтает уехать с Сэмом в Америку, не желая оставаться в России и повторить бесцветную жизнь своей матери, муравьиной самки Марины, или растягивать меха баяна, как это делал её покойный отец, офицер «Магаданского муравейника», Николай.
Ещё два героя романа: драматический актёр Максим, то торгующий бессодержательными картинами, то увлекающийся постмодернизмом – «искусством советских вахтёров», и его друг Никита. Оба они наркоманы. Кстати, начиная с «Жизни насекомых» герои Пелевина регулярно потребляют наркотики, однако писателю глубоко безразлична проблема наркомании – его гораздо больше интересует состояние расширенной через «набор» психики, которая изображается им очень жёстко – со всеми её изломами и падениями.
С точки зрения формы Пелевин – посмодернист (в классическом его варианте), экспериментирующий и изобретающий. Но он уходит дальше то этого, развивая традиции постмодернистской эстетики, он выписывает в романе картину мироздания. Принцип буддизма о возможном переселении человеческих душ в животных, насекомых Пелевин доводит до абсурда. Обитатели этого мира взаимодействуют друг с другом в 2-х равноправных телесных модусах – людей и насекомых. Каждое действие героя как насекомого немедленно отзывается в нем как в человеке. Жизнь людей-насекомых оказывается непрекращающейся взаимосогласованной симуляцией актов существования. Читателю невозможно уследить за превращениями. Думаешь, что это человек, а он вонзает хоботок и пьет кровь, думаешь, муха, а она снимает платьице и идет купаться и т.д. Но всё сливается в единое целое и по отдельности один модус ничего не значит без другого. Целое – это человек-насекомое, пытающийся жить в мире, который кажется ему реальностью. По этому же принципу всеобщей связанности и взаимосогласованности, построена и структура самого романа.
Самопознание пелевинских героев в ситуации «плохой реальности» определяется через примат духа над материей. Это мысль о том, что источник всех бед – нравственная неполноценность личностного начала, неизбежным следствием чего является общая социальная неустроенность. Пелевин поднимает в романе проблемы, что без внимания к смыслу собственной жизни и свободы от коммунальной зомбированности ничего хорошего не получится. Это показывает он на героях романа, точнее на 4-х их них.
Глава вторая под названием «Инициация» рассказывает об отце и сыне – жуках-скарабеях. Мудро и просто смотрит на жизнь отец, для которого вся жизнь и весь мир – навозный шар, который он называет египетским слогом Йа. Тому же учит и сына. И хоть жизнь эта непростая («башкой об бетон»), она прекрасна.
Невесело сложилась жизнь насекомого Серёжи. Вгрызшись в мягкий суглинок, он уподобился простому таракану, к тому времени, когда он стал задумываться, всё ли делает верно, его жизнь стала рутинной. И в России и в Америке он оставался всё тем же обычным тараканом, обывателем с характерным набором предметов материального благополучия. Серёжа пытается вырваться и для этого роет вверх (всю жизнь он рыл в сторону), под землёй от него остаётся лишь навозный шар. Выбравшись на поверхность, он вернулся на то место, откуда начал рыть, но уже совсем старым. Он стал цикадой и затрещал своими горловыми пластинами о том, «что жизнь прошла зря, и о том, что она вообще не может пройти не зря, и о том, что плакать по всем этим поводам абсолютно бессмысленно.
Иного мнения придерживается ночной мотылек Митя, сопровождаемый двойником Димой. Митя ищет в жизни истинный свет, для этого он летит к площадке, освещённой двумя красными фонарями, посередине её – трухлявый пень с гнилой водой, а вокруг – мириады насекомых, спешащих к нему, как к алтарю, но лишь Митя понимает всю бессмысленность их стремления и стремится прочь. Теперь он заглянет в колодец своей жизни и поймет, что жизнь существует лишь один миг, что «мы носим в себе источник всего». И миг этот освещён внутренним светом, который дарован изначально каждому:
Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идёт, и плачет уходя.
Этим новым знанием Митя растревожил могущественное существо, которое как он говорит «незаметно жевало меня почти всю жизнь и сожрало почти целиком». Думал и жил всё это время не он, а это существо – его труп, который превратился вскоре в навозный шар. Митя сбрасывает его с обрыва. Нигде не находит он Димы, ведь Дима и был тем трупом, тем навозным шаром, который не давал Мити жить всё это время. После всего этого нет уже ни того, ни другого, а есть только один настоящий, живущий Дмитрий (вот откуда не случайность их имён). Он нашёл свой источник света, заключающийся во внутренней гармонии «ты – круг ослепительно яркого света, кроме которого ничего никогда не было и нет».
То, что в экзистенциальной философии называется «конечностью человеческого существования», некие первичные условия человеческого бытия в мире, через которые и посредством которых человек живёт, Пелевин объявляет «навозным шаром». У каждого из 4-х уже рассмотренных героев есть свой Йа. Для отца и сына скарабеев этот шар – сам мир, для Серёжи – это то, что делали его тараканы, для Мити же – нечто отмершее, мешающее жить полноценно.
Роман «Жизнь насекомых» - особый фантасмагорический мир, царство живых и мёртвых (живых мертвецов, таких как труп Мити и мёртвых живцов, таких как Серёжа и скарабеи).
Критики видят в Пелевине продолжателя многих традиций, сам же он сказал: «В русской литературе было очень много традиций, и куда ни плюнь, обязательно какую-нибудь продолжишь». Прозу Пелевина пытались истолковать как турбореалистическую, фантастическую, постмодернистскую, но в целом его творчество не укладывается в какие-либо жанровые рамки: произведения его многослойны. Однако, возникает вопрос, почему ранние произведения Пелевина были отмечены малой букеровской премией, а его зрелые творения воспринимаются многими критиками с нескрываемой враждебностью. Возможно, так произошло потому, что костяк этих произведений, в данном случае романа «Ж.н.», составляют ирония и интеллектуальная игра и используются в том числе и применительно к позитивному содержанию, к ценностям сакрального характера, а такая литература обычно переводится в разряд «несерьёзной», фантастической, а то и нравственно сомнительной.
Бессмыслица Пелевина – вовсе не отсутствие смысла, напротив, это – гиперсмысл, или даже смысл смысла. Некоторые критики указывают на «проповеднический» характер прозы Пелевин, провоцирующего читателя принимать его произведения как манифестацию некоего целостного мистического учения. Такому пониманию противоречит особая ,специфическая для Пелевина концепция авторства, определяющая его особое положение в современной литературе.
По замечанию критика А. Гениса, Пелевин пишет в жанре басни – «мораль» из которой должен извлекать сам читатель. Автор ничего не «хочет сказать», и все смыслы, которые читатель находит, он вычитывает из текста самостоятельно.
Многочисленные эксперименты со стилями, контекстами, художественной формой служат у Пелевина организации этой особой формы авторства, редуцирующей взаимоотношения автора с читателем вплоть до полного упразднения.
Теперь обратимся к некоторым статьям или даже «интервью», опубликованных в выпусках «Московский Комсомолец» и других журналов. Первая статья посвящена анализам некоторых произведений, где читатель сделал попытку проанализировать то, о чём пишет Пелевин и что он хочет этим произведением сказать. Первоначально следует заметить, что анализировать произведения Пелевина, дело щекотливое и очень занятное.
Русский Переплёт / Анализ некоторых романов, повестей и рассказов Виктора Пелевина
«Ты, Ваван, не ищи во всем символического значения, а то ведь найдешь».— С такими словами Фарсейкин обращается к главному герою книги Татарскому. Или, скорее всего, это автор обращается к критику, предвосхищая разоблачение замысла. А я не внял предупреждению, стал искать и нашел.
Найти было сложно,— слишком много камуфляжа, призванного замаскировать главное содержание романа. Ну, ничего, я к этому успел привыкнуть. Сюжет любого произведения Пелевина всегда обильно сдобрен разнообразнейшими гротескными оборотами, усыпан замысловатыми придумками, экзотическими сценками. Здесь их также хватает, а некоторые из них даже можно принять за основное содержание фабулы. Кажется, вот он, ключ всей композиции. Ан нет, не то! Взять хотя бы «испанскую коллекцию живописи». Помещенная почти в самый конец, эта сцена наталкивает на мысль, что Пелевин посвятил всю книгу одной задаче,— нарисовать современный портрет общества потребления. Тут же сама собой всплывает параллель с «Одномерным человеком» Герберта Маркузе. Бумажки с печатями— вместо картин и скульптур. Читателю остается только согласиться с персонажем Пелевина Азадовским: и правда, зачем вывешивать подлинные полотна, ведь нынешних участников светских околокультурных тусовок, все равно, интересует лишь цена шедевра в миллионах долларов да имя нынешнего его владельца.
Пожалуй, «Generation П» можно было бы принять за отечественный вариант «Одномерного человека», а Пелевина— за сегодняшнего российского Герберта Маркузе. И реакции вроде как, подтверждают догадку. Читающая публика узнала себя. Оттого одни этим романом
— Вам, вероятно, о многом скажет, что Пелевин— головная боль эстетов и его произведения, без сомнения, можно назвать продукцией масскульта… — Вы должны оставить ему шанс, что именно он является откровением эпохи и, как это ни плачевно,— отражением IQ поколения и тенденций в развитии искусства, претерпевающего один из мощнейших приступов упадка. — Пусть вам кто-нибудь намекнет, что нет на свете ничего более претенциозного, чем «Generation П» и более специфического, чем «Жизнь насекомых», поэтому наиболее демократичным (и скорее всего обреченным на успех) вариантом для знакомства с творчеством Пелевина может оказаться, к примеру, «Омон Ра» Откровение, настигающее вас: «— Признайся, б…ь,— сурово сказал Сэм,— ведь сосешь русскую кровь? — Сосу,— тихонько ответил Артур. Сэм тихонько высвободил одну руку с чугунными пальцами и схватил за шею Арнольда. — И ты сосешь? — И я,— потрясенно сознался Арнольд». (Пелевин «Жизнь насекомых») «Я догадался, что мой рот тоже чем-то заткнут и перемотан, но удивиться этому не успел, потому что вместо удивления испытал ужас: там, где должны были быть Славины ступни, одеяло ступенькой ныряло вниз, и на свеженакрахмаленном пододеяльнике проступали размытые красноватые пятна— такие оставляет на вафельных полотенцах арбузный сок». (Пелевин. «Омон Ра».) Особенно эффектен этот эпизод при проведении параллели с Мересьевым… — Вы должны почитать Пелевина, потому что иначе вам будет не по себе, если в вашем присутствии зайдет разговор о его неоспоримых достоинствах. Виктория Васютина / Галлюцинации Пелевина
Виктор Пелевин— один из самых известных современных русских писателей девяностых годов. Окончил Литературный институт. Автор сборника рассказов «Синий фонарь», повестей «Омон РА», «Жизнь насекомых», «Желтая стрела», романов «Дженерейшн ПИ», «Чапаев и Пустота» и многих других. В интервью с «новым Толстым» на вопрос о дате рождения Пелевин, на манер маркиза де Сада, заявил: «Я склонен думать, что вообще не родился». Хорошо известно, что в своем посмертном завещании, знаменитый автор «120 дней Содома», маркиз Де Сад приказал считать себя несуществующим, т.е. попытался создать прецедент самоизъятия себя из мира людей. Так что заявление Пелевина о нерождении уже не актуально! Впервые я услышала о Пелевине в начале 1999 года. Его имя упоминалось везде: в разговорах с друзьями, в книжных магазинах и т. д. Все время звучал риторический вопрос: «Как, ты еще не прочитала Пелевина?» Еще тогда у меня зародилось подозрение: очередное веяние моды, что-то вроде черного квадрата Малевича. Все восхищаются, но никто ничего не понимает. Итак, отмахнуться от факта, что в России буквально из ниоткуда появился писатель почти гениальный, стало трудно. Но, хочется все-таки разобраться, кто же все-таки Пелевин— гениальный писатель или просто модный? Гений— он гений и есть, а с модой похуже: сегодня он моден, а завтра нет! Так что время покажет, гений Пелевин или нет! Но вернемся к произведениям Пелевина. Все советовали непременно прочитать пресловутый роман «Чапаев и Пустота». Сколько прекрасного я слышала я о нем: роман бесподобен! Одни диалоги чего стоят! В них содержится и яд, и противоядие (только не понятно, от чего…). Это четыре стихии, собранные вместе, концентрированная энергия, не дающая расслабиться ни на миг. (Лично мне опять не понятно, о каких стихиях шла речь, ничего такого я не приметила). Действие романа затрагивает и революцию, и реальность. Здесь есть все: и японские самураи, и умалишенные, и Шварцнеггер и Просто Мария, барон Юнгер, пулеметчица Анна и даже новые русские, обсуждающие полномочия «внутреннего ОМОНа», в общем, каша, маслом масленая. Да, и самое главное, смысл романа заключается в том, что пелевинский Чапаев выступает в роли учителя, который пытается раскрыть перед своим ординарцем Петром Пустотой, то есть, Петькой, истинную природу мира. Но это уже не для средних умов! Когда Петька достигает пределов Внутренней Монголии, она называется так, не потому, что она внутри Монголии, а потому, что она внутри того, кто видит пустоту. Дойдя до прочтения этого момента, у меня сложилось впечатление, что писатель просто начал бредить или стал видеть какие-то галлюцинации. Но может быть и так, что я сама чего-то недопонимаю! Тем не менее, это была попытка создать роман о пустоте, повествование о пути к сокровенной истине. Нужно отметить, что Пелевин почти во всех своих произведениях проявляет интерес к иллюзорности реалий. И поклонники Пелевина утверждают, что это его стиль! Но если это его стиль, то невозможно не обратить внимание на бедность его языка. А ведь он закончил Литературный институт! Даже в школе при написании сочинения ученикам снижали отметку за то, что два раза кряду употребляется, например, ЧТО или КОТОРЫЙ. А на страницах пелевинского романа от глагола «быть» у меня просто стало рябить в глазах. Например: «У нее была длинная серебряная рукоять, покрытая резьбой,— на ней были изображены две птицы, между которыми был круг с сидящим в ней зайцем.. Рукоять кончалась нефритовым набалдашником, к которому был привязан короткий толстый шнур витого шелка с липовой кистью на конце. Перед рукояткой была круглая горда из черного железа, сверкающие лезвие было длинным и чуть изогнутым— собственно, это была даже не шашка…(стр. 91-92) И что характерно, употребляя этот главный глагол, Пелевин противоречит сам себе, так как этим самым БЫТЬ он напрочь опровергает заявление о том, что действие романа происходит в абсолютной пустоте. Примитивность языка еще больше становится заметной, когда автор начинает описывать внутреннее состояние своего героя: «мне вдруг вспомнилось, я вдруг заметил, мне вдруг стало страшно, мне вдруг пришло в голову, мне в голову пришла неожиданная мысль, неожиданно на меня обрушился целый вихрь мыслей» и т.д. Нечего уже говорить о таких литературных казусах, как: «чтобы восстановить дыхание, я сделал дыхательное упражнение»; «не знаю даже, что сказать,— сказал он»; «открыв дверь, я сел на сиденье рядом с ним…» Кто читал «Чапаев и Пустота», в один голос твердили о богатейшей фантазии писателя, но неужели вершиной воображения следует считать фразу: «где-то далеко на улице заржала лошадь, затем долетел протяжный крик возницы!» Здесь я не сдержала своих эмоций и смеялась, наверное, минут 15. Кто-нибудь мне объяснит, что означают слова: «протяжный крик возницы!» Или такой плод мыслей: «красота достижима, но только сама в себе, а то, чего ищет за ней опьяненный страстью разум, просто не существует» (стр.343)— фраза, произносимая героем во время полового акта! Так что со стилем у писателя, на мой взгляд, не все в порядке! Но, может быть, Пелевин все это сделал сознательно? Его бурная фантазия (или его галлюцинации) требуют однообразной до безобразия образности? Если так, то он выполнил задачу блестяще! Пустота, цитирующая самую себя! В заключение добавлю: как я ни силилась понять смысл романа, он для меня останется тайной на веки вечные! А может, никакого смысла и нет? Личное мнение
Виктор Пелевин не то что очень модный писатель, но и загадочный человек. Мы о нем многого не знаем, особенно то, что дает ему вдохновение писать такие странные книги. Каждый человек сталкивается с проблемой бессмыслицы при чтении любых книг В.Пелевина. Понять смысл прочитанного и есть главное достижение любого читателя. Книги Пелевина очень захватывающие. Прочтя несколько страниц, вы поглощаетесь в чтение целиком, так как возникает интерес к тому, что читаешь. Как Сальвадор Дали фантазировал над своими картинами, так и В.Пелевин работает над своими книгами. Столько фантазии, бреда, яви и сказочных снов заключают в себе произведения искусств и творчеств этих двух знаменитых талантов. Естественно Сальвадор Дали не сравнится с Пелевином, ведь один из них художник, другой писатель. Известно, что Сальвадор Дали-король сюрреализма, что очень важно. Сюрреализм-это не совсем одно из течений искусств, это скорее всего такой тип мышления. Сюрреализмом мы называем все то, что необъяснимо словами, то есть бред, фантазия, сон, явь и многое другое. В книгах Пелевина царствует фантазия, которой нет предела; бред, который заставляет всех читателей расширить свою фантазию; сон, куда мы попадаем во время чтения. Как мы видим, все взаимосвязано друг с другом, создавая общее представление того, что мы читаем. На самом деле можно сказать намного больше того, что сказала я, но по крайней мере я показала ту нить, с чего надо начинать свои обдумывания над тем, что творят другие. Сколько труда уходит на то, чтобы нарисовать картину, написать книгу, сочинить музыку, песню, ведь это требует столько усилий, терпения и нервов. Те, кто любят искусство и творчество, должны гордиться тем, что они этим увлекаются, ведь познание чего-то нового никогда не проходит даром. Желательно уважать талант других и гордиться тем, что существуют такие люди, готовые подарить все то, что они могут. Я восхищаюсь творчеством В.Пелевина. Он и его книги останутся навсегда для меня загадкой, как и для многих других.
Статья, посвященная анализу некоторых романов и повестей В.Пелевина, была напечатана в 37 номере выпуска газеты «Московский Комсомолец».
Статья была напечатана в одном из номеров журналов «Птюч».
Таблетки ЛСД- наркотические таблетки, длительного действия.
Нецензурные слова, использованные авторами статей, изменены или удалены не были. Статьи остаются в неизмененном виде. За ошибки, допущенные в них, автор данного реферата ответственности не несет.