Восклицательные конструкции в заглавиях эпики А.П.Чехова
СОДЕРЖАНИЕ: Дословное повторение заглавия и его синтаксического оформления соотносится с вопросом о том, чья точка зрения эксплицируется в заглавии. Анализ рассказов позволяет не только говорить об особой функциональности заглавий- восклицаний в эпике А.П.Чехова, но и дает материал к проблеме изменения художественного мира писателя.С.В.Нестерова
Тверской государственный университет
Одним из видов заглавий в эпике А.П.Чехова являются заглавия, оформленные как восклицательные конструкции, иначе говоря:заглавия- восклицания, относящиеся наряду с заглавиями- вопросами к «интонационным заглавиям» (термин М.Семановой) [1].
Всего заглавий такого типа среди рассказов Чехова мы обнаружили тринадцать: рассказы «Забыл!!», «Идиллия — увы и ах!», «Он понял!», «О женщины, женщины!», «Упразднили!» и т.д.). Интересно, что данный тип заглавий характерен для ранней эпики Чехова. В рассказах, написанных после
1887 г., он не встречается. А, как известно, именно «1887-1888 гг. стали периодом перелома от раннего писательства Антоши Чехонте к зрелому авторству А.П.Чехова» [2]. В этой связи еще более любопытно рассмотреть те рассказы, которые при первых публикациях имели заглавия-восклицания, но при подготовке их к изданию в составе собрания сочинений были автором переименованы. Рассмотрение этой группы рассказов позволяет не только уяснить роль интонационных заглавий в эпике А.П.Чехова, но и предположить, что данное переименование является свидетельством эволюции творческой манеры Чехова, эволюции художественного мира писателя.
Разговор о заглавиях-восклицаниях прямо связан с вопросом о том, чья точка зрения эксплицируется в заглавии, т. е. кому из носителей речи принадлежит данное эмоционально окрашенное высказывание. Изменение синтаксической формы предложения в заглавии (от восклицательного к повествовательному предложению) свидетельствует об изменении субъ- екно-объектной организации текста, его композиционной природы и, соответственно, о трансформации художественной картины мира в рассказе.
Большая часть заглавий-восклицаний (8 из 13) повторяются дословно в самих рассказах, в основном в конце («О, женщины, женщины!», «Не судьба!», «Ну, публика!»). Заглавия-восклицания представляют собой краткие, лаконичные, эмоциональные выражения. Они состоят из одного-трех слов (не считая подзаголовка, если он имеется). Лексический состав большинства заглавий представляет собой сочетания одного самостоятельного слова («публика», «зубы») с одним служебным словом (предлог, частица) или междометием. В тексте эти восклицательные конструкции (дословно) принадлежат персонажам и, будучи вынесенными в заглавия, эксплицируют на фразеологическом уровне точку зрения персонажей, их речь. Например, в рассказе «Ах, женщины, женщины!» Сергей Кузьмич Почитаев, редактор провинциальной газеты «Кукиш с маслом» в конце рассказа говорит: «Иду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок... О женщины, женщины! Впрочем, все бабы одинаковы!» [3].
Другой случай — когда вынесенная в заглавие экспрессивно окрашенная фраза, может в рассказе произноситься несколькими персонажами (рассказы «Рано!», «Тссс!..», «Упразднили!», «В Париж!»). Такого рода выражения становятся своеобразной речевой доминантой рассказа, его смысловым ядром.
В рассказах «То была она!», «Идиллия — увы и ах!», «Он понял!», «Жизнь прекрасна! (покушающимся на самоубийство)» в самих текстах восклицания из заглавий не встречаются дословно. Они контрастны по отношению к описанным выше, так как фразы, вынесенные в заглавия, не могут принадлежать ни одному из персонажей и, стало быть, являют собой экспликацию нарратора. К тому же, в отличие от рассказов с заглавиями-восклицаниями, эксплицирующими точку зрения персонажей, к данным заглавиям есть подзаголовки: «покушающимся на самоубийство» (подзаголовок к рассказу «Жизнь прекрасна!»), «Этюд» (подзаголовок к рассказу «Он понял!» при первой публикации его в журнале «Природа и охота») и «Святочный рассказ» (подзаголовок к рассказу «То была она!» при публикации в журнале «Осколки»). Наличие подзаголовка в заглавии- восклицании, таким образом, становится своего рода знаком того, что в заглавии представлена не точка зрения персонажа, а точка зрения нарратора. Кроме того, в заглавиях-восклицаниях, дублирующих речь персонажа, нет оценки события рассказа, а в данных рассказах заглавия эксплицируют не только точку зрения нарратора, но и являются оценочными («Он понял!», «Идиллия — увы и ах!»).
Вместе с тем, поручив оценочное суждение нарратору, автор минимально узким сохраняет зазор между «событием рассказывания» и «событием, о котором рассказывается» (М.Бахтин). Отсюда тот объективизм в повествовании, на который — в противовес субъективности поздней прозы писателя — обращают внимание исследователи:
«Основу повествования 1888 — 1894 гг., — пишет А.П.Чудаков, — составлял голос героя, пронизывающий это повествование сквозь.
Но к середине 90-х годов разлив речевой стихии героев стал входить в берега, мелеть. На фоне все более разрастающейся речи повествователя голоса героев проступают теперь лишь отдельными пятнами» [4].
Таким образом, в ранней эпике А.П.Чехова заглавия-восклицания в большинстве случаев эксплицируют фразеологическую точку зрения персонажа. Но если в заглавии-восклицании появляется подзаголовок, то можно говорить об экспликации в заглавии точки зрения нарратора, его оценочного суждения. При этом точка зрения последнего, с одной стороны, максимально сближается с субъективно-авторской. С другой стороны, расширяется семантика художественного мира: из «частного» случая, произошедшего с конкретным имярек, событие рассказа превращается в художественного обобщение. Поэтому, как было сказано выше, рассмотрение интонационных заглавий в эпике Чехова представляется интересным не только с точки зрения описания их функции в конкретном тексте. Оно позволяет судить об эволюции Чехова как писателя. То, что при подготовке собрания сочинений автор вносит изменения не только в текст рассказов, но порой намеренно отказывается от заглавий-восклицаний, заменяя их заглавиями повествовательными, свидетельствует о принципиальных изменениях в творческой манере писателя и в авторской картине мира
Так, рассказ «Чтение (Рассказ старого воробья)» впервые был опубликован в журнале «Осколки», 1884, №12, с заглавием «Осторожней с огнем! (Рассказ «старого воробья»)». При переименовании рассказа писатель, как видим, убрал восклицательную конструкцию из заголовка, а в жанровом подзаголовке убрал кавычки. По мнению М.Семановой, Чехов заменил первое «интригующее заглавие» на ясное, краткое и «экономичное» [5]. Мы не согласны с исследовательницей — это изменение имеет более веские, нежели только технические, причины и свидетельствует о принципиально новой творческой позиции автора.
Первоначальное заглавие-восклицание эксплицировало точку зрения нарратора, как и в рассказах «Идиллия — увы и ах!», «То была она!». Восклицательная конструкция может быть убрана из заглавия рассматриваемого рассказа потому, что в самом рассказе уже есть словесно выраженная точка зрения нарратора, оценка им события рассказа: «Потомство никогда не простит Семипалатову его легкомысленного поступка! Это можно было бы, пожалуй, простить юноше, но опытному действительному статскому советнику — никогда!» (2, 361), а в отмеченных нами ранее рассказах с заглавиями- восклицаниями оценок событий нарраторами в самих текстах рассказов не было, они выносились в заглавия. Видимо, дублирование оценки события в тексте и в заглавии излишне, поэтому в данном случае автор убирает ее из заглавия. В итоге переименования семантическое поле заглавия (а значит, и всего рассказа) расширяется, становиться более многозначным.
Другой рассказ «Брак по расчету (Роман в 2-х частях)» первоначально был озаглавлен «Брак по расчету, или За человека страшно! (Роман в 2-х одинаковых плачевных частях)» («Развлечение», 1884, №4). В восклицательной конструкции, входящей в состав первоначального заглавия, можно видеть экспликацию точки зрения нарратора, которая к тому же дополняется развернутым «жанровым» подзаголовком. Само слово «человек», употребляющееся во второй части заглавия, появляется в тексте в оценке жениха несо- стоявшейся тещей: «Слава богу, прожили век без образования и вот уж, благодарить бога, третью дочку за хорошего человека выдаем» (3, 100) и в его оценке самого себя: «Желаю, чтобы и вы были таким честным человеком, как я!» (3, 101), а также в конце рассказа: «На лице у него написано: “Я честный человек, но надувать себя не позволю!”» (3, 103). В тексте нет прямой оценки, принадлежащей нарратору, она вынесена в первую часть заглавия — «брак по расчету», вторая же часть — «за человека страшно!» — воспроизводит ее. В данном случае замена заглавия, как представляется, обусловлена уходом от двойного заглавия, части которого не дополняют друг друга, а воспроизводят одну и ту же точку зрения. Кроме того, вынося слово «человек» за пределы заглавия, Чехов снимает ассоциацию, которая именно за женихом закрепляет данную номинацию, и одновременно делает событием, о котором рассказывает, сам феномен брака по расчету.
Название рассказа «Сорвалось!» Чехов при подготовке собрания сочинений изменил на «Неудача». Оба заглавия — измененное и первоначальное — эксплицируют точку зрения нарратора и выражают кажущуюся одинаковой оценку событий. Однако замена заглавия объясняется интенцией в пользу многозначности, так как фраза «Сорвалось!» передает оценку нарратором позиции родителей (об учителе Щупкине они говорят, что он «клюет»); им не удалось выдать свою дочь Наташеньку замуж (мать «впопыхах сняла со стены вместо образа портрет писателя Лажечникова» (4, 298-299)). Замена интонационного заглавия, эксплицирующего только одну точку зрения, на нейтральное слово «неудача» аппелиру- ет к констатации происходящего и нарратором и всеми персонажами, т. е. семантическое поле заглавия снова расширяется: неудачей начинает представляться не конкретная неудача, которую переживают в комически сниженном режиме персонажи рассказа — неудачей представляется сам этот мир, где отношения между людьми отождествляются с отношениями между рыбаком и рыбой.
То же усиление многозначности в процессе смены заглавия мы видим и в рассказе «Дачники», первоначально озаглавленном «Обратите наконец внимание! (Ужасное происшествие)» («Осколки», 1885, №24). Первоначальное заглавие шаблонно журнальное, публицистическое, оно ни интонационно, ни лексически не связано ни с событием рассказа, ни с его проблематикой. Новое же заглавие вводит тему дачи, которая становится важной в творчестве А.П.Чехова (чуть ранее написаны рассказы «Дачница», «Дачные правила», «Дачное удовольствие»). В рассказе есть происшествие — к молодоженам в гости на дачу неожиданно приезжают родственники — дядя с семейством. Это лишь сюжетный ход, поднимающий вопрос соотношения «цивилизации» и «дачи» и раскрывающий чувства человека в этих двух мирах.
Молодожены Саша и Варя прогуливаются по дачному перрону, «и оба... счастливы». Варя говорит: «— Как хорошо, Саша, как хорошо! ... Право, можно подумать, что все это снится. Ты посмотри, как уютно и ласково глядит этот лесок! Как милы эти солидные, молчаливые телеграфные столбы! Они, Саша, оживляют ландшафт и говорят, что там, где-то, есть люди... цивилизация... А разве тебе не нравится, когда до твоего слуха ветер слабо доносит шум идущего поезда?» (4, 16). Именно поезд («темное страшилище») привозит им нежданных гостей из «цивилизации». Нарушается мнимая гармония дачников. «Пока дядя говорил и целовался, в воображении Саши промелькнула картина: он и жена отдают гостям свои три комнаты, подушки, одеяла; балык, сардины и окрошка съедаются в одну секунду» (4, 17). Молодые супруги уже с ненавистью и злобой глядят друг на друга, начинают ссориться, их идиллия разрушена. Таким образом, первоначальное журнальное заглавие только передавало эмоциональную оценку события рассказа, тогда как новое заглавие, являясь более многозначным и в контексте рассказа, и в контексте творчества А.П.Чехова, существенно расширяет семантику и заглавия, и самого произведения.
Наиболее показательным является рассмотрение заглавия рассказа «Интриги!» («Осколки», 1887, №43). Восклицание «Интриги!» в тексте появляется два раза в одинаково построенных фразах. Первый раз эта восклицательная конструкция принадлежит персонажу — доктору Шелестову: «Интриги, интриги и интриги! Я, как одна из жертв этой сплошной, демонической интриги, считаю себя обязанным изложить следующее...» (6, 364). Во второй раз данная фраза повторяется дословно как часть внутренней речи персонажа, но дается в речи нарратора: «Г лядит Шелестов на это свое лицо, злится, и ему начинает казаться, что и оно интригует против него. Идет он в переднюю, одевается, и кажется ему, что интригуют и шуба, и калоши, и шапка.
— Извозчик, в лечебницу! — кричит он.
Дает он двугривенный, а интриганы-извозчики просят четвертак... Садится он в пролетку, едет, а холодный ветер бьет ему в лицо, мокрый снег застилает глаза, лошаденка плетется еле-еле. Всё сговорилось и всё интригует... Интриги, интриги и интриги!» (6, 365).
При подготовке рассказа к изданию в собрании сочинений А.П.Чехов из заглавия убрал только восклицательный знак. Если бы в заглавии он был оставлен, то тогда заглавие выражало бы фразеологическую точку зрения персонажа на происходящее событие. Эта точка зрения и позиция персонажа, убежденного, что все вокруг него интригуют, ставится нарра- тором в последних абзацах под сомнение. Персонаж сам оказывается интриганом, видящим вокруг себя только интриги. После удаления восклицательного знака заглавие выражает точку зрения и персонажа, и нарратора, оно содержит оценку и самого события рассказа как интриги, и персонажа как интригана. Таким образом, в новом заглавии происходит соотнесение нескольких точек зрения, что увеличивает его смысловое поле.
Итак, заглавия в ранней чеховской эпике могут быть рассмотрены с учетом их интонационной специфики. Наличие в заглавии восклицания позволяет предполагать, что оно эксплицирует точку зрения персонажа, его речь. Дополнение же его подзаголовком может свидетельствовать, что в самом заглавии выражается точка зрения нарратора и его оценка события рассказа. Однако проведенный анализ рассказов позволяет не только говорить об особой функциональности интонационно оформленных заглавий в ранней эпике А.П.Чехова, но и дает, может быть, более важный материал к проблеме изменения художественного мира писателя, перехода от ранней юмористики к зрелым рассказам и его воплощения в сильной позиции текста — в заглавии.
Список литературы
Семанова М. О чеховских заглавиях // Звезда. 1960. №1.
С.171-175.
Тюпа И.В. Художественность чеховского рассказа. М., 1989. С.13-32.
Чехов А.П. О женщины, женщины! // Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч.: В 18 т. М.: Наука, 1975. Т.2. С.343. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте в круглых скобках с указанием тома и страницы.
Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М.: Наука, 1971. С.88.
Семанова М. Указ. соч. С. 175.