Возрождение мечты и возвращение к истокам
СОДЕРЖАНИЕ: Петр, прорубая уже затертое от частого употребления окно в Европу, строил город своей мечты, желая показать России, каким может быть российский город в его представлении.Судьба - дама более чем справедливая, ибо знает, когда, кому и в каком месте посылать информацию. В марте месяце в Ростове-на-Дону сотрудники археологической лаборатории Ростовского госуниверситета срочно исследовали участок под строительство нового здания. А познакомиться с археологической точки зрения с данным местом было крайне необходимо, ибо именно здесь и находился один из валов крепости Димитрия Ростовского, давшей начало нынешней столице Юга России. Казалось бы: где - крепость, построенная для обороны южных рубежей страны, а где - ее северная столица?! И тем не менее в качестве случайной находки археологам в руки попадают осколки сервиза с изображениями Исаакиевского собора, Медного всадника.... Сохранился во времени - это, чтобы не сомневались! - и фрагмент с клеймом фирмы:Petеrburg. Вот и не верь в то, что бывают странные сближенья: в год 300-летия северной столицы исследуя место происхождения столицы южной, получить такой привет с берегов Невы!
И в очередной раз подумалось, что, пожалуй, скорбеть-то надо вовсе не по той империи, распавшейся 12 лет назад, и даже не по другой, которой та наследовала. Жаль растерянного единого культурного пространства страны, которое позволяло распространяться влиянию одного города - ВЕЛИКОГО ГОРОДА! - на всю Россию. Петр, прорубая уже затертое от частого употребления окно в Европу, строил город своей мечты, желая показать России, каким может быть российский город в его представлении - чистым, светлым, берущим в плен своими замечательными проспектами, на которых в сумраке белых ночей так величественны его дворцы.
Но, выходит, не так далеки крутой правый и пологий левый донские берега от брегов Невы, особенно от устья впадающей в Дон-Иванович реки Темерник, где по преданию не только верфь корабельная царем-преобразователем построена, но и дубок во времена Азовских походов был посажен. По свидетельству историков, он еще долго шумел своей кроной на территории писчебумажной фабрики Панченко, пока в начале ХХ века ловкие дельцы не срубили красавца, сделав из него мебеля, снабдив каждый предмет гарнитура биркой - чтобы гордился обыватель тем, на какую древесину помещает он свои телеса.
Именно с таким отношением к городу, ставшему ему родным, и боролся челвек, которого подарил Санкт-Петербург Ростову - Андрей Матвеевич Байков. Дворянин Петербургской губернии, окончивший в северной столице училище правоведения с золотой медалью, городской голова Байков развил в Ростове кипучую деятельность, коснувшуюся всех областей. Надо было впитать в себя там, в Петебурге, созидательную энергию царя-реформатора, так витавшую в воздухе постоянно обновляющейся столицы, чтобы понять - городу на Дону, тогда грязному городишке с полуразвалившимися общественными зданиями и частными домишками примитивной архитектуры, необходимы банки, общество взаимного кредита, богадельня, гирловый комитет, мощеные улицы и уличное освещение, женское образование, музей, театр, газета... Он словно предвидел бурный рост и превращение Ростова сначала в столицу Дона, а потом - и в южную столицу России (ну не Москву же, такую же далекую от теплых краев, как и Питер, именовать южной столицей!).
Бывают странные сближенья... Кто бы мог подумать, что именно в Ростове, отстоящем от Петербурга на сотни километров, можно сегодня отыскать сохранившийся кусочек северной столицы?! С нелегкой руки священника Крещеновского, проживавшего в Ростове в конце ХIХ века, в местном сообществе утвердилось мнение, что храм Рождества Пресвятой Богородицы, что на площади Старого Базара, есть точная копия Храма Христа Спасителя в Москве. Жалко разочаровывать наших патриотов, но Константин Андреевич Тон, тогда еще не профессор, а просто вернувшийся в Петербург из пенсионерской поездки в Италию выпускник Императорской Академии художеств, разрабатывая проект самого монументального своего собора, коим действительно является храм Христа Спасителя, паралелльно успел создать и проект церкви Введения в храм Пресвятой Богородицы в Семеновском полку, что и возведена была в Петербурге в 40-х годах ХIХ века. Достаточно взглянуть на снимок ныне главного ростовского собора и рисунок этой церкви, а также на планы этих зданий, совпадающих один в один, чтобы понять - именно этот проект по разрешению Святейшего Синолда и привязывал архитектор А.С.Кутепов к площади Старого Базара Ростова. Должно быть, также выразительно смотрелся силуэт этого монументального сооружения в ярко-голубом питерском небе, как и в донском, белесом от летнего зноя. Граненые полуколонны, ярусы высоких полуциркульных окон, монументальное пятиглавие - как же это должно было воздействовать на современников! Правда, мраморная отделка была заменена штукатуркой, упростилась внутренняя отделка (средства-то собирались не один год городским купечеством). Зато к тысячелетию принятия Россией христианства весь Ростов с затаенным дыханием следил - успеют или нет закончить позолоту куполов этого собора, ранее покрытых медью. Должно быть, прав был Константин Андреевич Тон, предполагавший согласно своему проекту той, петербургской церкви именно золочение, так как засиявшие в Ростове купола разом взметнули в небо массивное сооружение. Самой церкви Введения в храм Пресвятой Богородицы в северной столице уже нет, так что, если кто желает взглянуть на этот кусочек Санкт-Петебурга 1840-х годов, милости просим в южную столицу России. Кажется непростым совпадением тот факт, что К.А.Тон становится архитектором его императорского величества именно в тот 1860 год, когда и было завершено строительство собора Рождества Пресвятой Богородицы в Ростове-на-Дону.
Однако наблюдалась в Ростове преемственность петербургских традиций и в строительстве зданий для правительственных учреждений. Она-то и влекла более чем успешных петербургских зодчих в быстро растущий торговый город на Дону. То есть, не только возможности решения интересных градостроительных задач руководило ими, но и, судя по всему, желание сотворить то, что в самой северной столице уже нашло свое воплощение в камне. Именно так можно рассматривать согласие академика М.М.Перетятковича создать проект Ростовской конторы Государственного банка. Монументальность этого здания, так хорошо рифмовавшегося со стоящим на соседней площади Собором Святого Александра Невского, поражает до сих пор. Нет никаких сомнений, что образы старого Петербурга, образы русского классицизма определили его художественное решение. Ряд массивных колонн, карниз с аттиком, геральдика, тосканские пилястры - все это создает величественный настрой у зрителя повествуя о мощи и основательности занимающего это здание заведения. Оно устояло в годы Великой Отечественной войны и в послевоенное время задавало тон в реконструкции площади, ставшей главной административной площадью Ростова.
Но оставим в покое сооружения монументальные. Облик южной столицы, как и северной, формируют не только они. Символ блистательной северной столицы - гордо взметнувшийся на Дворцовой площади Александрийский столп. Но если российский самодержец первой четверти ХIХ века возглавил разгром ринувшихся в страну завоевателей, то его племянник своими реформами обеспечил России прорыв в мировому уровню развития. Вот и появилась в южной столице Александринская колонна.
Правда, без фигуры ангела в натуральную величину, как в столице северной, но с символом империи - двуглавым орлом. Поставили, правда, колонну в существовавшем тогда отдельно от Ростова армянском городе Нахичеване в его уютном Александровском саду. Росту столп, посвященный 25-летию славного царствования Александра Второго, по сравнению с прототипом невелик - как и все классицистическое, приходящее на юг и обретающее здесь свою, собственную физиономию. Как это было с творениями, приписываемыми архитектору Ивану Старову - со знаменитым Армянским собором (храмом Григора Лусоворича) и церковью монастыря Сурб-Хач.
Последняя, спасенная от разрушения местными краеведами, сумевшими подключить к этому ЦК Компартии Армении и самого Мартироса Сарьяна, до сих пор ласкает глаз своим портиком, дорическими колоннами и позолоченным шпилем на фоне лысых многоэтажек Северного жилого массива.
А нахичеванскую Александровскую колонну изваял тот самый М.А.Чижов, академик-скульптор из Санкт-Петебурга, исполнивший статую Екатерину Второй не только в северной столице, но и в том же Нахичеване. Но опять же невооруженным взглядом видны южные смягчения: и поза у императрицы посвободней, и благодарных армян у подножия нет. Хоть и ставили памятник граждане верноподданные, но таки помнящие о скорбном пути переселенных матушкой на Дон из Крыма армян, отмеченного могилами стариков и детей...
В отличие от северной столицы в тогдашней столице Области Войска Донского- Новочеркасске, промышленность и торговля были вытеснены за его границы. Сосредоточились они в Ростове, который в начале 1910-х годов охватила строительная горячка. А откуда брать пример в строительстве торговых зданий, как опять же не с брегов Невы?! Куда без суровых образов атлантов имеющим столичные амбиции ростовским купцам?!! Как же: вот она - опора мирозданья! Правда, с поправкой на время и прозвище города-купца зачастую обретали эти поддерживающие небо мужи... крылышки Гермеса на головных уборах. И точно кто-то из господ Пустовойтовых, заказывающих проект своего доходного дома выпускнику Санкт- Петербургского института гражданских инженеров Гулину, вспомнил увиденное на Невском простпекте здание торговой фирмы Зингер, ныне всей России известное как Дом книги. Да и саму архитектору, видно, хотелось взметнуть чем-то, не хуже питерского. Вот и появились рядом с ротондой на крыше доходного дома на углу Таганрогского проспекта и Большой Садовой (сегодня - ростовского ЦУМа) такие же коленопреклоненные атланты с глобусами на плечах. Ныне их нет - это такие же военные потери южной столицы, как многие прочие творения столичных зодчих. А мучительно текущую линию модерна, опять же пришедшую с севера и приобретающую на юге особое своеобразие, достойно представляют и знаменитые ростовские окна, двери, и решетки, ограждающие балконы (кованые узоры так полюбился ростовцам, что изысканность балконных ограждений возрождается и в нынешние времена).
Впрочем, и тому, что есть возможность представить себе Ростов и Нахичевань в период перелома эпох (1917-1920 годы), мы обязаны посланцу питерской интеллигенции, архитектору Николаю Евгеньевичу Лансаре, брату известного художника Евгения Лансаре и не менее известной художницы Зинаиды Серебряковой, сыну знаменитого скульптора. На это время Ростов становится второй культурной столицей страны, так как сюда из обеих столиц России стремилась художественная интеллигенция - переждать беспорядки и подкормиться. Многие историки оспаривают это, указывая на Одессу. Но туда, на морской берег, люди ехали, чтобы покинуть Россию, а в Ростов - чтобы остаться и жить в своей стране. Смысла нет перечислять всех деятелей культуры, которые ухитрились разместиться в Ростове, занимавшем в то время площадь, раз в пять меньшую, чем нынче. Так, здание городской думы и управы (кстати, спроектированное петеруржцем, академиком архитектуры, профессором Императорской Академии художеств А.Н. Померанцевым) напоминало настоящий ковчег, приютившим многих беженцев - вплоть до Императорского Архитектурного общества. И вот, оказавшись в Ростове-на-Дону, архитектор Н.Е.Лансаре предлагает свои услуги правительству Донской республики. И ему, в свою очередь, предлагают запечатлеть на бумаге памятники старины. Блокнот с этими рисунками не так давно был выкуплен у дочери Николая Евгеньевича Лансаре (безвинно репрессированного и погибшего в Крестах) и хранится сейчас в фондах Ростовского областного краеведческого музея.
Однако именно в эти годы южная столица сделала северной такой подарок, который по сей день имеет большое значение для российской культуры. Будучи проездом в Ростове (и когда успел-то - ведь поезд стоял в Ростове несколько часов, не больше!) Николай Гумилев познакомился с единственной прижизненной постановкой своей пьесы Гондла в постановке Театральной мастерской, которую создал в Ростове и руководил ею Павел Вайсбрем. Николай Степанович пришел в восторг от работы молодых студийцев и пригласил их в Петроград, согласившись при этом стать заведующим литературной частью будущего театра. Хотя этой мечте осуществиться по известным причинам не удалось, в северную столицу Театральная мастерская все-таки переехала, а с ней - и студийцы, тогдашние студенты Донского (бывшего Варшавского) университета, двоюродные братья Шварц - Антон и Евгений. Так южная столица подарила сначала Питеру, а потом - и всей России режиссера БДТ, заслуженного артиста РСФСР и замечательного драматурга.