Жизнь и творчество В.И. Даля
СОДЕРЖАНИЕ: Библиографические данные писателя, лингвиста, врача, автора известного Толкового словаря живого великорусского языка. Сфера научной деятельности. Первые литературные труды, их оценка современниками. Признание Обществом любителей российской словесности.АВТОБИОГРАФИЯ
Владимир Иванович Даль родился 10 ноября 1801 года в городке Лугань Екатеринославской губернии. Псевдоним — Казак Луганский, беллетрист, этнограф, лексикограф. Отец его был обрусевший датчанин – многосторонне образованный богослов и медик. Мать – немка, тоже обрусевшая, владела пятью языками и дала своим детям превосходное домашнее образование. В семье говорили по-русски, и отечеством своим Даль всегда считал Россию.
Детство Даля прошло в Николаеве: туда отца перевели на должность главного доктора Черноморского флота. По настоянию отца тринадцатилетний Владимир поступил на учебу в Морской кадетский корпус, где за пять лет получил отменные знания по астрономии, геодезии, фортификации, навигации, географии, иностранным языкам, механике, и многим другим дисциплинам – моряков на Руси всегда учили на совесть!
После выпускных экзаменов бравого офицера определили на Черноморский флот. По дороге из Петербурга в Николаев Даль по странному наитию вдруг дает себе зарок на всю дальнейшую жизнь: стать исследователем народной жизни во всех ее проявлениях.
Чем же вознамерился заниматься Даль?
1. Собирать по пути все названия местных урочищ, расспрашивать о памятниках, преданиях и поверьях, с ними соединенных…
2. Разузнавать и собирать, где только можно, народные обычаи, поверья, даже песни, сказки, пословицы и поговорки и все, что принадлежит к этому разряду…
3. Вносить тщательно в памятную книжку свою все народные слова, выражения. Речения. Обороты языка, общие и местные, но неупотребительные в так называемом образованном нашем языке и слоге…
От своего выбора он не отступится все последующие 53 года, вплоть до кончины. даль толковый словарь русский
Прослужив на флоте несколько лет, Даль вышел в отставку и опять последовал примеру отца: закончил медицинский факультет Дерптского университета. Дипломированный лекарь был направлен в действующую армию – поначалу в Турцию, затем участвовал в польской кампании (1830-31 гг.). При переправе наших войск через Вислу он проявил особую храбрость и смекалку, распорядившись навести мост, со товарищи защищал его от наседавших мятежников, а затем самолично взорвал, когда наши войска уже переправились. За сей подвиг он получил от государя награду – Владимирский крест с бантом.
В 1832 году Даль поселился в Санкт-Петербурге, желая быть поближе к центру культурной жизни и решив заняться литературой. В северной столице он близко сошелся с Пушкиным, Гоголем, Крыловым, Жуковским, князем Одоевским. Первая его книга, «Русские сказки», была благосклонно принята читателями, однако вскоре ее запретили по вздорным цензурным придиркам. Понимая, что в дальнейшем печататься под своим именем будет затруднительно, Даль решил укрыться под псевдонимом. Через год выходит первая из четырех «Былей и небылиц казака Луганского». В этом псевдониме легко угадываются воспоминания о Лугани – родине Даля. Книга быстро сделала имя автора знаменитым.
Но вместо того, чтобы блистать в литературных салонах, молодой писатель опять круто меняет ход своей жизни: поступает служить чиновником особых поручений при оренбургском губернаторе В.А. Перовском. Даль жаждет продолжить давно начатое дело: собирать материалы для своего словаря живого великорусского языка. Конечно, Оренбург – окраина империи, страшная глухомань, зато здесь раздолье собирателю народных речений. Народ съехался сюда со всей матушки-Руси, а в казачьих войсках, помимо русских, служили башкиры, калмыки, татары, мордва. Казачьи крепости тянулись едва ль не на тыщу верст, и губернаторову посланцу случалось проводить в седле недели, месяцы.
Помимо новых слов, он записывал песни, сказки, загадки, поверья. Ходил по домам, расспрашивал о дедовских обычаях. О старинных ремесла
Иван Даль в Петербурге женился на Марии Христофоровне Фрейтаг, у них родились четверо сыновей:
Владимир;
Карл (род. 1802), до конца жизни прослужил на флоте, проживал и похоронен в Николаеве, детей не имел;
Павел (род. 1805), был болен чахоткой и по состоянию здоровья часто проживал вместе с матерью в Италии, где и похоронен в Риме, умер в ранней молодости, детей не имел;
Лев (?—1831), убит польскими повстанцами.
Мария Даль свободно владела пятью языками. Бабушка по материнской линии Владимира Ивановича — Мария Ивановна Фрейтаг — происходила из рода французских гугенотов де Мальи, занималась русской литературой. Известны её переводы на русский язык С. Геснера и А.В. Иффланда. Дед Христофор Фрайтаг — коллежский асессор, чиновник ломбарда. Был недоволен филологическим образованием будущего зятя и фактически вынудил его получить медицинское образование, поскольку считал профессию врача одной из немногих «доходных и практических профессий»[3].
Дом семьи Далей в Луганске, сейчас дом-музей
Получив в 1814 году дворянство, Иван Матвеевич, старший лекарь Черноморского флота, получил право на обучение своих детей в Петербургском морском кадетском корпусе за казённый счёт.
В январе 1837 года, будучи наездом в Петербурге, Даль услыхал страшную весть: Пушкин на дуэли ранен смертельно. Он тут же помчался в дом на набережной Мойки, где провел рядом с умирающим великим поэтом его последнюю ночь: менял компрессы, утешал, как мог. Вспоминалось, как он сопровождал Пушкина у себя в Оренбурге по пугачевским местам, рассказывая и о своем собирательстве слов… На память от уже угасающего гения Даль получил перстень – талисман, с которым никогда потом не расставался.
В 1840 году оренбургский военный губернатор Василий Алексеевич Перовский вышел в отставку. Но своего даровитого чиновника особых поручений вельможа не забыл и рекомендовал его своему брату, министру внутренних дел. Так Даль опять оказался на жительстве в Петербурге. Последующие восемь лет были заполнены не только службой, но и обработкой обширного материала.
В сентябре 1845 года в доме у Даля прошло первое заседание Русского географического общества. По смыслу Владимира Ивановича , оно должно было всячески способствовать собиранию памятников быта и словотворчества. Вскоре во все концы России был разослан «Этнографический циркуляр» - руководство для описания « местных обрядов, поверий, рода жизни, семейного и домашнего быта простолюдина, пословицы, поговорки, присловия, похвалки, присказки, были, предания, загадки, скороговорки, причитания, песни, думы…простолюдинов язык в выражениях своих, оборотах, слоге, складе и в словах». И вскоре в столицу потекли ручейками подобные материалы, сливаясь в полноводную реку.
Казалось бы, ничего более и не требуется для «подпитки» уже обретшего зримые очертания «Далева словаря». И все же сам автор его страшно тосковал на брегах Невы по провинциальной жизни, по ее просторному складу и ладу. Именно поэтому в 1849 году он уехал (притом на целое десятилетие!) в Нижний Новгород, желая самолично собирать слова. Будучи управляющим удельной конторой ( она ведала делами крестьян, закрепленных за царской семьей), Даль боролся с «невыносимым своевольством полиции», построил больницу, открыл училище для крестьянских девочек. Приходилось заниматься и врачеванием. «Всякий шел к нему со своею заботой: кто за лекарствами, кто за советом, кто с жалобой на соседа… И всем была помощь, писала в своих воспоминаниях дочь Даля. – И долго-долго после отъезда Владимира Ивановича в Москву крестьяне посылали ему поклоны».
В Москву Даль переехал, получив отставку «согласно прошению», и здесь завершал работу над словарем. Трудился он денно и нощно, порою приходя в уныние от непосильного, как ему казалось, замысла. И тогда в рукописи в качестве примера к тем или иным статьям словаря появлялись горькие присловья: «Словарь – труд натужный», «Тогда будет досуг, когда вон понесут!» - или совсем уж отчаянное: «За этой работой когда-нибудь без покаяния умрешь!»
И все-таки настал, настал пресветлый денек, когда было растолковано последнее слово! Теперь дело стало за типографией. Но вот закавыка: за сорок лет государевой службы честнейший Владимир Иванович не накопил денег на издание своего труда, опять-таки по пословице: « От трудов своих сыт будешь - богат не будешь». Слава богу, напечатать первые выпуски словаря помогло «Общество любителей российской словесности». А с девятого выпуска было объявлено, что дальнейшее печатание «предпринято на высочайше дарованные средства» - государь соизволил пожаловать 2500 рублей.
О том, с какой ответственностью Даль относился к своему детищу, говорит хотя бы то, что он самолично прочитал и выправил четырнадцать корректур – это свыше 34 тысяч страниц убористого текста!
В 1866 году, по выходе в свет всего «Далева словаря», Академия наук присудила его автору Ломоносовскую премию, а Географическое общество – Константиновскую золотую медаль. Чрез два года Даль был избран почетным членом Академии наук.
Однако более всех этих почестей радовался Владимир Иванович многочисленным письмам со всех концов державы: учителя, сослуживцы, студенты, чиновники, литераторы благодарили того, кто за полвека проделал, по существу, труд целой академии – возвел стройное и величественное здание Русского Языка, внес в него гармонию и ясность, освободив от заемных речений, церковнославянизмов. Неправильных, искаженных толкований. А главное, ввел в оборот несметное множество новых слов, отсутствующих в прежних словарях. Кстати, свою кропотливую работу Даль продолжал и после выхода словаря, готовя второе издание. Увы, оно появилось лишь через десять лет после кончины великого языковеда – он успокоился 22 сентября 1872 года.
За год до своей смерти Владимир Иванович – ну как не усмотреть здесь опять – таки волю Провидения! – получил свидетельства того, что его род по отцовской линии – отнюдь не датский, а чистейше русский.
Оказывается, предки Даля, богатые старообрядцы, вынуждены были при царе Алексее Михайловиче бежать из России в Данию, спасаясь от религиозных гонений.
Владимир Иванович с душевной радостью перешел из лютеранства в православие. Он и без того всю свою сознательную жизнь считал себя русским человеком, всю жизнь боролся с засильем чужеземных словес в нашем языке, был славянофилом почище иного славянина. И вот наконец наследовал родовое право отстаивать честь и достоинство нашей древней, великой речи.
В начале XX века профессор И.А. Бодуэн де Куртенэ, известный ученый, основатель казанской школы языкознания, предпринял третье издание уже знаменитого «Далева словаря». К тому времени жизнь русского народа значительно изменилась: возникли новые науки, новые ремесла, новые слова. «Из уважения к монументальному труду я понял свою редакторскую задачу прежде всего в усовершенствовании подробностей внешней отделки словаря, исправлении ошибок и включении слов, почему – либо пропущенных Далем, а также тех новых слов, которыми обогатился живой русский язык за последние годы», - писал Бодуэн де Куртенэ. Над третьим изданием он работал семь лет, добавив в словарь около 20 тысяч слов – и не выпустив ни единого из прежних.
Бодуэновская версия выходила в 1903-09 гг., а затем была повторена перед Первой мировой войной. Пятое издание «Словаря живого велико-русского языка» появилось лишь в 1955 году, оно повторяло второе, с небольшими исправлениями.
Затем, уже в наше время, вышло еще несколько репринтных, фототипических изданий версии Бодуэна де Куртенэ.
Но ведь наша страна уже почти целый век читает и пишет по новой орфографии. Поэтому словарь воспринимается многими как исторический памятник. Здесь среди знакомых букв значатся неведомые «ять», «пси», «фита», «ижица», «ер»… Но главная трудность состоит в нахождении нужного слова. Поди уразумей, почему «тень» надобно выискивать после слова «тысяча», «ездить» - после «щурить», «ведать» - после «вьюк», «зевать» - после «зырить», «Фекла – заревница» - после «ящик»? А все дело опять-таки в расположении букв старого алфавита! Кроме того, во всех прежних изданиях сплошь и рядом толкование одного слова рассыпано по разным гнездам, порою в разных томах. Не в этом ли разгадка непопулярности словаря среди широкого читателя?
Конечно, новую полноценную жизнь «Далеву словарю» могло бы дать только издание, учитывающие нынешнюю орфографию. Но, как видим, в XX столетии такая задача оказалась нашей академической науке не подсилу…
Первые годы жизни
Псевдоним «Казак Луганский», под которым Владимир Даль вступил в литературный мир в 1832 году, в честь своей родины — Луганска. Родиной считал не Данию, а Россию. В 1817 году во время учебного плавания кадет Даль посетил Данию, и позже вспоминал:
Когда я плыл к берегам Дании, меня сильно занимало то, что увижу я отечество моих предков, моё отечество. Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился, что отечество моё Россия, что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков.
В 1833 году В.И. Даль женился на Юлии Андре (1816—1838). Пушкин был знаком с нею в Оренбурге. Её впечатления об оренбургских днях поэта переданы в письмах Е. Ворониной («Русский архив», 1902, № 8. С.658.)[5]. Вместе они переезжают в Оренбург, где у них родятся двое детей. Сын Лев родился в 1834-ом, дочь Юлия в 1838-ом (названа в честь матери). Вместе с семьёй был переведён чиновником особых поручений при военном губернаторе В. А. Перовском.
Овдовев, женился в 1840-ом году на Екатерине Львовне Соколовой (1819—1872), дочери героя Отечественной войны 1812 года. У них родятся три дочери: Мария (1841—1903), Ольга (1843-?), Екатерина (1845-?). Екатерина Владимировна напечатала воспоминания об отце (журнал «Русский вестник» (1878), альманах «Гостиный Двор» (1995))[6]
Осенью 1871 года с Владимиром Ивановичем случился первый лёгкий удар, после чего он пригласил православного священника для приобщения к Русской православной церкви и дарования таинства святого причащения по православному обряду. Таким образом, незадолго до кончины Даль перешёл из лютеранства в православие.
22 сентября (4 октября) 1872 года Владимир Иванович Даль скончался и был похоронен на Ваганьковском кладбище, вместе с супругой. Позднее, в 1878-ом году, на том же кладбище был похоронен его сын Лев.
Могила В.И. Даля и его супруги Е.Л. Даль на Ваганьковском кладбище в Москве.
Учёба
Начальное образование получил на дому. В доме его родителей много читали и ценили печатное слово, любовь к которому передалась всем детям.
В возрасте тринадцати с половиной лет, вместе с братом Карлом, младшим его на год, поступил в Петербургский морской кадетский корпус, где обучался с 1814 по 1819 годы. Выпущен 2 марта 1819 года мичманом в Черноморский флот, двенадцатым по старшинству из восьмидесяти шести. Позднее учёбу описал в повести «Мичман Поцелуев, или Живучи оглядывайся» (1841).
После нескольких лет службы во флоте, в 20 январе 1826 года Владимир Даль поступил в Дерптский университет на медицинский факультет. Жил он в тесной чердачной каморке, зарабатывая на жизнь уроками русского языка. Спустя два года, в январе 1828 года В. И. Даль был зачислен в число казённокоштных воспитанников. По словам одного из биографов Даля, он погрузился в атмосферу Дерпта, которая «в умственном отношении побуждала к разносторонности»[7]. Здесь ему прежде всего пришлось усиленно заниматься необходимым в то время для учёного латинским языком. За работу на тему, объявленную философским факультетом, он получил серебряную медаль.
Учёбу пришлось прервать с началом в 1828 году русско-турецкой войны, когда в связи со случаями чумы в задунайской области — действующая армия потребовала усиления военно-медицинской службы. Владимир Даль досрочно «с честью выдержал экзамен на доктора не только медицины, но и хирургии»[8]. Тема его диссертации: «Об успешном методе трепанации черепа и о скрытом изъязвлении почек».
Сфера научной деятельности
Научная деятельность Владимира Даля обширна: врач, естествоиспытатель, лингвист, этнограф. Наибольшую славу ему принёс Толковый словарь живого великорусского языка.
«Толковый словарь» — главное детище Даля, труд по которому его знает всякий, кто интересуется русским языком. Когда толковый словарь живого великорусского языка был собран и обработан до буквы «П», Даль решил уйти в отставку и посвятить себя работе над словарём. В 1859 году он поселяется в Москве на Пресне в доме, построенном историографом князем Щербатовым, написавшим «Историю Российского государства». В этом доме прошёл заключительный этап работы над словарём, до сих пор непревзойдённым по своему объёму. Две цитаты, определяющие задачи, которые поставил перед собой Владимир Даль: «Живой народный язык, сберёгший в жизненной свежести дух, который придаёт языку стройность, силу, ясность, целость и красоту, должен послужить источником и сокровищницей для развития образованной русской речи». «Общие определения слов и самих предметов и понятий — дело почти не исполнимое и притом бесполезное. Оно тем мудрёнее, чем предмет проще, обиходнее. Передача и объяснение одного слова другим, а тем паче десятком других, конечно, вразумительнее всякого определения, а примеры ещё более поясняют дело».
В 1861 году за первые выпуски «Словаря» получил константиновскую медаль от Императорского географического общества, в 1868 году выбран в почётные члены Императорской академии наук, а по выходе в свет всего словаря удостоен ломоносовской премии.
Как блестящий военный врач Владимир Даль показал в ходе сражений русско-турецкой войны 1828—1829 и польской кампании 1831 года.
С марта 1832 года В.И. Даль служит ординатором в Петербургском военно-сухопутном госпитале и вскоре становится медицинскою знаменитостью Петербурга.
Биограф Владимира Даля П.И. Мельников пишет:
Здесь он трудился неутомимо и вскоре приобрёл известность замечательного хирурга, особенно же окулиста. Он сделал на своём веку более сорока одних операций снятия катаракты, и всё вполне успешно. Замечательно, что у него левая рука была развита настолько же, как и правая. Он мог левою рукой и писать и делать всё, что угодно, как правою. Такая счастливая способность особенно пригодна была для него, как оператора. Самые знаменитые в Петербурге операторы приглашали Даля в тех случаях, когда операцию можно было сделать ловчее и удобнее левою рукой
Позднее, оставив хирургическую практику, Даль не ушёл из медицины, пристрастившись особенно к офтальмологии и гомеопатии (одна из первых статей в защиту гомеопатии принадлежит Далю: «Современник» 1838, № 12).
Литературная деятельность
Первые опыты
Одно из первых знакомств с литературой едва не завершилось плачевно. С сентября 1823 по апрель 1824 В. И. Даль находился под арестом по подозрению в сочинении эпиграммы на главнокомандующего Черноморским флотом Грейга и его гражданскую жену Юлию Кульчинскую (Лию Сталинскую) — еврейку, дочь могилёвского трактирщика, после первого брака выдававшую себя за польку.[10][11][12] [13].Был оправдан судом, после чего перевёлся из Николаева в Кронштадт.
В 1827 году журнал А.Ф. Воейкова «Славянин» публикует первые стихотворения Даля. В 1830-ом В. И. Даль выступает уже как прозаик, его повесть «Цыганка» печатает «Московский телеграф».
Признание
Прославили его как литератора «Русские сказки из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и поговорками ходячими разукрашенные Казаком Владимиром Луганским. Пяток первый» (1832 год). Ректор Дерптского университета решил пригласить своего бывшего студента, доктора медицины Даля на кафедру русской словесности. При этом книга была принята в качестве диссертации на соискание учёной степени доктора филологии, но она была отклонена в качестве диссертации как неблагонадёжная самим министром просвещения.
Это произошло из-за доноса на автора книги. . Мордвинова (управляющего III отделением)
«…она напечатана самым простым слогом, вполне приспособленным для низших классов, для купцов, для солдат и прислуги. В ней содержатся насмешки над правительством, жалобы на горестное положение солдата и пр.»
Бенкендорф докладывает императору Николаю Первому. В октябре или начало ноября 1832 года, во время своего обхода в госпитале, где работал В.И. Даль, его арестовывают и привозят к Мордвинову. Тот сразу обрушивает на доктора площадную брань, тыча ему в лицо его книжку, и отправляет в тюрьму. Даля выручил Василий Жуковский, бывший тогда наставником сына Николая Первого, будущего освободителя крестьян императора Александра Второго. Жуковский описал наследнику престола всё происшедшее в анекдотическом свете, обрисовал Даля, как человека примерной скромности и больших способностей, упомянул о двух орденах и медали, полученных на войне. Наследник престола пошёл к отцу и смог убедить того, что власти в этой ситуации выглядят нелепо. И Николай приказал освободить Даля.
Тираж данной книги был изъят из продажи. Один из немногих оставшихся экземпляров Даль решил подарить А.С. Пушкину. Жуковский давно обещал их познакомить, но Даль, не дожидаясь его, взял «Сказки…» и пошёл сам — без всяких рекомендаций — представляться Александру Пушкину. Так началось их знакомство.
В 1833—1839 вышли в свет «Были и небылицы Казака Луганского». Активно сотрудничал в журнале «Сельское чтение».
Пушкин и Даль
А.С. Пушкин и В.И. Даль в виде святых Косьмы и Дамиана. Икона XIX в.
Их знакомство должно было состояться через посредничество Жуковского в 1832-ом году, но Владимир Даль решил лично представиться Александру Пушкину и подарить один из немногих сохранившихся экземпляров «Сказок…», вышедших недавно. Даль так писал об этом:
Я взял свою новую книгу и пошёл сам представиться поэту. Поводом для знакомства были «Русские сказки. Пяток первый Казака Луганского». Пушкин в то время снимал квартиру на углу Гороховой и Большой Морской. Я поднялся на третий этаж, слуга принял у меня шинель в прихожей, пошёл докладывать. Я, волнуясь, шёл по комнатам, пустым и сумрачным — вечерело. Взяв мою книгу, Пушкин открывал её и читал сначала, с конца, где придётся, и, смеясь, приговаривал «Очень хорошо».
Пушкин очень обрадовался такому подарку и в ответ подарил Владимиру Ивановичу рукописный вариант своей новой сказки «О попе и работнике его Балде» со знаменательным автографом: Твоя отъ твоихъ!
Сказочнику казаку Луганскому, сказочник Александр Пушкин
Пушкин стал расспрашивать Даля, над чем тот сейчас работает, тот рассказал ему всё о своей многолетней страсти к собирательству слов, которых уже собрал тысяч двадцать.
Так сделайте словарь! — воскликнул Пушкин и стал горячо убеждать Даля. — Позарез нужен словарь живого разговорного языка! Да вы уже сделали треть словаря! Не бросать же теперь ваши запасы!
Пушкин поддержал идею Владимира Ивановича составить «Словарь живого великорусского языка», а о собранных Далем пословицах и поговорках отозвался восторженно: «Что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей! Что за золото!» Пушкин вдруг замолчал, затем продолжил: «Ваше собрание не простая затея, не увлечение. Это совершенно новое у нас дело. Вам можно позавидовать — у Вас есть цель. Годами копить сокровища и вдруг открыть сундуки перед изумлёнными современниками и потомками!» Так по инициативе Владимира Даля началось его знакомство с Пушкиным, позднее переросшее в искреннюю дружбу, длившуюся до самой смерти поэта[16].
Через год, 18-20 сентября 1833-его В. И. Даль сопровождает А.С. Пушкина по пугачёвским местам. Пушкин рассказывает Далю сюжет «Сказки о Георгии Храбром и о волке». Вместе с Далем поэт объездил все важнейшие места пугачёвских событий. В воспоминаниях Владимира Даля:
Пушкин прибыл нежданный и нечаянный и остановился в загородном доме у военного губернатора В. Ал. Перовского, а на другой день перевёз я его оттуда, ездил с ним в историческую Берлинскую станицу, толковал, сколько слышал и знал местность, обстоятельства осады Оренбурга Пугачёвым; указывал на Георгиевскую колокольню в предместии, куда Пугач поднял было пушку, чтобы обстреливать город, — на остатки земляных работ между Орских и Сакмарских ворот, приписываемых преданием Пугачёву, на зауральскую рощу, откуда вор пытался ворваться по льду в крепость, открытую с этой стороны; говорил о незадолго умершем здесь священнике, которого отец высек за то, что мальчик бегал на улицу собирать пятаки, коими Пугач сделал несколько выстрелов в город вместо картечи, — о так называемом секретаре Пугачёва Сычугове, в то время ещё живом, и о бердинских старухах, которые помнят ещё «золотые» палаты Пугача, то есть обитую медною латунью избу. Пушкин слушал всё это — извините, если не умею иначе выразиться, — с большим жаром и хохотал от души следующему анекдоту: Пугач, ворвавшись в Берды, где испуганный народ собрался в церкви и на паперти, вошёл также в церковь. Народ расступился в страхе, кланялся, падал ниц. Приняв важный вид, Пугач прошёл прямо в алтарь, сел на церковный престол и сказал вслух: «Как я давно не сидел на престоле!» В мужицком невежестве своём он воображал, что престол церковный есть царское седалище. Пушкин назвал его за это свиньёй и много хохотал…
Вернулся домой и быстро написал «Историю Пугачёва». Признательный за помощь, он в 1835 году выслал в Оренбург три подарочных экземпляра книги: губернатору Перовскому, Далю и капитану Артюхову, который организовал поэту отличную охоту, потешал охотничьими байками, угощал домашним пивом и парил в своей бане, считавшейся лучшей в городе.
В конце 1836 года Даль приезжал в Петербург. Пушкин радостно приветствовал возвращение друга, многократно навещал его, интересовался лингвистическими находками Даля. Александру Сергеевичу очень понравилось услышанное от Даля, ранее неизвестное ему слово «выползина» — шкурка, которую после зимы сбрасывают ужи и змеи, выползая из неё. Зайдя как-то к Далю в новом сюртуке, Пушкин весело пошутил: «Что, хороша выползина? Ну, из этой выползины я теперь не скоро выползу. Я в ней такое напишу!» — пообещал поэт. Не снял он этот сюртук и в день дуэли с Дантесом. Чтобы не причинять раненому поэту лишних страданий, пришлось «выползину» с него спарывать. и здесь присутствовал при трагической кончине Пушкина.
Даль участвовал в лечении поэта от смертельной раны, полученной на последней дуэли, вплоть до смерти Пушкина 29 января (11 февраля) 1837 года. Узнав о дуэли Поэта, Даль приехал к другу, хотя родные не пригласили его к умирающему Пушкину. Застал погибающего друга в окружении знатных врачей. Кроме домашнего доктора Ивана Спасского поэта осматривал придворный лейб-медик Николай Арендт и ещё три доктора медицины. Пушкин радостно приветствовал друга и, взяв его за руку, умоляюще спросил: «Скажи мне правду, скоро ли я умру?» И Даль ответил профессионально верно: «Мы за тебя надеемся, право, надеемся, не отчаивайся и ты». Пушкин благодарно пожал ему руку и сказал облегчённо: «Ну, спасибо». Он заметно оживился и даже попросил морошки, а Наталья Николаевна радостно воскликнула: «Он будет жив! Вот увидите, он будет жив, он не умрёт!»
Под руководством Н.Ф. Арендта он вёл дневник истории болезни. Позже И.Т. Спасский вместе с Далем проводил вскрытие тела Пушкина, где Даль писал протокол вскрытия.
«Пуля пробила общие покровы живота в двух дюймах от верхней передней оконечности подвздошной кости правой стороны, потом шла, скользя по окружности большого таза, сверху вниз, и, встретив сопротивление в крестцовой кости, разбила её и засела где-нибудь поблизости». Дантес выстрелил на расстоянии 11 шагов крупнокалиберной свинцовой пулей. Пуля проскочила между тонкими и слепой кишкой «в одном только месте, величиной с грош, тонкие кишки были поражены гангреной. В этой точке, по всей вероятности, кишки были ушиблены пулей»
Владимиру Далю умирающий Александр Сергеевич передал свой золотой перстень-талисман с изумрудом со словами: «Даль, возьми на память». А когда Владимир Иванович отрицательно покачал головой, Пушкин настойчиво повторил: «Бери, друг, мне уж больше не писать». Впоследствии по поводу этого пушкинского подарка Даль писал поэту В.Одоевскому: «Как гляну на этот перстень, хочется приняться за что-либо порядочное». Владимир Иванович пытался вернуть его вдове, но Наталья Николаевна запротестовала: «Нет, Владимир Иванович, пусть это будет вам на память. И ещё я хочу вам подарить пробитый пулей сюртук Александра Сергеевича». Этот был тот самый сюртук-выползина. В воспоминаниях Владимира Даля.
Мне достался от вдовы Пушкина дорогой подарок: перстень его с изумрудом, который он всегда носил последнее время и называл — не знаю почему — талисманом; досталась от В.А. Жуковского последняя одежда Пушкина, после которой одели его, только чтобы положить в гроб. Это чёрный сюртук с небольшою, в ноготок, дырочкою против правого паха. Над этим можно призадуматься. Сюртук этот должно бы сберечь и для потомства; не знаю ещё, как это сделать; в частных руках он легко может затеряться, а у нас некуда отдать подобную вещь на всегдашнее сохранение [я подарил его М.П. Погодину].