Еще раз о Мене
СОДЕРЖАНИЕ: Так вот, в странах, практикующих религиозную свободу, вместо рассыпающихся ПРИХОДОВ зарождаться стали ДВИЖЕНИЯ. Приводит в них людей личный выбор, сходство пути, которым идут они к Богу.Элла Грайфер
Гномы, гномы, гномы, гномы,
Не дадим житья чужому!
Уведем его от дому
И возьмем на абордаж!
Если ты не пахнешь серой,
Значит ты - не нашей веры!
Если с виду ты не серый,
Это значит - ты не наш!
А. Городницкий
О том, что крещение в усложнившемся нашем мире далеко не всегда бывает для еврея путем ухода от своего народа, а иной раз даже оказывается и путем возвращения к нему. Упоминала и о том, что немало московских евреев начали этот путь в приходе Александра Меня, но в свете развернувшейся в Гостевой вокруг Меня дискуссии, будет, я думаю, не лишним разобраться в феномене Меня как таковом. Без особенного упора на наши, еврейские, дела, поскольку на самом-то деле занимали они в данном явлении отнюдь не центральное место.
В Доме музыки Владимир Спиваков дает концерт, посвященный этой (15 лет со дня трагической кончины) печальной дате. Поверху афиши строка: С одобрения Святейшего патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Не с благословения, как это обычно принято, а с одобрения). Все правильно. Не одобрить нельзя, поскольку ни в каких уклонах по части догматической и богослужебной уличить Меня не удалось, хотя старались очень. Но и благословить тоже не получается, потому что…
По поводу активности и успешности миссионерской проповеди покойного протоиерея существует полный консенсус, разногласия начинаются с вопроса, что же именно столь успешно он проповедовал. Православие? Наши израильские ревнители чистоты научного атеизма, доселе исповедуемого большинством олим мирусия, уверены, что да, тем более что и сам он нередко утверждал такое. А вот православные с этим не согласны. Хоть и с догматикой - не подкопаешься, но… Положа руку на все места… Кого она нынче интересует, догматика эта, кроме кандидатов богословских наук? Насчет литургических реформ заговаривал? Ну так не он один, и, опять же, - в плипорцию, не митинговал и ничего не менял без приказа. Так, может, в национальности причина? Опять не то! Не один он такой еврей-батюшка на Матушке-Москве, остальных, хоть со скрипом, но терпят, а этот вот - ну как кость в горле стал! И диссидентом ведь не был, не чета Глебу Якунину!.. Нет, пугало и отталкивало в нем что-то совсем-совсем другое.
…Во всем западном и околозападном мире все традиционные религии тихо пасутся в своих загородочках. Оттесненные на периферию общества, принимают они как должное и оттеснение на периферию индивидуальной жизни. Не общение с Богом, составляющее стержень и основу личности, а почитание традиции во имя порядка или просто сентиментальные воспоминания детства.
И соседи по лавкам в воскресной церкви или субботней синагоге - не единоверцы-единомышленники, а просто соседи. В прежние времена, когда соседство предполагало по умолчанию соседскую общину, объединенную общими интересами, общей профессией и т.п., единство убеждений не так уж было и важно - его с успехом заменяло единство привычек и интересов. А нынче соседей по лестничной площадке ничего не объединяет, кроме стремления не отдавливать друг другу любимые мозоли. То есть, и на площадке тоже, конечно, может зародиться дружба, но… все же, скорее в порядке исключения.
На первый взгляд может показаться, что православие в России претендует сегодня на какую-то иную роль, но это - оптический обман. Уже не первый век церковь эта, надувши щеки, делает вид, что идеологически подпирает государство, тогда как на самом деле она на него опирается, и все ее нынешние требования сводятся, на самом деле, к возвращению господпорок, отнятых в 1917 году.
Так вот, в странах, практикующих религиозную свободу, вместо рассыпающихся ПРИХОДОВ зарождаться стали ДВИЖЕНИЯ. Приводит в них людей личный выбор, сходство пути, которым идут они к Богу, т.е., прежде всего - психологическая, культурная близость, а создаются они обычно вокруг глубоко верующего харизматического лидера. В Америке - это группы, возникшие в ходе Джезус революшен, а еврейская разновидность того же направления - ХАБАД. Догматики у них различны до полной несовместимости, а вот социология - одна. Давно уже и безуспешно пытаюсь я разобраться, сложилось ли аналогичное движение вокруг Адина Штайнзальца. Если нет - очень жалко. У европейских католиков есть, например, Неокатехуменат, протестанты создали экуменическое Тезэ, лидер, которого, Роже Шютц, был недавно в девяностолетнем возрасте убит по непонятной мне причине.
Все эти начинания традиционной приходской структурой родной религиозной организации встречаются, как правило, в штыки. (Достаточно обратить внимание на высказывания о ХАБАДе Лапландца как типичного представителя достопочтенной, солидной Сатмарской общины). И причин для этого - предостаточно.
Во-первых, любое движение всегда балансирует на грани секты, и нередко, в конце концов, эту грань переходит. Во-вторых, если даже оно и не пытается менять или отменять традиционную обрядность, то уж всенепременно ее дополнит, иной раз дополнения эти попросту эстетически неприемлемы для традиционалистов, а иной раз они (особливо, ежели академиев не кончали!) готовы в них и ересь усмотреть. И наконец, движения всегда активно миссионерствуют, уводя энергичную молодежь, так что в итоге на три прихода священник остается один, зато возраста у него в сумме на пятерых благочинных хватит.
То, что в 70-80 годах возникло вокруг Александра Меня, определенно было движением в самом прямом смысле этого слова. Люди, в него входившие, рекрутировались все из одного культурного слоя, т.е. друг другу были они близки, а все вместе - страшно далеки от традиционной православной культуры. Насколько своим был в ней сам Мень, сказать трудно. Его мать, крестившаяся в катакомбной, подпольной церкви в те времена, когда и меньшее проявление нелояльности коммунизму головы могло стоить, культуру эту воспринимала романтически-восторженно, но сама так в нее и не вошла. По манерам, реакциям, привычкам и акценту осталась вполне еврейкой. И замуж вышла за еврея - простого, неверующего советского инженера. Сам Мень с детства привык общаться как с православной, так и с советско-интеллигентской средой, желание познакомиться поближе с традицией у паствы своей поощрял, у кого оно было, а у кого не было - особо не настаивал.
Ошибается уважаемый Буквоед, полагая, что приходили к Меню люди, стремившиеся креститься, и если б не было его, нашли бы себе другого священника. К Меню приходили люди, искавшие смысл жизни, путь к Богу, и только ощутив, что с движением этим им по пути, принимали крещение как часть традиционных правил игры, зачастую не слишком задумываясь о том, как понимает и для чего использует этот обряд все остальное христианство, тем более - для чего использовали его какие-то евреи в конце XIX - начале XX века. Сам же Мень, как многие харизматические лидеры, не в прошлое обращен был, а в будущее. Он утверждал, что два тысячелетия - не возраст, что христианство находится только в начале своего пути, и завтра оно непременно станет лучше, чем вчера.
Прямые предшественники в православии у него, правда, были, но очень уж маргинальные. Это - деятели т.н. православного ренессанса. Тем, кто с термином не знаком, легко будет понять, о чем речь, вспомнив самого из них выдающегося - Николая Бердяева. От него ниточка потянется к Серебряному веку, эстетика и мироощущение которого от традиционного православия далеки как небо от земли. Европеизированная интеллигенция империи Российской пыталась выстроить свою собственную форму религиозности, на основе даже не чисто православной, а скорее общехристианской традиции, которую сами они, ничтоже сумняшеся, принимали за общечеловеческую (см. об этом Доктор Живаго).
Русское православие всегда было и поныне остается религией НАЦИОНАЛЬНОЙ, отталкивающей инстинктивно все непохожее. А православный ренессанс пытался превратить его в религию ИМПЕРСКУЮ, в которой путь к Богу смог бы найти любой житель космополитического Петербурга. За эту-то ниточку и ухватился Мень в ставшей к тому времени еще более космополитической Москве. Задачу свою он видел не в том, чтобы ввести свою паству в чуждую ей культурную форму традиционного православия, а в том, чтобы на основе того же православия развить форму новую, необходимым элементом которой был бы реально существовавший в обществе культурный плюрализм. Легко и без боли входили евреи в его общину именно потому, что никто не предлагал им в ней становиться русскими.
Тут я позволю себе маленькое отступление по поводу христианского миссионерства среди евреев в истории и современности, ибо в последнее время появились в нем тенденции новые, каких не замечали прежде. Со времен Константина миссионерство по умолчанию связывалось с признанием главенства культуры, а то и госструктуры миссионирующего общества. Крещение Руси было первоначально одним из элементов вассального союза с Византией. Завершилось оно, правда, собственным патриархатом, но это уж потом. Активное миссионерство колонизаторов в колониях тоже, не в последнюю очередь, предполагало навязывание туземцам европейской культуры и иерархии ценностей. Однако, конечной целью такого миссионерства никогда не бывало полное растворение, исчезновение, ассимиляция соответствующих народов. Никто не ожидал от крестившихся русских, что они станут греками, а от африканцев - что они побелеют. С евреями дело обстояло совсем иначе.
Те уважаемые авторы, читатели и собеседники в Гостевой, которые с гневом и возмущением заявляли мне, что, крестившись, еврей таковым быть перестает, не еврейскую точку зрения озвучивали (по галахе еврей хоть в каннибалы подайся - все одно будет еврей!), а вот именно ХРИСТИАНСКУЮ. Именно христиане цель своей миссии видели не в просвещении, не в подчинении, а вот именно в ликвидации нашего народа как народа. На уровне одиночек расчет это, вроде бы, даже и оправдывался, а вот если по каким-то причинам крещение принимало характер массовый (в Испании XV или Германии XIX века), музыка быстро начинала играть назад. Убедившись, что культурная, национальная общность у крестившихся евреев все равно сохраняется, миссионерскую кампанию в спешном порядке свертывали как не достигающую цели.
Среди интересных новшеств Теологии после Освенцима наблюдаются сдвиги и в этом вопросе. Католики, к примеру, вполне официально отказались от такой миссии, а некоторые протестантские направления миссию сохранили и даже активизировали, но… в корне изменили ее характер. Теперь они миссионерствуют среди евреев совершенно с теми же целями, что среди китайцев или цыган: создать у них свою, еврейскую, церковь, со своими общинами, иерархией, языковыми и культурными особенностями. Примерно ту же линию инстинктивно нащупало движение Александра Меня.
Не то чтобы там создавался какой-то специфически еврейский вариант христианства (как это делают, например, мессианисты в Израиле), а просто декларировалось, что христианство - хотя бы в потенции - религия вселенская и поддается инкультурации, встраиванию в любую культуру человечества, вызывая в ней, правда, определенные изменения, но никоим образом не ликвидируя и не прекращая ее развития. Так что желание каких-то евреев вспомнить, что Тайная Вечеря, согласно евангельским описаниям, есть не что иное, как Седер Песах, или читать Писание на языке оригинала, признавалось столь же естественным, как и желание некоторых русских по монастырям в паломничество отправиться. В любом другом приходе еврея принимали, чтобы помочь ему поскорей позабыть, что он еврей, а у Меня иной раз доводилось ему, вполне ассимилированному, как раз об этом вспомнить. (Прекрасная иллюстрация - Засыпая и просыпаясь А. Галича).
Но это был, повторяю, не более, чем побочный эффект. Основным направлением было продолжение линии православного ренессанса - создание космополитической религиозности единого имперского культурного пространства. В свете вышеизложенного, надеюсь, ясно, почему это без всякого восторга воспринимала церковь. Но государство?.. Оно-то почему не было заинтересовано в идеологии, сплачивающей общество и сохраняющей империю? Замену устаревшей и выхолощенной идеологии большевизма Старая Площадь и Лубянка давно уже подыскивали, и кандидатура православия (на которой, в конце концов, и остановились) уже тогда рассматривалась всерьез. Так чем бы плохо в этом самом православии и для интеллигенции местечко выгородить? На большее ведь и не претендовали ни православный ренессанс, ни Александр Мень.
Ставя вопрос таким образом, мы, по умолчанию, предполагаем, что среднесоветский (а ныне уже, как выяснилось и среднеевропейский) чиновник действительно руководствуется в своей деятельности рациональными соображениями, имея целью долговременное благо представляемого им государства. Так вот, предположение это - ошибочно. Среднестатистический чиновник рациональные комбинации строит только на уровне аппаратной интриги или получения взятки, во всем же прочем руководствуется подсознательными инстинктами, среди которых немалое место занимают инстинкты ксенофобические.
Среднестатистический советский чиновник, с молоком матери всасывает недоверие и ненависть к растленному Западу, за евреев я уже и вовсе молчу. С таким кругозором империю, все одно, на плаву не удержать (они и не удержали!), слово космополитизм для них ругательство, и не до того им уже, чтобы (как было во времена Бердяева) на основе русской культуры многонациональную имперскую создавать, а как бы только в угол забиться, огрызаясь и скаля зубы защищаться от чужой культурной экспансии. Слово державность употреблять они любят, но вот насчет реальной державы - тут уж кишка тонка.
Да и сама Европа давно уже не та, какой бывала во времена Петра Великого. Он-то ведь окошко в нее не спортивного интереса ради рубил, а туда норовил поближе, где - сила. Так вот, сила-то по нынешним временам от России совсем по другую сторону. О будущем России, ее культуры, ее интеллигенции сейчас можно только гадать, но жизнь Александра Меня, во всяком случае, уже в прошлом.