«Когеренция»

СОДЕРЖАНИЕ: Целостность текста, тесная взаимосвязь его составляющих получила название когерентность текста (от латинского cohaerens связный, взаимосвязанный). Целостность текста, органическое сцепление его частей свойственно как сверхфразовому единству, так и целому речевому произведению

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

УЛЬЯНОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

Специальность «Теоретическая и Прикладная лингвистика»

Реферат на тему:

«Когеренция»

Выполнила:

Студентка группы Лд-41 Перчун Е.А.

Проверила:

Андросова М.А.

Ульяновск 2004

Содержание

Введение........................................................................................................... 3

1. Категории дискурса.................................................................................. 6

1) Связность, когеренция, когерентность или цельность? .................. 8

2) Соотношение когеренции и когезии ................................................... 11

2. Виды когеренции.................................................................................... 17

1) Локальная корегентность ................................................................... 18

a) Стратегии локальной когерентности................................................ 18

b) Понятие когезии................................................................................... 19

c) Виды когезии по Лукину В.А............................................................. 20

d) Типы когезии по Т. Гивону................................................................. 25

e) Средства когезии по М. Холлидею и Р. Хасану............................... 25

f) Обобщение рассмотренных видов связности.................................... 28

2) глобальная когеренция ......................................................................... 29

a) понятие глобальной когеренции........................................................ 29

b) Понятие цельности в соотнесении со связностью............................. 30

c) Взаимосвязь категорий интеграции и завершенности.................... 33

d) Текстовые знаки................................................................................... 35

3) тематическая когеренция ................................................................... 43

3. Семантико-синтаксический аспект когерентности художественного текста.............................................................................................................. 45

a) тексты 1-й (максимальной) степени когерентности ..................... 46

b) тексты 2-й степени когерентности ................................................. 48

c) тексты 3-й степени когерентности ................................................. 49

d) тексты 4-й степени (нулевой) когерентности ................................. 52

Заключение.................................................................................................... 55

Литература.................................................................................................... 58

Введение

Благодаря определенному набору категорий связный текст (дискурс) представляет собой упорядоченною структуру. Целостность текста, тесная взаимосвязь его составляющих получила название когерентность текста (от латинского cohaerens - связный, взаимосвязанный). Целостность текста, органическое сцепление его частей свойственно как сверхфразовому единству, так и целому речевому произведению.

Связность текста это явление не только смысловое. Она проявляется одновременно в виде структурной, смысловой и коммуникативной целостности, которые соотносятся между собой как форма, содержание и функция (О.И. Москальская, 1981, с.17).

Целью данного реферата является выяснение и тщательное рассмотрение такой категории дискурса как когеренция.

Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:

· рассмотрение существующих точек зрения, касающихся данной проблемы;

· разграничение понятий корегенция и когезия;

· выявление различных видов корегенции.

Данная проблема занимает важное место в работах как российских, так и зарубежных лингвистов, потому что когеренция является одной из самых важных категорий дискурса. Следует, однако, подчеркнуть, что данная тема является еще не до конца изученной и спорной на том основании: есть ли отличия между такими категориями дискурса как когезия, когеренция, целостность, связанность.

Теоретическими основами работы послужили труды таких известных лингвистов, как Тураевой З.Я., Гальперина И.Р., Кожевниковой К., Воробьевой О.П., Лукина В.А., Леонтьева А.А., Трошиной Н.Н., Макарова Н.Л, Москальской О.И., Инфантовой Г.Г. и др.

В качестве примеров категории когерентности были использованы отрывки из произведений Пушкина А.С., Рубцова Н.М., Белого А., Kstner E. и др.

В работе использовались следующие методы анализа:

· метод наблюдения : для исследования категории когеренции;

· метод описания : анализ художественных отрывков.

Характер исследуемого материала и задачи работы определили структуру реферата, которая состоит из введения, трех глав, заключения.

Во введении изложена актуальность темы «Когеренция»; также рассматриваются проблемы, связанные с необходимостью исследования данной категории дискурса, кратко излагаются основные признаки когеренции, обозначаются цель и задачи работы, описываются применяемые методы исследования, а также приводится краткое описание содержания работы.

В первой части работы рассматривается вопрос о категориях дискурса. Проводится теоретическое осмысление понятия корегенция. Рассматриваются и тщательно анализируются различные точки зрения на данную проблему, и приводится обобщенная оценка вышеуказанного понятия. Ставится вопрос о необходимости разграничения понятий когезия и когеренция.

Вторая часть посвящена рассмотрению локальной, глобальной и тематической когеренции, а также выявлению различных классификаций вышеуказанных видов. Выявлены также некоторые стратегии локальной связанности. Уделено внимание осмыслению соотношения когеренции с другими категориями дискурса.

В третьей части рассматриваются семантико-синтаксический аспект когеретности художественного текста, а также выделяются тексты различных степеней когерентности.

В заключении подводятся итоги проделанной работы, приводятся обобщенные выводы, сделанные на основе анализа теоретического и практического материала.

К работе прилагается список использованной литературы .

1. Категории дискурса

Лингвистическое исследование текста долгое время ограничивалось только его первым полюсом – анализом отношений между элементами языковой системы внутри текста. В рамках системно-структурной парадигмы исследование велось по линии выявления, описания, моделирования внутритекстовых связей. В качестве компонентов текста выделялись разные единицы его членения: абзац, сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое и др. В результате такого имманентного анализа лингвистика текста стала теорией связности, описывающей разные модели когезии или когерентности текста: логические, грамматические, лексические, стилистические, образные. Количество категорий текста, выделенных таким образом, умножилось до нескольких десятков (когезия, когерентность, интеграция, континуум, цельность, тематичность, последовательность, целостность, завершенность, коммуникативность, информативность, текстовость, эмотивность, интенциональность, акцептуальность, ситуативность и т.п.). Так, например, в монографии И. Гальперина Текст как объект лингвистического исследования перечислены такие категории текста, как информативность, модальность, когезия, интеграция и завершенность. Подобные категории, а именно связность, единство и цельность текста, называет А. Леонтьев (1979, 1998). Все они так или иначе объясняют отдельные части механизма связности текста, хотя природа связности остается при этом в тени. Еще в начале 70-х годов ХХ века А.А.Леонтьев и другие ученые доказали, что связность текста имеет нелингвистическую природу. Признание этого факта значительно расширило круг выделяемых категорий текста. Следует отметить, что в лингвистическую науку понятие “текстовая категория” вошло уже в середине 70-х годов, однако до сих пор оно четко не определено. Частично это связано с тем, что нередко категориями называют признаки, поэтому и в работах по теории текста эти термины выступают либо как взаимозаменяемые, либо однотипные характеристики текста в одних исследованиях относятся к его признакам, в других – к категориям. Признаки же текста призваны отличать его от единиц другого рода, выделять из числа подобных, в то время как категории, которые могут быть более абстрактны, чем признаки, выделяются по отношению к ним. (В.В. Красных, 1998, с. 65). В свою очередь, обоснованному установлению текстовых категорий препятствует недостаточная разработанность круга понятий, передаваемых этими категориями (З.Я. Тураева, 1986, с.10).

В одном ряду оказались такие разнородные свойства текста, как способность нести информацию (информативность) и, например, завершенность или способность создавать «образ автора», «образ читателя» (антропоцентричность). В результате «лингвистика текста в ее категориальной ипостаси превратилась в некое подобие «свалки», в данном случае для текстовых штудий, куда, будучи предварительно идентифицированными как категории текста, в полном несоответствии с принципом, известным как «бритва Оккама»: «Сущности не следует умножать без необходимости», отправлялись все новые и новые особенности, которые рассматривались как присущие тексту» (О.П. Воробьева, 1993, с. 20). Попытки систематизировать категории текста ни к чему не привели, так как до сих пор критерии разграничения категориальных и некатегориальных признаков текста не выработаны. Сложность такой задачи заключается в том, что все категории в тексте взаимодействуют друг с другом, что само по себе является признаком внутренней организации, или связности, текста.

Макаров выделяет следующие категории дискурса: мена коммуникативных ролей, коммуникативная стратегия, когезия и когеренция дискурса, метакоммуникация и дейксис дискурса.

Ирена Беллерт в своей работе Об одном условии связанности текста принимает следующее рабочее определение связного текста, или дискурса, в соответствии с интуитивным пониманием этого термина. Дискурс (discourse) — это такая последовательность высказываний S₁ . . .S_n , в которой семантическая интерпретация каждого высказывания S₁ (при 2=i=n) зависит от интерпретации высказываний в последовательности S₁ , . ., S_i-1 . (И. Беллерт, 1978, с.172). Иными словами, адекватная интерпретация высказывания, выступающего в дискурсе, требует знания предшествующего контекста. Такое определение касается как конверсационного дискурса, так и лекции, а также литературных и научных текстов[1] .

Современная лингвистика рассматривает текст как когерентный дискурс, который организован как интерсубъективное пространство, наполняемое смыслом в результате взаимодействия речевых субъектов, т.е. как следствие диалогических отношений. Эти отношения – не просто обмен репликами между говорящими, а сложное переплетение взаимных влияний говорящего и слушающего друг на друга и контекста – на характер и форму их отношений. Оформляемое таким образом общение представляет собой диалогически структурированную деятельность, которая «вбирает в себя» контекст. Слово становится «выразительным» в месте его контакта с реальной действительностью, под влиянием той реальной ситуации, которая отражается индивидуальным высказыванием. И при понимании любого высказывания важен не только непосредственный контекст, в котором происходит диалог, но и предыдущий и последующий контексты, в которых возможны изменения. Эти два аспекта (ретроспективный и проспективный) освещают два подхода, в рамках которых задаются лингвисты вопросами, с одной стороны, о причинах, детерминирующих действия, и с другой – о границах, основе и возможности «свободы» действий. Таким образом, высказывание требует понимания в интерсубъективном пространстве, в единстве восприятия и отклика, вопроса и ответа, которые делают диалог прототипом реального общения и вербального творчества.

1) Связность, когеренция, когерентность или цельность?

Во всех предложенных классификациях главным образом повторяется связность, а связность, действительно, является основным неотъемлемым признаком текста. Известно, что в лингвистической традиции существует две устойчивые тенденции трактовки текста как линейной последовательности предложений и как иерархического образования, обладающего глубинной и глобальной связанностью. Ряд ученых разделяет признаки, которые, уже были отмечены выше, некоторые из исследователей считают категориями, на две основные группы, базирующиеся на связности, – структурную (когезия) и содержательную (когеренция), при этом, однако, они подчеркивают условность такого деления (З.Я. Тураева, 1981, с. 81). Глобальным, доминирующим компонентом признается когеренция, под которой понимается смысловая связь предложений, в то время как показатели структурной связности в тексте могут не всегда проявляться (Т. Dobzynska, 1983, с.24), например, текст может быть не законченным, но все равно, обладая смысловым единством, будет относиться к текстам. Структурные категории также называются формальными или линейными, а содержательные – семантическими или смысловыми.

В большинстве случаев отсутствие одного из средств, обеспечивающих структурное единство текста, компенсируется остальными элементами текстовой связности. Встречаются, правда, примеры, где сознательно нарушаются границы начала и конца текста, а отдельные высказывания носят фрагментарный характер, что приводит к смысловым неточностям и произвольной интерпретации текста, зависящей от того, в какую коммуникативную область включит его реципиент, и, скорее всего, приводит к интерпретации, не тождественной намерениям автора. Такие тексты утрачивают статус текста sensu stricto и становятся, как вслед за Умберто Эко пишет Т. Добжиньска, “открытыми произведениями” (Т. Dobzynska, 1983, с.42).

Общие положения, касающиеся когезии и когеренции, можно считать идентичными, но внутри этих групп наблюдаются определенные расхождения. Считаю необходимым отметить, что оба термина когезия и когеренция происходят от основы гла­гола cohaereo (лат. быть связан­ным, соединенным, сросшимся, держаться или висеть вместе, примыкать). Термин когезия обязан своим рождением основе супина cohaesum . Есть в словаре и производное от этого же глагола существительное cohaerentia «сцепление, внутренняя связь», восходящее к форме причастия настоящего времени. Во многих отечественных работах, особенно в русле лингвистики текста, закре­пился термин когерентность (НЗЛ: Вып. 8, 1978, с.469), но Макаров М.Л. считает, что это представляется неточным употреблением, так как в русской терминологической традиции для латинской основы этого типа нормативным будет слово, оканчивающееся на -енция , по аналогии с конференция, аудиенция... Это подтверждается и парал­лелями из новых европейских языков (ср.: англ . coherence , conference , audience , нем. Kohrenz, Konferenz, Audienz и др.). Но в литературе русских лингвистов, касающейся вышеуказанной проблемы, мною был выявлен тот факт, что чаще употребляется термин когерентность, нежели когеренция.

А лингвист Гальперин говорит о том, что если для «грамматического» направления существенными являются связи внутри сверхфразовых единств между отдельными предложениями, а связь самих этих единств в рамках текста, как правило, не рассматривалась, то при целостном подходе к тексту именно эта связь является основной, доминирующей. В результате связи частей текста между собой создается его целостность, являющаяся одной из основных его характеристик. Такую связь, приводящую к целостности текста, И. Р. Гальперин называет интеграцией (или когерентность).

Целостность как фундаментальное свойство текста рассматривается А. А. Леонтьевым. Он считает, что в отличие от связности, которая реализуется на отдельных участках текста, цельность — это свойство текста в целом. «В противоположность связности цельность есть характеристика текста как смыслового единства, как единой структуры, и определяется на всем тексте. Она не соотносима непосредственно с лингвистическими категориями и единицами и имеет психолингвистическую природу. Суть феномена целостности... в иерархической организации планов речевого высказывания, используемых реципиентом при его восприятии» (А.А. Леонтьев 1979, с. 2).

С психолингвистической точки зрения цельность (целостность) есть латентное проекционное (концептуальное) состояние текста, возникающее в процессе взаимодействия реципиента и текста, в то время как связность есть рядоположенность и соположенность строевых и нестроевых элементов языка/речи, есть некоторая дистрибуция, законы которой определены технологией соответствующего языка (с этой точки зрения вообще не может быть несвязных текстов).

В других же работах целостность отождествляется с широко понимаемой связностью, при этом к смысловой и структурной добавляется третий вид целостности - коммуникативная (О.И. Москальская, 1981, с. 87).

Хочу отметить, что многие ученых, в числе которых Лукин В.А., Тураева З. Я., также соотносят понятия цельности и когерентности. Из всех проанализированных мною работ, эту точку зрения считаю правильной, поскольку был предложен ряд убедительных доказательств. Поэтому из вышесказанного, следует принимать во внимание следующее:

когеренция = когерентность = целостность = интеграция = = семантико-прагматическая связанность

2) Соотношение когеренции и когезии

Но прежде чем перейти к рассмотрению собственно когерентности текста, необходимо внести некоторые терминологические уточнения, определить границы использования таких терминов, как «когерентность»; «когезия», «грамматичность». Прежде всего представляется неправомерным синонимическое употребление первых двух терминов в значении «связность», довольно широко распространенное в специальной литературе, что нашло отражение и в «Кратком словаре терминов лингвистики текста». Вместе с тем принято говорить о когерентности текста в целом, т. е. как свойстве текста (в специальной литературе часто встречается определение текста как когерентного множества или последовательности предложений), но и о когезии как свойстве элементов текста не меньших, чем предложение, о видах связи между элементами текста. Поэтому когерентность понимается как цельность текста, заключающаяся в логико-семантической, грамматической (прежде всего синтаксической) и стилистической соотнесенности и взаимозависимости составляющих его предложений. Иными словами, когерентность текста есть результат взаимодействия логико-семантического, синтаксического и стилистического видов когезии, причем основой когерентности является именно логико-семантическая когезия предложений.

Макаров также отмечает, что в современном употреблении когезия и когеренция получили собственные «сферы влияния», хотя не обошлось без некоторой терминологической пута­ницы, объяснимой кровным родством двух слов. И поэтому в некоторых работах термин связность текста выступает только как синоним термина когезия, а терминологическим соответствием смысловой связности – когерентности - является цельность (целостность), которая рассматривается как особая категория (А. Леонтьев 1979, 1998, с. 45).

Не случайно С. И. Гиндин констатирует «своего рода гносеологическую первичность семантической связности среди строевых коррелятов единства текста» (С.И. Гиндин, 978, с. 34). Три указанных вида когезии соответствуют трем «уровням отношений элементов в тексте» (drei Bezugsebenen der Relation ): 1) знак — знак (т. е. синтаксический уровень) ~ синтаксическая когезия; 2) знак — интерпретатор (т. е. прагматический уровень) ~ стилистическая когезия; 3) знак — объект (т. е. семантический уровень) ~ семантическая когезия.

Но в то же время смешение признаков цельности и связности наблюдается, например, и в работе Б. М. Лейкиной. Рассматривая «. . . общие условия связности и цельности, характеризующие структуру сложных билатеральных единиц любого языкового уровня», она пишет: «Их совокупность в самом общем виде можно определить как условие внутренней насыщенности смысловой структуры данной единицы в целом (условие цельности) при ненасыщенности смысловой структуры одной или более из ее составляющих, восполняемой за счет контекста в рамках данной единицы, и возможность построения связного графа смысловой структуры в целом (условие связности) . . . специфические для текста формальные показатели связности и цельности — особые связочные элементы (например, «служебные» предложения), индикаторы начальной или конечной границы текста 2, например, характерные для определенных типов текста зачины или концовки, в частности, название произведения, указание типа документа («Доверенность», «Автобиография» и т д.), подпись, формулы типа «Благодарю за внимание» и пр.; средства логической рубрикации; эксплицитное указание законченности/незаконченности («Конец», «Продолжение следует»); метрическая организация текста и т. д. . . . В случае неспецифически текстовых индикаторов связности учитывается их «глубинность». Различаются максимально поверхностные индикаторы, представленные определенным сегментом в линейной структуре текста (повторы, слова-заместители, союзы), и более глубинные, не имеющие сегментных экспонентов (например, ненасыщенность синтаксической структуры, «семантическое согласование» синтаксически связанных друг с другом форм» (Б.М. Лейкина, 1978, 41).

Но с другой стороны интеграция, «связывая отдельные сверхфразовые единства в единое целое, нейтрализует относительную автосемантию этих частей и подчиняет их общему содержанию произведения». Понятие интеграции противопоставляется также и Гальпериным понятию когезии. «Когезия — это формы связи — грамматические, семантические, лексические — между отдельными частями текста, определяющие переход от одного контекстно-вариативного членения текста к другому. Интеграция — это объединение всех частей текста в целом для достижения его целостности. Интеграция может достигаться средствами когезии, но может строиться и на ассоциативных и прессуппозиционных отношениях» (И.Р. Гальперин, 1981, с. 125).

В связи с этим И. Р. Гальперин видит различие между этими понятиями в том, что когезия — это категория логического плана, а интеграция — скорее психологического. Углубляя данное противопоставление, он отмечает, что если когезия регулируется в синтагматическом разрезе, то интеграцию можно представить себе как парадигматический процесс (И.Р. Гальперин, 1981, с. 131). Поэтому можно считать, что когезия — линейна, интеграция — вертикальна. Процесс интеграции, обеспечивая целостность текста, тем самым стремится к его завершенности.

Таким образом, получается, что цельность связана с планом содержания текста, а связность - с планом выражения, так что фактически обе эти категории объединяются в одну категорию, хотя в реальной речевой действительности между цельностью и связностью знака равенства нет, хотя они и взаимосвязаны тесно. Но стало уже достаточно общим местом, что все категории текста имеют и план содержания, и план выражения, а, следовательно, нельзя категорию цельности сводить лишь к смысловому единству, а категорию связности - к ее формальному выражению (З.Я. Тураева, 1986, с. 6, 83).

Как теперь можно увидеть, цельность (связность, интегративность, когерентность) – одна из глобальных категорий текста, на которую единодушно указывают все лингвисты, несмотря на разницу в терминологии. Следует еще раз отметить, что когерентность не стоит отождествлять с когезией, так как когерентность есть свойство текста, а когезия суть свойство элементов текста, не меньших, чем предложение. “Когерентность понимается как цельность текста, заключающаяся в логико-семантической, грамматической (прежде всего синтаксической) и стилистической соотнесенности и взаимозависимости составляющих его предложений … . Когерентность текста есть результат взаимодействия логико-семантического, синтаксического и стилистического видов когезии” (О.И. Москальская, 1981, с. 46).

Значит, можно сделать вывод, что когеренция шире когезии, она охватывает не только формально-грам­матические аспекты связи высказываний, но и семантико-прагматические (тематические и функциональные в том числе) аспекты смысловой и деятель­ностной (интерактивной) связности дискурса, как локальной, так и глобаль­ной, то есть формальная связность текста (когезия) соотносится с содержательной связностью (когерентностью), выступающей в качестве уточнения категорий информативности и целостности текста (М.Л. Макаров, 2003, с.195).

В небольших по объему текстах, в особенности в т.н. нейтральных стилях языка когезия полностью обеспечивает интеграцию. В таких текстах связь и взаимообусловленность частей слишком очевидны. Другое дело в текстах художественной литературы, где, наоборот, когезия служит лишь вспомогательным средством связи небольших отрезков, а связь крупных фрагментов и частей не всегда легко улавливается. Сложность процесса интеграции усугубляется тем, что в произведениях художественной литературы могут появиться иррелевантные мысли и рассуждения. Для того чтобы привести их к одному знаменателю подчас требуются определенные усилия аналитического ума, направленные на осмысление имплицитной сопряженности таких отклонений.

Но и в крупных научных текстах — монографиях, диссертациях, учебниках - возможны отклонения — анализ проведенных экспериментов, изложение точек зрения других исследователей, история вопроса и др. Однако будучи связаны с основной проблемой исследования, они легко поддаются процессу интеграции. Наиболее полно и всесторонне интеграция реализуется в выводах и заключениях к научным исследованиям. В них можно увидеть как процесс интеграции, так и его результат.

Приведу пример использования языковых средств, обеспечивающих интеграцию отдельных частей статьи Рословца, озаглавленной О второстепенных членах предложения и их синтаксических функциях. В основном эта статья направлена против разграничения главных и второстепенных членов: предложения, противоречащего, с точки зрения автора, многоуровневой, структурной и семантической организации.

Как обеспечивается интеграция в этом тексте? Длина статьи 15 журнальных страниц, количество абзацев – 45, которые можно условно приравнять к сверхфазовым единствам. Не раскрывая содержательно-конценптуальную информацию автора, проследим, как интегрированы части, и для этого перечислим почти все обороты, с которых в этой статье начинаются абзацы: Первая позиция..., Из соблюдения принципа... возникла необходимость..., Верно, что..., to значит, что..., В связи с этим следует..., Из этого следует..., Нам кажется также..., Первое положение..., Второе положение..., Что же касается.., Таким образом..., Так, в предложении..., В примере..., В высказывании..., В свете изложенного..., При этом нужно учитывать..., Таким образом..., Как уже отмечалось..., Это разграничение..., То же самое можно сказать, Итак..., Иначе говоря..., Как видно..., В связи с этим..., Изложенные выше соображения...

Приведенные обороты не только сцепляют один абзац с другим, но и являются средствами интеграции всей статьи.

Интеграция осуществляется не только формально-грамматическими средствами связи, но и семантико-тематическими. Так, в анализируемой статье в первом СФЕ автор констатирует кризис традиционного учения о второстепенных членах предложения. Во втором СФЕ описание кризиса развертывается и рассматриваются различные системы деления на главные и второстепенные члены предложения. Далее следуют сверхфразовые единства, в которых описана длительная история этого кризиса. Эти СФЕ содержат: цитаты из отдельных работ, критические замечания, мысли и суждения относительно цитированных положений, иллюстрации форм зависимости одних частей предложения от других и, наконец, собственную концепцию автора о сочетательных и предложенческих связях.

Таким образом, решение задачи выделимости текста, а вместе с тем и его основных признаков, на уровне целого текста, а не его частей — суперсинтаксических единиц – переводит всю эту проблему в совершенно иную плоскость. В связи с этим ведущими признаками текста становятся не грамматические показатели связности, а такие его свойства, как целостность, интегративность, завершенность, которые, как показывает анализ, имеют смысловой, содержательный характер, что определяет их как психологические, речевые, коммуникативные явления.

Необходимо сделать вывод о том, что формальные признаки (когезия) не являются определяющими для текста, поскольку оказываются недостаточными для его выделения как самостоятельной единицы. Это значит, что текст — это единица не языковой системы, а речевой, коммуникативной. Он обладает своими собственными закономерностями строения и функционирования, отличными от языковых единиц, хотя и состоит из них.

2. Виды когеренции

Вопросы структуры дискурса при другом угле зрения легко преобразуются в вопросы о его связности. Если некоторый дискурс D состоит из частей a, b, c..., то что-то должно обеспечивать связь между этими частями и, тем самым, единство дискурса (Энциклопедия Кругосвет, 1999). А трансформация дискретного представления в представление связное – необходимое условие успешности коммуникации: бессвязный текст не может быть адекватно декодирован адресатом. Эта трансформация происходит через установление глобальной и локальной связности дискурса .

Глобальная связность дискурса обеспечивается единством темы (иногда используется также термин «топик») дискурса. Надо отметить, что Макаров предлагает разграничивать эти понятия и выделяет также тематическую когерентность , которая формируется вокруг глобаль­ной темы дискурса или темы говорящего. В отличие от темы предикации, как правило, ассоциируемой с некоторой именной группой или обозначаемым ею предметом (референтом), тема дискурса обычно понимается либо как пропозиция (понятийный образ некоторого положения дел), либо как некоторый конгломерат информации. Локальная связность дискурса – отношения между минимальными дискурсивными единицами и их частями.

1) Локальная корегентность

a) Стратегии локальной когерентности

Если большинство психолингвистических моделей языкового понимания, не выходящих за рамки предложения, здесь и останавливаются, в модели Т.А ван Дейка и В. Кинча когнитивной обработки текста в качестве следующей задачи является установление значимых связей между предложениями текста. Ряд этих стратегий объединяют под общим названием стратегий локальной когерентности (связности), то есть основной задачей понимания на данном этапе является конструирование локальной связности. Основное абстрактное условие локальной связности состоит в том, что сложные пропозиции обозначают факты некоторого возможного мира. (Т.А ван Дейк и В. Кинч, 1978) Следовательно, стратегическое установление локальной когерентности в когнитивной модели требует, чтобы пользователь языка по возможности эффективно проводил поиск потенциальных связей между фактами, обозначенными пропозициями. Часто соотнесенные таким образом факты обозначают тождественные референты: индивидуальные объекты или лица. Поэтому одной из возможных стратегий является поиск аргументов пропозиции, которые находятся в отношении кореферентности с одним из аргументов предыдущей пропозиции.

Установление локальной связности происходит в кратковременной памяти под общим контролем управляющей системы и, следовательно, в рамках макропропозиции. Они считают, что пользователи языка стремятся к установлению связности как можно скорее, не ожидая завершения предложения или фразы. Например, они сразу пытаются связать с помощью кореференции первую же именную группу и лежащие в ее основе понятия (атомарные пропозиции) с соответствующими понятиями предшествующей пропозиции; это делается на основе информации о функциональной структуре, предшествующей пропозиции и на основе тема-рематической структуры в последующих предложениях или же на предполагаемой роли понятия в обрабатываемом предложении.

b) Понятие когезии

Связность (когезия, локальная когенция) - это первое, с чем имеет дело получатель, воспринимая готовый текст. Точнее, он воспринимает языковые знаки, специфическим образом взаимодействующие между собой. «Специфически» - значит не так, как в языке, и благодаря этому текст сообщает нам то, чего не может сообщить какая бы то ни было совокупность языковых знаков, связанных языковыми же отношениями.

Понятие связности в самом общем плане может быть определено через повтор: некоторая последовательность знаков на том основании расценивается как связная, что имеет место повторяемость различных знаков, их форм, а также смыслов; повторяясь, они скрепляют, сшивают такую последовательность в одно отдельное целое (последним как раз и объясняется выбор латинского textum- ткань, плетеная работа - для обозначения соответствующей последовательности знаков).

Причина высокой повторяемости знаков в тексте заключается в том, что текст строится в конечном счете из языковых единиц (В.А. Лукин, 1999, с.22). Количество фонем, морфем, лексем, структурных типов предложений в языке ограничено. Однако число возможных сообщений, в том числе и текстов, теоретически бесконечно, по крайней мере - несчетно. Отсюда следует, что при использовании ограниченного инвентаря языковых единиц для создания несчетного числа сообщений языковые единицы неизбежно повторяются в таких сообщениях (текстах). Причем повтор всегда избыточен - говорится и пишется что-то сверх того, что строго необходимо для передачи сообщения. Однако тут немедленно возникает вопрос: добавления к чему? Можно сказать: «добавления к основному костяку сообщения». Но что такое «основной костяк сообщения»? (К. Черри, 1972, с.47). Ответ на последний вопрос особенно сложен, когда дело идет о художественном тексте. Если, посылая телеграмму, мы без труда понимаем, как и что можно сократить (какие повторы убрать), чтобы получатель без искажения понял суть сообщения, то проделать ту же процедуру, например, со стихотворным текстом Пушкина уже нельзя.

c) Виды когезии по Лукину В.А.

- связность на уровне одноплановых единиц и форм знаков

Под связностью одноплановых единиц имеется в виду повтор таких зрительно воспринимаемых образов (линий, черточек, точек и т.п.), которые не расцениваются получателем однозначно как формы знаков. Это типичная ситуация, в которой работают дешифровщики древних текстов. Помимо прочих проблем, здесь можно отметить две.

Первая состоит в необходимости убедиться, что та или иная линия или конфигурация действительно является формой языкового знака, а не просто рисунком или, скажем, частью орнамента.

Для этого обычно сравнивают имеющееся изображение со знаками известного уже письма, пытаясь обнаружить аналогии; если таковые имеют место, перед нами знак. Впрочем, это только гипотеза. Она необходима для того, чтобы положению, знаковый статус, то каковы язык и система письма, к которым она принадлежит? Последнее осложняется тем, что при различных системах письма существуют соответствующие и также различные способы чтения текста (слева направо, справа налево, сверху вниз, по спирали ...). В этом случае самым надежным средством решения проблемы будет анализ связности - подсчет повторяющихся знаков в тех или иных позициях и статистическое обобщение найденных повторов.

Так, в частности, был определен тип текста, нанесенного на «табличку из Энкоми» - глиняную пластину, найденную на о. Крит:

...весь текст располагался на ней в четыре колонки, от которых дошли до нас во фрагментах лишь левые, т.е. менее одной четвертой части текста, в которой насчитывалось, по-видимому, около 150-200 строк. Наблюдения над изменением длины строк, там где они сохранились целиком, и факт чередования в них конечных слоговых знаков... дали основание изучавшему этот памятник М. Вентрису сделать предположение о том, что текст содержит стихотворное произведение (А.А. Молчанов, 1980, с. 36). - Поэтому, как и всегда в подобных ситуациях, на первый план выступает необходимость формального анализа текста (А.А. Молчанов, 1980, с. 36).

Таким образом, повтор незнаковых формальных сегментов некоторой последовательности, которая, возможно, является знаковой, позволяет только с минимальной вероятностью предполагать, что перед нами текст. Эта вероятность увеличивается, когда появляется основание расценивать визуальные образы как регулярно повторяющиеся формы знаков, пусть даже их значения и денотаты пока не вполне ясны. Поскольку в этих двух случаях содержание текста нам не известно, речь может идти о связности, недостаточной для понимания текста, то есть для понимания того, ради чего существует и данная связность, и сам текст. Однако такого рода связность совершенно необходима для существования любого текста: она выполняет роль простейшей формы его выражения.

- связность знаковых элементов текста

Этот вид связности значим в гораздо большей степени для понимания смысла текста и его последующей интерпретации (В.А. Лукин, 1999, с.22). В нем участвуют такие элементы текста, которые получатель расценивает как знаки. Ими могут быть не только морфемы, слова или предложения, но еще и то, что не является языковым знаком или вообще не может быть знаком вне текста. Например,

Все слова на е р ы тривиальны до безобразия: не то «и»; «и-и-и» - голубой небосвод, мысль, кристалл...; а слова на «еры» тривиальны; например, слово рыб а; послушайте: р-ы-ы-ы-ба, то есть нечто, сходное с холодной кровью... (А. Белый , 1981, с. 42-43).

В письменном художественном тексте такие знаки, как кавычки или курсив нередко начинают выполнять совершенно не свойственные им функции. Например, курсив (дейктический знак) не просто служит для выделения (указания) слова, важного с точки зрения автора в том или ином отношении (метаязыковая функция), но придает закурсивленному слову мотивированность.

Связность знаковых единиц текста в конечном счете служит для повтора некоторого содержания, которое может составлять тему отдельного абзаца, сверхфразового единства... а в предельном случае целого текста. Данное явление получило название изотопия (А. Греймас). Способностью к реализации изотопии обладают только знаки вследствие наличия у них значения.

- лексическая связность

Это один из наиболее важных видов связности.

Индексальные знаки . К ним относятся местоимения, частицы, наречия, некоторые причастия и слова других частей речи, которые в одной части текста могут быть использованы для указания или отсылки к другой части этого же текста (ср.: то, что имелось в виду; далее, сказанное выше, данный, там, который и т.п.).

Индексальные знаки, как известно, указывают на референт, при этом не характеризуя его. Поэтому их референтами могут быть различные объекты. В тексте индексальные знаки отсылают получателя к словам, предложениям и частям текста, превышающим предложение, но могут указывать и на внетекстовую действительность. Метатекстовая роль таких знаков состоит в том, чтобы помогать читателю ориентироваться в тексте посредством явного указания на связанные между собой его фрагменты. Однако неспособность дейктических знаков к характеризации собственных референтов обусловливает тот факт, что они не столько реализуют повтор содержания - изотопию, сколько помогают ее выявлению. Последнее особенно актуально, когда возникают ситуации неопределенности, неявности семантического повтора. Так, допустим, получателю неизвестны значения слов голубец и корец, встретившихся в стихотворении И.А. Бунина «В лесу, в горе, родник, живой и звонкий...» ( И.А. Бунин 1965, с. 214):

В лесу, в горе, родник, живой и звонкий,

Над родником старинный голубец

С лубочной почерневшею иконкой,

А в роднике березовый корец.

Я не люблю, о Русь, твоей несмелой,

Тысячелетней, рабской нищеты.

О, этот крест и этот ковшик белый...

Смиренные, родимые мечты!

Тогда индексальные знаки этот1 (этот крест) и этот2 (этот ковшик) помогают установить повтор содержания в разных в формальном отношении словах голубец - крест, корец - ковшик. Этот1 и 2 употреблены аналогично определенному артиклю, то есть так, что предполагается известность слов крест и ковшик. Но эти слова ранее в тексте не встречались, поэтому этот1 и 2 указывают на предшествующий их употреблению фрагмент текста (анафора), ориентируют читателя вверх по тексту, заставляя искать слово с тем же референтом, что и у слов крест, ковшик.

Условные знаки . В тексте условными знаками могут быть не только слова, но и буквы, цифры, слоги, грамматические формы слов, части слов, не соотносимые с морфемами, и др. Разумеется, особенно важна в тексте связность условных словесных знаков. Она, во-первых, прямо или косвенно участвует в осуществлении функции связности всех других знаков текста, и поэтому, во-вторых, ее удельный вес как в качественном, так и в количественном отношении больше других.

Имена собственные . Их рассмотрение в разделе о связности условных знаков несколько искусственно, поскольку имена собственные занимают промежуточное положение в системе «индекс - символ - икона».

Имена собственные характеризуются семиотической нестабильностью, будучи разными знаками на различных участках текстового пространства. За счет приобретения ими коннотаций (то есть со-означивание) в конце текста имена собственные могут концентрировать в своих значениях содержание значительной части текста (отдельной подтемы, темы целого текста, идейного мотива...). Это делает имя знаком в значительной мере безусловным, который уже нельзя произвольно заменить каким-либо другим. По крайней мере, таково положение дел, когда речь идет о художественном тексте. В других типах текстов все может обстоять иначе.

- грамматическая связность

Под грамматической связностью в данном случае имеется в виду, прежде всего, повтор грамматических форм слов. Этот вид связности наименее значим; по отношению к нему в еще большей степени верно положение о главенствующей роли семантики текста. Последняя, если говорить о ней в аспекте связности, предопределяет приоритет связности лексической, на фоне которой и определяется грамматический повтор, релевантный именно для текста. Это не исключает того, что то или иное грамматическое значение может в конкретном тексте приобрести особый вес и быть, например, ключевым фактором для определения его структуры или для его интерпретации

d) Типы когезии по Т. Гивону

Американский лингвист Т.Гивон выделяет четыре типа локальной связности (особенно характерных для нарративного дискурса): референциальную (тождество участников), пространственную, временную и событийную (www.plgu.ru).

Приведу фрагмент когнитивной модели референциальной связности сущность которой сводится к следующему: существует некоторое хранилище информации, называемое эпизодической памятью, которое коррелирует с языковыми средствами связности текста. Для нас принципиально наличие в ней как иерархической, так и линейной структуры связности концептуализаций референтов данного дискурса. Некоторые концептуализации являются точками референции - вокруг них группируются концептуализации других референтов, образуя как бы пучок концептуализаций. Для того, чтобы реактивировать концептуализации данного пучка концептуализаций, достаточно реактивировать точку референции. Дискурс состоит из эпизодов, каждый из которых имеет свою макроструктуру. Точка референции и зацепленные ею концептуализации являются ментальным коррелятом эпизода в дискурсе. Таким образом формируется некоторое фокусное множество концептуализаций референтов; в каждый момент времени каждая концептуализация имеет тот или иной коэффициент активации. При повторной номинации референта выбор конкретного средства зависит от степени активации концептуализации данного референта, а также от места данной концептуализации в фокусном множестве и целей говорящего.

e) Средства когезии по М. Холлидею и Р. Хасану

М.Холлидей и Р.Хасан выделяют пять средств когезии: референцию, субституцию, эллипсис, конъюкцию (соединение) и лексическую когезию, хотя сами авторы указывают, что между данными категориями нет незыблемых границ (И.Б. Хлебникова, 1990, с.54).

Референцией называется замена в связном отрезке текста наименования, свойства или действия определенными детерминантами, в число которых включаются: местоимение (личное, притяжательное, указательное); слова с количественным или качественным значением - the first : There were two men. The first...), as many, such, the same, identical, different, more (dont take more) ; артикль the и т.п. И заменитель и заменяемый имеют общий референт действительности - предмет, свойство или действие, обозначаемое в тексте, причем коррелируются однородные элементы (He - John ). Референция - это наиболее простой и распространенный вид когезии, характерный для любого типа текста. Связь между референтами бывает анафорическая, т.е. указывающая на референт в предшествующем контексте, и катафорическая, которая указывает на референт в последующем контексте. Последняя скорее характерна для следующего вида когезии - субституции.

Субституция отличается от референции главным образом тем, что предполагает замену целых групп слов или предложений, а не только отдельных обозначений. Так, в следующем примере катафорической связи: Ill tell you this. Dont be impatient - this указывает на все следующее предложение, служа одновременно его заменой. В отличие от референции один элемент, заменяющий другой, принадлежит другому классу или уровню. Функцию заменителей чаще всего выполняют такие слова, как the same, likewise, that (Ill do the same/likewise, that), be, do (Do, please!), so, not (I think so/not) .
Замена глагольных групп осуществляется за счет модальных и вспомогательных глаголов, а также широкозначных глаголов (типа make ). В таких случаях субституция смыкается со следующей категорией когезии - эллипсисом.

Эллипсис , как и субституция, характерен прежде всего для диалога, но он отличается от субституции тем, что представляет собой чрезвычайно распространенное и типичное явление для разговорной речи. Эллипсис служит именно средством связи, поскольку опускаться могут разные элементы, предшествующих предложений или целые предложения, содержание которых отражается в предшествующем элементе и вытекает из предыдущего контекста. Приведем примеры эллипсиса из книги М.Холлидея и Р.Хасан: Fortunately for him, or for you? - Oh, for me (подразумевается fortunately ); And I thought it better not to (to заменяет предшествующее действие). В последнем случае грань между эллипсисом и субституцией стирается.

Коньюкция (соединение) является весьма распространенной и объемной с точки зрения количества лексических единиц и разнообразия выражаемых ими логических отношений. В соединительные средства когезии входят не только слова (прежде всего союзы), но и словосочетания (on the contrary, in such an event и т.п.), а также целые предложения (I mean и т.п.).

В художественной литературе чаще всего встречаются соединительно-противительные союзы and и but . Среди семантически выразительных коннекторов можно выделить коннектор still: Still, ill humour was unusual in McEwan . Связующим элементом между предложениями служит и отрицание, более или менее нейтральное в стилистическом отношении: Nor is there any up-to-date bibliography; Nor did the community exists at that time ). Эти коннекторы могут не только являться связующим звеном между предложениями, но и начинать собою абзац или сверхфразовое единство с новой микротемой.

Пятая категории когезии - это лексическая когезия , т.е когда связность текста достигается при помощи повторов лексических единиц и их чередования в разных формах, за счет слов и словосочетаний, входящих в одну тематичесикую сферу, а также путем развертывания синонимических и других видов отношений. И.Б.Хлебникова иллюстрирует это явление при помощи примеров из книги М.Холлидея, Р.Хасан, которые удобнее представить в виде таблицы:

Тип отношений	Примеры
Часть целого, принадлежность	wool – sheep
Синонимические отношения	moment – minute
Антонимические отношения	avoid – follow
Сопуствующие явления и действия	noise, scream, sound, speak, voice
Тождественные отношения	(I) nеver liked - (my) dislike not far - three miles box - nail box - little box
Ситуативная синономия	being alone - solitude - the bad thing

f) Обобщение рассмотренных видов связности

Все виды связности важны и должны приниматься в учет при анализе текста. Однако в зависимости от типа текста разные виды связности имеют различный вес. Например, для поэтического текста фонетический повтор будет гораздо более значим, чем для прозаического. Если говорить только о прозаическом тексте, то в аспекте его анализа все виды связности можно ранжировать в зависимости от такой существенной характеристики, как объем текста.

Всем описанным видам связности присущи в той или иной мере общие свойства: они всегда выражаются формально, имеют линейный характер и в большинстве случаев соотносимы с языковыми единицами. На этом основании по отношению к ним применяется термин когезия В. Дресслера, или локальная связность. В то же время остается неясным, какую роль в процессах организации и бытования текста играют такие его единицы, которые не имеют языковых аналогов: заголовок, цитата, текст в тексте, метатекст и другие. Они характеризуются тенденцией к большей протяженности, чем слово, в других случаях - чем предложение, и поэтому они менее формальны, их границы тяготеют к неопределенности, а установление границ опирается в основном на семантику и требует от получателя принятия во внимание цельности текста. Все такие единицы текста в конечном счете также взаимосвязаны, объединяются некими семантическими, а нередко и формальными повторами. Однако по отношению к системе их взаимосвязей употребляют уже иные термины - когерентность (от лат. cohaerentia сцепление, связь, автор термина В. Дресслер), или глобальная связность (В.А. Лукин, 1999, с.39).

2) глобальная когеренция

a) понятие глобальной когеренции

Согласно Макарову М.Л. глобальная коге­ренция – отношения каждого конкретного высказывания к общему плану коммуникации: обмен высказываниями в речи обусловлен стратегиями, пла­нами, сценариями, когнитивными схемами, находящимися в сознании инте­рактантов, причем каждый новый ход заставляет их корректировать свои пла­ны и стратегии (Макаров М.Л., 2003, с.196). О глобальной когеренции как соответ­ствии каждого коммуникативного действия своему месту в общей макрострук­туре взаимодействия, соответствии каждой реплики своей роли в целом ком­муникативном событии пишут многие исследователи (global coherence — van Dijk; makrostrukturelle Kohrenz — Lux; discourse, interactive coherence — Edmondson).

Глобальная связность, понимаемая как единство темы (топика) дискурса, устанавливается продуцентом (автором) на начальной стадии разработки дискурса: происходит установление релевантных связей между структурами знаний - репрезентируется связная модель ситуации.

Таким образом, текст есть не просто совокупность цепочечных микроструктур, но некоторое глобальное единство, макроструктура. Текст, лишенный макроструктуры, не является осмысленным.

Внимательный и глубокий анализ этой глобальной макроструктуры может выявить при сопоставлении текстов одной смысловой направленности некоторые общие свойства, как бы исходный текст, не полностью и неединообразно манифестирующийся в реальных текстах и даже в текстах первой ступени абстракции (НЗЛ, 1978, с.34). Таким является «петербургский текст», выявленный В. Н. Топоровым при анализе «петербургских» произведений Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского, А. А. Блока, А. Белого и др.. Этот текст имеет глобальную структуру, то есть набор основных понятий и систему их содержательных отношений и хронотопических реализаций. Поэтому такие тексты никак не могут быть смешаны с простыми описаниями, например, Петербурга прошлого века. Поиски ярких черт и примет глобальной модели могут идти и в лингвистическом направлении, особенно для конкретных текстов: указываются специфические фонетические, морфологические, синтаксические и лексические характеристики текста. С общей идеей суперсегментности текстовых характеристик, в принципе распространяемых на цепочки элементов разной протяженности, соотносится и интерес к анализу анаграмм.

В выявлении глобальных макроструктур наиболее сложным оказывается вопрос о том, являются ли эти выявленные исследователем вполне объективные показатели в то же время ведущими показателями поэтической и семантической значимости текста. Связаны ли они также с прагматическими ценностями (существенно при этом выделение элементов текста qui sont litterairement actives, то есть стратификация текстовых характеристик).

b) Понятие цельности в соотнесении со связностью

Цельность (глобальная когеренция) текста - это такое его свойство, которое объединяет текст с другими сложными системами независимо от их природы. Его суть в том, что текст с целое всегда больше суммы своих частей. Причем, поскольку цельность является чисто содержательным свойством, следует уточнить: содержание текста не равно простой сумме смыслов, из которых он строится. С этой стороны цельность может быть уточнена как семантическая неаддитивность (рус. не + пат. addo прибавлять, добавлять).

Есть множество текстов, написанных А.С. Пушкиным, все они состоят из слов. Лексикологическая и лексикографическая работа над текстами позволила составить «Словарь языка А.С. Пушкина». От текстов можно прийти к словарю: от целого - к частям. Но невозможно, используя каким бы то ни было образом «Словарь языка А.С. Пушкина», восстановить какой-либо из его текстов: целое (множество текстов) больше суммы частей (множество слов). Это, конечно, упрощенный пример, но он свидетельствует о существенном для нас моменте в отношениях между связностью и цельностью художественного текста: хорошо понимая готовый текст, мы можем установить, хотя бы в общих чертах, каковы единицы, из которых он построен, и как они связаны между собой; даже хорошо зная, что представляют собой единицы, из которых построен текст, и каковы связи между ними, мы не сможем понять текст как целое. Иными словами, при прочих равных условиях от цельности можно прийти к связности, от связности к цельности — нельзя.

Таким образом, при анализе текста с позиции получателя цельность занимает приоритетное положение по отношению к связности. Формальная и семантическая стороны текста, если в них видеть, соответственно, связность и цельность, противопоставлены еще по одному параметру. Однонаправленный анализ текста «от связности к цельности» предполагает движение от частей к целому, это индуктивный путь. В силу того, что целое больше суммы своих частей, он вряд ли приведет к успеху. Однонаправленный анализ «от цельности к связности» предполагает движение от целого к частям, это дедуктивный путь. Он обусловливает возможность того, что получатель, не понимая отдельных слов или выражений текста, способен понять текст в целом. Но для обоснования полученной подобным образом версии истолкования текста совершенно необходимо обращение к связности (когезии). Только при этом условии можно восстановить пропуски в тексте или прочитать его зашифрованный фрагмент.

Убедительным аргументом в пользу взаимодополнительности связности и цельности может послужить отрывок из романа «Имя розы» итальянского писателя У. Эко. Речь идет о зашифрованном сообщении, которое пытаются прочитать два монаха:

«Прежде всего при разгадывании тайного послания полагается разгадать, что же в нем говорится».

«А после этого и разгадывать незачем!» - захохотал я.

«Не скажи. Требуется вообразить, как могут звучать первые слова. А потом проверить, распространяется ли правило на остальной текст. Например... В этой записке несомненно указан путь в предел Африки. Я почти уверен. И все благодаря ритму... Попробуй сам вдуматься в первые три слова. На буквы не гляди - только на их количество... IIIIIIII IIIII IIIIIII ... Разделим эти слова на слоги по две-три буквы Что выйдет? Та-та-та, та-та, та-та-та... Тебе ничего не приходит в голову»

«Нет... ничего...»

«А мне приходит. Secretum finis Africae (тайна предела Африки... (лат.) - примечание автора)... Посмотрим. В последнем слове первая и шестая буквы должны совпасть. Так и есть: в обоих случаях знак Земли. Первая буква первого слова - S -должна быть та же, что и последняя буква второго... Прекрасно. Она тоже повторяется. Знак Девы. Похоже, мы на верном пути. Тем не менее, увы, не исключается, что это цепь совпадений. Надо искать закономерность»

«Да. Подобрать ключ очень легко. В распоряжении Венанция было двенадцать знаков Зодиака и еще восемь знаков, обозначающих пять планет, два светила и Землю. Итого двадцать знаков. Ровно столько, сколько требуется для передачи латинского алфавита, учитывая, что два звука - первый в unum и первый в velut -записываются здесь одной и той же буквой. Так. Порядок букв нам известен. Какой порядок тайных знаков мог бы ему соответствовать? Я подумал о порядке следования небес. Предположил, что зодиакальный квадрат установлен на самой дальней орбите. Значит, Земля, Луна, Меркурий, Венера, Солнце и прочие. А затем - последовательно - зодиакальные знаки в традиционном порядке... Так вот, если употребить этот ключ, письмена Венанция обретают смысл».

И он показал мне пергамент, на котором крупными буквами по латыни было переписано разобранное: «Secretum finis Africae...» .

Определение цельности как частного случая неаддитивности — целое больше суммы своих частей — не является полным, так как не учитывает всей специфики художественного текста.

С позиции отправителя текста цельность конкретизируется в понятии замысла (мотива, интенции), который существует до готового текста и затем находит свое выражение в нем, всегда претерпевая те или иные изменения. Текст с этой точки зрения предназначен для реализации замысла. В готовом тексте замысел трансформируется в тему и идею целого текста.

Цельность художественного текста для получателя существует по умолчанию: еще до прочтения он не сомневается в наличии у текста темы и идеи. Его цель — в установлении и конкретизации идейно-тематического содержания текста. Что же касается замысла, то он вряд ли может быть каким-либо образом реконструирован, поскольку существует только в ментальном мире автора и как таковой никогда не выражается: он всегда превращается, трансформируется в тему, идею текста, точнее — деформируется так, что становится темой, идеей. Само деление на тему и идею в достаточной мере условно, но тем не менее будем считать, что с позиции получателя цельность = (тема + идея) - замысел .

c) Взаимосвязь категорий интеграции и завершенности

Гальперин предлагает рассматривать взаимосвязь взаимообусловленность категорий интеграции и завершенности. Он пишет о том, что воспринимаемая нами картина мира находится в постоянном движении и изменении. Однако каждый отдельный отрезок этого движения может быть воспринят дискретно. Для этого требуется остановка процесса. Получается некий снятый момент, который дает возможность рассмотреть отрезок движения во всех его характерных особенностях, его формах, связях, направленности его составляющих (И.Р. Гальперин, 1981, с. 131). В тексте воспроизводится та часть общей картины мира, которая попадает в поле зрения исследователя (писателя, ученого, публициста) в данный конкретный момент его восприятия.

Ему представляется ошибочным мнение некоторых ученых о том, что текст не имеет границ. В своем правильной оформленном виде текст имеет начало и конец. Текст без начала и конца может существовать лишь как отклонение от типологически установленного образца текста.

Создатель текста прежде всего ставит перед собой задачу поведать читателю, объяснить со своих позиций, в меру своего понимания, в своих целях то явление объективной действительности, в сущность которого он стремится проникнуть. Познание какого-то явления протекает сложно, прерывисто, отвлекаясь от основной цели и вновь возвращаясь к ней, обогащаясь отрывочными впечатлениями и суждениями, но в целом преследуя одну, основную, поставленную ранее задачу. Но при каких условиях можно считать эту задачу выполненной? Что можно считать завершенностью текста?

Гальперин полагает, что текст можно считать завершенным тогда, когда с точки зрения автора его замысел получил исчерпывающее выражение. Иными словами, завершенность текста — функция замысла, положенного в основу произведения и развертываемого в ряде сообщений, описаний, размышлений, повествований и других форм коммуникативного процесса. Когда, по мнению автора, желаемый результат достигнут самим поступательным движением темы, ее развертыванием — текст завершен.

Как видно из изложенного, понятие завершенности приложимо лишь к целому тексту, а не к его части, как это представляется некоторым исследователям грамматики текста.

Таким образом, завершенность как категория правильно оформленного текста может показаться читателю, не разгадавшему замысла автора, нереализованной. Как часто можно слышать от неискушенных читателей жалобы на то, что художественное произведение оставляет его в неведении относительно дальнейшей судьбы героев или цели, поставленной перед собой автором, иными словами, относительно содержательно-концептуальной информации/необходимо оговориться, что в некоторых случаях автор сознательно оставляет проблему нерешенной. Является ли текст в таком случае незавершенным? Скорее всего – нет. Текст завершен именно тем, что поставленная проблема представляется автору не назревшей для однозначного решения. Или же он не считает нужным сообщать вывод, решение, окончательное суждение, считая, что содержательно-фактуальная информация или же подтекст, импликации и пресуппозиции подскажут читателю необходимое или возможное решение, а сам автор как бы только подталкивает его.

d) Текстовые знаки

Перейдем к новому уточнению корегентности. Теперь речь пойдет не о языковых знаках и их повторах в тексте, то есть не о тех единицах, из которых может быть построен текст, а о знаках текста - единицах, из которых текст состоит. Это предполагает, что текст состоит не из тех же знаков, из которых он создается. Если бы это было не так и можно было бы думать, что текст как строится, так и состоит из морфем, лексем, идиом, словосочетаний и предложений, то логично было бы ожидать полного успеха в исследовании текста от применения морфологического, лексического и синтаксического анализов.

- заголовок

Заголовок - это текстовый знак, являющийся обязательной частью текста и имеющий в нем фиксированное положение (В.А. Лукин, 1999, с.59). Это, бесспорно, сильная позиция любого текста, поэтому на примере анализа заголовка будут определены свойства текстовых знаков, образующих сильные позиции.

При восприятии заголовка до прочтения текста он — индексальный знак, который по мере чтения трансформируется в знак условный, а после прочтения и усвоения текста приближается к мотивированному условному знаку. Если в качестве заголовка употреблен условный языковой знак, то заголовок сочетает в себе с самого начала свойства условного и индексального знаков. От условного — память о языковом значении слова, от индексального - указание на текст, с которым заголовок находится в отношениях пространственной смежности (он перед и над письменным текстом). Читатель понимает, что ОБРЫВ - это или крутой склон над рекой, оврагом, или место, где что-нибудь оборвано, но вместе с тем ОБРЫВ - имя текста, на который с указывает. После прочтения романа ОБРЫВ - это знак уже с гораздо более сложной семантикой, чем при первом восприятии заглавия (кажется отнюдь не случайным, что А.И. Гончаров именно так назвал свой роман). Знак расценивается как мотивированный самим текстом. Если до знакомства с текстом он не столько сообщал информацию об этом тексте, сколько указывал на него (катафорически), то теперь, наоборот, заголовок не столько указывает на текст (анафорически), сколько в концентрированном виде сообщает информацию о содержании текста, как бы находясь уже после и под ним.

«Перед» текстом заголовок в функции условного знака лишь намекает на содержание текста, а в функции индексального - указывает на текст как на физическое (ведь получатель еще не знает о содержании текста, видя лишь совокупно-графических знаков). «После» текста, когда имеется уже версия его цельно заголовок сообщает своим преображенным значением о содержании текста и указывает также на содержание, а не на тело текста. Таким образом, в обоих случаях заголовок - метатекстовый знак, но с различными референтами.

Заголовок обладает следующими свойствами:

1. Метатекстовость.

2. Наличие семантических или/и формально-семантических связей со всеми основными частями текста, что влечет за собой

3. способность к представлению в сжатом, свернутом виде содержания текста в форме

3.1. отдельного текстового знака, который является либо иконическим относительно текста как своего референта, либо условным, который мотивирован содержанием текста как целого; 3.2. относительно автономного метатекстового фрагмента текста, включащего в себя знаки типа 3.1. и проявляющего тенденцию к трансформации в отдельный метатекстовый знак.

4. Следствием из 1.–3.2. является тот факт, что часть текста, являющаяся его сильной позицией, может быть понята вне оставшейся части этого же текста, тогда как адекватное понимание целого текста возможно только при условии понимания его сильных позиций.

Можно без преувеличения сказать, что название имеется в сознании каждого, берущегося за перо. Считаю в завершении рассмотрения данного вопроса привести некоторые высказывания классиков литературы и ученых.

Чехов писал, что вся суть... в названии книги, а С Д. Кржижановский считает, что Заглавие - ведущее книгу словосочетание, выдаваемое автором за главное книги.

Л.Н. Толстой требовал, чтобы Название вытекало из содержания рассказа. Л.С Выготский в книге Психология искусства пишет: ..название дается рассказу, конечно, не зря, оно несет в себе раскрытие самой важной темы, оно намечает ту доминанту, которая определяет собой все построение рассказа. Это понятие, введенное в эстетику Христиансеном, оказывается глубоко плодотворным, и без него решительно нельзя обойтись при анализе какой-нибудь вещи.

- метатекст в тексте

Метатекстовые знаки – это не соотносимые с языковыми единицами и выполняющие метатектовую функцию относительно того текста, в котором они находятся (последний поэтому может называться «материнским», или «обрамляющим» текстом)

Обычно в качестве примеров метатекстовых знаков приводят следующие во-первых, во-вторых, иными словами, подчеркнем, отметим, повторяю; речь идет о; нельзя не согласиться с тем, что... Все они являются либо языковыми знаками (индексального типа) выполняющими метатекстовую функцию вследствие того, что она предаисана им их языковыми же значениями, либо представляют собой речевые клише и устойчивые словосочетания с аналогичными свойствами. Они не претерпевают никаких существенных изменений в своей семантике, переходя из языковой системы в текст - значение таких слов в любом тексте легко устанавливается по толковому словарю.

Метатекстовые знаки подобного рода необходимы для любого текста. Они служат для переключения внимания получателя на наиболее существенные с точки зрения автора фрагменты текста, помогают ориентироваться в пространстве текста, активизируя анафорические и катафорические связи, в конечном счете, они - «метаорганизаторы» текста (А. Вежбицка, 1978, с. 173 ). Важно подчеркнуть, что метаорганизаторы, указывая на сильные позиции текста, сами по себе подобных позиций не образуют. Причина этого в том, что они

а) по преимуществу выполняют функцию связности «до цельности»,

б) не связаны семантически со всем пространством текста и

в) не являются знаками, способными к представлению содержания текста или значительной его части в сжатом виде.

В отличие от метатекстовых организаторов метатекст в тексте - это такая часть текста, которая обладает свойствами связности и цельности (то есть в пределе — вполне самостоятельный, семантически автономный текст), референтом которого является обрамляющий текст. Метатекст в таком его понимании обладает способностью к сообщению информации о связности и цельности обрамляющего текста, в котором он существует на правах сильной позиции.

В художественном тексте метатекст выявляется на фоне целого, «после цельности» всего текста. Получатель должен сначала прочитать весь текст, сформировать гипотезу о его общем содержании, и лишь затем в системе взаимосвязей частей текста им может быть обнаружен метатекст. Эта схематическая стратегия поиска метатекста на практике, как правило, дополняется и изменяется. Вполне возможно, что самое приблизительное усвоение темы и смысла текста позволит предположить метатекстовый характер некоторой его части, и именно на этом будет в дальнейшем строиться окончательная версия цельности. И, наоборот, открытие метатекста может стать предпосылкой для понимания и интерпретации текста.

- цитата; интертекстуальность

Цитата - одно из основных понятий теории интертекстуальности, которая разрабатывается преимущественно в рамках литературоведения и семиотики искусства. По этой причине содержание, вкладываемое в термин «цитата», характеризуется широтой охвата и некоторой неопределенностью.

Цитата - это любое осознанное или не осознанное автором включение в его текст любого знака из «чужого» текста или другой знаковой системы. И поскольку художник создает текст в процессе диалога с другими текстами, с культурой вообще, понимаемой также как текст, всякий художественный текст состоит из цитат или, иными словами, является интертекстом. Следовательно, интертекстуальность всегда первична по отношению к текстовости - «нет текста, кроме интертекста» (Ш. Гривель).

Однако в лингвистике текста интертекстуальность занимает гораздо более скромное место, будучи одним из свойств текста наряду с другими (связность, цельность, законченность, информативность), или даже рассматривается как следствие текстуальности - как средство контроля коммуникативной деятельности в целом (Beaugrande, Dressier, 1981, p. 215). Поэтому и цитата понимается иначе и конкретнее - как такая часть текста, которая изначально является частью другого текста, интегрированная заимствующим текстом в его структуру, выполняющая функции локальной и, возможно, глобальной связности.

Определяющее свойство знака-цитаты - в способе обозначения: через отсылку к тексту-источнику. Получателю, воспринимающему цитату, необходимо совершить ряд метаязыковых процедур, чтобы включить ее в заимствующий текст. Это особенно заметно, когда цитата приводится на языке, отличном от языка всего текста:

Владимир Ленский посетил

Соседа памятник смиренный,

И вздох он пеплу посвятил;

И долго сердцу грустно было.

«Poor Yorickl - молвил он уныло ...»

В подобных случаях к цитате зачастую прилагается авторский комментарий, призванный облегчить понимание текста посредством указания на текст-источник: «Бедный Йорик!» - восклицание Гамлета над черепом шута.. Чтобы осознать роль цитаты в тексте («Евгений Онегин»), необходимо вспомнить текст-источник («Гамлет»), а так же то в нем, что требуется для понимания цитируемого отрывка (восклицать Гамлета над черепом шута), затем вернуться к заимствующему тексту, сопоставить Poor Yorick в «Гамлете» и «Евгении Онегине», сделав вывод о содержании и референте цитаты. Разумеется, все эти действия осуществляются получателем по большей части бессознательно.

- анаграмма

Анаграммой (отгреч. над и начертание, знак; следовательно - над-знак, сверх-знак) - называется такой способ формально-семантической организации текста, при котором повторы звуков и слогов (букв и их комбинаций) воспроизводят центральное в смысловом отношении слово данного текста. Причем это слово может как присутствовать в тексте, тогда оно повторяется еще раз - уже в разобранном виде, так и отсутствовать в нем, тогда оно неявно, по частям вводится в текст. Примером первого случая является рассмотренный ранее в ином аспекте стихотворный текст «Утро» Н.М. Рубцова, в котором заглавие анаграммируется текстом:

1 КОгда заРя, свеТясь пО сОснякУ,

2 ГОРиТ, ГОРиТ, и лес Уже не дРемлеТ

3 И Тени сОсен падаЮТ вРекУ,

4 И свеТ бежиТ на Улицы деРевни,

5 КОгда, смеясь, на дрОРике глУхОм

6 ВсГРечаЮТ сОлнце взРОслые и деТи,-

7 ВОспРянув дУхОм, выбегУ на хОлм

8 И все УвижУ в самОм лУчшем свеТе.

9 Деревья, избы, лОшадь на мОсТУ,

10 ЦвеТУщий лУг - везде О них ТОскУЮ.

11 И, РазлЮбив вОТ эТУ кРасОТУ,

12 Я не сОздам, навеРнОе, дРУгУЮ...

(Н.М. Рубцов, 1982, с.63)

Анаграммируемое - УТРО — оказывается рассредоточенным по всему пространству текста в виде отдельных звуков (букв) и слогов (выделены в тексте жирным шрифтом). Причем характер распределения частей анаграммируемого не связан со специфическим для поэзии устройством текста (не зависит от ударения, размера, рифмы). Это явление прежде всего семантического характера, активно участвующее в создании цельности текста. С другой стороны, анаграмма основана на форме - либо звуковой, либо визуальной (о последней необходимо говорить в силу того, что в большинстве случаев анаграммируемое слово трудно найти на слух, тогда как письменный текст дает возможность для детального анализа анаграммы). Поэтому анаграмма - это еще один вид глобальной связности текста (когерентности), при котором выявление формальной его стороны вторично и полностью подчинено семантике (В.А. Лукин, 1999, с.75).

Анаграмма - явление метатекстовое. Так, в примере мы уже из готового цельного текста вычленяем своего рода шифр: придаем статус индексальных знаков звукам vs. буквам У, Т, Р, О, считая их общим референтом заглавие УТРО. Причем в учет принимается и семантика тех слов текста, в которых встретилось наибольшее число звуко-буквенных индексальных знаков. Из них наиболее важна словоформа кРасОТУ: в ней полностью воспроизводится заглавие УТРО. Внешнее и, на первый взгляд, совершенно случайное сходство кРасОТУ и УТРО подкрепляется их смысловой взаимосвязью, значимой для интерпретации текста. Возникает основание для того, чтобы расценивать анаграммируемое УТРО и ключевой для его расшифровки знак кРасОТУ как иконические: они безусловным образом сходны в формальном отношении - обозначающее, как было выяснено, целиком включает обозначаемое в форму своего выражения, — при том, что предпосылка к их сопоставлению имеет семантический характер. Оба эти знака, образующие сильные позиции текста, отражаются друг в друге и тем самым в тексте, точнее, во множестве звуко-буквенных его повторов.

Необходимо отметить, что анаграмма имеет место тогда, когда повторы в художественном тексте не только дают в итоге анаграмму, но и образуют сильную позицию текста.

Анаграмма, будучи своего рода шифром, образует особый - криптограмматический (от греч. кроттсо скрывать, покрывать, утаивать) — уровень текста. В нем основное содержание текста не столько содержится, сколько как бы формулируется при взаимодействии текста и интерпретатора. Подготовленный исследователь, прочитывая шифр, открывает анаграмму как готовую, хотя и неявную формулировку смысла текста. С этой точки зрения получатель может рассматривать анаграмму в качестве способа самоорганизации текста, который формально и семантически отмечает метатекстовый код, имеющий своим референтом содержание (тему, идею и т.п.) этого же текста.

3) тематическая когеренция

Нельзя обойти вниманием такую важную категорию, как тематическая когеренция (thematic, topical coherence — Coulthard, Edmondson; Hobbs). Этот тип когеренции формируется вокруг глобаль­ной темы дискурса или темы говорящего. Особенно наглядно это качество дискурса проявляется не в коротких фрагментах, а в более или менее значи­тельных по объему текстах. Оно выражается в повторении определенных «мотивов» и «тем»: ключевых объектов, фактов, верований, когнитивных структур, социальных представлений, эксплицитно или имплицитно выражен­ных в дискурсе. Все они входят в семантическую макроструктуру глобальной темы дискурса, когнитивно опирающейся на макропропозицию или вершину модели референтной ситуации.

Семантико-синтаксическим средством обеспечения связности текста и реализации изотопии[2] является актуальное членение предложения . Актуальное членение представляет собой с этой точки зрения формальный способ включения в контекст, при котором содержание из темы или ремы предшествующего предложения переходит в тему или рему последующего / последующих. Например:

- Прекрасно! - промолвил Рудин (Т1), стало быть, по-вашему, убеждений нет (R1)?

- Нет (Т2) - и не существует (R2).

- Это (ТЗ) ваше убеждение (R3)?

- Да (К4).

- Как же вы говорите, что их нет (Т5)?

- Вот уже одно на первый случай (R5).

Здесь наблюдается следующая система взаимосвязей:

Подобная сеть рема-тематических цепочек сверхфразового единства или целого текста называется тематической прогрессией (В.А. Лукин, 1999, с.36). Согласно мнению автора этого термина Ф. Данеша, тематическая прогрессия образует остов строения текста.

Многие лингвисты, в том числе Т. ван Дейк, говоря о целостности текста, о глобальной связанности дискурса (связанный текст в совокупности с экстралингвистическими – прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами), отмечают, что она обеспечивается его макроструктурой, под которой понимается глобальное значение, приписываемое дискурсу. Можно в заключении привести такой пример глобальной (тематической) связанности дискурса жанра новостей: Если мы говорим, что текст новостей посвящен нападению США на Ливии, мы соотносим это сообщение…со всем текстом как целым… Сценарии позволяют сводить последовательность пропозиций, подобно U.S. planes flew to Lybia. They bombed the harbor of Benghasi … Самолеты США совершили налет на ливиию. Они бомболи порт Бенгази…. , к такой макропозиции, или топику, как: The U.S. attacked Lybia США напали на Ливию , потому что мы знаем, что нападение может быть совершено с помощью самолетов, что обычно самолеты могут летать и сбрасывать бомбы, что сбрасывание бомб является одним из способов нападения. Обладая одним и тем же сценарием военно-воздушного нападения, мы в состоянии понять газетное сообщение о таком нападении и приписать им глобальную связанность или глобальный топик, или тему. В отличие от локальной связанности, глобальная связность имеет более общую природу и характеризует дискурс в целом.

1. Значит, интерпретация выявляет логичность перехода мысли от исходного к новому, от известного к неизвестному. Тематическая гомогенность скрепляет единицы содержания одного текста, а также предлагает новые идеи развития. Интерпретатор должен увидеть за каждой мыслью текста целый круг закономерных связей. Отсюда ясно, что при интерпретации текста следует опираться на уровень знании индивида. Важно также установить связь текста с адресатом и с другими текстами образующуюся значительно раньше, чем развиваются речевые умения и навыки адресата. Анализируя текст, нужно дать характеристику отношениям между фрагментами текста и другими текстами, которые отражают мыслительный процесс автора и получателя текста. Данный подход предполагает использование не только лингвистических знаний, но и сведений из области психологии, философии и логики (www.university.tversu.ru).

3. Семантико-синтаксический аспект когерентности художественного текста

Классификацию текстов по степени когерентности считают целесообразным проводить с учетом именно логико-семантической и синтаксической когезии предложений. Можно согласиться с мнением Э. Януса о том, что «исследование связности текста может стать основой для . . . выделения некоторых типизированных видов текста» (Синтаксис текста, 1979, с. 331).

Степень эксплицитности как внутренних синтаксических связей в предложении, так и видов когезии предложений зависит от многих характеристик предложений, в частности, от их структурной полноты. Сокращение структурного каркаса предложения, связанное с элиминацией логико-семантических компонентов предложения и формальных средств синтаксических связей, приводит к усложнению логического соотнесения членов структурно неполного предложения между собой, а также к усложнению в плане связи его с предшествующими предложениями, к разрывам логико-семантической и синтаксической когезии, а, следовательно, и к ослаблению когерентности текста.

Трошина Н.Н. выделяет следующие разряды текстов (в порядке убывания когерентности).

a) тексты 1-й (максимальной) степени когерентности

Сюда относятся тексты, состоящие из полноструктурных автосемантичных (пример 1), синсемантичных предложений (пример 2) или же из сочетания тех и других (например 3). В таких текстах обычно четко эксплицирован внутренние связи между членами предложения, а также межфразовые связи.

(1) Es geht nichts ber den angeborenen Trieb, sich zu verstellen, und die diesem Trieb adequate Begabung. Die Fahrgaste schlotterten vor so viel Echtheit, da mans formlich horen konnte. Die acht begannen barsche Fragen zu stellen, Brieftaschen zu betrachten und die Passe zu vi-sitieren. Tirol gehort ja zu Osterreich, und in Osterreich hat man bekanntlich schon wieder Passe.

(2) Herr K. nannte oft als in gewisser Weise vorbildlich eine Rechtsvorschrift des alten China, nach der fur gro|Je Prozesse die Richter aus entfernten Provinzen herbeigeholt wurden. So konnten sie namlich vie! schwerer bestochen werden (und muten also weniger unbestechlich sein), da die ortsansassigen Richter iiber ihre Unbestechlichkeit wachten — also Leute, die gerade in dieser Beziehung sich genau auskannten und ihnen iibelwollten. Auch kann-ten diese herbeigeholten Richter die Gebrauche und Zustande der Gegend nicht aus der alltaglichen Erfahrung.

(3) Neulich — im Jahre 1948 — drehte man in Tirol einen Film. Der Film war, wie sich das gehort, «zeitnahe». Weil der Film zeitnah war, das heit, weil er im Dritten Reich spielte, brauchte man etliche SS-Manner. Weil es keine echten SS-Manner mehr gibt und weil zu wenig echte Schauspieler zur Hand waren, suchte der Regisseur unter den mannlichen Dorfschonen die acht Schonsten, Herrlichsten, Athletischsten, Groten, Gesiindesten, Mannlichsten aus, lie ihnen vom Kostumfritzen prachtige Schwarze Uniformen schneidern und benutzte beide, die Schonen und die Uniformen, fur seine Aupenaufnahmen. Er war mit beiden recht zufrieden. Die Alpenbewohner haben ja einen natiirlichen Hang zur, sagen wir, Schauspielerei. Die Rauhnachte, das jesuitische Barocktheater, lie Bauernbuhnen — die Lust am Sichverstellen und die Fahigkeit dazu, es liegt den Leuten im Blut[3] .

Связь автосемантичных предложений в тексте реализуется через семантические изотопические и темарематические цепочки, а также обусловливается возможтостью выведения из каждого отдельного предложения в связном тексте (за исключением первого) минимум одного заключения, общего с заключениями из предыдущих предложений (Б.В. Якушин, 1978, с. 143). Необходимо отметить, однако, следующее: если выводимые заключения носят метафорический характер, то возрастает роль синтаксической организации предложений, увеличивается значение признака их структурной полноты и грамматической правильности поскольку она позволяет ориентироваться в языковой cтруктуре предложения, имеющего метафорическое со держание, и воспринимать текст, состоящий из таких предложений, именно как текст (пример 4). Не случайно Дж. Миллер и С. Изард, а позднее и Р. Квирк и Дж. Свартвик пришли к выводу о том, что грамматически правильные, но семантически неправильные высказывания легче воспринимаются, чем грамматически неправильные (G.A. Miller, S. Isard, 1968, c. 223):

(4) Frost und Rauch. Ein weifies Sternenhemd veri remit die tragenden Schultern und Gottes Geier zerfleische; dein metallenes Herz.

С проблематикой авто- и синсемантии предложений связаны предпринимаемые в рамках лингвистики текст попытки формального выражения степени связности текста. Одна из таких попыток представлена в монографии И. Мистрика, который исследует «силу, объединяющую предложения в одно целое» (J. Mistrik, 1973, с. 93), называемую им «глютинацией». «Глютинация» проявляется в «соединении двух рядом стоящих предложений, в результате чего образуются наименьшие единицы контекста — пары предложений» (Синтаксис текста, 1979, с. 331). Степень же связности между этими предложениями неодинакова и определяется тем, каким членом предложения они начинаются, т. е. чисто формальным моментом; так, и Мистрик считает, что начальная позиция подлежащего свидетельствует о нулевой степени глютинации. В результате получается, что предложения, связанные тема-рематическим подлежащим (подлежащее-рема предшествующего предложения тематизируется в последующем предложении), максимально автосемантичны; при этом не принимается во внимание очевидный факт, что именно тема-рематическое подлежащее в данном случае и есть средство выражения самой тесной, прямой направленной связности.

b) тексты 2-й степени когерентности

Для этих текстов типичны некоторые осложнения в плане логико-семантического и синтаксического соотнесения предложений (и элементов текста, оформленных как предложения). Подобные трудности связаны со структурной и семантической неполнотой конструкций, а также с «неровностью» их синтаксической организации:

(5) Kem Geheimnis; aber wie erklare ich es genau: — Abflug von Kopenhagen noch bei Tageslicht; Gronland imter den Wolken, man erfahrt es durch den Lautsprecher; es wird einfach nicht dunkel; einmal erne Stunde lang Arktis; die Dammerung kann Morgen oder Abend meinen, und ich weiP nicht, wo jetzt Norden ist, ob es heute oder gestern ist; Gebirge von Alaska, aber die Sonne steht nie, wo ich sie erwarte; in Anchorage zeigen die Uhren schlech-terdings Mittag... .

Этот текст построен как цепочка мелькающих впечатлений, несвязность которых подчеркивается сбивчивым синтаксическим ритмом, смешением полноструктурных («es wird einfach nicht dunkel»; «die Dammerung kann Morgen oder Abend meinen» и т. д.) и неполноструктурных предложений («kein Geheimnis», «einmal eine Stunde anЈ Arktis», «Gebirge von Alaska» .). Однако структурная и семантическая неполнота предложений не приводит к их явной аграмматичности и не делает этот текст дисгерентным. Хотя он и более рыхл, чем тексты (1)-(4), все его компоненты все же вписываются в единый семантический (географические области Земли) и синтаксический (перечисление) план.

c) тексты 3-й степени когерентности

Когерентность некоторых текстов проявляется более четко при опущении некоторых компонентов, например, аграмматичных, не вписывающихся в структуру текста. Так, например, компоненты will, still и du в стихотворении Кр. Моргенштерна «Der Rabe Ralf » полностью потеряли вой грамматический статус: will не воспринимается как глагольная форма, still — как наречие, a du — как местоимение. Они превратились в ритмические наполнители, опущение которых даже восстанавливает когерентность текста, так как делает более прозрачными синтаксичееские связи внутри предложений и между ними:

Der Rabe Ralf Der Rabe Ralf

will will hu hu dem niemand half

dem uiemand half half sich allciu

still still du du am Rabenstein

half sich allein

am Rabenstein Die Nebeltrau

will will still still hu hu nimmts uicht genau

sie sagt nimm nimm

Die Nebelfrau s ist nicht so schlimm

will will hu hu

nimmts nicht genau Doch als ein Jahr

still still du du vergangen war

sie sagt nimm uinim da lag im Rot

s ist nicht so schlimm der Rabe tot.

will will still still hu hu

Doch als ein Jahr

will will hu hu

vergangen war

still still du du

da lag im Rot

der Rabe tot

will will still still du du.

Таким стихотворениям свойственна как бы «вертикальная когерентность», иначе говоря, как более или менее когерентные такие тексты воспринимаются не при сквозном прочтении слева направо, а при прочтении с опущением некоторых строк. Особенно это свойство типично для стихотворений Е. Е. Каммингса (Е. Е. Gummings), в которых строки, взятые в скобки, врезаются в предшествующее слово, разрушая его. Поэтому при чтении таких стихотворений приходится как бы опускать скобки, восстанавливая таким образом цельность слов:

At just 5 а

m i hear eng

(which cannot sing)

lish sparrows say

then 2 or per

(who can and do

fat pigeons coo)

haps even 4

На примере приведенного стихотворения Кр. Моргенштерна можно проследить интересный семантический процесс: процесс трансформации «смысла» элементов текста в «значение». Эти два термина нередко употребляются как синонимы, так, например, Д. Фивегер говорит о «значении отдельных предложений в тексте», а К. Кожевникова — о «смысле отдельных слов и словосочетаний текста» (К. Кожевникова, 1979, с.234). Более же правомерной является точка зрения X. Вайнриха, который пишет, что при декодировании текста реципиент должен учитывать факт взаимной детерминации знаков в тексте. «Поэтому семантика текста различает значение в плане кода (Kode— Bedeutung ), иногда называемое просто значением, и значение в тексте, т. е. смысл слова. Текстуальное значение, или смысл слов в тексте, возникает вследствие того, что слова с их исходным кодовым значением создают друг для друга контекст и ограничивают свои значения в плане их совместимости/несовместимости» (H. Weinrich, 1976, 13). Это высказывание X. Вайнриха подтверждает предположение о том, что при распадении логико-семантических и синтаксических связей (а, следовательно, при разрывах логико-семантической и синтаксической когезии) «смысл» «выпадающих» компонентов текста (вроде will, still, du ) перестает существовать как таковой, трансформируясь в «значение», свойственное этим единицам как элементам языковой системы. Необходимая степень когерентности обеспечивается в таких текстах превалирующими грамматичными предложениями.

При семантической трансформации отдельных компонентов текста неизбежно происходят изменения во всей семантической структуре текста, поскольку нарушается его логико-семантическая когезия. Меняется и характер восприятия его реципиентом: компоненты, не вписывающиеся в семантическую структуру текста, воспринимаются как автономные. Эту особенность текстов пониженной степени когерентности отмечает М. Титцман (M. Titzman, 1977, с. 85), высказывая при этом мысль, что такие тексты не всегда могут быть понятны в полном объеме (verstehbar), а частично лишь прочитаны (lesbar). Соответственно, различаются такие свойства текста, как «полная воспринимаемость» (Verstehbarkeit) и «читабельность» (Lesbarkeit). Соотношение этих свойств текста определяется, по-видимому, именно степенью когерентности текста (т. е. сочетанием всех видов когезии: логико-семантической, синтаксической и стилистической). Чем более «читабелен» текст, тем менее он когерентен, поскольку ему присущи разрывы логико-семантической и синтаксической когезии. Не случайно, У. Оомен замечает, что «многие современные поэтические тексты кажутся дисгерентными и поэтому трудными для понимания». И наоборот: чем более полно воспринимается, т. е. понимается текст, тем более он когерентен, так как в нем эксплицированы все виды когезии.

d) тексты 4-й степени (нулевой) когерентности

Эти языковые построения трудно назвать текстами, так как все составляющие их компоненты аграмматичны и не связаны друг с другом ни в логико-семантическом, ни в синтаксическом плане. Поскольку они не вписываются в общий семантический план высказывания (sind nicht einem einheitlichen Gesichtspunkt untergeordnet), то «предицирование лексического ряда» не создает текста как такового :

In der Eulenfluch, hier,

die Gesprache, taggrau,

der Grundwassersparen.

/ –– –– taggrau,

der

Grundwasserspuren

Verbracht

ins Gelande

mit

der untruglichen

Spur:

Gras.

Gras

auseinandergeschrieben/

Существование этих слов в лексико-семантической системе немецкого языка (или гарантируемая словообразовательной спецификой немецкого языка возможное их создания, например, слов Eulenflucht, taggrau, Grun wasserspuren ) позволяет идентифицировать эту строфу как написанную на немецком языке, но бессвязную по всем видам когезии и прежде всего логико-семантической. Причина заключается в том, что компоненты не находят в отношениях семантического соприкосновения (semantische Kontiguitfttsbeziehungen), являющейся наиболее слабой, но одновременно и основополагающей формы семантической когерентности.

Все компоненты приведенной строфы «читабельны», следовательно, в целом строфа дисгерентна. Такое искусственно смонтированное образование вряд ли можно назвать текстом, это — своего рода языковой коллаж.

Подведу некоторые итоги. Когерентность, т. е. цельность художественного текста, обеспечивается тремя видами когезии, т. е. связности предложений, составляющих текст: логико-семантической, синтаксической и стилистической, причем основной является логико-семантическая когезия. В данной главе исследуется зависимость когерентности текста от логико-семантической и синтаксической когезии и предпринимается попытка классификации текстов по степени их когерентности.

Основой для выделения разрядов текстов является признак эксплицитности/имплицитности указанных двух видов когезии, составляющих текст предложений, каждое из которых может быть более или менее грамматично. Если же текст состоит из одного предложения, то вопрос о степени когерентности такого текста решается в зависимости от степени грамматичности этого предложения Выделенные разряды текстов представлены по убывании степени когерентности: тексты 1-й (максимальной) степени когерентности, т. е. тексты, состоящие из полноструктурных автосемантичных и синсемантичных предложений (или из сочетания тех и других), внутренние и внешние логико-семантические и синтаксические связи которых эксплицированы; тексты 2-й степени когерентности т. е. тексты, состоящие из полноструктурных и эллиптических предложений, которые объединяются благодаря общему семантическому и синтаксическому плану; тексты 3-й степени когерентности, т. е. тексты, когерентность которых выявляется при опущении аграмматичных компонентов и обеспечивается оставшимися грамматичными предложениями; тексты 4-й (нулевой) степени когерентности, т. е. тексты, состоящие из аграмматичных предложений, не обнаруживающие ни одного вида когезии (языковые коллажи).

По мере того, как логико-семантическая и синтаксическая когезия получают все менее эксплицитные формы наблюдается процесс семантического «перерождения» отдельных элементов текста, не вписывающихся в его семантическую и синтаксическую структуру. Оказавшись в позиции изоляции, такие элементы теряют «смысл» как компоненты текста и приобретают «значение» как элементы лексико-семантической системы данного языка, причем «значение», которое не может быть принято семантической структурой данного текста.

Процесс семантической «трансформации» приводит к изменениям в восприятии текста, поскольку некоторые его компоненты не воспринимаются в полном объеме, т. не понимаются, а лишь прочитываются. Соотношение полной воспринимаемости и «читабельности» текста определяется степенью его когерентности: чем более «читабелен» текст, тем менее он когерентен, так как ему присущи разрывы логико-семантической и синтаксической когезии; и наоборот, чем более полно воспринимается текст, тем он более когерентен, так как в нем эксплицированы все виды когезии.

Заключение

В результате проведенного анализа различных точек зрения на природу когеренции, было выявлено, что большинство ученых выделяют три вида когеренции, а именно, локальную и глобальную, а также тематическую. Локальная связность – это связность линейных последовательностей (высказываний, межфразовых единств). Данный вид связности определяется межфразовыми синтаксическими связями (вводно-модальными и местоименными словами, видовременными формами глаголов, лексическими повторами, порядком слов, союзами и т.д.).

Глобальная связность – это то, что обеспечивает единство текста как смыслового целого, его внутреннюю цельность. Глобальная связность (а она приводит к содержательной целостности текста) проявляется через ключевые слова, тематически и концептуально объединяющие текст и его фрагменты.

Связность текста проявляется через внешние структурные показатели, через формальную зависимость компонентов текста. Целостность же текста усматривается в связи тематической, концептуальной, модальной. Таким образом, понятие цельности текста ведет к его содержательной и коммуникативной организации, а понятие связности – к форме, структурной организации.

Сложность понимания категории когерентности заключалась в том, что разные ученые, в числе которых не только зарубежные, но и отечественные лингвисты, по-разному называют само понятие когеренция: целостность – Лукин В.А., Леонтьев А.А., интеграция – Гальперин И.Р., когерентность – Трошина Н.Н.; а некоторые ставят знак равенства между категорией когезии и когеренции. В своей работе я привожу весьма убедительное доказательства того, что это делать не следует, поскольку вышеуказанные категории имеют свои сферы влияния.

В реферате была также проведена классификация текстов по степени когерентности с учетом логико-семантической и синтаксической когезии предложений.

1.Тексты 1-й (максимальной) степени когерентности – тексты, состоящие из полноструктурных автосемантичных, синсемантичных предложений или же из сочетания тех и других.

2. Тексты 2-й степени когерентности : для них типичны некоторые осложнения в плане логико-семантического и синтаксического соотнесения предложений (и элементов текста, оформленных как предложения).

3. Тексты 3-й степени когерентности . Когерентность некоторых текстов проявляется более четко при опущении некоторых компонентов, например, аграмматичных, не вписывающихся в структуру текста.

4. Тексты 4-й степени (нулевой) когерентности . Эти языковые построения трудно назвать текстами, так как все составляющие их компоненты аграмматичны и не связаны друг с другом ни в логико-семантическом, ни в синтаксическом плане.

Получатель при восприятии текста всегда опирается на его связность. Однако в подавляющем большинстве читатели при этом не отдают себе отчет в том, что они в первую очередь имеют дело со сложной системой связности знаков, воспринимают содержание текста, как бы минуя ее. Связность (когезия) — повтор звуков, грамматических форм, индексальных знаков, имен собственных и т п. - как правило, лежит «ниже» порога восприятия, то есть рядовой читатель не останавливает на ней свое внимание. Оно направлено на то, ради чего создается текст, - на передаваемую им информацию. Вследствие этого содержание (цельность) усваивается как бы поверх связности.

Отчасти подобная схема восприятия характерна для литературоведения, ориентированного по преимуществу на идейное содержание, образную систему произведения, историю его создания.... Учитывается, следовательно, цельность, когда как связность остается либо вообще вне процессов анализа, либо играет третьестепенную роль. Поэтому в строгом смысле уже нельзя говорить, что предметом изучения является текст, речь идет об анализе произведения.

Однако выявление цельности текста в рамках лингвистического подхода должно происходить иначе. Даже предварительная ее формулировка - «поверх связности» - может быть дана все же только после анализа связности. Причем, мимо прочего, эта формулировка призвана объяснить с содержательной стороны повторы, выявленные на всех уровнях, что предполагает наличие ограничений: годна только та формулировка цельности, которая согласуется со связностью. «Согласуется» — значит объясняет и мотивирует когезию. Обратное, как было выяснено, невозможно — текст представляет собой единство, которое расщепляется на элементы, но не является результатом их сцепления. Более того, по причине неаддитивности адекватно определенная цельность должна способствовать выявлению таких связей в тексте, которые не могли быть известны до ее формулировки. В самом деле, если содержание целого текста больше простой суммы содержаний его частей, то, зная, что есть цельность данного текста, мы тем самым обладаем знанием не только о его составляющих, но еще и о тех формально-семантических связях, которые до получения цельности были нам недоступны. В этом свете можно говорить о цельности «для связности» как когерентности (В.А. Лукин, 1999, с.57). Иными словами, конструктивная роль цельности в аспекте анализа заключается в том, что она помогает установить ранее невидимые связи между частями текста. Принципиальное различие таких новых связей в том, что если когезия находится «ниже» порога восприятия получателя, то части текста, объединенные когерентностью, равно как и сама когерентность, не воспринимаются получателем пассивно, а открываются в результате осознанной рефлексии над текстом.

Литература

1. Белый А. Петербург. – М., 1981, с.41-43.

2. Беллерт И. Об одном условии связанности текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.8: Лингвистика текста – М.: Прогресс, 1978, с.172-206.

3. Вержбицка А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.8: Лингвистика текста – М.: 1978, с.172-206.

4. Воробьева О.П. Текстовые категории и фактор адресата. – Киев, 1993, с.15-56.

5. Воронцова Т.И. Некторые аспекты функционирования связанности в тексте баллады эпического характера. – СПб., 1999, с. 212-213.

6. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. - М.: Наука 1981, с.124-135.

7. Гиндин С.И. Внутренняя организация текста: элементы теории и семантический анализ: Автореф. дис. канд. – М., 1973.

8. Дейк Т.А., Кинч В. Стратегии понимания связного текста. // Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. 23. Когнитивные аспекты языка. - М.: Прогресс, 1988.

9. Инфантова Г.Г. Реализация категории связанности в устном тексте. // Текст. Структура и семантика. Т. 1. – М., 2001, с.54-62.

10. Каменская О.Л. Текст и коммуникация. – М.: Высшая школа, 1990, с. 42-43.

11. Красных В. В. От концепта к тексту и обратно (к вопросу о психолингвистике текста)//Вестник Московского университета, серия 9, №1. – М., 1998, с. 43-78.

12. Лейкина Б.М. К вопросу об оценке связности текста // Структурная и прикладная лингвистика. Вып.1. – Л., 1978, с. 38-48.

13. Леонтьев А.А. Признаки связности и цельности текста // Лингвистика текста. Материалы научной конференции. Ч.1 – М., 1775, с. 2-10,168-172.

14. Лукин В.А. Художественный текст. Основы лингвистической теории и элементы анализа. – М.: Ось-89, 1999, с.22-82.

15. Москальская О. И. Грамматика текста. – М.: Наука, 1981, с. 17-20, 38-129.

16. Николаева Т.М. Лингвистика текста. Современное состояние и перспективы // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.8: Лингвистика текста. – М.: Прогресс, 1978.

17. Новое в зарубежной лингвистике. Вып.8: Лингвистика текста. – М.: Прогресс, 1978.

18. Рубцов Н.М. Утро // Избранное. – М., 1982, с. 63-64.

19. Тураева З. Я. Лингвистика текста: (Текст: структура и семантика). – Москва, 1986.

20. Синтаксис текста. – М.: Наука, 1979, с. 23-256.

21. Таюпова О.И. Лингвистический анализ текста как интегративная дисциплина. – Уфа: Уфимский государственный университет, 1999, с.26-37, 46-49.

22. Трошина Н.Н. О семантико-синтаксическом аспекте цельности (когерентности) художественного текста // Аспекты общей и частной лингвистической теории текста. М., 1982, с. 50-74.

23. Федосюк М.Ю. Неявные способы передачи информации в текте. Учебное пособие по спецкурсу. – М., 1988, с.

24. Филиппов К.А. Лингвистика текста и проблемы анализу устной речи. Л.: 1989.

25. Хлебникова И.Б. К проблеме средств связи между предложениями в тексте (на материале английского языка). – М.: Наука, 1998, с.23-56.

26. Черри К. Человек и информация. – М., 1972, с.174.

27. Якушин Б.В. Алгоритмическое индексирование в информационных системах. – М.: Наука, 1978, с. 142-144.

28. Dobzynska T.Tekst. Proba syntezy. – Warszawa, 1983, с.24-56.

29. Kstner E. Wahres Geschichten // Zeitverkrzer Deutsche Anekdoten aus fnf Jahrhunderten. – Leipzig, 1970, s.194-195.

30. Mistrik J. Exakte Typologie von Texten. – Mnchen, Sagner, 1973, s.91-93.

31. Titzmann M. Strukturale Textanalyse: Theorie und Praxis der Interpretation. – Mnchen, 1977, s.84-85.

32. Weinrich H. Sprache in Texten. – Stuttgart, 1976, s.10-25.

33. Beaugrande R.-A., Dressler W. Introduction to text linguistics. – L., N.Y., 1981, p.214-216.

34. Miller G.A., Isard S. Some perceptual consequences of linguistic rules. // Reading in psyhology of language. – Englewood Cliffs, 1967, p.219-231.

35. www.university.tversu.ru

36. www.pglu.ru

37. www.yspu.yar.ru

[1] Исходя из всего вышесказанного, в своей работе считаю целесообразным частичное отождествление понятий дискурса и текста.

[2] По мнению многих ученых, например Таюновой О.И., изотопия является самой важной формой семантической когеренции частей текста (О.И. Таюнова, 1999, с.37).

[3] Отрывки 1, 2, 3 взяты из произведений Кэстнера Е. (E. Kstner, 1970, s.194-195)

Скачать архив с текстом документа