Баллада

СОДЕРЖАНИЕ: Баллада как жанр народной поэзии, английские и шотландские баллады.

ПЛАН

Введение

Глава 1. Баллада как жанр народной поэзии

Глава 2. Английские и шотландские баллады

Заключение

Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ

Интерес к народным балладам, этому своеобразному жанру песен­ного фольклора средневековья, “открытому” впервые романтиками и использованному ими для создания литературного жанра романти­ческой баллады, в последнее время заметно возрастает. Сборники бал­лад и исследования, посвященные им, появляются в ряде стран. Инте­рес к народной балладе захватывает не только научные круги, но и широкую читательскую общественность. Показателен успех у нашего читателя старинных англо-шотландских баллад в талантливых пере­водах С. Я. Маршака.

Возрождение интереса к балладе идет в русле растущего внимания к культуре прошлых периодов жизни человече­ства.

Жанр баллады был очень популярен на протяжении всего средне­вековья, поэтому вопрос о балладе—в значительной мере вопрос и о том, что собой представляло народное самосознание на протяжении долгих веков европейского феодализма, какова была роль народа в создании культуры прошлого.

Интерес к балладе показывает, что жанр этот требует настоятель­ного научного внимания. К сожалению, в изучении и популяризации русских народных баллад у нас почти ничего не сделано. Баллады рас­сеяны по различным сборникам, большей частью эпическим, а в этих сборниках—по разным разделам. Лишь в семитомном издании “Вели­корусских народных песен” А. И. Соболевского баллады выделены и сгруппированы в особый раздел, составивший первый том указанного издания под названием “низших эпических песен”. Имеется только один сборник, посвященный балладам, принципы составления которого вызывают, однако, целый ряд серьезных возражений.

Между тем старинные народные баллады заслуживают само­го пристального внимания и по своему содержанию, и по своему худо­жественному совершенству.

Глава 1. Баллада как жанр народной поэзии.

Термин “баллада” давно стал международным, обозначая, общеевропейский жанр, особенности которого выясняются сейчас фольклористами разных стран применительно к фольклору своих наций. В российской фольклористике термин “баллада” также укрепился, хотя под него подводились самые различные явления, относящиеся и к разным эпохам и к разным жанрам, и единого взгляда на сущность баллады до сих пор не было. Что же касается справочных изданий, от “Литературной энциклопедии” до “БСЭ” включительно, то историю понятия “баллада” они начинают, с Запада, а применительно к народ­ным балладам Западом и оканчивают, так что можно подумать, что у нас народных баллад вообще не было. При этом под названием “баллада” объединяют несколько жанров, народ­ных и профессиональных, подчас неправомерно выводя их друг из друга. Это—провансальская баллада XI—XVI веков, англо-шотланд­ская народная баллада, романтическая баллада (жанр профессиональ­ной поэзии) и музыкальная романтическая баллада (жанр профес­сиональной музыки).

Провансальская баллада (от итальянского “ballare”—плясать)— жанр средневековой рыцарской лирики — возникла в XI—XII веках на основе народных весенних (обрядовых) плясовых песен с хоровым припевом. Став профессиональным жанром и приобретя строгую кано­ническую форму, эта баллада развивалась во Франции в XIV—XVI веках (в жанре баллады писал, в частности, крупнейший поэт фран­цузского средневековья Франсуа Вийон) и умерла в конце XVI века. Связывать с этим жанром происхождение других жанров с наимено­ванием “баллада” было бы ошибочно.

Название “баллада” (“ballad”) было известно в Англии и Шотлан­дии где им обозначался жанр народных повествовательных песен осо­бого рода. Происхождение этого термина неясно, но его, видимо, никак нельзя свести к итальянскому “ballare”.

В эпоху романтизма в связи с усиленным интересом романтиков к народной песне английские баллады стали всемирно знаменитыми. Последнее произошло не только в результате художественного совер­шенства англо-шотландских баллад, но и благодаря тому, что первые собрания баллад, вызвавшие общеевропейский интерес к этому жанру были английскими. Это, во-первых, известное собрание старинных бал­лад и песен Томаса Перси (1765—1794 годы) и, во-вторых, собрание шотландских баллад Вальтера Скотта (1802—1803 годы), за которыми последовал ряд других изданий.

Развитие романтизма вызвало интерес к народным балладам во всех странах. Издания баллад, собранных поэтами-романтиками, напри­мер Уландом, появляются в Германии. Особенно знаменит сборник Арнима и Брентано “Волшебный рог мальчика”. Баллады, подобные англо-шотландским. Обнаруживаются во всех скандинавских странах, при этом выясняется, что влияние скандинавских баллад на Англию было некогда очень сильным. Баллады выявляются также у европей­ских народов Средиземноморья.

В большинстве изданий баллады объединялись с другими пес­нями, что привело к потере твердого представления о сущности баллад­ного жанра.

Что такое народная баллада? Исследованиями было установлено принципиальное сходство английских баллад и испанских романсов, а также и то, что у целого ряда народов для баллад имеются свои наименования. Баллады найдены у славян, балладный характер обнаружен у многих сербских эпических песен. В последние годы особенного успеха достигло собирание и изучение баллад в славянских странах. Всемирно известными становятся словацкие, чешские, польские бал­лады. В Болгарии в настоящее время баллада считается одним из веду­щих жанров старого болгарского фольклора. Только в силу традиции господствующим для всего жанра названием остается англо-шотланд­ское наименование “баллада”.

К моменту появления в конце XIX века классического, непревзой­денного по научному охвату и тщательности подготовки издания англо­шотландских баллад Ф. Д. Чайлда наличие жанра баллады было установлено почти для всех народов Европы, и в обширную библио­графию Чайлда вошли издания баллад нескольких десятков народ­ностей.

В издании Ф. Д. Чайлда даны обширные указания на параллели к англо-шотландским балладам в фольклоре других наций. Однако эти параллели от Запада к Востоку встречаются все реже, совпадения сюжетов делаются все отдаленнее, связи—проблематичнее и Россия оказывается, по существу, в стороне от круга этих связей. Поиски рус­скими учеными Н. Ф. Сумцовым, А. Р. Пельтцером и другими, недо­стающих параллелей между русскими песнями и балладами из собра­ния Чайлда, не привели к успешным результатам.

В российской дореволюционной фольклористике термин “баллада” уже употреблялся П. В. Киреев­ским, однако точного ограничения круга песен, вает их с историческими фактами—это имена героев. Добавим, что, имена Михаилы и Романа встречаются в целом ряде самых различ­ных песен.

Итак, в разработке теории русской народной баллады до револю­ции не было сделано, по сути, ничего. Не было дано определение жанра, не исследованы ни форма, ни происхождение баллад, даже не выяснен круг песен, которые можно называть балладами.

Несколько больше было сделано собирателями и издателями. Вме­сте с другими песенными жанрами баллады собирались и публикова­лись то в эпических сборниках, то среди лирических, “семейных”, “беседных” и прочих песен. Однако и здесь сказывалось отсутствие ясного представления о жанре. Так, П. Н. Рыбников и А. Ф. Гильфердинг бал­ладам уделяли сравнительно мало внимания. Первым большое количе­ство старинных баллад собрал А. Д. Григорьев, да и то благодаря при­нятой им системе сплошной записи эпических песен. Сам он не считал эти песни балладами. В семитомном своде песен Соболевского балла­ды, как уже сказано, занимают первый том. Н. П. Андреев справедливо критиковал разнобой в определении жанров Соболевским: тут и темати­ческий принцип, и выделение по художественным особенностям, и по тону повествования, благодаря чему балладные сюжеты могли оказаться в разных отделах. Однако большой художественный вкус и чувство стиля дали возможность Соболевскому выделить в первый том именно балладный материал, хотя и с некоторыми вкраплениями песен других

жанров.

Так обстояло дело с изучением и изданием русских народных бал­лад до 1917 года.

В первые годы после Великой Октябрьской революции изучение баллад прекратилось и возобновилось много позже, уже в тридцатые годы, когда появился до сих пор единственный, посвященный балладам, сборник В. И. Чернышева со вступительной статьей Н. П. Андреева—“Русская баллада”.

В теории литературы к тому времени существовало только опреде­ление литературной баллады как “фабулярного стихотворения”, данное Б. В. Томашевским. Это определение крайне расплывчатое, так как Томашевский пытался отыскать термин, подходящий ко всем жанрам баллад, народных и литературных. Фабулярность, повествовательность, действительно характерна для баллады, но она характерна и для всех жанров эпических песен без исключения и не может быть поэтому наз­вана основным признаком баллады. Кроме того. Томашевский давал свое определение применительно к литературе и на .материале лите­ратуры.

Теоретические предпосылки составителей: и практическое “наполне­ние” сборника “Русская баллада”, необходимо разобрать специально, так как до настоящего времени это единственное специальное и потому авторитетное издание.

Придется забежать вперед и дать конспективную характеристику жанра русской баллады и его отличий от эпоса, генетически предшест­вовавшего балладному жанру, и от лирики, следующей после баллады. Трудно давать определение прежде детального анализа материала, но для обоснования последующей полемической части статьи это необ­ходимо.

Баллада—повествовательная, эпическая песня, причем ее повест­вовательность, “сюжетность”, подчеркиваются отсутствием описания внешности и переживаний героев, предыстории конфликта, авторского отношения к происходящему—пояснений, морализации. Рассказ строго объективен. Действие баллады сосредоточено на одном эпизоде, одном конфликте. Баллада, вместе с тем, всегда драматична. Конфликты в ней разрешаются в резких столкновениях, передаются самые динамичные узлы событий, развит диалог, динамика действия усилена композицион­ным приемом повторения с нарастанием. В балладах использованы: средневековая символика, аллегория, народные поверья, также усили­вающие драматизм действия.

Главное отличие баллады от эпоса заключается в принципе типиза­ции и в способах изображения человека. Эпос создает образы чрезвычайно масштабные, преувеличенные; образы эти, получая самостоятель­ное значение, кочуют из былины в былину. Эпос “общенароден” и опти­мистичен. Баллада же решительно отказывается от эпического преуве­личения, обращается к индивидуальной, частной судьбе, к трагическому в жизни. Способом типизации в балладе является сюжетная коллизия, а не образ. Герой баллады не может быть “оторван” от сюжета. Балла­да сделала достоянием искусства новые трагические противоречия об­щественной жизни, незнакомые эпосу.

Лирическая песня приносит с собою эмоциональный характер изображения действительности, авторское переживание, оценку события. действующим лицом—героем песни. В балладе этого нет. В песне соот­ветственно меняется композиция, описание начинает преобладать над действием. Сюжет заменяется картиной. Все это позволяет сравнитель­но легко отличить лирическую песню от баллады.

Как уже говорилось, авторы сборника “Русская баллада” столкну­лись с полной неизученностью вопроса на русской почве. Сверх того, над ними тяготело непреодоленное еще в 30-х годах наследие вуль­гарного социологизма в фольклористике и литературоведении.

Настораживает уже общее определение баллады, данное авторами, сборника: “Мы можем ориентировочно определить песни-баллады как песни с четко выраженным повествовательным содержанием (то есть эпические—в этом смысле слова), отличающиеся от былин, истори­ческих песен и духовных стихов отсутствием характерных для этих видов специфических особенностей”. Не говоря уже о том, что и на­званные жанры не совсем ясны в своих границах, такое определение жанра баллады явно недостаточно. На его основе нельзя ничего решить, так как невозможно определить границы – балладного материала.

Характерно замечание В. И. Чернышева в предисловии: “Мы не можем установить в фольклорных памятниках данного рода такой творческой деятельности, которая была бы определенно направлена на со­здание произведений, литературные свойства которых определялись бы известным содержанием и формою и были бы такими же “балладами”, которые возникли в искусственной художественной литературе”.

Термин “баллада” в русской фольклористике укрепился далеко не сразу. Для группы старинных эпических песен, где главные действую­щие лица именуются князьями, П. А. Бессонов предложил название “княжеские песни”. Оно было бы верно лишь в том случае, если бы в фольклоре действительно существовал жанр специальных песен про князей; его однако, не было.

В конце XIX—начале XX века применительно к балладам укрепи­лось другое название: “низшие эпические песни”. Низшими эпическими песнями называет баллады и А. И. Соболевский, помещая их в первом томе своего свода. Это название отражало сложившееся мнение, что древняя баллада следует после эпоса и является позднейшей передел­кой былин и старших исторических песен; оно не вполне удачно по ряду причин, в том числе и по причине заключенного в нем для нас пренебре­жительного эстетического отношения к жанру баллады, как бы худше­му, чем жанр былин, хотя слово “низший” здесь было употреблено не в его современном значении, а в значении временной последователь­ности. Расплывчато и название, предложенное для баллад В. В. Сиповским,—“бытовые песни” (т.е. песни, отражающие быт)—ошибочное уже потому, что нельзя обозначать жанр только по тематическому принципу. Вопрос; о балладе в .пореволюционных авторитетных курсах русской словесности рассматривался так: жанры постепенно переходят друг в друга, былина “опускается” в народ, и баллада есть связующее звено между эпосом и позднейшей песней, знаменующее путь фольклора к реализму.

Вот как определяется баллада в курсе М. Н. Сперанского. Указав, что историческая песня падает, опускается до солдатской, он продолжа­ет: “ В другой же своей части, составляющей удел широких народных масс, эта песня вместе со старой былиной постепенно превращается в так называемую условно “низшую эпическую” песню. Под этим назва­нием подразумеваем песню повествовательного характера, в отличие от песни лирической, как выражающей преимущественно настроение. Эта низшая эпическая песня—прежде всего бытовая: она представляет отражение быта—чаще всего семейного, реже общественного, чаще домашнего, реже государственного; источники этой песни чрезвычайно разнообразны, но, прежде всего, это попытка в художественном обобще­нии дать пережитое, реальное, иногда изложить поразивший внимание, выходящий из ряда вон случай, иначе сказать: и низшая эпическая песня, подобно казачьей и разбойничьей, реалистична по своему на­строению и источникам. С этой-то песней сливается постепенно старшая эпическая песня-былина и историческая песня, или уступая ей сюжеты, или же сама, обобщаясь и обезличиваясь под ее влиянием”.

Подобное мнение еще раньше высказывал В. В. Сиповский. Быто­вые песни, пишет он, “принято называть низшими эпическими в отличие от высших эпических—былин и исторических песен. Содержанием этих песен служит обыкновенно какой-нибудь эпизод из частной жизни... Все подобные произведения очень важны в историко-литературном отно­шении. Это народные баллады, поэмы, повести в стихах—первые про­блески народного романа. В них много драматизма, много движения и страсти; действующие в них лица... люди простые, обыкновенные— “добрые молодцы” да “красные девушки”, “старые мужья” да “моло­дые жены”, “злые свекровки” и “несчастные невестки”. Между тем, сколько страданий и радостей вокруг этих обыкновенных людей! Рас­пространение этих песен по всей России—там, где давно замолкла ста­рая былина, ясно указывает нам тот путь, по которому идет поэтическое развитие народа: от образов религиозных, сказочных, фантастических надземных—к земным героям и, наконец, к людям обыкновенным.

Это—путь к реализму, путь, пройденный и изящной литературой и жи­вописью”.

Это во многом верная и добросовестная констатация фактов. Но сама мысль о постепенности изменения художественных форм затрудня­ет возможность наметить границы того или иного жанра. Кроме того, такое представление о развитии спорно по самому существу, так как не всегда развитие происходит эволюционным путем. Затем, ошибочно представлять развитие искусства как постепенный ход к реализму. Ра­зумеется. каждый предшествующий этап развития подготовляет после­дующий, однако, можно легко доказать, что движение к реализму отнюдь не прямолинейно и что подчас художественные явления, ближе стоящие к нашей эпохе, менее реалистичны, чем предыдущие (Шекспир и классицизм).

Кроме того, вопрос, поставленный Якушкиным, оказался неразре­шенным и здесь. Сиповский, например, прямо оговаривается, что он в своем изложении от баллады незаметно переходит к лирике; баллада так и не была отделена от лирической песни.

Несколько раньше И. Н. Жданов к анализу трех: старинных баллад: “Мать князя Михаилы губит его жену”, “Князь Роман жену терял” и “Князь Роман и Марья Юрьевна” пытался применить методику исто­рической школы. Применительно к балладам эта методика выказала свою полную несостоятельность особенно ярко. Жданов, сопоставив героев названных баллад с одноименными русскими князьями, в конце концов, пришел к выводу, что никаких реальных исторических воспоми­наний в названных балладах не сохранилось, и единственное, что связанного рода, а просто выделяем из всего огромного русского песенного репертуара подходящий к данному понятию материал”.

Что же это за материал? “...С одной стороны, это эпические песни, вошедшие в сборники былин,—замечает автор,—с другой—немалая часть повествовательных песен вошла в песни обрядовые, больше всего хороводные”.

Вот тут уже и сказалась расплывчатость термина “повествователь­ная песня”. Следовательно, перед нами две группы песен: эпических,— с одной стороны, хороводных (обрядовых),—с другой.

Можно ли относить хороводные песни к балладам? Вряд ли. У хо­роводных песен своя поэтика, приспособленная к движению, к пляске. Композиция и сюжет такой песни, будь она даже “повествовательной”, будь она даже когда-то в прошлом балладой (могут быть и такие пере­ходы одного жанра в другой), всегда примут специфический “облегчен­ный характер”; драматическое напряжение, кульминация исчезнет, рас­сказ приобретет картинность. Повествование в хороводной песне распа­дается на ряд отдельных картин, как бы нанизываемых на общую нить и подчиненных движению хоровода. Между тем общим у всех исследо­вателей баллад является указание на драматизм, напряженность, сжа­тость и стремительность повествования этого жанра. То же замечает и Н. П. Андреев во вступительной статье к сборнику.

Глава 2. Английские и шотландские баллады.

При первом же обращении к нашим древним эпическим песням-балладам бросается в глаза резкое отличие их от западных баллад но форме: они не имеют ни одного из внешних формальных признаков западной баллады—наличия особой строфы, рифмы, припева и проч. Однако отсутствие сходства внешних формальных признаков еще не играет определяющей роли. так как они более или менее безразличны к содержанию. Важна внутренняя форма—принципы построения обра­за, характер передачи содержания, сам подход к поэтическому отраже­нию жизненного материала.

Какие же особенности общеевропейского жанра баллады счита­ются установленными фольклористикой?

Относительно сущности жанра народной баллады наукой последнего полустолетия были поставлены; и в значительной мере разрешены, следующие проблемы. О происхождении баллады были высказаны такие взгляды: представители теории “коммунального” (коллективного) творчества, пола­гавшие, что искусство появлялось и развивалось не как деятельность индивидов, а как групповое творчество всего первобытного коллектива (и из них крупнейший Ф. Гаммер), считали балладу произошедшей из первобытных групповых- “коммунальных” хороводных песен, а припев шотландских баллад— остатком хорового припева этих песен. В дальнейшем они насыщались эпическим содержанием, удлинялись, вследствие чего возникли “длинные” баллады без припева. С этим сходен взгляд А. Н. Веселовского, считавшего, что баллада выделилась из весенних хоровых плясовых песен в пору разложения первобытного синкретического искусства и со временем приобрела эпический или лиро-эпический характер.

Однако баллады, дошедшие до нас, имеют эпический характер, а припев, как установлено, при самом возникновении был свойственен только части баллад (шотландской балладе), да и он принципиально отличается от припевов хороводных песен, так как связан не с рит­мом, а с. настроением и содержанием баллады. Вопрос не решен до конца, но большинство ученых склоняется ныне к той мысли, что бал­лады появлялись уже как эпические (повествовательные) песни, вне связи с обрядом. Подтверждается это и тем, что имеется много бал­лад исторического характера, баллад на эпические сюжеты, баллад— переделок рыцарских романов, которые уже в момент возникновения никак не могли восходить к хоровым обрядовым песням. В соответствии с этим народная баллада считается изначально эпическим, повествова­тельным жанром, и разговор идет лишь о степени лирико-драматической окраски баллад.

Выясняется также, что баллада—явление стадиально позднейшее по отношению к эпосу. На это указывает и характер эпических сюжетов. использованных в балладах, которые оказываются позднейшими пере­делками эпоса или стихотворных вставок в прозаические саги.

В связи с этим достигнуто согласие относительно времени возник­новения баллад, которое устанавливается даже по самим сюжетам. Так, английские баллады, наполовину состоящие из исторических, не знают завоевания Англии в 1066 году; история, известная балладам, начинает­ся на два-три века позже. Исследователи самых разных направлений датируют появление баллады XIII—XIV веками. В. М. Жирмунский в докладе на съезде славистов осенью 1958 года, обобщая итоги иссле­дований по сравнительному изучению эпоса, говорил: “Рядом с рыцар­ским романом на смену героическому эпосу на Западе приходит одно­временно с XIII—XIV века народная баллада”.

Наоборот, по вопросу о том, в какой социальной среде возникла баллада, разгорелись жаркие споры. Баллада объявлялась профессио­нальным творчеством бардов и менестрелей, аристократическим искус­ством, спустившимся в народную среду, осколком рыцарского романа, приспособленным к вульгарным вкусам толпы и т. д. На таких позициях стоят, например, У. Кортхоуп, заимствовавший эту теорию от Наумана, американская исследовательница Л. Паунд и др.⁵

Однако эти заявления, хотя и имеют вид внешнего правдоподобия (герои баллад весьма часто—рыцари и леди), разбиваются при непо­средственном изучении материала, так как баллады обнаруживают чисто народные взгляды, вкусы, привычки. Народный характер баллад доказан трудами большинства исследователей.

Народный характер баллад подтверждается отсутствием в них лич­ного авторского начала, особой народной объективностью повествова­ния и наличием в них народных поверий, обычаев, пережитков, языче­ских воззрений. Вопрос этот освещался Л. Уимберли и другими учены­ми. Наличие в балладах старинных народных верований современные болгарские фольклористы считают одним из коренных жанровых свойств.

То, что в балладах в качестве действующих лиц выступают много­численные представители правящего класса, еще не говорит о классовой принадлежности данного жанра, ведь и в народных сказках, например, Иван-царевич в качестве главного героя—весьма частое явление. Та­кое выведение героев из среды правящих кругов является общей чертой народного искусства средневековья.

В вопросе о времени угасания балладного творчества все исследователи “классической” баллады сходятся на том, что это—XVII век.

Общие свойства жанра англо-шотландской баллады раскрыл и обобщил В. М. Жирмунский еще в 1916 году. В балладах, пишет он,—“передаются не рассуждения по поводу событий, а самые события и страсти, в непосредственной красочной и художественной форме. В событиях проявляется индивидуальность действующих лиц, первобыт­ная, несдержанная в любви и в ненависти, творчески импульсивная и непосредственная”.

Он делит английские баллады на три группы: баллады о погранич­ных англо-шотландских войнах, цикл баллад о Робин-Гуде и баллады романтические, во многих из которых содержатся элементы чудесного и сказочного: эльфы, королева фей, оживающие мертвецы и проч. Сю­жеты английских баллад вообще разнообразного происхождения: есть бродячие сюжеты, сюжеты из классических авторов, средневековых поэм, христианских легенд. “Но не сюжеты,— продолжает В. М. Жир­мунский,—представляют характерное отличие баллады как поэтическо­го рода, а своеобразная художественная форма”. Баллада—“произве­дение эпическое с сильной лирической и драматической окраской”. Повествование “развертывается в каждый отдельный момент времени как лирическое настроение, как драматический диалог”.

“Рядом с этим, для балладного повествования характерна отрывочная, фрагментарная форма, начинающаяся без вступления, с самого действия, не вводящая и часто даже не называющая действующих лиц и место действия, перескакивающая от одного момента действия к другому, от подъема к подъему, без постепенного перехода, без обозначения промежуточных ступеней развития. Эта особенность, объясняющаяся происхождением баллады из устного творчества, дает простор фанта­зии слушателя, лирически неопределенному вчувствованию в незакон­ченные факты повествованиями в этом смысле была усвоена поэтикой романтической школы”.

Баллада, указывает В. М, Жирмунский, любит постоянные эпитеты, пользуется приемом эпических повторений (например, посол повторяет слова госпожи). “Но есть в балладе повторения и другого рода: сопровождаемые каждый раз соответствующей вариацией, они как бы пере­двигают повествование со ступени на ступень”. Пример: девушка про­сит палача задержать казнь, так как она видит отца, мать, брата и каждый раз надеется, что те спасут ее, и каждый раз обманывается в надеждах, пока не приходит жених-спаситель. Просьбы девушки, ее вопросы к родным, их ответы почти дословно повторяются, но действие идет и напряжение усиливается. Жирмунский указывает, что такое же назначение (усиливать настроение, драматизм баллады) имеет и реф­рен, иногда бессмысленный, а иногда “осмысленно подчеркивающий, суммирующий общее настроение баллады, полный лирического настрое­ния, меняющийся сообразно содержанию соответствующей строфы”.

Относительно классовой принадлежности англо-шотландских бал­лад Жирмунский замечает: “Несомненно одно—баллады не отражают настроения индивидуального автора; они передают отношение к жизни и духовные интересы всего народа”. “Баллады—произведения устного творчества”.

Особенности народной баллады как общеевропейского жанра пыта­ется наметить современный американский ученый Джерулд, опираясь на данные не только англо-шотландских, но и скандинавских, немецких баллад, испанских романсов и баллад других европейских народов, в том числе славянских. Он определяет балладу как повествовательную народную песню, выделяя три основных жанровых признака.

Первый признак—внимание творцов обращено на сюжет больше, чем на описание характеров. Действие сосредоточено в одном эпизоде, предыдущие причины события опускаются, прошлого нет, рассказ начи­нается сразу с действия, с факта, ведется с минимумом объяснений или дополнений, что отличает стиль балладного повествования от более обстоятельного стиля эпоса.

Второй признак—драматичность баллад. Обязателен кульмина­ционный пункт действия, события передаются в самых напряженных самых действенных моментах, все, что не относится к действию, убрано. Диалог в балладах посвящен непосредственно действиям, передает и отражает их, увеличивая драматизм. Баллады драматичны, потому что они представляют действия, события, частью которых являются диалоги героев.

Третий признак—объективность повествования, “неперсональность”, отсутствие авторского вмешательства. Чувства выражают герои, но не авторы баллад. Когда баллада начинается рассказом от первого лица, это также не есть авторское вмешательство. Первое лицо—герой баллады, а не автор, рассказ часто переходит затем к объективному изложению, а если эта объективность и нарушается, то, видимо, как предполагает Джерулд, это происходит под влиянием лирики.

Наряду с выяснением сущности “классической” баллады, в иссле­дованиях ученых Запада наблюдается тенденция к стиранию границ балладного жанра. Представительница реакционного крыла фолькло­ристов Л. Паунд считает, например, балладой любое краткое стихотво­рение, распеваемое в виде песни, автор которого забыт или неизвестен. Такое утверждение позволяет называть балладами все современные песни с каким-либо повествовательным содержанием и приводи?

К стиранию границ жанра и потере всякой жанровой специфики баллады. Подобное определение, конечно, не может быть принято в качестве даже приблизительного обозначения балладного жанра.

Работы исследователей “классической” баллады позволяют говорить о наличии определенного общеевропейского жанра народной бал­лады.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, в эпоху романтизма в связи с усиленным интересом романтиков к народной песне английские баллады стали всемирно знаменитыми. Последнее произошло не только в результате художественного совер­шенства англо-шотландских баллад, но и благодаря тому, что первые собрания баллад, вызвавшие общеевропейский интерес к этому жанру были английскими. Это, во-первых, известное собрание старинных бал­лад и песен Томаса Перси (1765—1794 годы) и, во-вторых, собрание шотландских баллад Вальтера Скотта (1802—1803 годы), за которыми последовал ряд других изданий.

Главное отличие баллады от эпоса заключается в принципе типиза­ции и в способах изображения человека. Эпос создает образы чрезвычайно масштабные, преувеличенные; образы эти, получая самостоятель­ное значение, кочуют из былины в былину. Эпос “общенароден” и опти­мистичен. Баллада же решительно отказывается от эпического преуве­личения, обращается к индивидуальной, частной судьбе, к трагическому в жизни. Способом типизации в балладе является сюжетная коллизия, а не образ. Герой баллады не может быть “оторван” от сюжета. Балла­да сделала достоянием искусства новые трагические противоречия об­щественной жизни, незнакомые эпосу.

Баллада—повествовательная, эпическая песня, причем ее повест­вовательность, “сюжетность”, подчеркиваются отсутствием описания внешности и переживаний героев, предыстории конфликта, авторского отношения к происходящему—пояснений, морализации. Рассказ строго объективен. Действие баллады сосредоточено на одном эпизоде, одном конфликте.

Список использованной литературы.

1. Балашов Д.М. Постановка вопроса о балладе в русской и западной фольклористике. // Труды Карельского филиала Академии наук СССР,1962. – Выпуск 35 (Вопросы литературы и народного творчества).

2. Ярцева В. Проблема баллады в англо-американской фольклористике. // Советский фольклор (сб. статей и материалов),1936. - № 4-5.

3. Жирмунский В.М. Английская народная баллада. // Северные записки,1916. - № 10.

Скачать архив с текстом документа