Политическая мысль в России ХІХ-ХХ вв.
СОДЕРЖАНИЕ: Главные факторы развития исторического прогресса и основы общества по П.Л. Лаврову. Основные направления в народничестве в 1860-1870 гг. Либеральные и консервативные политические направления в России конца XIX в. Развитие идеологического радикализма.Содержание
Введение
1. Политические идеи русских революционных демократов
2. Идеи либерализма в русской политической мысли
3. Развитие идеологического радикализма
Заключение
Список литературы
Введение
Политическая мысль России была своеобразной по сравнению с европейской общественно-политической традицией. Это своеобразие было продиктовано двумя важными обстоятельствами. Во-первых, особым географическим положением России, которое сочетало в себе огромное пространство с богатыми потенциальными ресурсами, и промежуточное положение между Европой и Азией, Западом и Востоком. Российский этнос формировался под постоянным воздействием этих противоборствующих цивилизаций. Во-вторых, в сравнении с передовыми странами Европы Россия находилась на более низкой стадии социально-экономического и политического развития. Здесь в производственных отношениях капиталистический способ производства сочетался с феодально-крепостническими методами ведения хозяйства, в политическом плане сохранялась абсолютно-монархическая форма управления. Примеряя на себя европейские идеалы свободы, равенства, братства, российская интеллигенция отчетливо осознавала необходимость освобождения народа от пут крепостничества и тирании. Вокруг идеи свободы на протяжении всего XIX и начала XX веков формировались духовно-нравственные основы жизни российской интеллигенции.
Указанные особенности эволюции политической мысли России находили выражение в конкретных политических теориях и действиях. В начале XIX в. впервые на арену политической борьбы выходит организованно оформленная группа русских интеллигентов радикальной направленности - декабристы.
Основу взглядов декабристов на общество и человека составили идеи просветительства о природном равенстве, о рабстве как результате нарушения естественного права. Декабристы призывали к созданию гражданского общества, положив в его основание соблюдение прав человека и гражданина. В «Русской правде» П.И. Пестеля выдвигались такие далеко идущие политические и социальные идеи, как отмена крепостного права, провозглашение России республикой, ликвидация сословий, свобода печати и вероисповедания, привлечение крестьян к управлению страной, неприкосновенность частной собственности.
Большинство декабристов выступали сторонниками буржуазно-демократических преобразований в духе передовых европейских стран (в первую очередь Франции). Пестель по примеру своих французских предшественников призывал к физическому уничтожению даря и его семьи. В случае победы декабристов Россия из «жандарма Европы» превратилась бы в демократическую страну. Революционные политические идеи декабристов, нравственные основы движения выходили далеко за рамки буржуазной свободы, прокладывая дорогу к идеям общечеловеческого гуманизма.
Цель данной курсовой работы охарактеризовать политические воззрения и подходы к пониманию сущности государства наиболее ярких представителей русской интеллигенции конца 19 века – начала 20 века.
1. Политические идеи русских революционных демократов
Народничество наряду с русским нигилизмом и русским анархизмом является своеобразным русским феноменом политической мысли. В народничестве сосуществовало многообразие тенденций: консервативная, либеральная, революционная, материалистическая и религиозная. Народничество - это идеология, которая включает в себя все многообразие философских, экономических, политических, социалистических теорий. Также для народничества характерным было наличие политического движения разночинной интеллигенции и студенчества. Крупнейшей народнической организацией была «Народная воля», которая просуществовала с 1879 по 1883. Многие идеи народничества в XX в. использовала партия социалистов-революционеров (эсеров).
Идеалом государственного устройства в теориях народников выступала возможность некапиталистического пути развития России, ее перехода к социализму через использование коллективистских традиции докапиталистических институтов (общины, артелей). Теория народников развивала мысль о самобытности развития России. Эта самобытность основывалась на двух основных позициях: учение о роли личности в историческом процессе, и убеждение в особом национальном характере и духе русского народа.
В вопросах политической программы различные взгляды революционных народников объединял лозунг «Земля и воля». Для реализации этого лозунга предлагались разные средства. Пропагандисты во главе с П.Л. Лавровым считали возможным решение проблемы путем длительной социалистической пропаганды в народе, т.е. большую роль отводили предварительной работе для свершения революции. Заговорщики (бланкисты), во главе которых был П.Н. Ткачев, и которого Бердяев считал «якобинцем», проповедовали захват власти «революционным меньшинством». Самую специфическую позицию занимали народники-анархисты, идейными вдохновителями которых были М.А. Бакунин и П.А. Кропоткин, разработавшие концепции анархо-федерализма (Бакунин) и анархо-коммунизма (Кропоткин).
Главными факторами развития исторического прогресса и основой общества П.Л. Лавров считал солидарность и кооперацию, заменяющих конкуренцию, «развитие личности» и «воплощение в общественных формах истины и справедливости». Социология на основе субъективного метода помогает понять и выявить эволюцию реформ солидарности, исследовать общественные идеалы, выдвигаемые наиболее развитыми, «критически мыслящими личностями» из среды интеллигенции. Такие личности являются двигателями социального и культурного прогресса. Они должны работать в народе во имя его духовного пробуждения и политического освобождения. Моральный аспект теории Лаврова о долге интеллигенции перед народом, о ее важнейшей роли в жизни общества нашел широкий отклик среди демократически настроенной части русского общества. Лавров отвергал буржуазное государство как недемократическое и предлагал альтернативную форму устройства «рабочий социализм» - «царство солидарности трудящихся».
Наиболее значительную роль в развитии политической мысли 1850-1860 годов сыграл А.И. Герцен (1812-1870). Известно, что Герцен прошел сложным путем эволюции своих политических взглядов, в конце 40-х годов своеобразную «духовную драму», связанную с переходом из лагеря к революционным демократам. Выход из этой личной драмы Герцен в идеи «русского социализма». Герцен считал, что социализм обеспечит правильную и разумную организацию экономической жизни, утверждение с уничтожением частной собственности.
Формой перехода к социализму Герцен считал сельскую общину, - зародыш будущего социалистического строя. Герцен видел и слабые стороны сельской общины: свободу личности, но одновременно создавала условия для коллективного труда. Для развития общины в ячейку социалистического общества необходимо на нее передовой социалистической мысли; социалистическое устройство России может стать результатом взаимодействия передовой мысли Запада и сельской общины.
Необходимым условием превращения общины в ячейку будущего общества Герцен считал освобождение крестьян с землей, сохранение и укрепление самой общины, организацию артелей в промышленности, распространение принципа общественного самоуправления на все государственные структуры.
Каким путем Герцену виделся переход к социализму? Признавая желательным «переворот без кровавых средств», Герцен приходит к пониманию необходимости социального переворота, став тем самым одним из родоначальников идеи народной революции в революционно-демократическом лагере, одним из создателей народничества.
Своего наивысшего расцвета общественно-политическая мысль революционных демократов России достигла в творчестве Н.Г. Чернышевского (1828-1889). В своих художественно-публицистических произведениях «Что делать?», «Пролог», «Письма без адреса» и др. Чернышевский отстаивал идеи ликвидации последствий крепостного права, радикального обновления российского общества. Вслед за Герценом и петрашевцами он считал возможным при переходе к социализму использовать сохранившуюся крестьянскую общину. Россия, по мнению Чернышевского, находится на пороге народной революции, которая приведет к власти трудящихся. Новая власть будет способна решить не только демократические, но и социалистические задачи: ликвидировать буржуазную частную собственность, организовать планируемое в масштабах всей страны крупное промышленное производство, уничтожить разделение труда, свойственное феодализму и капитализму, и на этой основе добиться развития личности и ее способностей. Переоценивая социально-экономические возможности сельской общины, Чернышевский считал ее способной устоять против капитализма, а после свержения самодержавно-крепостнического строя воспринять достижения техники, науки, культуры, сократив тем самым путь России к социализму.
Надежды Чернышевского на общину основывались на его уверенности в победе народно-крестьянской революции и безвозмездной передаче земли крестьянам. В этом заключалась переоценка Чернышевским социально-политических возможностей крестьянства России как революционной силы. Будущее общество Чернышевский представлял себе как планомерно организованное крупное производство, состоящее из промышленных и сельскохозяйственных товариществ, взаимно обеспечивающих друг друга продуктами своего труда, способных удовлетворить индивидуальные и общественные потребности.
В центре общественно-политической борьбы пореформенной России стал вопрос о форме государственного устройства. Основной формой революционного движения, стремившегося к разрешению его революционными средствами, было народничество. С народничеством - идеологией крестьянского радикализма - связана целая страница политической истории, многие политические и экономические идеи народнических лидеров оказались живучими и были взяты на вооружение большевиками. Так, народники отстаивали тезис об уничтожении частной собственности на землю, передачу ее во владение обществу. Формой такой передачи народники считали раздел земли поровну между крестьянами, ведение «трудового хозяйства» без эксплуатации. Центральной идеей народнического социализма стала идея уравнительности (равенства), а политической основой ее реализации - идея социальной революции (народнические идеологи различались в тактических подходах к формам реализации идеи революции - каким путем поднять народ на революцию, в отношении к государству и др.). Народники исходили из общей идеи о возможности российскому обществу миновать капитализм и осуществить переход к социализму посредством крестьянской общины. Еще в 1851 г. Герцен так охарактеризовал содержание и основной смысл будущей народнической идеи: «Человек будущего в России - мужик, точно так же как во Франции - работник».
Общепринято выделять в зависимости от форм реализации социалистической идеи в России три основных направления в народничестве 1860-1870 годов. Первое - пропагандистское, главные идеи которого заложены в «Исторических письмах» (1868).
Анархистско-бунтарское направление народничества в течение длительного времени возглавлял М.А. Бакунин. Идеи бакунизма имели в России богатую социальную почву, особенно среди молодежи, находя отклик среди значительной части общества. Рассуждения Бакунина заключались в следующем: государство, существовавшее в России, несправедливо и требует уничтожения. В ходе его уничтожения социалистически-коллективистские инстинкты русского народа получат развитие и воплощение в народной революции, Бакунин и его последователи исходили из готовности народа к революции (таким его делали нищета, рабство, опыт крестьянских войн, выработанный народом идеал общественного устройства). С целью поднятия народа на революцию Бакунин предлагал создавать инициативные группы из революционной молодежи, призывал учащуюся молодежь бросать гимназии и университеты и идти в народ для революционной работы и подготовки «всесокрушительного бунта».
Привлекательной стороной учения Бакунина была критика государства. Любая власть, по его мнению, создавая централизацию - бюрократию и репрессивные органы, - становится над обществом. Поэтому Бакунин отрицает любое государство, даже демократическое, народное, которое, по сути, остается антиобщественным. На место государства Бакунин предлагает общинное самоуправление, задачей которого было передать землю народу.
В народничестве имелось еще одно направление, которое принято характеризовать как заговорщическое. Его лидер Я.Я. Ткачев вошел в историю политического движения русским бланкистом, целью которого стала подготовка заговора и захвата власти. Ткачев обращался к русским революционерам «не опоздать» с мятежом, так как развитие капитализма, по его мнению, могло воспрепятствовать реализации идеи и укрепить силы реакции. Захват власти в стране Ткачев считал сравнительно простым делом: самодержавие, по его представлению, не имеет корней в обществе, его можно свалить хорошо организованным действием. Основой преобразований Ткачев также считал крестьянскую общину, трансформированную в коммуну на основе общественной собственности и коллективного труда. После захвата власти Ткачев предлагал экспроприацию и передачу в пользование всего общества орудий производства, замену конкуренции принципом «братской любви и солидарности», введение всеобщего общественного воспитания, уничтожение семьи, основанной на подчинении женщины, развитие общинного самоуправления при ослаблении центральной власти.
Современная политология помимо своего практического отображения в развивающейся политической жизни общества имеет и свои идейные истоки, которые представляют собой не что иное, как концепцию политической и социально-экономической организации жизнедеятельности общества. В связи с этим особый интерес для экономистов могут представлять флорентийская школа политологии, концепции демократии, лейборизма, советология, марксология, экстремистские политические доктрины, их разработка и обоснование.
2. Идеи либерализма в русской политической мысли
Кроме революционной мысли в России конца XIX в. развивались либеральные и консервативные политические направления. Среди них - неославянофильство, получившее с 60-х годов название почвенничества, общественно-политические воззрения В. С. Соловьева, оказавшие сильное воздействие на последующих мыслителей начала XX века, гуманистическое учение Л.Н. Толстого, идеология православной мысли (Юркевич, Новицкий и др.).
Наибольшее внимание сегодня привлекает общественно-политическое содержание идей B.C. Соловьева (1853-1900). Не вдаваясь в глубины философских взглядов мыслителя, остановимся, на его политических воззрениях, высказанных в трудах «Чтения о богочеловечестве», «История и будущность теократии», «Теократическая философия».
На протяжении многих лет Соловьев вступал в конфликты с самодержавием, Православной Церковью, осуждал стремление господствующих классов к обогащению, видя в этом причины многих социальных зол. Соловьев критиковал пороки буржуазных стран Западной Европы, где существует «эксплуатация труда капиталом, производящая пролетариат со всеми его бедствиями...».
Однако политический либерализм Соловьева ограничивался его социальными теориями, основное место среди которых принадлежит идее «богочеловечества». Люди, считал ученый, враждебны друг другу по своей природе. В основе этой вражды лежит борьба за существование, за поддержание уровня материальной жизни, и она не исчезнет, пока человечество не выйдет из естественного состояния и связанных с ним внешних вещественных интересов. Соловьев утверждал, что нравственность не зависит от материального человеческого начала, от экономических отношений, как не зависит от рационального начала, выражающегося в юридических и государственных отношениях. В основе нормального общества, писал Соловьев, лежит духовный союз, наиболее полно воплощенный в Церкви. Все остальные виды общественных отношений служат материальной средой для осуществления божественного начала, представляемого Церковью.
Соловьев не идеализировал господствующую в России Православную Церковь. Он считал необходимым осуществить ее реформирование, которое понимал как создание «Вселенской Церкви» на основе объединения православия и католицизма. Прообразом «Вселенской Церкви» Соловьеву служил Ватикан. Объединение восточной и западной Церквей должно привести к созданию всемирной монархии на основе российского самодержавия. Таков был, по Соловьеву, путь образования «богочеловеческого союза», или «свободной теократии, способной обеспечить подлинный христианский мир, истинную свободу и всеобщую справедливость».
Социально-философские и политические взгляды Соловьева породили значительное число последователей и подражателей. Под влиянием Соловьева находились С.Н. и Е.Н. Трубецкие, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский и другие мыслители. Влияние Соловьева испытывали «веховцы», многие другие социально-политические течения начала XX века в России и на Западе.
Идея свободы как основного тезиса либерального движения является основополагающей в творчестве Н.А. Бердяева (1874-1948). Согласно Бердяеву, смысл жизни человека - творить новое в мире, а творчество есть порыв к свободе, разрушение социальной необходимости. Бердяев видел в марксизме гуманистическое начало, ставившее целью освобождение человечества. Но в итоге реализации идеи коммунизма социальный коллектив, в котором человек должен был получить свободу от насилия и эксплуатации, стал поработителем человеческой личности.
Многие социально-политические пророчества Бердяева стали воплощением советской действительности, частью бытия русского народа, историю и традиции которого философ изучал пристально и глубоко. Бердяев с возмущением писал о существовавшей в СССР в 30-е годы политической системе, царившей в стране обстановке крайней бесчеловечности. Главную слабость коммунизма Бердяев видел в невозможности преодолеть ненависть, а охваченный ненавистью человек не может быть обращен к будущему. Русская интеллигенция начала XX в. (Н.Бердяев, С.Булгаков, П.Струве и др.) достаточно убедительно раскрыла теоретические просчеты Маркса, особенно относительно теории классовой борьбы.
Чичерин классифицировал русский либерализм, выделив три его вида.
«Уличный» - либерализм толпы, для которой характерны политические скандалы и самолюбование. «Оппозиционный» - постоянно обличающий власть и «наслаждающийся собственной критикой». «Охранительный» либерализм, ориентированный на осуществление реформ на основе взаимных уступок и компромиссов, сущность которого состоит в «примирении начала свободы с началом власти и закона. В политической жизни лозунг его: либеральные меры и сильная власть».
Главной проблемой общественной жизни Чичерин считал сосуществование двух противоположных начал - личности и общества. Духовная природа личности состоит в свободе, а общественное начало выражается в законе, который ограничивает эту свободу. Где нет свободы – нет субъективного права, а где нет закона – нет объективного права. Власть должна создать такие нормы, которые охраняли закон и сдерживали свободу. Другое государственное устройство порождает либо деспотизм государства, либо «тирания демократии». Государство есть высшая форма человеческого существования по сравнению с семьей, гражданским обществом, церковью, потому что все элементы человеческого общежития сочетаются в государстве как в союзе, как едином целом. Основой права является гражданская свобода. Это свободное право занятия любой деятельностью; свобода в вопросах «перемещения и поселения»; свобода собственности - «первое явление свободы в окружающем мире». Чичерин был противником социализма и марксизма в России, он считал, что отрицание частной собственности навсегда останется мечтой утопистов, которые не признают естественное, нормальное развитие общества. Отстаивая принцип частной собственности, он защищал интересы молодой российской буржуазии. Гражданская свобода должна быть дополнена политической - свободой создания политических партий. Для достижения политической стабильности необходимы и консервативные, и либеральные партии.
Главной задачей, целью и условием правового государства Чичерин считал защиту гражданских и политических свобод граждан. Именно государство как «носитель высшего порядка», верховной власти и «юридический союз» имеет эту прерогативу. Государство обязано также осуществлять «общее благо» («общественную пользу»), т.е. помощь обездоленным и малоимущим (идея о системе государственного социального обеспечения, социальное государство).
Оптимальной для России формой государственного правления он считал конституционную монархию (триединство начал власти, закона и свободы), где монарх воплощает начало власти, дворянство - начало закона, а представители народа - начало свободы. Конституционная монархия как эффективное средство разделения властей между разными сословиями особо необходима в недемократическом обществе, которым являлась Россия, поскольку защищает его от политической нестабильности.
Огромную роль в разработке теории марксизма и пропаганде его идей в России, потеснивших в 90-е гг. народничество, сыграл Г.В. Плеханов. Признавая, что Россия должна пройти через фазу капиталистического развития, в которую она уже вступила, Плеханов отстаивал демократические политико-правовые институты и юридические нормы буржуазного государства (конституцию, парламентское представительство), он считал их необходимыми для политической подготовки рабочего класса к революции. Полагая, что русский капитализм быстро придет в упадок он считал возможным преодолеть крайности анархического безвластия и буржуазного государства в прямом народном законодательстве, в утверждении законов на референдумах.
Видным представителем русской либеральной мысли начала XX века был известный историк и общественный деятель П.Н. Милюков (1859-1943) - один из лидеров кадетской партии и родоначальник российского белого движения (им была написана Декларация Добровольческой армии). Для Милюкова характерно стремление объективно оценить происшедшие события российской истории. Октябрь 1917 г. породил, по его мнению, четыре «роковые политические ошибки». Это - попытка решить аграрный вопрос в интересах поместного класса; возвращение старого состава и старых злоупотреблений военно-чиновной бюрократии; узко националистические тенденции в решении национальных вопросов; преобладание военных и частных интересов.
Перебравшись за границу в 1920 г., Милюков уточнил свои оценки политических процессов в России: он стремился преодолеть остатки идеологии белого движения, вел пропаганду против новых попыток интервенции в Советскую Россию. «Отойдя на известное расстояние от событий, - отмечал Милюков, - мы только теперь начинаем разбираться... что в этом поведении масс, инертных, невежественных, забитых, сказалась коллективная народная мудрость. Пусть Россия разорена, отброшена из двадцатого столетия в семнадцатое, пусть разрушена промышленность, торговля, городская жизнь, высшая и средняя культура. Когда мы будем проводить актив и пассив громадного переворота, через который мы проходим, мы, вероятно, увидим то же, что показало изучение Великой французской революции. Разрушились целью классы, оборвалась традиция культурного слоя, но народ перешел в новую жизнь, обогащенный запасом нового опыта...».
3. Развитие идеологического радикализма
На смену религиозному радикализму XVII и XVIII столетий в XIX и XX веках пришел радикализм революционной интеллигенции. Начиная от Пестеля, Бакунина и Желябова до Троцкого, Ленина, большевиков и эсеров сформировался особый тип секулярно-политического радикализма. Этот тип левого радикализма, исповедующего революционный террор, привел Россию в 1917 году к невиданной катастрофе и государственному крушению.
Западнический комплекс, укоренившийся в среде высшего класса и интеллигенции, породил бюрократически-реформистский тип функционирования государства. Российский правящий класс ко второй половине XIX в. утвердился в намерении разрушить общинные устои крестьянского быта, упразднить православное самодержавие, разложить нестяжательскую психологию народа и коллективистские традиции его общественной жизни при неуклонном насаждении в России таких институтов западной цивилизации, как частная собственность, капиталистическая экономика, конституционно-демократический строй, либерально-буржуазная правовая система.
По сути дела, абсолютистское государство проводило политику революции «сверху», в контексте которой официальный петербургский «консерватизм», по справедливому замечанию Г.П. Федотова, представлял собой особую форму западничества, рожденного петровской «традицией» постепенного разрушения исконных устоев русской жизни во имя цивилизации. «В сущности, – замечает Федотов, – это была постепенность в революции или консервирование определенного фазиса революции – на царствование Николая I или Александра III».
В своеобразных, отчасти противоестественных условиях российского социального развития подлинно консервативная, традиционалистская компонента оказалась весьма слабым звеном русского культурного и политического сознания. При силе православно-традиционных начал отечественной культуры и пассивной консервативности широких слоев народа развитие русского консерватизма ограничивалось «сверху», ибо он оказывался в оппозиции императорской России, со всеми вытекающими отсюда административными стеснениями. Напротив, либерально-западническая идеология, несмотря на ее несовместимость с коренными устоями русской цивилизации, получала приоритетное место в деятельности правительственных учреждений.
Именно эта рассудочная идеология, отрицающее все духовно-органическое, сверхиндивидуальное, соборное в жизни народа и государства определяла мировоззренческий базис официального «консерватизма», который должен быть определен как либерал-консерватизм. Его виднейшие представители (Б.Н. Чичерин, К.Д. Кавелин, П.Б. Струве) тяготели к религиозному и этическому индивидуализму в осмыслении проблем человеческого существования, к позитивизму и рационализму в философии, к скептицизму относительно всякого рода традиционных верований и культурных форм.
Существо либерально-консервативной идеологии было отчетливо выражено К.Д. Кавелиным. Последний пытался обосновать некий трезвый и практичный «консерватизм», чуждый славянофильской приверженности «обломкам московской старины», как выражался мыслитель. Кавелин призывал отстаивать существующее «не во имя какого-нибудь идеала или начала, а потому только, что нет в виду лучшего, или не выяснилось, как к нему перейти».
Такой, по сути либеральный, скептицизм и позитивизм, Кавелин считал ценным в силу того, что он способствует прочному укоренению всякого рода новых явлений и лишен принципиальных оснований для твердого охранения старого. «В области мысли консерватизм в этом значении не имеет ни доктрины, ни принципов, – писал Кавелин. – Обращенный отрицательною своею стороной к новому, он способствует его выяснению и вызреванию до степени неотразимой и неотложной потребности, очевидной для всех, по крайней мере, для огромного большинства... Не неся с собою никакой доктрины, никаких принципов, он лишен положительного содержания и оказывается немощным перед напором народившегося и возмужавшего нового, когда час его приспел».
Очевидно, мы встречаемся здесь с существенно прогрессисткой идеологией, прибегающей к консервативной драпировке вследствие чисто тактических соображений. Вовсе не симпатизируя традиционной идее православного самодержавия, вышеназванные либералы были государственниками только потому, что видели в императорской власти твердого руководителя буржуазной эволюции страны, способного нейтрализовать «правую», славянофильскую, и «левую», социалистическую, оппозицию капиталистическому проекту развития России. Ради нейтрализации «правой» и «левой» оппозиции либерально-консервативные идеологи были готовы пойти на ограничение прав и свобод, на политический союз с самодержавием, которое в своем традиционном смысле далеко не соответствовало их конституционному вероисповеданию.
Их государственничество, следовательно, было продуктом противостояния традиционным принципам национальной жизни. В противовес славянофилам, которые защищали суверенитет духовно-нравственной и бытовой жизни народа от административного вмешательства, либерально-консервативное направление, подобно государственникам-социалистам, придавало государственному воздействию несравненно более широкое и глубокое значение.
Сказанное позволяет более ясно понять, почему подлинно консервативная русская идеология XIX в.– славянофильство – оказывалась оппозиционной и западническому петербургскому строю, и защищающему его либерал-консерватизму.
Оппозиция славянофилов последнему имела не столько политические, сколько духовно-мировоззренческие основания. Оппозиция же петербургской системе была обусловлена пониманием глубокого культурно-цивилизационного различия России и Западной Европы. Идеалы православной соборности, народной монархии, общинного строя, социальной справедливости славянофильские мыслители считали базовыми для русской цивилизации. Это заставляло их отстаивать проект возврата государства к допетровской общественно-государственной модели, к союзу с землей, народом, вековые традиции которого должны были стать почвой подлинно русского социального развития.
Выдающееся значение славянофильства определяется тем, что оно заложило концептуальную основу нашего просвещенного традиционализма и выдвинуло программу широкого культурного синтеза на базе ценностей русской православно-национальной традиции. Эта программа была проникнута стремлением к соединению восточно-христианского предания, отечественных духовно-государственных начал, философски развитой культуры мысли, идей народности, социальной справедливости, обеспечения личных свобод и прав общественного самоуправления.
Как верно говорилось в одном православно-национальном издании начала ХХ в., славянофильство было у нас единственным видом истинно русского консерватизма. «В других же по внешности консервативных формах проявлялся всего чаще только крайне узкий и более чем несвоевременный сословный консерватизм. Крепнущее все более и более в повременной печати течение сознательного национализма – который, опираясь на высшие идеи старого славянофильства и на ясные политические идеалы выдающихся консервативных представителей русского слова и дела, стоит за Самодержавие и Землю, за религию и культуру, за законность и право, за веру и мысль, за церковь и научное просвещение, за порядок и разумную свободу, за цельность русского государства, за твердость устоев русской жизни и широкое развитие гражданских сил нашей родины, – делает почти незаметным вымирание других, узких форм консерватизма, который ныне, более чем когда-либо, представлен чрезвычайно бесталанными защитниками. На представителях консерватизма последнего времени и лежит вина его гибели.
Соединяя радикальный прогрессизм и некоторые национально-консервативные элементы, радикальное народничество оказалось внутренне двойственно, противоречиво. Очевидно, логика революционного сознания требовала беспощадной борьбы против всей российской действительности. Консервативные же элементы (вера в самобытный русский характер, в непреходящую ценность земско-общинного строя, в уникальность исторического пути России, относительно цивилизаций Востока и Запада) толкали народническую мысль к почвенным идеям, питали любовь к русскому народу, поощряли рост национально-патриотических чувств. Такого типа идеи и настроения оказывались духовно несовместимыми с революционным авангардизмом, который требовал от своих адептов безусловного отречения от всего прошлого и всего существующего ради порыва к качественно новому будущему.
Поэтому уже у Герцена и Бакунина мы видим совершенно еретические для последовательных революционеров суждения о возможной социально-освободительной роли самодержавия.
Герцен полагал, что русское императорство родилось из революционной потребности развития народных сил при общечеловеческом образовании и сильно до тех пор, пока ведет страну вперед. Для царизма есть только два исторических исхода: переделаться в демократическое и социальное самовластье, что возможно, но что совершенно изменило бы его характер, – или окаменеть в Петербурге, теряя свое влияние. Если царизм выберет антинародную политику и продолжит традицию бюрократического угнетения крестьянства, то обречет себя на неминуемую гибель. Община, продержавшаяся в течение столетий, полагал Герцен, несокрушима. Европеизированный высший класс не сломит ее, но антагонизм между дворянами и крестьянством неминуемо приведет к социальной революции, «и не найдется в Зимнем дворце такого бога, который бы отвел сию чашу судьбы от России».
Бакунин же писал в 1861 г. о реальной перспективе для Александра II стать первым русским земским царем, «могучим не страхом и не гнусным насилием, но любовью, свободою, благоденствием своего народа. Опираясь на этот народ, он мог бы стать спасителем и главою всего славянского мира... Он, и только он один, мог совершить в России величайшую и благодетельнейшую революцию, не пролив капли кров». Он может еще и теперь понять единственный путь к спасению себя и России. «Остановить движение народа, пробудившегося после тысячелетнего сна, – заключал мыслитель, – невозможно. Но если бы царь стал твердо и смело во главе самого движения, тогда бы его могуществу на добро и на славу России не было бы меры...».
Смешение героического революционного вероисповедания и консервативно-национальных установок в радикальном народничестве отчасти объясняет активное участие в этом движении выходцев из духовного сословия. Молодые люди – дети священников, обычно поучившиеся в семинариях и хорошо знакомые с начетнической церковной школой синодального периода, глубоко разочаровывались в церковной рутине. Но, проникнутые верой в высшую Правду и сочувствием к подавляемой народности, они возлагали свои упования на социалистическое учение, отдавая «общему делу» всю свою веру и свою подвижническую душу.
Внутреннее разложение радикального народничества в силу вышеуказанной его двойственности было неизбежно. Это разложение привело к появлению, с одной стороны, народничества умеренного, отказавшегося ради идеи народности от идеи насильственной революции, а с другой – антинародного марксистского экстремизма, который отказался от веры в самобытность народа ради веры в мировую революцию.
Важнейшую роль в подготовке страны к принятию революционной перспективы сыграли отнюдь не действия самих революционных социалистов, а скоропалительные реформы 1905-1907 гг. осуществленные правящими западниками. Последние, учредив саморазрушающуюся систему «Думской монархии» и начав административный разгром крестьянской общины, в одночасье изменили страну, сделали ее неузнаваемой и чужой для широких слоев народа.
Важно учесть, что в процессе критики «столыпинской» аграрной реформы возник редкостный консенсус всех основных идеологических групп интеллигенции – православных почвенников, народников, социалистов-революционеров, части либералов – и русского народа, в большинстве своем не принявшего ни методов, ни целей реформы, ответившего на нее мощным кооперативным движением. Правительство же и сравнительно незначительные буржуазные классы оказались противостоящими нации. Это обстоятельство изолировало императорскую власть от консервативных групп общества, собравшихся на «левом» и «правом» флангах политической жизни и явилось необходимой предпосылкой быстрой, успешной революции.
Заметим, что наиболее дальновидными критиками новых «великих реформ» начала ХХ в. проявили себя крайне «правые» мыслители и деятели, которые указали, что либерально-буржуазные реформаторы наносят сокрушительный удар по двум фундаментальным устоям нашего исторического существования: по русскому крестьянству и православному самодержавию, содействуя «сверху» реализации стратегических целей революционных социалистов.
Русский радикализм – весьма сложное явление. В нем отразилось и своеобразие нашего национального менталитета, которому присущи религиозная напряженность, стремление к последней правде, аскетическое самоотречение человека от житейских благ; и недостаток собственно русского культурного самосознания, приводящий к подражательному реформированию церкви, общества, государства на иноземный манер; и потребность в ускоренной технико-экономической модернизации России, отстававшей от темпов технологического прогресса Западной Европы; и неорганический характер российского социального развития, постоянно испытывавшего давление иноземных форм цивилизации.
Важнейшая культурно-историческая предпосылка утверждения в общественном сознании именно леворадикального идеологического комплекса, со свойственной ему установкой на принудительные изменения естественно сложившихся социальных институтов, – мировоззренческий отрыв политического класса и образованного слоя общества от религиозных и национальных оснований собственной культуры, слабость консерватизма и просвещенного традиционализма на социальных верхах. Не случайно русский радикализм рождается в форме насильственных преобразований «сверху» и его первоначальными адептами являются патриарх Никон, цари Алексей Михайлович и Петр Алексеевич, а затем представители дворянского сословия – А.И. Герцен, М.А. Бакунин, П.Л. Лавров.
Конечно, правительственный радикализм провоцировал ответный радикализм на социальных низах, однако последний долгое время бытовал только в разного рода узких сектах, не в силах воодушевить широкие слои весьма консервативного русского народа. По-видимому, нужно было основательно разозлить народную массу социальной несправедливостью и чужеродностью правительственной политики, чтобы она начала видеть в Церкви и монархии чуждые своим интересам институты и захотела, «обменять» ценности Православия и самодержавия на принципы народности, равенства и социальной справедливости путем поддержки революционного движения.
Отражая влияние русской культурно-исторической среды, все исторически заметные разновидности отечественного радикального сознания, так или иначе, смешивали консервативные и «прогрессивные» элементы. Радикальный либерально-буржуазный реформизм в XIX веке приобрел правительственный характер, прикрытый консервативной формулой «Православие, самодержавие, народность», а в период «Думской монархии» апеллировал (С.Ю. Витте, П.А. Столыпин) к интересам укрепления монархического строя против социалистических тенденций общественного развития, связанных с традицией общинного землевладения. Революционное народничество, со своей стороны, намеревалось применить радикальные методы в целях спасения общинного крестьянского строя и нравственной самобытности русского народа от подражательного движения по западному капиталистическому пути.
Следовательно, леворадикальное движение изначально включило в свою концепцию ряд почвенных ценностных установок. Выдвинув в условиях либерально-буржуазного курса государства программу защиты русской народной самобытности и некапиталистического пути развития России, «левый» радикализм брал на себя некоторые функции консервативной идеологии.
Сказанное относится не только к народничеству, но и к большевизму, миссия которого включала, наряду с революционным, и реакционное содержание.
Заключение
Подобная эволюция социально-политических взглядов - явление, характерное для многих представителей русского зарубежья, захвативших события послевоенной и военной Европы.
Разнообразными политическими течениями была представлена социально-политическая мысль на левом фланге российской демократии: здесь возникали неонароднические партии и течения (эсеры), продолжались и эволюционизировали традиции российского анархизма в различных идейно-политических проявлениях, пробивала свой политический путь социалистическая идея в формах большевизма и меньшевизма.
Октябрьский переворот 1917 г. и последовавшие за ним трагические события русской истории привели к тому, что русская политическая мысль начинает развиваться в двух основных сферах: в российской действительности - большевизация духовности после захвата политической власти, и в условиях зарубежья, где была возможность сохранения в обстановке освобождения истоков русской науки, ее духовно-нравственных основ. Общественные деятели русского зарубежья ставили в своих трудах темы большого социального и духовного звучания - о роли православия в развитии русской духовной культуры, национального самосознания русского народа, о национальной специфике русского на разных этапах эволюции русского народа и др, т.е. обращались к таким проблемам русской интеллектуальной истории, изучение которых в Советской России после октября 1917 г. сделалось невозможным. Общественно-политическая мысль представителей русского зарубежья после октябрьского периода начинает вливаться в единый поток духовного становления русского народа, его адаптации в новых условиях тоталитарного режима.
Что касается перспектив отображения политической жизни в экономической деятельности, то они, очевидно, связаны с демократизацией международных отношений, повышением роли политики и экономики в решении проблем международной и государственной безопасности, бесперспективностью войн и военных конфликтов как для политики, так и для экономики, учетом в тактике и стратегии политического и экономического развития соотношения общечеловеческих, национальных и классовых ценностей.
В современном российском обществе наблюдается духовный идеологический кризис, который проявляется в двух основных формах: в кризисе национальной идентичности, в утрате чувства исторической перспективы и в понижении уровня самооценки нации. Разрыве единого духовного пространства и утрата национального согласия по поводу фундаментальных ценностей. Новые российские «западники» полагают, что «Россия – это загнивающий Восток, она войдет в цивилизацию только став Европой». Новые «славянофилы» связывают деградацию России с ее стремлением стать Западом».
История русской политической мысли - это история самой России, история государства, истории развития национального политического самосознания. Новые российские ценности могут формироваться лишь на основе исторической преемственности и как результат изучения отечественной социально-политической мысли.
Список литературы
1. Муштук О.З. Политология /Московский международный институт эконометрики, информатики, финансов и права. - М., 2003. – 80 с.
2. Пугачев В.П., Соловьев А.И. Введение в политологию. Издание третье, переработанное и дополненное. – М.:АСПЕКТ ПРЕСС, 2000. – 378 с.
3. Гаджиев К.С. Введение в политическую науку. Издание второе, переработанное и дополненное. – М.: Логос, 1999. – 345 с.
4. Политология: Хрестоматия / под редакцией М.А. Василика. – М.: Гардарики, 2000. – 612 с.
5. Нерсесянц В.Д. История политических и правовых учений. – М.: Норма, 2005. – 329 с.
6. Федотов Г.П. Революция идет // Федотов Г.П. Судьба и грехи России. Избр. статьи по философии русской истории и культуры. Т. 1. – СПб.: София. 1991. – 297 с.
7. Кавелин К.Д. Злобы дня // Кавелин К.Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. – М.: Правда, 1989. – 871 с.
8. Федотов Г.П. Национальное и вселенское // О России и русской философской культуре. – М.: Наука, 1990. – 623 с.