Становление российской цивилизации

СОДЕРЖАНИЕ: Становление российской цивилизации. 1.Природные и географические факторы становлени цивилизации Главным среди природных факторов зоны расселения славян был ее континентальный характер. Море играло в истории страны меньшую роль, чем необъятные, плохо освоенные просторы Евразийского материка.

Становление российской цивилизации.

1.Природные и географические факторы становлени я цивилизации

Главным среди природных факторов зоны расселения славян был ее континентальный характер. Море играло в истории страны меньшую роль, чем необъятные, плохо освоенные просторы Евразийского материка. Выход России к морю происходил в основном в XVIIIXX веках. Колониальной заморской империи как у Англии русским создать не удалось. Зато они освоили и заселили шестую часть суши от Прибалтики до Дальнего Востока. Подобной зоны компактного расселения не имеет больше ни один народ.

Это потребовало от русского народа невероятных усилий по колонизации земель, которая составляла своего рода географический «стержень» русской истории.

Общим для территорий, освоенныхрусскими, является относительное однообразие природных факторов, которое обусловило однотипность хозяйственной деятельности во всех зонах. Это отличало условия деятельности русского народа от других. В Западной Европе обилие гор и возвышенностей, сильное расчленение местности благоприятствовали специализации хозяйства, способствовали товарообмену между жителями гор и долин.

В России же однообразие ландшафта создавало слабые внутренние предпосылки для специализации хозяйства и внутренней торговли, которые возникли довольно поздно. На пути расселения восточных славян почти отсутствовали народы с древней высокой культурой. Контакты с Византийской империей лишь отчасти способствовали развитию древнерусской культуры.

Незнание латыни, языка богословия и науки, не давало возможности русским до XVIII века пользоваться культурными ценностями Запада. Наконец, Россия постоянно соприкасалась со Степью и вплоть до XVIII века испытывала угрозу опустошительных нашествий степняков. Все это тормозило ее внутреннее развитие, исторический прогресс.

Особенности природной среды расселения русских во многом определили их национальный характер и господствующие ценности. Плотность населения Западной Европы, интенсивность обмена, ограниченность природных ресурсов способствовали интенсификации хозяйства, стремлению к нововведениям. Большое пространство зоны расселения, относительно низкая плотность населения создавали в России возможность поддерживать требуемый уровень жизни, вовлекая в хозяйственный оборот естественные богатства земли. В лучшем случае на новые земли переносились традиционные навыки хозяйствования. Все это породило у русских привычку к экстенсивному , потребительскому отношению к природным ресурсам. Возникла утопия о неисчерпаемости богатств родной земли. Главными оказались количественные, а не качественные критерии, число, а не умение. Противоположные тенденции развивались в основном в городах и в исторически более поздний период.

На трудовые навыки русского населения серьезно повлияли климатические условия. В Европе колебания температуры в течение года из-за влияния североатлантического течения Гольфстрим, составляют 10-20 градусов в год. Россия, в том числе ее европейская часть, лежит в зоне действия сибирского антициклона, при котором колебания температуры более значительны – до 35-40 градусов в год. Температура января в Европе в среднем на 10 градусов выше, чем в центре России. Это позволяет заниматься сельским хозяйством, в том числе земледелием, большую часть года, например, разводить зимние сорта овощей. У крестьян там практически отсутствует мертвый сезон, что приучает его к систематическому труду. Весенний и осенний периоды здесь более продолжительны. Чем в России. Нет необходимости завершать сев в кратчайшие сроки и спешно убирать хлеб до того, как он уйдет под снег. это также учит неторопливой систематичности в труде.

В России же глубокое промерзание почвы(40 см. в центре страны) и короткая весна, переходящая в жаркое лето, заставляют крестьянина после домашних забот зимней поры, быстро переключаться на сельскохозяйственные работы – пахоту, сев, от скорости проведения которых, зависит его благосостояние в течение всего года. Лето – период страды, предельного напряжения сил для русского крестьянина. Это выработало у него способность «выложиться», провести огромную работу за короткий срок. Но время страды невелико. Снег в России лежит 5-6 месяцев. Поэтому основной формой отношения к работе является неторопливо- пассивное. Эта ситуация отразилась в пословице: «Русский мужик долго запрягает, да быстро едет».

Правда, надо отметить, что отсутствие стремления к высокому качеству труда было связано также с общественными отношениями в стране, с крепостным трудом. В тех зонах, где его не существовало, на Севере и в Сибири, ценности постоянного и качественного труда стояли выше, чем в центре.

Неторопливо- пассивное отношение к труду и жизни выработало у человека другую ценность – терпеливость, ставшую одной из черт национального характера. Лучше «перетерпеть», чем предпринять что-либо, изменить ход жизни. В этом проявляется не только недостаток инициативы, но принципиальное нежелание выделяться своей активностью среди окружающих. Такое поведение оправдывается характером труда и расселения русских крестьян. Освоение лесов, покрывавших большую часть территории страны, вырубка и корчевка деревьев, вспашка земли требовали коллективного труда нескольких семей. Работая в коллективе, люди действовали единообразно, стремясь не выделяться среди других. В этом был свой смысл. Сплоченность коллектива была важнее, чем эффективность деятельности каждого из его членов. Впоследствии в том же направлении крестьян подталкивало общинное уравнительное землевладение. В результате слабо развился индивидуализм, заставляющий стремиться к инициативе, повышению эффективности труда и личному обогащению. Его появление связано с более поздними процессами в русском обществе и влиянием европейских ценностей.

Однако, тот же коллективизм был основой душевности отношений между людьми, безоглядных проявлений благородства и взаимопожертвования, широты души русского человека, также являвшейся формой «нерасчетливости».

Ориентация на потребности коллектива воспитывала в русских людях то, что они в большинстве своем оказывались чуждыми мелкому житейскому благоразумию. Идеалом крестьянина было умение во многом отказать себе ради интересов общего дела . Жизнь воспринималась как исполнение долга, бесконечное преодоление трудностей. Житейская мудрость учила, что обстоятельства чаще выступают против человека, чем на его стороне. Это сформировало в русском народе такие черты, как упорство и изобретательность в достижении поставленных целей. Исполнение задуманного рассматривалось как редкая удача, дар судьбы и тогда привычный аскетизм будней сменялся разгулом праздника, на который приглашалось все село. Переход от такого яркого самобытного типа личности в XVIII веке к более европеизированному среди образованных слоев общества воспринимался многими как духовная деградация.

В целом же, пространство, которым овладевала Россия, при всех своих потенциальных богатствах, создавало большие препятствия для становления цивилизации и ее развития. И это одна из причин того замедленного темпа, который определяет всю историю России.

2. Религиозные факторы становления цивилизации

Языческое мировоззрение славян. Ощущение мира древних славян определял культ природы. Культ наивный, поэтический, рожденный близостью человека к природе, к земле. Природа питала славянина, была ему матерью. С первыми проблесками сознания он боготворил ее.

Главной природной стихией, поразившей славянина, была стихия тепла и света, как необходимое условие всякого развития и жизни. Поэтому первоначальным богом явился Сварог – божество свете и тепла. Позднее он раздробился и появились Сварожичи.

Присутствие светлой силы считалось благоприятным временем, так как это была сила жизни. Все в природе оживало. Отсутствие светлой силы было временем тьмы и холода, враждебных всякому развитию и неприязных человеку, так как в это время ему требовалось больше трудов и забот о себе.

Поэтому славянин связал со светлой, чистой силой – добро, благополучие, счастье, а с темною силой, нечистою силой – зло, враждебность, несчастья. Такое разделение он делал относительно себя.

Славяне представляли мир, рожденным из воды. В его творении участвовали чистая и нечистая силы. Чистая сила творила прекрасное на земле, а нечистая – портила.

В сотворении человека тоже принимали участие две эти силы. Есть такое свидетельство: «роспреся (т.е.поспорил) сотона с богом, кому в нем створити человека? И створи дьявол человека, а Бог душу в не вложи; темже аще (поэтому когда) умреть человек, в землю идет тело, а душа к Богу». По свидетельству стихов из Голубиной книги и Азбуковников, тело человека создано от земли, волоса от травы, жилы из корней, кровь от морской воды, кости от камени, дыхание от ветра, мысли от облак, очи от солнца; душу вложил сам Бог.

Славянин имел понятие и о душе, как о животворной силе, а сила эта берется от небесного огня, который посылает Даждьбог, дед всех морей. Громом и бурею он разит нечистых духов.

До создания земли и человека мир представлял две области: область неба, где царствовал Сварог со своим родом, и холодную область, темную, где властвовала нечистая сила. Эти царства разделялись беспредельным, синим морем, с которым сливалось синее небо.

Солнце постоянно совершало свои обороты, освещая землю днем и оставляя ее ночью во мраке, согревая ее весною и летом, и оставляя холоду осенью и зимой. Куда же девалось Солнце?

Фантазия славян создала эту таинственную страну. Посреди окияна-море на острове Буяне находится средоточие всего чудесного. Здесь, в этой прекрасной стране, лежащей на Востоке, в светлом доме жило Солнце, сюда оно удалялось на ночь и здесь хранило свою животворную силу плодородия зимой, когда наступало царство холода. Остров Буян находился среди беспредельного океана. Правда, как и когда создавался Буян-остров, предания молчат.

На Буяне находится «Алатырь – камень, никем не ведомый, под которым сокрыта сила могучая, и силе нет конца» - говорит заговор. Этот камень – алатырь бел, горюч, а горит и не сгорает, как будто творческая сила постоянно рождается и не вырождается.

На том же острове Буяне, где стоит вечная весна, и жизнь таится во множестве зародышей, сидит и смерть в образе птицы Юстрицы.

На море на окияне,

На острове на Буяне

Сидит птица Юстрица;

Она хвалится – выхваляется,

Что все видала,

Всего много едала, -

говорит народная загадка, означающая смерть.

Итак, на Востоке лежит остров Буян, средоточие всего светлого и доброго. А на Западе, по славянским представлениям, лежит бесплодная страна смерти, веющая холодом и мраком, бедами. На западе, где заходит Солнце, уничтожается свет и тепло. Ад лежит на Западе. Он состоит из пропастей, бездны, гор снежных и железных, здесь умирает всякая жизнь. Отсюда прилетают лихоманки, весенние болезни, коровья смерть и тому подобное.

Вероятно в связи с этими представлениями о двух таинственных жилищах различных сил природы, состояли и верования славян в рай и ад, как в жилище для душ добрых и злых после их смерти.

Славяне верили в свою связь с природой. Каждый лес, ручей, колодец, даже отдельное дерево представлялись славянам одушевленными. Особенно привлекали их своей мощью старые, большие деревья, раскидистые густолистые дубы.

Славяне чтили быстрые глубокие реки, во всех сказках реки говорят человеческим языком. Они поклонялись огромным камням и горам, ведь недаром судьба русских богатырей ставилась в таинственную связь с каменными горами.

Поэтому боги славянского пантеона олицетворяли добрые и злые силы природы, ее богатство и тайны. Их было достаточно много. Первоначально славяне поклонялись Роду и Рожаницам. Сразу после рождения ребенка бог Род записывал о его появлении в свою книгу, как бы определяя его судьбу. Поэтому до сих пор бытует выражение «на роду написано».

Постепенно главным богом стал Перун – бог грома и молнии, впоследствии дружинный бог. В Новгороде вокруг идола Перуна горело 8 негасимых костров, и память об этом вечном огне сохранилась у жителей до XVIII века.

Стрибог повелевал ветрами и был, вероятно, богом неба.

Даждьбог – бог света и плодородия, иногда Солнца.

Хорс также был богом Солнца, сияющим божеством. Это слово имеет иранские корни.

Симаргл – бог почвы, влаги на полях, близок к русалкам. Слово тоже иранского происхождения. Исследователи считают, что своим появлением в славянском пантеоне Хорс и Симаргл обязаны хорезмийским воинам, входившим в состав дружины князя Владимира Красное Солнышко.

Мокошь или Макошь являлась единственным женским божеством. Она олицетворяла женское начало природы и женскую часть хозяйства (стрижка овец, прядение). Значение слова близко к слову «мокрый», здесь просматривается связь с почитаемой славянами Матерью – сырой землей.

Наряду с высшими богами, славяне почитали и низшие божества – духов. Они населяли весь мир человека. Особенно почитали домового — духа дома: без его покровительства ничего не ладилось в хозяйстве. Он наказывал нерадивых хозяек, по ночам мучил их домашних животных. Когда он показывался на глаза людям, то принимал облик хозяина дома. Особые духи — овинник и банник — обитали в постройках на дворе.

Дух леса — леший — мог испугать и сбить с пути. Он хозяин диких зверей, которые перегонял с места на место. Ростом он может быть ниже травы или выше деревьев.

Водяной — хозяин водных источников. Он может е заманить человека в воду и утопить. Особо почитали водяных мельники: они приносили жертвы, чтобы водяные не ломали мельничных колес.

Разные духи обитали в поле. Очень опасной считалась полуденица, которая наказывала тепловым ударом тех людей, которые в полдень работали в поле.

Подобных духов было много, они окружали человека и сопровождали его всю жизнь.

Славяне почитали мировое дерево. Это было дерево, у корней которого приносят жертвы и на котором обитает божество, которое соединяет в славянских верованиях мир людей и мир богов, землю и небо. Это мировое дерево, мировая ось, центр мира и воплощение мироздания в целом. Его крона достигает небес, корни — преисподней. Образ мирового дерева сохранился в фольклоре, особенно в русских загадках и заговорах против болезней. Такова загадка о дороге: «Когда свет зародился, тогда дуб повалился и теперь лежит». Этот образ объединяет вертикальные (дерево от земли до небес) и горизонтальные (дорога) координаты мира. Мировое дерево воплощает не только пространство, но и время. Об этом также свидетельствует загадка: «Стоит дуб, на дубу 12 сучьев, на каждом сучке по 4 гнезда, в гнезде по 7 птенцов» — о годе, 12 месяцах, 4 неделях и 7 днях недели.

Обрядовые деревья, символы мирового дерева были обязательны во время свадьбы, когда деревце устанавливалось у ворот дома невесты, при строительстве дома, когда обрядовое деревце помещалось в центре постройки и вплоть до обычая устанавливать рождественскую (новогоднюю) елку. На Троицу — весенний праздник — все дворы украшали березками. Всякий обряд, таким образом, совершался как бы в центре мироздания, у мирового дерева, и повторял акт сотворения мира, обновления природы (Новый год и другие календарные праздники) и семейной жизни (свадьба).

Славяне-язычники сжигали своих мертвых. Нестор рассказывает, что по умершему устраивали тризну — поминки с различными ритуальными действиями, в том числе и боевыми. Затем сооружали большую кладку из дров, возлагали на кладку умершего и сжигали, потом собирали останки, складывали их в небольшой сосуд — урну и ставили ее на столпах при дороге. Неясно, что имел в виду Нестор под «столпами», скорее всего, погребальное сооружение вроде домика мертвых. У славян и гроб назывался домом — «домовиной».

Такие домовины — деревянные срубы, иногда окруженные частоколом, хорошо известны в славянских землях. В домовине устанавливали урну и сосуды с пищей, а сверху насыпали курган. Зачем умершему, да еще сожженному, нужен был дом? Древние славяне, как и многие другие народы, верили, что после смерти человек отправляется в загробный мир, на тот свет, где продолжает жить вместе со своими умершими сородичами, вступая в общину предков. Поэтому и для загробной жизни ему полагалось иметь жилище, пищу и т.п. Но сначала надо было добраться до того света. Самый быстрый и легкий путь на тот свет обеспечивало сожжение умершего. Арабский путешественник и дипломат Ахмед Ибн Фадлан видел похороны руса на Волге в 920-е годы. Один из русов назвал тогда арабов глупцами за то, что они хоронят своих мертвых в земле, где их поедают черви, и сказал, что, сжигая своих умерших, русы помогают им немедленно «входить в рай». Умершего руса сожгли в ладье, которая доставила его в загробный мир. Представления о том, что загробный мир располагается за водным потоком, были известны всем славянам. Иногда славянские гробы — долбленые колоды — делались в форме лодки-долбленки. Умерших, плывущих на погребальной ладье, называли «навь», «навьи». Путь в загробный мир можно было совершить не только в ладье, но и верхом на коне, поэтому коня часто сжигали с хозяином. На Руси в иной мир отправлялись в санях: в санях везли покойника на кладбище даже летом.

После принятия христианства обряд трупосожжения был запрещен и умерших стали хоронить. Предки, погребенные по всем правилам, считались благодетелями: они покоились в земле, способствовали ее плодородию, от них зависели благополучие рода, урожай. Было принято поминание предков – родителей.

Элементы языческого мировоззрения сохранились, несмотря на прошедшие века, принятие христианства, различные церковные запреты до сих пор.

3. Племена антов

Если в письменных источниках венеды оставили о себе память в виде нескольких не очень ясных строк, то с течением времени число их увеличивается, сведения о славянах становятся все более богатыми и отчетливы­ми. И объясняется это обстоятельство тем, что славяне были вовлечены в великое переселение народов, подошли к границам Восточно-Римской империи, сокрушили и прорвали ее оборонительные линии, вторглись на тер­риторию Византии и в короткий срок, ославянив ее, вышли к берегам Черного, Адриатического и Эгейского морей.

Что же говорят о них источники?

«У левого их (Карпат) склона, спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюд­ное племя венетов. Хотя их наименования теперь меня­ются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно-они называются склавенами и антами. Склавены живут от города Новиетуна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра, а на север до Висклы; вместо городов у них болота и леса. Анты же — сильнейшие из обоих (племен) распространяются от Данастра до Данапра, там где Понтийское море обра­зует излучину; эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов». Так говорит о венедах, славянах и антах писатель VI в., историк восточных германцев-готов Иордан.

Повествуя о военных столкновениях готов с антами в IV в., Иордан все события связывает со Средним или Нижним Поднепровьем. Следовательно, писатели VI в. именуют антами славян, живших на востоке Европы от Днестра до Днепра.

Прокопий Кессарийский считает необходимым вести славян и антов от одного корня, от одного предка и подчеркивает их чрезвычайную близость друг другу. «У тех и у других один и тот же язык... И по внешнему виду они не отличаются друг от друга...». «И во всем остальном у обоих этих варварских племен вся жизнь и законы одинаковы...»,— сообщает Прокопий о славянах и антах. «Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам...»,—читаем мы в «Стратегиконе».

Сами себя антами славяне Восточной Европы не называли. Термин ант в славянских языках времен славянских письменных источников отсутствует. Кроме того, нельзя не обратить внимания на исчезновение с 602 г. названия антов в византийских источниках. Это может быть объяснено тем, что в жизни антов произошел какой-то перелом. Им был разгром, учиненный тюрками-аварами, «обрами» «Повести временных лет», антам, не раз выступавшим и в качестве союзников аваров, а в тюркских языках_ант означало союзник, «принесший клятву верности». Не стало аваров, они «погибоша аки обры», не стало и их «союзных» славян, носивших это тюркское название. Причем союз этот был вынужден­ным и далеко не равноправным. Авары «примучили» славян и вынудили их принести присягу («роту») и та­ким образом стать антами. Быть может, в такое поло­жение попала какая-то часть славян еще раньше; во вре­мена гуннского нашествия. Термин ант примерно в этом значении встречается в тюркских, монгольских, алтай­ских языках, а гунны говорили на каком-то древнем тюркском языке.

После того как авары - «обры» — исчезли без «наследия», подчиненные им славяне стали выступать под другими, своими именами. Имя славяне являлось, несомненно, самоназванием славян. Причем им назывался то весь славянский мир, то какая-то часть его, обычно занимавшая окраины славянской территории (словене ильменские, словаки, словенцы, словинцы на побережье Балтийского моря).

Как произошло название славяне (древнее словене)? Что оно обозначало? Происхождение самоназвания славян уходит в такую даль веков, которая исключает возможность точного и единственного ответа на этот вопрос. Существует много различных предположений о происхождении наименования словене. Словен или славян производят от слово, т. е. говорящие, владеющие языком, в отличие от неумеющих говорить, немых, немцев; от славы в зна­чении почетный, выдающийся; от местности, в названии которой имелся корень слов или слав (по аналогии с русскими волжанами или волгарями, уральцами, помо­рами, сибиряками). Предполагают, что в глубокой древности слав означало просто народ, племя.

Если о венедах мы располагаем лишь отрывочными сведениями и писатели древности ничего не говорят об их хозяйстве, социальном строе, то иначе обстоит дело со сведениями об антах. Политические события времен великого переселения и расселения славян выну­дили Византию заинтересоваться славянами и антами. Анты — земледельцы. «У них большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, особенно проса и пшеницы»,— сообщает «Стратегикон». «Вместо городов у них болота и леса»,— пишет о славянах и антах Иордан. «Они селятся в лесах, у неудобнопроходимых рек, болот и озер, устраивая в своих жилищах (поселениях) много выходов вследствии случающихся с ними, что естественно, опасностей»,— продолжает автор «Стратегикона».

Его рассказ дополняет Прокопий Кесарийский: «Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они часто меняют места жительства». Это подтверждает «Стратегикон», сообщающий о славянах и антах, что они «ведут жизнь бродячую».

Как примирить указания на «бродячую жизнь» славян и антов, на постоянную смену «мест жительства» славян и антов, напоминающую «разбойничьи набеги» венедов на земли от феннов до сарматов, с их оседлым земле­делием и скотоводством?

С тех времен, как они под названием венедов появились в письменных источниках, славяне и анты представляют собой отнюдь не на­род, а совокупность «бесчисленных племен». «Эти племена, славяне и анты, — сообщает Прокопий Кесарийский, — не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и не­счастье в жизни считается делом общим». У них нет «единого начальника», и «так как между ними нет единомыслия, то они не собираются вместе, а если и соберутся, то решенное ими тотчас же нарушают другие, так как все они враждебны друг другу и при этом никто не хочет уступать другому».

Анты , по свидетельству Прокопия, «рассуждают сообща обо всем, что для них полезно или вредно». Речь идет, по-видимому, о сходках родов или племен, о родо­вых и племенных вечевых собраниях. Но объединения племен не прочны. Они то складываются, то рассыпа­ются. Союзы племен, формирующиеся по взаимной дого­воренности на межплеменных сходах, недолговечны и непостоянны. Анты не признают над собой власти ни иноземцев, ни соплеменников, и лишь на время интересы обороны или совместных военных походов заставляют их объединиться под властью одного вождя. Многочислен­ность предводителей у антов, которых «Стратегикон» называет «риксами», а Феофилакт Симокатта — «рексами», заявляя, что «так варвары называют на своем языке» вождей, десятки «вельмож», о которых говорит Иордан, давала возможность византийцам подкупать некоторых из них и этим самым усиливать среди них вражду и препятствовать им стать «под власть одного вождя». Правда, в середине VI в. анты были объединены под властью одной семьи антов. Менандр знает отца — Идара, его сыновей Межамира и Келагаста. Их авторитет, власть и могущество дали возможность Межамиру Идаричу держать себя в ставке аварского кагана гордо и независимо. Они свободолюбивы, и «их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению».

Антам присуще исключительное гостеприимство и радушие к иноземцам. У них существует кровная месть , и она распространяется на иноземцев. Если ант примет у себя чужестранца, то он охраняет его и в дальнейшем пути, а если кто-либо из антов причинит ему какой-либо ущерб, нанесет какую-либо обиду, то первый ант будет мстить обидчику за иноземца. У антов существует собственность. «Необходимые, для них вещи они зары­вают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют»,— читаем мы в «Стратегиконе». Появление самого понятия лишнее, т. е. не представляющее предмет первой необ­ходимости, являемся свидетельством накопления богат­ства. А так как оно возбуждает зависть и агрессивность, то его доверяют тайникам, земле, боясь выставить открыто. Войны и набеги на Византию, во время кото­рых славяне и анты взимали денежные контрибуции, захватывали много добычи и уводили пленных, обога­щали антов и в первую очередь их верхушку — «рексов», или «риксов». Об этом говорит Иоанн Эфесский, сооб­щающий, что в результате походов на Византию они стали богатыми, имеют много лошадей, оружия, золота и серебра.^.

У антов существовало рабство , но оно очень отлича­лось от того рабства, которое имело место в Византии. Источником его являлся плен и только плен. Ант у анта рабом быть не мог. Ант, попавший в рабство в чужих краях, «придя в родные земли... в дальнейшем согласно закону будет уже свободным».

Но и пленный иноземец, превращенный в раба, пребывает в таком состоянии у антов недолго. Срок рабства пленников-рабов ограничен определенным временем, а затем анты «предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или оставаться там, где они находятся на положении свободных или друзей?».

Византийцев поражали семейные отношения антов. «Скромность их женщин превышает всякую человече­скую природу, так что большинство их считают смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь». Это указание «Стратегикона» является свидетельством гос­подства у антов прочной патриархальной семьи.

В византийских источниках мы находит отрывочные, но ценные сведения о религии антов. Они не верят в судьбу, но в трудную минуту обращаются к богу, и если спасутся, то приносят ему жертву, считая, что их долг перед богом исполнен. «Владыкой над всеми» анты считают бога, творца молний , в котором нетрудно усмотреть древнерусского бога Перуна. Ему они прино­сят в жертву быков «и совершают другие священные обряды». «Они почитают реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят гадания».

И тут перед нами предстают языческие верования русских дохристианских времен, совершавших моления (жрущих) у воды, у кладезя, почитавших берегинь (русалок), упырей, покровителей Чура, Рода и Рожаниц и пр., и приносивших им жертвы.

Познавшие всю силу ударов славян и антов, византийцы, естественно, в первую очередь интересовались их военным искусством. Особенное внимание этим качествам славян и антов уделял автор «Стратегикона». Он со­общает, что славяне и анты «выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище». Они вооружены небольшими копьями (каждый воин имеет по два-три таких копья), луками и маленькими стрелами, отравленными сильнодействующим ядом. Отравленные стрелы широко применяли скифы, от которых, видимо, это оружие перешло к антам. У многих имеются прочные, но тяжелые щиты. Панцирей они не знали.

Византийцы подчеркивали коренное различие между своим военным строем и военным искусством славян и антов. «Не имея над собой главы...— сообщает «Стратегикон»,— они не признают военного строя, не способ­ны сражаться в правильной битве». Такое суждение вполне понятно. У феодальной Византии была армия, прошедшая многовековой путь развития, строившаяся на определенных принципах, подчинявшаяся сложившимся правилам, придерживавшаяся определенной тактики, стратегии, военной доктрины. Славяне и анты были вооруженным народом . Поэтому, естественно, они предпочитали сражаться в лесах, теснинах, оврагах, «пользоваться (засадами), внезапными атаками, хитрос­тями, и днем и ночью изобретая много (разнообразных) способов» («Стратегикон») ведения боя. Славяне и анты не любят сражаться «на открытых и ровных местах», «они умеют отлично сражаться» в лесах и «среди тес­нин» («Стратегикон»). «Опытны они также и в перепра­ве через реки, превосходя в этом отношении всех людей» («Стратегикон»). Застигнутые врасплох, анты укрыва­лись в камышах и, опустившись на дно у берега реки или озера, дышали через выдолбленные камышины, мужественно часами выдерживая пребывание в воде и укрываясь от глаз врага.

Анты не знали ни дружин «риксов», ни дружинной организации как военно-политической силы, стоявшей над народом. Един­ственное деление среди этого вооруженного народа — это деление возрастное: на старших по возрасту и уже по этому одному более опытных, искушенных в битвах, и молодежь. Деление это дожило до времен Киевской Руси, когда существовала передняя, отня (отцовская), старшая дружина и дружина молодшая: детские, отроки, юные (уные), паробки; причем сами термины старшая, молодшая в ту пору, как правило, означали уже социальное членение, хотя восходили ко временам антов, когда знаменовали деление лишь возрастное. Так начал­ся боевой путь антов и славян в борьбе с Византией, о котором говорят писатели VI веков.

В непрерывных походах и войнах «грубые варва­ры»— славяне и анты, шедшие в бой с «ремеями» (ви­зантийцами), в начале своих вторжений в Византию с простым оружием, без «военного строя» научились военному искусству у своих же противников, вооружи­лись их же оружием, и настала пора, когда «благодаря своей доблести» (Прокопий) анты, «сильнейшие из обо­их (племен)» (Иордан), «научились вести войну лучше, чем римляне» (Иоанн Эфесский).

Византийские источники, хоть и очень скупо, но все жеговорят об одежде, о внешности славян и актов. В бой они идут в рубашках и шароварах, но «иные не носят ни рубашек, ни плащей, а одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах». «Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них очень белый или золотистый, и не совсем черный, но все они темнокрасные (русые)». «Образ жизни у них грубый, без всяких удобств... но по суще­ству они не плохие и совсем не злобные»,— заключает свою характеристику славян и антов Прокопий Кесарийский. В «Стратегиконе» славяне выступают тоже как «желтый народ, т. е. русый, светловолосый.

Каким был социальный строй у антов в VI—VII вв.? Каковы общественные отношения, которые рисуют ви­зантийские источники?

Вооруженный народ, народоправство, собрания пле­мен и их союзы, патриархальное гостеприимство и пат­риархальное рабство, накопление богатств в результате войн — все это свидетельствует о том, что общественный строй антов следует охарактеризовать как развивающу­юся из родового строя «военную демократию ». «Военную» «потому, что война и организация для войны теперь становятся нормальными функциями народной жизни» (Ф. Энгельс), «демократией» потому, что перед нами вооруженный народ, управляющийся народным собранием, советом старейшин — «риксов», еще не зна­ющий не только власти, противопоставляющей себя народу, но даже органически отделенной от него.

Труды советских археологов и их коллег из Польши, Чехословакии, Болгарии, Румынии значительно продвинули вперед изучение славянских древностей той поры. В результате этих исследований было установлено определенное единство культуры славян VI—VII вв. на всей территории, занимаемой славянами и антами . Этой областью единства материальной культуры славян (с учетом, конечно, местных особенно­стей их археологической культуры) явилась обширная территория, охватывающая Днепровское Право- и Лево­бережье, Подесенье, Посемье, верхнюю Оку, Припять, Полесье, Поднестровье, Западный Буг, Восточную и Южную Польшу, Придунайскую Болгарию, Восточную Румынию (Прут, Серет, Нижний Дунай), Чехословакию от границы с СССР до Южной Моравии (так называемая «культура керамики пражского типа»).

«Повесть временных лет» вспоминает о тех далеких временах («по мнозех же временех»), когда в процессе переселения и расселения славяне, придя откуда-то (откуда— летописец не помнит), «сели» по Дунаю, где, есть ныне Угорьске земля и Болгарьска».

Былины киевского цикла, повествующие о Днепре-Славутиче и голубом Дунае, русских богатырях времен Владимира Красное Солнышко, на берегах Мезени и Онеги распевались русскими поморами, никогда не видевшими ни Дуная, ни винограда. Такой след в народ­ной памяти могли оставить только те края, которые сыграли немаловажную роль в истории народа. Действи­тельно, с начала VI в . славяне и анты преодолели визан­тийскую укрепленную линию по Дунаю. Они воевали с Византией, расселялись на ее землях, ассимилировали местное население, «ославянивали страну», оказывали влияние на социальный строй и законодательство Визан­тии, поступали на службу, сражались в рядах византий­ского войска. Славяне и анты, с одной стороны, Визан­тия — с другой, вступили в сложные взаимоотношения. Ко временам антов относится рассказ «Повести вре­менных лет» о трех братьях Кие, Щеке и Хориве и сестре их Лыбеди, которые основали город, названный в честь старшего брата Киевом. Все три брата жил» «на горах» у берега Днепра. Это были те времена, когда вокруг еще стоял «лес и бор велик», где охотились обитатели Киева.

Кто же такой Кий? До летописца дошло несколько вариантов рассказа о Кие. Кий — простой перевозчик. Но если бы Кий был простым перевозчиком, рассуждает летописец, то вряд ли он ездил к византийскому императору («царю») в Константинополь (Царьград). А Кии ездил, причем «велику честь принял от царя». Возвра­щаясь обратно («идущю... вспять»), Кий пришел к Дунаю, облюбовал место, срубил «градок мал» Киевец и хотел обосноваться здесь «с родом своим», но «не даша ему близь лежащие» остаться в Киевце, и сопро­тивление дунайцев заставило его вернуться «в свой град Киев», где Кий и умер.

В этом сказании заключено зерно исторической истины. Действительно, на месте Киева в IX в. было три поселения : на Киселевке, на Андреевском городище и на Щековице. Анты действительно жили и сражались на Дунае , вели переговоры с императорами, поселялись на территории империи, получали от императоров города или занимали их с боем, основывали свои поселения («градок мал»). Все, что летописец приводит в качестве сказания о Кие, могло иметь место в VI—VII вв. Сказа-ние это очень древнее.

От этих же времен в «Повести временных лет» дошел до нас рассказ об аварах (обрах) и славянах-дулебах. В 550-х годах в степях появляются авары, кочевники тюрки. Заключив союз с Византией, авары разгромили болгар-утургуров, савиров и обрушились на антов. «Властители антские были приведены в бедственное положение и утратили свои надежды»,— сообщает Менадр.

Анты отправили к аварам посла Межамира, сына Идара, с просьбой о выкупе некоторых пленных антов. Чувствуя свою силу и зная, что он пользуется огромным влиянием среди антов, Межамир держал себя в ставке аварского кагана гордо и вызывающе. Он был убит, и «с тех пор больше прежнего авары стали разорять землю антов, не переставая грабить ее и порабощать жителей...».

Летописец повествует о том, как обры (авары), вое­вавшие против византийского императора Ираклия и чуть не захватившие его в плен, подчинили себе (примучили») и дулебов-славян. Если обрин собирался куда-нибудь ехать, то не позволял запрячь коня или вола, а запрягал три, четыре или пять женщин-славянок и повелевал им везти себя. Обры были «велики телом, а умом горды». И за эту гордыню бог их истребил всех до единого. Отсюда и пошла поговорка на Руси: «Погибоша, аки обре». Эта русская поговорка, ходившая в народе еще в XI в., подтверждает, что русское преда­ние говорит именно о русских, а не чешских дулебах.

Франкский летописец VII в. Фредегар сообщает, что каждый год «гунны» (авары) приходили в земли славян для того, чтобы провести зиму. Они брали у славян жен и детей, совершали насилия и собирали дань. Рас­сказ Фредегара относится ко всем славянам, попавшим под власть авар. В 80-х годах VI в. анты выступалисоюзниками Византии в ее борьбе с аварами и славянами. В 602 г. ситуация повторилась. Византия вела войну со славя­нами, союзниками авар. Чтобы отвлечь внимание визан­тийцев, аварский каган решил вторгнуться в землю антов, союзников византийцев. Аварский военачальник Апсих со своим войском выступил в поход на антов. Однако, очевидно, перспектива похода в землю антов мало устраивала аварских воинов. Войско кагана отка­залось идти на антов, и началось массовое дезертирство к визатийцам, что и вынудило кагана отказаться от похода. Этот рассказ Феофилакта Симокатты - послед­нее известие об антах.

После 602 г. имя антов в источниках не встречается. Это объясняется тем, что изменились взаимоотношения между аварами и антами/ Анты перестали считаться их «союзными», а сами авары, обры нашей летописи, «по-гибоша». Немаловажное значение имело то, что анты и славяне стали выступать под своими племенными названиями, а также опасность со стороны «сарацин» (арабов), угрожавших Византии с юга, заставила визан­тийцев сосредоточить свое внимание на борьбе с ними.

Итак, VI—VII вв.— время активного расселения сла­вян на обширных территориях Южной и Средней Европы. Такое же продвижение имело место и на территории Восточной Европы, причем здесь славяне не встречали такого отпора, как на юге, где они преодолевали сопро­тивление могущественной Византии. Малочисленные и не имевшие государственной организации племена балтов и финно-угров не были таким препятствием для расселяющихся славян, как «ромеи». Славяне продви­гались на восток и север, используя не только и не столько силу. Они жили бок о бок с балтами и финно-уграми, смешиваясь с ними и ассимилируя их.

На всей огромной территории расселения славян гос­подствует одна и та же культура. В более западных районах этой области она датируется VI—VII вв., возможно, V столетием, в более восточных, например, на левом берегу Днепра, где она впервые была обнаружена в районе Ромен и у села Борщево на Дону, откуда и происходит ее название роменско-борщевская культура, она датируется временем не ранее VIII в.

Все поселения славян VI—VII вв. Восточной Европы, а их между Днепром и Прутом и в соседней Румынии известно уже более сотни, как правило, не укреплены. Лишь иногда, и то в более поздние времена, рядом с по­селением лежит городище-убежище (Искоростень, 0вруч, Городоку села Хотомель, Киев).

Располагаются поселения или на склонах пойменных террас, подходя к руслу реки, или на возвышенных останцах, в пойме, среди болот. Это полностью соответствует тому, что сообщает о поселениях антов и славян «Стратегикон» («они селятся в лесах, у неудобнопрохо-димых рек, болот и озер»). На поселениях бессистемно разбросаны жилища, ими служили полуземлянки разме­ром 3,5x3, 4x3, 5X3-4 м с печами-каменками или печа­ми, сделанными из глины, расположенными в углу, с кровлей, опирающейся на края ямы или поднятой на столбах, врытых по углам. Это и есть «жалкие хижины» Прокопия Кесарийского. К полуземлянкам примыкают хозяйственные постройки — хозяйственные ямы (погре­ба), хлевы, клети. Керамика лепная: горшки, миски, сковородки и пр. Около поселений расположены могиль­ники, преимущественно курганные. Господствует, обряд трупосожжения в урнах и без урн. Этот обряд у языче­ских славян Восточной Европы описывает «Повесть вре­менных лет», отмечающая сохранившийся у вятичей обычай сжигать покойника и, собрав пережженные кости, складывать их в небольшой сосуд, который помещали на столбах, установленных при дорогах.

VI—VIIвв., времена антов, являлись той эпохой, когда славяне быстро расселялись по обширным просто­рам Восточной Европы. Видимо, уже тогда, и только тогда, общеславянский (праславянский) язык стал рас­падаться на диалекты, давшие начало более поздним отдельным славянским языкам.

В языках южных и восточных славян появляются тюркизмы , заимствованные у дунай­ских болгар (бисер, сан, чертог, чердак, болярин или боярин и др.), у восточных тюрок, а именно камских болгар и хазар (хмель, хрен, каган, яруга, хоругвь, кощей, лошадь, брага, жемчуг). Только у восточных славян, и то на севере, возникают заимствования из фин­но-угорских языков (орь — конь, пол — сторона, полови­на; саамское — тундра, северо-русское — короб; вепское - чащa).

Очень древними являются термины, связанные с под­сечным земледелием. Например, пламя, палить, пал, пылать и соответственно финское palaa — гореть; polttaa — жечь, palo — пожар, эстонское palama, polema - гореть, пылать. Славянская языковая общность сохранилась даже в X – XI веках. Единство наблюдалось и в культуре славян в средние века.

Скачать архив с текстом документа