Церковная политика великого князя Владимирского Андрея Боголюбского

СОДЕРЖАНИЕ: ВВЕДЕНИЕ Данная работа посвящена изучению политико – религиозной деятельности великого князя владимирского Андрея Юрьевича Боголюбского. Рассмотрение этого вопроса требует дополнительного изучения проблем, связанных с современной Андрею Боголюбскому эпохой. Династические неурядицы в роде Рюриковичей были сопряжены с тяжелым социально – экономическим положением княжеств и внешнеполитической нестабильностью Руси.

ВВЕДЕНИЕ

Данная работа посвящена изучению политико – религиозной деятельности великого князя владимирского Андрея Юрьевича Боголюбского. Рассмотрение этого вопроса требует дополнительного изучения проблем, связанных с современной Андрею Боголюбскому эпохой. Династические неурядицы в роде Рюриковичей были сопряжены с тяжелым социально – экономическим положением княжеств и внешнеполитической нестабильностью Руси. На фоне всех этих процессов начинается борьба за самостоятельность, возвышение и первенство молодого Владимиро – Суздальского княжества и предпринимается попытка создания в нем совершенно новой церковной организации – независимой митрополии. Подобные претензии властолюбивого князя не могли не вызвать недовольства со стороны других великих и удельных князей, а также могущественных боярских и церковных группировок.

Острота конфликта была вызвана еще и тем, что Андрей Боголюбский не довольствовался спокойным княжением на Северо – Востоке Руси, а активно, порой с ярко выраженной жестокостью и настойчивостью вмешивался в дела других княжеств и Церкви, возводил и смещал князей и епископов. Все это придает происходившим событиям особый колорит и динамику.

Комплекс источников, которыми располагал автор, нельзя назвать достаточно полным и достоверным. И дело не только в том, что многие из документов того времени попросту до нас не дошли, а в том, что летописи, которыми мы располагаем вряд ли могут претендовать на объективность и беспристрастность в изложении исторических фактов. Среди наиболее известных летописных сводов можно выделить следующие письменные памятники: Ипатьевскую, Новгородскую, Никоновскую летописи. Корпус источников может быть расширен за счет привлечения широкого круга различных сказаний, посланий и житийной литературы, как-то: «Сказание о чудесах Владимирской иконы Богоматери», «Повесть об убиении князя Андрея Боголюбского», «Послание Патриарха Луки Хрисоверга князю Андрею Боголюбскому», «Житие св. Леона, епископа Ростовского» и др.

Особое значение для данного сочинения имеет исследовательская литература. Её в свою очередь целесообразно разделить на две группы.

К первой группе относятся исследования церковных историков. Среди них следует особо выделить труды Е.Е. Голубинского[1] , митрополита Макария (Булгакова)[2] , А.В. Карташева[3] и др.

Ко второй группе можно отнести исследования светских историков. Их круг весьма широк. По нашему мнению пристального внимания заслуживают работы И.У. Будовница[4] , Н.Н. Воронина[5] , И.Я. Фроянова[6] и др.

Выбранная тема очень сложна. Дело в том, что как в дореволюционной науке, так и в советской изучению особенностей политики (как светской, так и церковной) князя Андрея Боголюбского отводилось очень малое место. Знакомство с исследованиями, связанными с затрагиваемым вопросом, показало, что в них есть один существенный недостаток – церковные историки склонны к идеализации личности князя, в то время как светские ученые личностным качествам этого незаурядного деятеля и их роли в политике уделяли незаслуженно слабое внимание.

При раскрытии заявленной темы автору будет необходимо решить следующие задачи: охарактеризовать личность князя, его политическую деятельность и борьбу за власть. Автор уверен, что только рассмотрев эти вопросы, можно полностью понять и суть церковной политики Андрея Боголюбского.

Таким образом, вопрос о поднятой проблеме деятельности великого князя владимирского Андрея Боголюбского связан с целым комплексом отношений догматического, правового, административного, дипломатического, политического и личностного характеров, требующих пристального внимания и тщательного исследования.

Глава I . Княжение Андрея Юрьевича Боголюбского .

§ 1.Первый период (1111 – 1164 г.г.)

Великий князь Андрей Боголюбский родился в Ростовско - Суздальской земле в семье князя Юрия Владимировича Долгорукого и дочери половецкого хана Аепы,[7] был внуком Владимира Мономаха и в шестом поколении являлся потомком великого киевского князя Владимира I.[8] Летописание не сохранило достоверных сведений о детстве и юности Андрея Юрьевича. Предположительно в том же Ростовско - Суздальском крае, он провел молодость.

По всей вероятности Андрей, воспитывавшийся в княжеской семье, был с детства окружен полувоенной обстановкой и уже тогда был посвящен во многие дела, касающиеся не только и не столько устройства Ростово-Суздальского края, сколько междоусобных войн, терзавших юг Руси. Один из позднейших агиографов, пытаясь воссоздать картину детских лет князя, писал: «Без сомнения, в его детском сердце оставили самое глубокое впечатление, как постоянные рассказы в собственной семье об усобицах, происходивших на юге, так постоянные же рассказы, и притом в самых ярких красках, беспрерывно прибывавших в Суздальский край переселенцев из Южной Руси, о тех же усобицах, о злых сечах и пожарах, их сопровождавших, о страшных Половецких набегах и о раздирающих душу картинах увода в полон степными хищниками дорогих и близких людей».[9] Впоследствии и его самого судьба бросит в омут тяжелых междоусобиц, господствовавших в тех землях.

Сама же Северо - Восточная Русь была в те времена одним из самых глухих углов восточнославянских земель. Она была надежно защищена от внешних вторжений густыми, непроходимыми лесами. Среди лесов располагались массивы плодородных земель - суздальские ополья,[10] являвшиеся житницей для всего края.

Также можно предположить, что юность Андрея Юрьевича проходила на фоне бурных политических событий, развивавшихся в землях Древней Руси.

После смерти великого князя киевского Владимира Мономаха,[11] последовавшей 19 мая 1125 года, на княжение в Киев сел княжить его сын Мстислав. Мстислав занял стол вопреки традиции Ярослава Мудрого, которая определяла передачу престола по старшинству в роду. Более того, тогда еще были живы его дядья, двоюродные братья, старшие его по возрасту. В.И. Буганов, давая оценку этому событию, пишет: «В последние годы жизни Мономаха Мстислав, находясь постоянно около стареющего отца, по существу вел все управление государством. Черниговские князья, считая себя старейшими в роду, были, естественно, недовольны, но на этот раз смолчали, так как слишком велика была власть в руках Мстислава, могучими его военные силы».[12] Став киевским князем, Мстислав почтительно обошелся со своими братьями, - Ярополком Владимировичем и Юрием Владимировичем, - оставив за ними Переяславль и Ростов. Такая миролюбивая политика Мстислава, по всей видимости, снискала уважение к нему киевлян. Однако Мстиславу не долго пришлось княжить в Киеве. В 1132 году он скоропостижно умер.

На его место встал его брат - Ярополк Владимирович. «В том же лете, - как повествует Ипатьевская летопись, - Ярополк приведе Всеволода Мстиславича из Новагорода и да ему Переяславль».[13] Эта попытка вызвала сопротивление ростовского князя Юрия Владимировича и его сына Андрея, правившего на Волыни. Сыновья Мономаха, можно думать, не без оснований встали в оппозицию Ярополку, так как, скорее всего, Ярополк, будучи бездетным, в будущем намеревался отдать киевский престол Вячеславу. Это противостояние привело к тому, что в итоге Переяславль оказался в руках Юрия Долгорукого. Воспользовавшись раздором в среде потомков Мономаха, черниговский князь Всеволод Ольгович[14] при поддержке половцев в том же году силой попытался завладеть Киевом. И, хотя его попытка окончилась неудачей, однако она подорвала и без того зыбкий мир, установившийся в южной Руси.

В 1139 году Ярополк Владимирович умер, и Киевский престол занял старший из оставшихся в живых детей Мономаха Вячеслав. Узнав об этом, Всеволод Ольгович вновь подступил к Киеву. При этом, как ни странно, Вячеслав не оказывает ему сопротивления и добровольно оставляет престол.[15] Всеволод занимает город. Таким образом, было реализовано право старшинства черниговских князей. Насильно завладев Киевом, Всеволод, однако желал, чтобы дальнейшие выборы князя на киевский престол проходили мирным путем и без борьбы. Движимый этими соображениями, он предлагает киевлянам выбрать себе князя. Мнимый либерализм Всеволода подтвердился тем, что в качестве главного кандидата на престол он представляет горожанам своего брата Игоря. У киевлян не было другого выхода как согласиться. Но правление Игоря в Киеве продолжалось не долго. В 1146 году умер Всеволод, и жители Киева низложили Игоря и избирали вместо него старшего Мономаховича - Изяслава Мстиславича.[16] Так династия Мономаха вновь вернула себе киевский престол. Впоследствии, когда за Игоря вступятся его братья, киевляне убьют Игоря всенародно, несмотря на то, что тот уже был монахом Печерского монастыря.

Изяслав, став князем, немедленно начал преследование своих политических противников. Он жестоко расправился с Ольговичами. Но в это самое время против него поднимается еще более сильный соперник, его дядя, суздальский князь Юрий Долгорукий, младший сын Владимира Мономаха. Началась долголетняя борьба, и в этой борьбе непосредственным образом участвовал Андрей. Дела запутывались так, что междоусобице, казалось, не будет конца. Киев несколько раз переходил из рук в руки: то Юрий захватывает его, но, не успев закрепиться, уступает место Изяславу.

В такой сложной ситуации киевляне проявили удивительную гибкость и дипломатичность, позволившие им не раз избежать расправы то со стороны одного, то со стороны другого князя. Они уверяли Изяслава в своей готовности отдать жизни за него, но при этом переправляли Юрия через Днепр к себе и вынуждали бежать Изяслава; принимали к себе Юрия и вслед за этим вновь налаживали связи с Изяславом, призывая его к себе, прогоняя Юрия. Но, несмотря на такое непостоянство, старейшины Киева более благоволили Изяславу, нежели Юрию.

Андрей Юрьевич также был участником междоусобной борьбы. В ходе битв молодой князь не раз показывал свою храбрость. В 1149 году в одном из походов против союзников Изяслава он вместе с братьями подступил к Луцку, где закрылся брат Изяслава - Владимир. С.М. Соловьев очень образно пересказывал и рисовал картину сражения: «Когда они (Андрей с дружиной) приблизились к городу, то из ворот его выступил отряд пехоты и начал с ними перестреливаться; остальные Юрьевичи никак не думали, что Андрей захочет ударить по этой пехоте, потому что и его стяг не был поднят: не величав был Андрей на ратный чин, говорит летописец, искал он похвалы от одного Бога; и вот вдруг он прежде всех въехал в неприятельскую толпу, дружина его за ним, и начинается жаркая схватка. Андрея переломил копье свое и подвергся величайшей опасности; неприятельские ратники окружили его со всех сторон; лошадь под ним была ранена двумя копьями, третье попало в седло, а со стен городских сыпались на него камни, как дождь; уже один немец хотел просунуть его рогатиною, но Бог спас его. Сам Андрей видел беду и думал «Будет мне такая же смерть, как Ярославу Святополничу»; помолился Богу, призвал на помощь святого Феодора, которого память праздновалась в тот день, вынул меч и отбился. Отец, дядя и все братья обрадовались, увидев его живым, а бояре отцовские осыпали его похвалами, потому что он дрался храбрее всех в этом бою. Конь его, сильно раненный, только успел вынести своего господина и пал; Андрей велел погрести его над рекой Стрыем».[17]

Позже, в Руцкой битве, Андрей проявил не меньшую храбрость. Тогда, как только с обоих сторон начали сходиться для битвы ратники, Андрей, схватил копье и поехал впереди всех и раньше всех столкнулся с неприятелем. Его копье вновь было сломано, щит сорван, шлем спадет с головы, конь, раненный в ноздри, метался под ним в разные стороны и Андрей вновь оказался на краю жизни и смерти.

В 1151 году после кровопролитных столкновений и тяжелой борьбы Изяслав на время взял перевес над родственниками. В такой сложной ситуации Андрей, не смущаясь, бежал от отца в суздальскую землю.[18] «По всей видимости, маленький городок, расположенный в бассейне реки Клязьмы - Владимир, куда бежал Андрей был уделом, который дал ему во владение отец».[19]

И, тем не менее, лишившись сильной поддержки в лице сына - храбреца, Юрий все же ни под каким предлогом не хотел отказываться от богатого и знатного юга. Он с новыми силами вступил в борьбу за Киев, но добился его только после смерти Изяслава - в 1154 г.

Овладев Киевом, Юрий в 1155 году посадил Андрея на княжение в Вышгород, расположенный неподалеку от Киева. Юрию хотелось, чтобы любимый сын находился рядом. Вызвано это было, по всей видимости, тем, что Юрий предполагал в будущем передать ему киевское княжение. В пользу этой точки зрения говорит тот факт, что отдаленные от Киева города - Ростов и Суздаль - он передал своим младшим сыновьям. Но Андрея не удовлетворяла такая перспектива. Он был столько же храбр, сколько и умен, столько же расчетлив в своих намерениях, сколько и решителен в исполнении. Он был слишком властолюбив, чтобы поладить с тогдашним складом условий в южной Руси, где судьба князя постоянно зависела и от покушений других князей, и от своенравия дружин и городов. Да и соседство половцев не давало в будущем никаких гарантий на спокойную жизнь в южнорусском крае, потому что половцы представляли для князей отличное средство для добычи городов.

Андрей решился самовольно бежать навсегда в суздальскую землю.

§ 2. Похищение Вышгородской иконы Богоматери и побег на

Северо – Восток Руси.

Решение бежать на Северо – Восток Руси было очень важным шагом. Летописец счел нужным особенно заметить, что Андрей решился на это без отцовского благословения - «без отне воле».[20] У Андрея, как видно, уже тогда созрел план не только удалиться в суздальскую землю, но и создать в ней опорный пункт, из которого можно будет «проворачивать» дела на Руси. И поддержку своим замыслам он нашел среди бояр. Думается, что у него было тогда много сторонников как в суздальской земле, так и в киевской. Первое подтверждается тем, что в Ростовско - Суздальской земле любили его и в скором времени выразили эту любовь через то, что посадили «князем по избранию»; о втором свидетельствуют признаки значительного переселения жителей из киевской земли в суздальскую. Для того, чтобы показать своему отцу и народу, что его поступки целесообразны, Андрею необходимо было подвести под них какую-нибудь правовую основу.

До сих пор в сознании русских князей существовало два права - происхождения и избрания, но оба эти права перепутались и разрушились, особенно в южной Руси. Князья, минуя всякое старейшинство по рождению, добивались княжеских столов, а избрание перестало быть единодушным выбором всей земли и зависело от военной толпы - от дружин, так что, в сущности, действительным оставалось только одно право - право быть князьями на Руси лицам из династии Рюрика; но какому князю где княжить, - для того уже не существовало никакого другого права, кроме грубой силы и удачи. Возникла необходимость в новом праве и Андрей без труда находит его…в религии.

«Сказание о чудесах Владимирской Божьей Матери» повествует, что однажды, он беседовал со своими боярами и они рассказали ему об одной удивительной иконе Божьей Матери, которая хранилась в одном из женских монастырей в его удельном городе Вышгороде. Нетрудно догадаться, что достаточно скоро после этого у смекалистого Андрея созрела мысль тайно выкрасть эту икону. И в этом нет ничего удивительного. Зная большую религиозность русских людей и их великую любовь к разного рода святыням он уже знал наверняка, насколько поднимет эта чудотворная икона его авторитет в глазах жителей Ростовско - Суздальского края. Поддержка же коренного населения была одним из залогов удачной политической карьеры. Выбор же именно этой иконы, лучшей в Вышгороде, был связан, по-видимому, также и с тем обстоятельством, что она была привезена «в едином корабли» с известной и, можно думать, уже прославленной в то время киевской святыней - Пирогощей иконой Богоматери. Благодаря этому выбору новое княжество Андрея Юрьевича получало святыню, равную киевской Пирогощей, и тем самым как бы уподоблялось в своем значении княжеству его отца. Согласно тому же «Сказанию о чудесах Владимирской иконы Божьей Матери»[21] сама вышгородская икона трижды «сходила» со своего места, как бы желая сменить свое пребывание и творила множество чудес: «Клирики обители, - так говорили бояре Андрею, - вошедши однажды во храм, увидели, что святая икона сошла с того места, на котором была поставлена, и стоит среди церкви на воздухе; клирики взяли икону и поставили на другом месте. В другой раз увидели они, что чудная икона обратилась лицем к алтарю; клирики подумали: «нет ли изволения Богоматери на то, чтобы икона Ея стояла в алтаре?» – и священники внесли икону в алтарь и поставили за престолом. Но вскоре представилось опять чудное видение: узрели, что святая икона стоит не за престолом, а на воздухе. Клирики понимали, что Богоматери не угодно место, на каком поставлена икона Ея, и недоумевали, где избрать для иконы место, угодное Богоматери».[22]

Когда князь пришел в монастырскую церковь и стал смотреть на иконы, он сразу же узнал ту, о которой ему рассказывали бояре и клир монастыря. Она выделялась среди всех других своим совершенством - «прешла бо всех образов».[23] Князь, припав к земле перед ней, обратился к Пречистой с молитвой: «О, Пресвятая Богородица, Матерь Христа Бога нашего! Коль захочешь мне Заступницею быти на Ростовскую земли и посетить новопросвещенных людей, да будет все сие по Твоей воле!».[24] Подговорив священника монастырского храма Николая и диакона Нестора, Андрей ночью выкрадывает икону из монастыря и вместе с княгиней и единомышленниками уходит в Ростовско - Суздальский край. Путешествие иконы в Ростовско - Суздальскую землю сопровождалось чудесами: на пути своем она творила исцеления.

Мы не имеем никаких сведений, которые хоть сколько бы приоткрывали тайну истинных планов Андрея, однако можно предположить, что в рассматриваемое время в голове Андрея уже зрела мысль поднять город Владимир выше старейших городов - Суздаля и Ростова, при этом источники дошедшие до нас не говорят, что Андрей явно выказывал эту мысль. Если следовать этому предположению становится ясным почему князь вместе с иконой прямым ходом направился во Владимир, не оставив ее ни в Ростове, ни в Суздале.

«Неизвестно, что, собственно, заставило Андрея предпочитать младший город старшим. Новейшие историки объясняют такое предпочтение вечевыми порядками и присутствием в старых городах сильного земского боярства, что стесняло князя, стремившегося водворить полное самовластие. Это весьма вероятно и согласно с характером Андреевой деятельности. Говорят, также, что Юрий предпочитал Суздаль Ростову потому, что первый южнее второго и ближе к Днепровской Руси, и что Андрей на том же основании определил столицей Владимир на Клязьме. И это предположение не лишено некоторого значения, т.к. из Владимира, благодаря Клязьме и Оке, действительно было удобнее сноситься с Киевом и всей Южной Россией, нежели из Суздаля, а тем более из Ростова, который стоял в стороне от больших путей. Кроме того, можно полагать, что в этом случае действовала сила привычки».[25]

По свидетельству «Сказания о чудесах Владимирской иконы Божьей Матери» за десять верст от Владимира произошло чудо: кони вдруг встали и невозможно было их сдвинуть с места. Князь остановился, раскинули шатер. Ночью ему явилась Богородица со свитком в руках и приказала: «не хощу, да образ Мой несеши в Ростов, но во Владимире поставь его, а на сем месте во имя Моего Рождества церковь каменную воздвигни».[26]

В память о чудесном событии святой Андрей повелел иконописцам написать икону БожьейМатери такой, как Пречистая явилась ему. На указанном Богородицей месте в 1159 году князем был построен храм Успения Богородицы и заложен город Боголюбов, ставший его постоянным местопребыванием.

В новой резиденции Андрей построил богатую каменную церковь; ее утварь и иконы украшены были драгоценными камнями и финифтью, столпы и двери блистали позолотой; золотые и серебряные паникадила висели пред иконостасом, украшенным жемчугами и драгоценными камнями; из серебра слит был амвон пред царскими вратами и позолочены все внутренние арки; вся утварь была из чистого золота, и три великолепные дарохранительницы, или иерасалимы, как их тогда называли, украшали алтарь. В дар этому храму князь выделил множество имений . Там он временно поставил чудотворную икону Богородицы. В окладе, сделанном для нее, было пятнадцать фунтов золота, много жемчуга, драгоценных камней и серебра.

Рядом с церковью Успения Богородицы была построена еще одна - святого мученика Леонтия. Построенный городок, стал любимым местом князя, перенявшего себе, впоследствии, и его название.

§ 3. Второй период (1157 – 1174 г.г.)

К сожалению, источники очень скупо говорят о том, чем занимался Андрей до смерти отца. Однако выше мы указали, что при переселении в Ростовский край он взял с собой княгиню. Следовательно, в это время он был уже женат. Когда же это произошло?

Ряд исследователей (например, И.П. Погодин), считают, что Андрей женился около 1135 года.[27] Этот вывод он сделал на основании того, что в 1159 году Андрей выдал свою дочь замуж за вщижского князя Святослава Владимировича и послал зятю в помощь своего сына Изяслава с войском.

Аргументация М.П.Погодина не противоречит, однако, предположению, что женитьба Андрея произошла позже 1135 года. Следует иметь в виду, что княжеские сыновья могли выполнять ответственные поручения в очень юном возрасте, в раннем же возрасте князья могли женить и выдавать замуж своих детей. Поэтому нельзя считать невероятным для женитьбы Андрея даже начало 40-х гг.

Вообще браки князей и их сыновей (особенно старших) очень часто носили политический характер, ведь и Андрей был женат на женщине очень знатного происхождения - дочери знаменитого, но к тому времени уже казненного боярина Кучки, владельца Москвы. Если принять во внимание, что вскоре после этого отец Андрея, Юрий Долгорукий, завладел Москвой, становятся понятными мотивы этого брака: Юрий, благодаря женитьбе своего сына, мог на «законных» основаниях стать владельцем Москвы и прилегающих территорий.

Но, как бы там ни было, доподлинно известно еще и другое, а именно, что без сомнения, Андрей в это время делал все необходимое, чтобы угодить и всей своей земле.

В майскую ночь 1157 года во время пира у осменика Петрилы отец Андрея Боголюбского Юрий Владимирович занемог и через пять дней (15 мая) умер. Летописи не сообщают действительную причину смерти Юрия: была ли это естесвенная смерть или следсвие организованного заговора против властолюбивого князя.

Сразу после этого события, нарушив распоряжение Юрия, отдававшего Ростов и Суздаль младшим сыновьям, ростовцы и суздальцы единодушно избрали Андрея князем всей своей земли. Но Андрей не поехал ни в Суздаль, ни в Ростов, а остался во Владимире. Стоит упомянуть, что ростовцы и суздальцы избрали Андрея на вече. Они считали власть князя ниже своей вечевой власти. «Ростов и Суздаль, древние боярские центры, влиявшие на весь ход событий, желали наравне со всеми другими землями обзавестись своим князем, своей династической ветвью, чтобы прекратить перемещения князей, не связанных с интересами данной земли. Андрей, с юности прославивший себя рыцарскими подвигами на юге, казался подходящим кандидатом».[28]

Живя в Ростове или Суздале, Андрей неминуемо вступал бы в разного рода пререкания и должен был подлаживаться к горожанам, которые гордились своим старейшинством.Напротив, во Владимире, который ему обязан был своим возвышением, своим новым старейшинством над землею, воля народная должна была идти об руку с волею князя.

Город Владимир, ранее малый и незначительный, сильно разросся и населился при Андрее. Его жители в значительной степени состояли из переселенцев, ушедших из южной Руси. Из подражания великим князьям Андрей дал построенной им во Владимире церкви десятину от своих стад и от торжищ и, более того, город Гороховец. Он строил много церквей, основывал монастыри, не жалел средств на украшение храмов. Об одном из них уже упоминалось выше. В 1164 году воздвигнуты Золотые Ворота с надвратной церковью Положения Ризы Богоматери и церковь Спаса на Княжьем дворе.

Построение богатых церквей указывает столько же на благосостояние края, сколько и на политический такт Андрея. Всякая новая церковь была важным событием, возбуждавшим внимание народа и уважение к ее строителю. Понимая, что духовенство составляло тогда единственную интеллектуальную силу, Андрей старался приобрести его любовь, и тем самым укрепить свою властьвнароде. О характере этих отношений будет сказано в следующей главе. По свидетельствам летописей современникам князь представлялся благочестивым и набожным человеком. Хотя его княжеские тиуны и даже покровительствуемое им духовенство позволяли себе грабительства, ноочень часто сам Андрей всенародно раздавал милостыню убогим, кормил чернь.

Однако, как только Андрей прочно утвердился во Владимире, он сразу же поспешил показать свой крутой нрав и честолюбивые замыслы. Дело в том, что, как уже упоминалось ранее, Андрей был посажен на княжение всей Ростовско - Суздальской землей в ущерб правам младших братьев. Решительный в своих действиях, Андрей предупредил всякие попытки к междоусобиям с их стороны. «Первым актом князя было изгнание младших братьев (они со временем могли превратиться в его соперников) и старой дружины отца, которая всегда в таких положениях вмешивалась в управление».[29]

Его братья вместе со своей матерью, греческою царевной, вынуждены были бежать в Грецию, где их приютил греческий император Мануил.[30] Это изгнание не только не было событием, противным земле, но даже в летописях оно приписывается земской воле. Андрей выгнал также и бояр, которых считал не достаточно преданными. Такие меры сосредоточивали в его руках единую власть над всей Ростовско - Суздальской землей и через это возвеличивали эту самую землю среди других русских земель, т.к. в то время Ростовско - Суздальская земля была достаточно спокойна в отношении междоусобиц и внешних вторжений. Но с другой стороны, же меры увеличивали число врагов Андрея и заставили его самого остерегаться бояр. По некоторым сведениям,[31] он даже запретил боярам принимать участие в княжеских охотах – ведь известны случаи, когда князья не возвращались с охоты…

В области внешней политики в то время продолжал линию, намеченную еще его отцом - Юрием Долгоруким. По соседству с землями Андрея, на Волге, располагалось Болгарское царство. В этническом отношении болгары были народом смешанного происхождения. Еще в X веке они приняли ислам. Со времен походов Святослава Болгария (или Булгария) представляла серьезную опасность для Русского государства.Их постоянные набеги не раз вынуждали русских князей устраивать военные походы. Поэтому, к слову сказать, в те времена такие походы считались богоугодным делом. Андрей предпринял против них два похода. Первый состоялся в 1164 году. Примечательно, что в этот поход была взята та самая икона Пресвятой Богородицы, которую Андрей выкрал из Вышгорода. Болгарии был нанесен серьезный удар. Русские захватили и сожгли несколько городов. Многие (в том числе и сам князь) приписывали эту победу заступничеству Богородицы. 1 августа, после разгрома основного болгарского войска Андрей и его сын Изяслав вернулись к «пешцам» (т.е. пехоте) стоявшим под княжескими стягами у Владимирской иконы, и поклонились иконе, «хвалы и песни воздавающе ей». В память этого события по указанию князя Андрея Русская Церковь установила празднование Всемилостивому Спасу, « …воплощающее литургически веру православного народа в то, что Пресвятая Богородица приняла Святую Русь под Свой омофор».[32]

Но, как бы там ни было, главной и постоянной целью деятельности Боголюбского был Киев, а также вольный и богатый Новгород.

§ 4. Борьба за Новгород и Киев

Князь Андрей Юрьевич Боголюбский был первым из целой плеяды русских князей, кто открыто отказался от Киева в пользу малоизвестного и сравнительно не развитого Ростовско - Суздальского края. Это наглядно показывает, что уже к концу XII века Киев начинает терять значение экономического и политического центра. Однако этот процесс происходил не вдруг, а планомерно. Киев еще достаточно долгое время будет «яблоком раздора» для русских князей. «Экономически подорванный в долгих княжеских усобицах он, тем не менее, продолжал обладать особой притягательной силой: старший среди остальных городов, самый богатый, он был олицетворением единства княжеского рода и всей Русской земли; местопребывание митрополита - главы Русской Церкви, он одновременно олицетворял и единство церковное».[33] Здесь было и настоящее средоточие плодородных пахотных земель.

Киев был и крупным торговым центром; из него шли товары в Византию, в Польшу, в Чехию. Он привлекал внимание путешественников из разных стран своей красотой, величием, обилием свидетельств седой старины. Епископ Мерзебургский Титмар в двух местах своей «Хроники» описывает Киев, отмечая: «В большом этом городе, который служит столицею государства, имеется более 400 церквей и 8 торжищ, а народу несметная сила...».[34] Это сообщение, несмотря на вероятное преувеличение, говорит о могуществе и значении Киева, как одного из крупнейших европейских центров.

Как магнит Киев привлекал русских князей. Обладание столь знатным городом давало его обладателю очень почетное положение, тешило честолюбие и гордость. Но, как знать, не потому ли так жаждали его князья, что слишком сложно было удержать его в своей власти? Знаменитый русский историк Е.Ф. Шмурло пишет: «За 23 года (1146 – 1169) в Киеве перебывало восемь князей: четверо по два раза теряли город и по два раза возвращались обратно, так что всех вокняжений (смен на престоле) было за это время счетом 12. Из всех соперников и соискателей лишь одному удалось усидеть на киевском престоле шесть лет подряд (Ростислав Смоленский: 1162 - 1169), зато остальные держались на нем всего по нескольку месяцев и даже недель».[35]

Эти данные очень наглядно показывают шаткость положения князей на киевском престоле.

Однако подобная политическая неустойчивость со временем неминуемо привела к краху Киева. Ведь, как известно, одним из условий сильного государства является его политическая твердость. Конечно, не малую роль в этом процессе сыграли и столетия напряженной борьбы с кочевниками -печенегами, торками, половцами. Эта борьба истощила народные силы, замедляла общий прогресс края, обрекала его на отставание.

«Господин Великий Новгород», как его называли современники, занимал особое место среди других русских княжеств. Новгородские земли простирались на огромные расстояния - от Балтики до Уральских гор, от Белого моря и берегов Ледовитого океана до междуречья Волги и Оки.

Новгород не стал «отчиной» какой-нибудь княжеской ветви -Мономаховичей, Ольговичей, Ростиславичей. Присланные сюда князья были временными людьми, и их власть не укоренилась здесь. Конечно, без князя новгородцы не могли обойтись: он нужен был для организации защиты земель в случае опасности, для обеспечения справедливого суда, для безопасной торговли, свободного провоза товаров, но сам князь всегда являлся чужаком. Конечно, и в этом случае бывали исключения, как, например, Мстислав, старший сын Мономаха, или Мстислав Храбрый. Но они явились на фоне истории Новгорода не более чем исключением, тогда как все остальные князья прошли под масками наемников, которым платят, но за которыми следует зорко следить, как бы они не использовали своего положения в ущерб свободе и материальному благосостоянию города. Неплодородные почвы ставили Новгород в постоянную зависимость от хлебородных районов, что в политическом плане значительно облегчало давление на него сначала суздальскими, а затем московскими князьями. Жителям Новгорода не раз приходилось с оружием в руках отстаивать свою независимость, причем по временам эта борьба достигала наивысшего накала, приобретая характер защиты родины от иноземцев. Именно так было в случае с Андреем Боголюбским.

Однако хозяйственно Новгород достаточно уверено развивался. Отчасти этому способствовали богатые промыслы (обилие пушнины, рыбы и других продуктов леса), отчасти, как полагают некоторые исследователи,[36] то, что со времен варяжских нашествий в IXвеке Новгород не знал внешней опасности. Ни печенеги, ни половцы не доходили до здешних мест. Немецкие же рыцари появились здесь позднее. Все это оберегало народный труд, создавало благоприятные условия для развития края.

Как мы видим, эти два города были достаточно лакомыми кусками для такого самостоятельного и целеустремленного князя как Андрей Боголюбский. Поэтому он прикладывал все возможные усилия, для достижения того, чтобы, Киев и Новгород находились под его властной рукой и он мог бы по своему желанию отдавать их с их землями в княжение тем князьям, которых бы он хотел видеть на престоле, а те князья, в свою очередь в благодарность за это, признавали бы старейшинство Владимира. Таким образом, Андрей фактически распространял свой протекторат над этими древними центрами.

Вряд ли в действиях Андрея можно видеть лишь игру честолюбия. Хотя, думается, и, это качество не было лишено своего места. Стоит прежде всего помнить, что Боголюбский былсыномЮрия Долгорукого - князя властного, энергичного и хозяйственного. И с детства Андрей мог видеть значение сильной власти, в одних твердых руках. Если при этом принять во внимание то, что в его жилах текла византийская кровь, то становятся понятными его самодержавные устремления.[37] Именно византийские корни могли ему дать тот самый идеал самодержавия, власти «автократора», «василевса». Век Андрея Боголюбского был веком Комнинов, а среди его друзей и советников, при всей скудости биографических известий, можно встретить греков, таких как священник Никулин и дьякон Нестор. Понятно, что все эти влияния могли лишь развивать в нем идею единовластия, которая стала перед ним великой целью жизни особенно тогда, когда он воочию увидел бедствия удельного многовластия. Однако этот вопрос будет более подробнее рассмотрен в следующей главе.

После смертиЮрия Долгорукого возник спор за Киев между черниговским князем Изяславом Давидовичем и Ростиславом Мстиславичем Смоленским. В этой борьбе Изяслав Давидович обратился за помощью к Андрею Боголюбскому. Он посылает гонцов к Андрею с просьбой, чтобы Андрей отдал замуж за его племянника Святослава, сына брата Владимира, убитого в битве на реке Руте. Андрей согласился и тем самым поддержал Изяслава в борьбе с Ростиславом Мстиславичем, хотя прежде этот князь был врагом его отца. Более того, Андрей посылает в помощь Изяславу Давидовичу несколько своих полков, которые, впрочем, не принесли Изяславу пользы. Однако на этом их военные союзы не заканчиваются.

Тем временем в Великом Новгороде идут неурядицы. Новгородцы призывали и изгоняли то одних, то других князей. Перед смертью Юрия Долгорукого там правил брат Андрея Боголюбского Мстислав. Но в 1158 году новгородцы прогоняют Мстислава и вместо него сажают на княжение сыновей Ростислава Смоленского – Святослава и Давида. Святослав сталкняжить непосредственно в Новгороде, Давида же посадили несколько поодаль - в Торжке. Как известно, земли Новгорода соприкасались с Ростовско - Суздальскими, и поэтому, конечно, межу соседями постоянно возникали различные трения. До поры до времени Андрей относился к ним достаточно безучастно. Но вскоре за помощью в борьбе все против того же Ростислава к Андрею вновь обратился Изяслав Давидович. И тут для Андрея настала пора вспомнить обиды, нанесенные новгородцами его брату Мстиславу, а вместе с тем и попытать счастье в борьбе за установление контроля над непокорным и знатным Новгородом.

В 1160 году Андрей и Изяслав встретились в Волоке. Андрей заручился поддержкой Изяслава в своих замыслах выгнать Ростиславичей из Новгорода, а Изяслав, в свою очередь, заручился поддержкой Андрея в борьбе с самим Ростиславом Смоленским. Вскоре Андрей послал в Новгород требование: «Ведомо буди, хочю искати Новгорода и добром и лихом, а Христос есте были целовали ко мне на том, яко имети мене князем собе, а мне вам хотети»[38] , т.е. «Да будет вам ведомо, я хочу искать Новгорода добром или злом; чтобы вы целовали мне крест иметь меня своим князем, а мне вам добра хотеть». Услышав это грозное послание, новгородцы не знали что делать. В самом Новгороде усилились волнения - «И оттоле начаша Новгородци мясти и веча часто начаша творити».[39] Они попросили сначала, чтобы ДавидРостиславович ушел из Торжка, надеясь, что и Святослав Ростиславович сам оставит Новгород; но Святослав не ушел. Тогда буйная толпа, уже привыкшая к бесчинствам, схватила его и заперла в избе; княгиню же Святослава заточили в монастырь святой Варвары, а двор князя разграбили. Чуть позже новгородцы отправят Святослава в Ладогу.

Нет никаких оснований отрицать, что этот бунт был подогрет сторонниками Андрея Боголюбского, которые были среди новгородского боярства. Чем же было вызвано такое мощное движение в Новгороде? Известный русский историкН.М. Карамзин так объясняет причину этих бурных событий: «Слава Андреева давно гремела в России: новгородцы пленились мыслею повиноваться столь знаменитому князю; однако ж, не имея причин жаловаться на своего, не вдруг прибегнули к средствам насилия: сперва сказали, что область новгородская никогда не имела двух князей».[40]

Новгородцы «послаша к Андрею Дюрдевичу у Суждаль, просяче у него сына княжить Новгороду».[41] Андрей же рассчитывал дать им по возможности не тех князей, каких они пожелают, а тех, каких он сам им дать захочет и посылает к ним не сына, а своего племянника Мстислава Ростиславича.

Узнав обо всем происходящем, Ростислав Смоленский, сидевший в то время в Киеве сильно разгневался и приказал перехватить новгородских купцов, находившихся в то время в Киеве и заточить в темницу. Но на утро Ростиславу доложили, что за ночь в темнице от удушья умерло около четырнадцати новгородцев. Он, будучи человеком очень мягким, по-видимому был сильно раздосадован этим известием и тут же приказал оставшихся отпустить на волю.

Вскоре после этого Святослав Ростиславович бежит из Ладоги в Смоленск. Хотя великий князь киевский и был сильно обижен на Андрея за то, что тот поддерживал Изяслава Давидовича в его притязаниях, однако отказался от мести. Более того, он поспешил договориться с Андреем Боголюбским. Этому способствовало еще и то, что в следующем, 1161 году Изяслав Давидович погибнет в жестокой схватке с Ростиславом у стен Переяславля. Всадник по имени Выйбор рассек ему саблей голову. Победа Ростислава над Изяславом Давидовичем еще больше укрепила его положение на киевском престоле. И сам Андрей пошел на переговоры, итогом которых стало общее решение, что Новгород вновь достанется Святославу «по всей воле его».[42] Это выражение летописи лишний раз показывает, что в возникшей после смерти Владимира Мономаха усобице новгородцы ставили своих князей в достаточно тяжелые условия; хотя при этом, как только между Андреем и Ростиславом была достигнута договоренность, новгородцы сразу же принимают Святослава назад.

С немалой досадой новгородцы согласились опять на Святослава, но мира с этим князем у них быть не могло. Андрею, очевидно, было все равно, тот или другой князь будет княжить в Новгороде; опять-таки для него важным было лишь только то, что этот князь был посажен от его руки, чтобы таким образом для новгородцев вошло в обычай получать себе князей от суздальского князя. Ростислав, задумав лично уладить все дела в Новгороде, отправляется в далекий путь. Однако побывать ему в Новгороде так и не довелось. Болезнь настигла его в пути, в Великих Луках. Он вынужден вернуться назад, в Киев. Но, не доехав до Киева, 14 марта1168 года он умирает.

«Ростислав Мстиславич был последним великим князем, получившим, как мы видели, под конец своей жизни до некоторой степени прежнее значении великого князя киевского, объединявшего под своей рукой всех остальных князей Русской земли».[43]

После смерти Ростислава его сыновья, брат Владимир, да и вообще весь киевский люд стали звать на киевское княжение Мстислава Изяславича Волынского. Кроме того, что этот князь был сын ненавистного Андрею Изяслава Мстиславича, с которым так упорно боролся отец его, Андрей лично ненавидел этого князя, да и Мстислав был не из таких, чтобы угождать кому бы то ни было, кто бы вздумал показать над ним власть.

Сначала Мстислав Изяславич был в союзе со своими двоюродными братьями, но потом, к великой радости Андрея, отношения между ними начинают нарушаться. И вновь все затеяли непокорные новгородцы. Они, и без того не любившие Святослава Ростиславича, однажды вновь не поладили с ним и прогнали. Точнее Святославу уже заранее был известен этот заговор и он, не дожидаясь действий со стороны новгородцев, уезжает в Великие Луки и уже оттуда шлет им послание с тем, что больше не желает у них княжить. В свою очередь новгородцы выгоняют его из Лук и вместоСвятослава просят у киевского Мстислава сына Романа. Мстислав, все-таки, не желая ссориться с Ростиславичами, медлил с ответом.

Тем временем обиженный Святослав обратился к Андрею и последний приниял его. Иначе и быть не могло, ведь вокняжение Романа Мстиславича на новгородском престоле фактически означал потерю Андреем Боголюбским контроля над Новгородом. Это абсолютно не входило в планы владимиро-суздальского князя. Андрей вначале спокойно, а затем все с большим напором начинает требовать от новгородцев повиновения Святославу. Упорство Андрея наконец ожесточило новгородцев и они перебили сторонников Святослава. Среди убитых оказался посадник Захария. Вместо него они выбрали себе другого посадника по имени Якуна. Они еще раз просили у Мстислава Изяславича его сына, чтобы он стал княжить у них. Это было знаком открытого неповиновения и Боголюбский оказывает Святославу военную поддержку.

Зимой 1169 года, пользуясь силой могущественного владимирского князя, который дал Святославу в поддержку огромное войско во главе со своим сыном Мстиславом, Святослав, поддерживаемый смоленскими князьями и полочанами, которые, кстати, тоже не ладили с Новгородом, обратил в пепел Торжок и его окрестности. Жители этого города толпами устремились в Новгород, прося защиты.Суздальский летописец пишет: «Не будем говорить, что новгородцы правы, что они издавна от прародителей князей наших свободны; а если бы и так было, то разве прежние князья велели им преступать крестное целование и ругаться над внуками и правнуками их?».[44]

Вскоре огромное войско подошло к Новгороду. В первые несколько дней, Святослав не делал нападений на город, он, по-видимому, присматривался, разрабатывал план штурма непокорного города, выявлял его слабые места. И вот, на четвертый день его войска пошли на штурм. Новгородцы отчаянносопротивлялись, но силы явно были не равны.

Однако, предание гласит, что новгородцев спасло чудо: «Ясно было, на чьей стороне правда, и новгородцы с чистым сердцем могли просит Бога о помощи и ждать небесного заступления. Так они и поступили. Храмы не затворялись ни днем, ни ночью, и пение церковное смешивалось с плачем народа. Архиепископ Иоанн с тех пор, как под Новгород подступили враги, три дня и три ночи неустанно молился в Соборе Святой Софии о спасении города. В третью ночь, стоя пере иконой Всемилостивого Спаса, он вдруг почувствовал священный трепет, и тогда от иконы раздался голос: «Иди в церковь на Ильиной улице, возьми там образ Пресвятой Богородицы, вознеси его на стены града и тогда узришь спасение града». Наутро икону с торжеством понесли на городскую стену и поставили ее лицом к нападавшим. Но вражеские воины не смягчились и пустили на это место стены целые тучи стрел. И вот одна из них ранила священный лик. Тогда совершилось новое чудо: икона обратилась самаликом к городу, и из очей ее потекли слезы. В то же время, на нападавших напал ужас. У них помрачилось зрение, и они стали поражать друг друга».[45] Таким образом Новгороду удалось успешно отразить «суздальцев».

Легенда об избавлении Новгорода имела важное значение в будущем, поддерживая нравственную силу Новгорода к борьбе его с суздальскими князьями. Впоследствии она приняла даже общеецерковное значение по всей Руси: икона, которой приписывали чудотворное избавление Новгорода от рати Андрея, получила наименование «Знамение».

Хотя новгородцы и рады были столь чудесному избавлению от врага, но вскоре их постигла еще более страшная беда. Отступая, рать Святослава и Мстислава Андреевича сильно опустошила окрестности Новгорода и в самом городе начался голод. Как мы указывали выше, земли Новгорода были слишком бедны и непригодны для земледелия, и город очень часто оказывался в продовольственной зависимости от соседних княжеств, в данном случае от своего ближайшего соседа - Владимиро - Суздальского княжества. Долгое время не было подвоза хлеба, и горожане вынуждены были сдаться. Они прогнали от себя Романа, так доблестно защищавшего их же город. «Довольные славою одержанной победы, не желая новых бедствий войны и щадя народ, чиновники, архиепископ, люди нарочитые предложили Боголюбскому, по тогдашнему выражению «на всей воле своей», то есть не уступая прав новгородских. Великий князь принял оный с тем условием, чтобы вместо умершего Святослава княжил в Новгороде брат его, Рюрик Ростиславич, который господствовал в Овруче, не хотел перемены и, единственно в угодность Андрею, выехав оттуда, приказал сей удел Волынский брату Давиду».[46] Но в феврале 1172 года Рюрик Ростиславич покинул Новгород и весной того же года новгородским князем стал уже сын Андрея Боголюбского - Юрий, причем выбор в пользу Юрия сделают сами новгородцы: «Том же лете (1171) иде на зиму Рюрик из Новагорода, и послаша новгородци к Ондрею по князь. Приде Новугороду князь Гюрги Андреевиц, Гюргев внук», - гласит Новгородская летопись.[47]

Но, несмотря на все невзгоды и бедствия, перенесенные новгородцами, Новгород все-таки остался в выигрыше в том отношении, что Андрей должен был оказывать уважение правам Новгорода и хотя посылал ему князей, но уже не иначе, как по их воле.

§ 5. Взятие Киева

Примерно по такому же сценарию как в Новгороде, складывались отношения Андрея Боголюбского и с Киевом. В то время как киевский князь Мстислав Изяславич победоносно завершал очередной поход против половцев, в самом Киеве против него плелись интриги, которые вылились в общее недовольство против него южных князей. Инициаторами этих интриг, как предполагают, были два киевских боярина из рода Бориславичей, которые впали у Мстислава за какую-то провинность. Эти бояре стали уверять Рюрика и Давида Ростиславичей в том, что будто бы Мстислав готовит против них заговор. Так возникла между ними ссора. Вскоре и другие южнорусские князья стали искать повода к ссоре. Они, очевидно, поняли свой промах, который состоял в том, что, призвав Мстислава на великое княжение, с расчетами что он, как имеющий по старшинству права на Киев, будет к ним нисходителен и уступчив, серьезно ошиблись. Мстислав был не из тех, кто любит прогибаться. Поэтому князья начали искать замену Изяславу и находят ее в лице все того же всесильного Андрея Боголюбского, который, кстати, на тот период являлся действительно старшим в роде Маномаховичей. Создается впечатление, будто Андрей только и ждал подходящего момента, чтобы, подобно льву, ринуться на Киев. Это предположение подтверждает тот факт, с какой скоростью Андрей воспользовался сложившейся ситуацией. Вероятнее всего, этому амбициозному и честолюбивому князю не давал покоя и такой сильный правитель, какМстислав. Как пишет великий отечественный историк С.М. Соловьев: «Не лежало у него (Андрея Юрьевича) на сердце ко Мстиславу».[48] Андрей решается на поход. Союзников в этом походе у него было более чем достаточно: рязанские и муромские князья уже прежде были с Андреем заодно, соединенные войной против болгар; полочане пошли с ним на союз по вражде к Новгороду; переяславцы, предводительствуемые его братомГлебом Юрьевичем; брат Давид с ратью из Вышгорода и многие другие. Всего, таким образом, набиралось около 11-ти князей. В этой момент появляется одно малозаметное, но очень значимое историческое событие - из греческого изгнания возвращается младший брат Андрея - Всеволод (будущий «Большое Гнездо»).

Однако сам Андрей непосредственно в этом походе не участвовал. Он послал командовать суздальскими войсками вместо себя своего сына Мстислава. На стороне Мстислава был брат Андрея Михаил, княживший в Торжке; не предвидя приближающейся опасности, Мстислав Изяславич отправил Михаила с дружиной в Новгород, на помощь к сыну. Но Роман Ростиславич Смоленский, союзник Боголюбского, перерезал ему путь и взял в плен. Зимой 1170 года союзные рати сошлись в Вышгороде, где и была оборудована ставка. Из Вышгорода они двинулись к Киеву, постепенно раздвигаясь и окружая город. «Сняшася братия Вышегороде и пришедшее сташа на Дорогожичи, под святым Кириллом феодоровы недели и и вторе недели оступиша весь град Киев», - сообщает Киевская летопись.[49]

Вообще, в традициях киевлян было принято сдаваться князьям, силой претендовавшим на Киев. Но, испугавшись, что в случае победы войск Андрея Боголюбского, суздальцы безжалостно отомстят киевлянам за своих братьев, убитых ими после смерти Юрия Долгорукого, решили вместе с Мстиславом затворитья в городе и приготовиться к отражению штурма. Осаждавшие не заставили себя долго ждать. Завязалась кровавая битва. Когда враги стали сильно напирать в тыл Мстиславу Изяславичу, торки вдруг изменили ему и Мстислав вынужден был попросту бежать. Итак, после трехдневной осады, 12 марта (по другим источникам 8 марта) 1169 года Киев пал. Впервые в истории осаждавшее войско взяло город «на щит»: два дня победители грабили город, не щадя никого и ничего: жгли церкви и грабили жителей, одних били, других хватали, жен разлучали с мужьями и уводили в плен. Половцы даже зажгли Печерский монастырь, но монахам удалось потушить пожар.

Летописец очень ярко описывает взятие Киева: «И грабиша за два дни весь град, Подолье и Гору и монастыри, и Десятинную Богородицу, и Софью и не бе помилования никомуже, ниоткудуже церквам горящим, крыстианом убиваемом, другим вяжемым, жены ведома быша в плен, разлучаеми нужею от мужи свои, младенцы рыдаху зрящее материи своих. И взяша имения множество, и церкви обнажиша иконами и книгами, и ризами; и колоколы изнесоша…И бе в Киеве на всих человецех стенание и туга и скорбь не утешимая, и слезы непрестанныя. Си же вся сделашася грех ради наших».[50] Андрей достиг своей цели. Древний Киев был унижен. Некогда богатый город, заслуживавший от посещавших его иностранцев название второго Константинополя, теперь был ограблен, сожжен, лишен огромного числа жителей, перебитых или отведенных в плен, поруган и посрамлен. Однако следует сказать, что и после такого ужасного разорения Киев не потерял значения важного центра. Такого мнения придерживается академик Б.А.Рыбаков: «Следует повторить, что этот грабеж, красочно описанный современником-киевлянином, не привел ни к экономическому, ни к политическому упадку бывшей столицы, где вскоре закрепились княжеские линии, не подвластные северо - восточному князю».[51]

Такой поступок Андрея со стольным Киевом, как с градом завоеванным, был, очевидно, преднамеренным уроком, и Андрей довершил унижение удельной столицы тем, что оставшись великим князем, не поехал и Киев, и даже не взял его себе, а отдал своему покорному брату Глебу. «Этот поступок Андрея, - говорит С. М. Соловьев, - был событием величайшей важности, событием поворотным, с которого начинался на Руси новый порядок вещей».[52]

Бесспорно, все, что произошло, было актом огромного самовластия великого князя в отношении как остальных князей, так и всей Русской земли. Андрей собственной волей, вопреки общему мнению князей и земли, заявил фактически, что власть - в нем самом, а не в земле и не в князьях. «С Андрея, - говорит С.М. Соловьев, - впервые высказывается возможность, перехода родовых отношений к государственным».[53]

Однако, в каком свете предстанет перед нами поступок Андрея, если мы взглянем на него не с политической точки зрения, а с религиозно – нравственной? Ранее уже упоминалось, что летописи рисуют князя как богобоязненного, милостивого, человеколюбивого христианина. Но подаваемый образ никак не увязывается с образом князя, который предстает перед нами в кампании против Киева. Сам собой напрашивается вопрос: был ли действительно Андрей Юрьевич таким кротким и миролюбивым человеком или же летописцы намеренно старались «смягчить» и приукрасить образ самовластца?...

В 1171 году Глеб умер. После его смерти трое Ростиславичей, княживших около Киева: Рюрик, Давид и Мстислав строго соблюдая принцип старшинства, направили посольство к своему дяде Владимиру Мстиславичу с просьбой принять киевское княжение. Боголюбский, недовольный тем, что Владимир Мстиславич без его ведома уехал в Киев, приказал ему оставить киевское княжение. Но вскоре Владимир умер и на его место Андрей отправил Романа Ростиславича Смоленского. Но и Роману недолго пришлось княжить в Киеве. Вскоре владимирскому князю дали понять, что Глеб Юрьевич умер не своей смертью и Андрей просит Ростиславичей выдать ему убийц. Однако Ростиславичи, считая, по-видимому, эти обвинения безосновательными, решили не исполнять приказ Андрея. Разумеется, Ростиславичи ослушались Андрея следуя в духе отношений тех времен, установившихся между князьями в следствии междоусобиц. Но все-таки действовали они не в духе тех понятий, которым следовал сам Андрей. И вот, Андрей послал сказать Роману: «Не ходиши в моей воли с братьями своими, а поиди с Киева; а Давид с Вышегорода, а Мстислав из Белагорода; а то вы Смоленск а тем ся поделите».[54] Роман повиновался и уехал в Смоленск. Андрей отдал Киев брату Михаилу. Михаил остался пока в Торческе, где в то время княжил, а вместо себя послал в Киев брата своего Всеволода с племянником Ярополком Ростиславичем. Но другие Ростиславичи не были так безгласны, как Роман. Такое преднамеченное, подчеркнутое самовластие Андрея вызвало жестокий бунт всех остальных князей, как вызвало бунт Новгорода, каквызвало заговоры суздальских бояр. Послу Андрея мечнику Михну остригли голову и бороду и в таком обезображенном виде отослали обратно. Когда Андрей Боголюбский увидел своего остриженного боярина и услышал от него твердый отказ князей в повиновении, то «бысть образ лица его попустнел»[55] и он «погуби смысл свой невоздержанием, располевся гневом».[56]

В 1174 году Андрей решился вновь идти на Киев. Предпринятый вторичный поход собрал неслыханное количество князей и войск. Войска подошли к Вышгороду. Два месяца нападавшие осаждали этот город. Киевляне, в свою очередь, успели хорошо подготовиться. Более того, киевское войско смело вышло из Вышгорода, и молниеносно ударило по ратям Андрея. Не ожидав такого контрнаступления, полки Боголюбского дрогнули и обратились в бегство. «И тако возвратишася вся сила Андрея, князя Суждальского. Совокупил бо бяшет все земле и множество вои не бяше числа. Пришли бо бяху высокомысляще, а смирении отидоша в домы своя», - повествует летопись.[57]

Но этот удар не сломил Андрея. Он продолжал свою политику, и замышлял новые войны на юге. Тем временем Ростиславичи передали Киев в руки Ярослава из Великих Лук. Но этот князь не долго прокняжил в Киеве и город вновь стал переходить из рук в руки. И, как не горько было осознавать это Андрею, судьба Киева уже не зависела от его воли. Сами же Ростиславичи готовы были помириться с Андреем, если только на киевском престоле сядет их брат Роман. Андрею, конечно, было бы приятнее видеть там покорного себе Романа, чем ненавистного Изяслава Мстиславича или Ольговичей, Вероятно, и Ростиславичи имели это в виду, налаживая связи с Андреем. Но Андрей медлил с ответом. Скорее всего, он так и не решил, в чью пользу сделать выбор. Но это не более чем домысл, ответ на который, навсегда останется загадкой, т.к. именно в этот момент Андрея Боголюбского настигла смерть.

Андрей Боголюбский был очень умным и тонким политиком. Но при всех своих дарованиях и способностях, он не создал на Руси крепкого единства. «Единственным побуждением всей его деятельности было властолюбие: ему хотелось создать около себя такое положение, в котором бы он мог перемещать князей с места на место, как пешки, посылать их с дружинами туда и сюда, по своему произволу принуждать дружиться между собою и ссориться и заставить их всех волею-неволею признавать себя старейшим и первенствующим. Для этой цели он довольно ловко пользовался неопределенными и часто бессмысленными отношениями князей, существовавшею рознью между городами и землями, возбуждал и разжигал страсти партий. Кроме желания лично властвовать над князьями, у Андрея едва ли был какой-нибудь идеал нового порядка для русских земель. Что же касается до его отношений к собственно Суздальской - Ростовской волости, то он смотрел на нее как будто на особую землю от остальной Руси, но которая, однако, должна властвовать над Русью. Таким образом он заботился о благосостоянии своей земли, старался обогатить ее религиозною святынею и в то же время предал на разорение Киев со всем тем, что было там исстари святого для всей Руси».[58]

§ 6. Убийство Андрея Боголюбского .

Слишком широкие военные замыслы князя Андрея, не вызываемые ни потребностями обороны, ни интересами боярства, должны были обострить отношения внутри княжества. По всей вероятности, конфликты с боярством вызывались и внутренней политикой Андрея Боголюбского пытавшегося прибрать боярство к рукам. Суздальские бояре ненавидели Андрея за умаление их власти и возвышение «мизинных» людей. Но и сами разночинцы, окружавшие Андрея, ощущали угрозу с его стороны. По мнению Р.Г. Скрынникова Андрей за участие в заговоре против себя, задумал казнить боярина Петра Кучковича. «Эти сведения, по-видимому, относятся к области легенд»,[59] ведь среди приближенных князя были другие Кучковичи (его жена Улита, была тоже из Кучковичей). Эти Кучковичи решили убить Андрея, привлекая в заговор и других людей, надеявшихся, вероятно, что от бояр они получат большую выгоду. Дело в том, что у Андрея Боголюбского один за другим умирали все сыновья, способные быть продолжателями его дел. Он, вероятно, был в удрученном состоянии от тяжкого семейного горя, разрушавшего и его политические надежды. В 1164 году умер Изяслав, в 1172 году не менее талантливый Мстислав, взявший Киев, в 1174 году - его любимый сын Глеб. Все это делало для окружающих сомнительным, что после смерти самого Андрея, нашелся продолжатель его политики.

Заговорщиков было около двадцати человек, многие из которых вообще не были обижены князем и, более того, облагодетельствованы им. Накануне убийства заговорщики пировали по соседству с княжеским дворцом. Сборище не должно было вызвать особых подозрений, так как происходило 29 июня, в день именин боярина Петра. Как повествует «Повесть об убиении Андрея Боголюбского»,[60] заговорщики собрались и говорили: «Сегодня его казнил, а завтра - нас, так промыслим о князе этом».[61] Повесть называет имена убийц: Яким Кучкович, ключник Анбал и другие. Дождавшись глубокой ночи, заговорщики, напившись в медуше вина, отправились в спальню Андрея. Один из них, подойдя к двери, стал звать князя: «Господин мой! Господин мой...». Князь отозвался: «Кто здесь?» и услышал ответ: «Прокопий». Андрей сразу же понял, что это голос не его слуги и стал искать мечь. Но меча не оказалось. Его накануне выкрал Анбал. После этого заговорщики выломали дверь и ворвались в спальню. Князь оказался очень сильным и долго боролся в темноте с толпой пьяных бояр, вооруженных мечами и копьями. Наконец убийцы, решив, что князь уже мертв ушли. Но Андрей, сильно израненный и истекающий кровью, спустился вниз. Услыхав его стоны, бояре зажгли свечи, нашли Андрея и добили его.

После убийства бояре подвергли разграблению казну Андрея и его дворец. К ним присоединился дворовый люд князя, а также горожане Боголюбова. Тело Андрея Боголюбского еще долго оставалось не погребенным, пока его слуга Кузьма Киевлянин не подобрал и обернул в плащ, данный убийцами князя.

Глава II . Церковная политика князя Андрея Боголюбского.

Сегодня вряд ли кто возьмется отрицать тот факт, что в средние века (будь то в Западной Европе или же на Руси) политическая борьба между различными группировками, претендующими на главенство в государственных делах, либо борьба между отдельными волевыми личностями (князьями, царями) очень и очень часто черпала свое идейное наполнение в религии. Нередко и сама внутрицерковная полемика, касающаяся тех или иных сторон устройства, жизни Церкви обусловливалась сугубо светскими политическими причинами. В этом отношении Древняя Русь не была исключением. И в данном случае фигура Андрея Боголюбского стоит особняком.

Как мы успели заметить, Князь Андрей отличился среди всех других князей Руси абсолютно новым подходом к политике. В то время, когда наиболее сильные князья домогаются Киева, он, будучи сыном умного и властного политика и воина Юрия Владимировича Долгорукого не идет вслед этих князей, и до поры до времени не претендует на великое киевское княжение, а уходит в далекую и малоосвоенную Северо - Восточную Русь. Даже овладев Киевом в 1169 году, Андрей не остается в нем княжить. Подобным новшеством отличается и церковная политика Андрея Юрьевича.

Многие современные и дореволюционные исследователи личности и политики Андрея Боголюбского утверждают, что церковный авторитет был чрезвычайно важен для укрепления единоличной власти Андрея в его родном Ростовско - Суздальском (затем Владимирско - Суздальском) княжестве. Эту точку зрения вряд ли можно назвать безосновательной. Стоит вспомнить хотя бы уже упоминавшуюся историю с перенесением (фактически кражей) знаменитой Вышгородской чудотворной иконой Божьей Матери, чтобы понять, насколько в политическом плане важна была для Боголюбского подобная святыня. Однако при более внимательном рассмотрении событий во Владимиро-Суздальском княжестве во второй половине XII в. можно обнаружить еще более глубокие корни и цели церковной политики этого незаурядного государственного деятеля.

Для, чтобы попытаться выявить их, для начала целесообразно будет рассмотреть историю учреждения епископских кафедр в указанный период.

§ 1. Учреждение епископских кафедр на Руси в XII в.

Заимствуя христианскую веру из Византии, Русь естественно должна была принять и те формы управления, которые существовали в первой. Еще во времена Владимира Святославовича на Руси появляются митрополичьи и епископские кафедры. Возникшие русские митрополии естественно были в тесной связи с Константинопольским патриархатом. Через это Константинопольский патриарх получал власть над Русской Церковью, обладая по отношению к последней следующими правами:

1. Обнародование законов, касающихся Церквей всего патриархата

2. Поставление митрополитов

3. Контроль и суд над ними

4. Созыв их на областные соборы

5. Прием апелляций на митрополичьи суды

6. Право ставропигий, т.е. право в пределах своего патриархата освобождать храмы и монастыри от власти местных митрополитов и епископов и брать в свое непосредственное ведение.[62]

Византийские канонические нормы, от которых получили свое начало древнерусские, предполагали наличие епископа в каждом городе, независимо от величины. Новая же епископия возникала тогда, когда возникал новый город. Инициировать создание очередной архиерейской кафедры мог патриарх или император. Но в любом случае решающее слово оставалось за императором. Это историческая странность, входящая в разрез с нормами церковного права непосредственно касалась Русской Церкви. Дело в том, что с самого основания Русской Церкви она попадает в зависимость не только собственно от Константинопольского Патриархата, но и в зависимость от греческого императора. Современный исследователь церковного права протоиерей Владислав Ципин, объясняя причину этого «курьеза» пишет: «В византийском церковном и государственно - правовом сознании император, василевс, мыслился как хранитель догматов и христианского благочестия. Как верховный защитник Православия, а значит, и как самодержец (автократор) всех православных народов».[63] Подобная практика постепенно находит свое применение и в среде правителей Руси, о чем сказано будет ниже.

Русская Церковь переняла, в своей основе, византийские канонические установления, однако в жизни картина ее церковного устройства представляла несколько иной вид, весьма расходящийся с нормами, установленными Греческой Церковью.

Во-первых, епископии появляются далеко не в каждом русском городе, а чаще всего они учреждаются в центре крупных удельных княжеств. «Само собой разумеется, новые епархии…были открываемы в городах значительнейших, как это долженствовало быть по самому существу дела. Значительнейшими городами в период домонгольский были у нас стольные города удельных княжений».[64]

Отчасти, причина этого, по всей видимости, кроется в том, что в самой Византии долгое время считалось достаточным иметь одного епископа в Томи для Малой Азии и всех прилегающих к ней на севере стран и одного епископа в Исаврии Малоазийской. Русь, таким образом, включалось в миссионерское поле епископа Томитанского и это не располагало греков к размножению епископских кафедр.

Но это положение не отрицает и того, что вполне вероятно духовенство в то время сильно нуждалось в поддержке светских властей, которые могли бы в случае опасности защитить миссионеров от посягательства язычников. Во-вторых, основателями новых епископских кафедр на Руси являются отнюдь не представители духовенства, а князья. Столь тесная связь князей с образованием новых епархий логически наталкивает на мысль, что византийские миссионеры, побуждая княжескую власть, опиравшуюся на дружины, основывать епископские кафедры, черпали у тех князей и средства, необходимые для организации кафедр. При этом необходимо подметить еще и то, что единицы административного деления Русской Церкви с самого начала стали совпадать с гражданскими, хотя и не всегда.[65]

Таким образом, исходя из всего вышесказанного, естественно предположить сильную взаимосвязь деятельности местных архиереев с политикой местных же князей и наоборот.

Думается, что для начала будет уместным рассмотреть некоторые примеры учреждения кафедр.

Владимир I Святославич основывает несколько епархий: Туровскую, Полоцкую, Тмутараканскую и др. Эту традицию продолжают и другие князья.Так, например, Ярослав Мудрый учреждает епархии в Юрьеве и Переяславле, в Смоленске (1137г.); в Угровске учреждается епископская кафедра князем Даниилом Романовичем и т.д.[66]

Обстоятельствами возникновения новых русских епархий различны. Например, Владимир Святославич, учреждая в Белгороде архиерейскую кафедру, скорее всего исходил из того принципа, что, назначив престольным городом митрополита не Киев, а Переяславль, он хотел иметь такого епископа, который в нужный момент мог бы совершать богослужения в Киеве, да и вообще был бы для него так сказать придворным архиереем. Например другое - Галицкое епископство - возникает в тот момент, когда окончивается борьба потомков Мстилава Великого с Юрием Долгоруким. Вероятно, вытесненные из киевских пределов Мстислав Изяславич с сыновьями вынуждены были довольствоваться одной Волынью. Именно тогда Галич и мог стать уделом одного из сыновей волынского князя. Этот город в то время был крупным центром многонаселeнной, экономически развитой области. Следовательно, появление здесь своего епископства было вполне объяснимым.

Таким образом, архиерейские кафедры в русских городах, в первые три века после крещения Руси, возникали в различных условиях. Речь могла идти как о сиюминутных обстоятельствах княжеских усобиц, так и о внутриполитической необходимости. Очевидно лишь то, что собственно церковная необходимость всегда была далеко не на первом месте при решении подобных вопросов.

Дошедшие до нашего времени источники, к сожалению, не сохранили каких бы то ни было правовых норм, действовавших на Руси в те времена, которые отражали бы отношения между духовенством и светскими правителями. Вряд ли соответствующие византийские установления находили здесь применение.[67] Но очевидно другое: на Северо - Востоке Руси роль светских правителей в церковных делах была гораздо более весомая, чем в других землях. Уместно будет обратиться к началу основания первого епископства в Северо-Восточной Руси.

Некоторые церковные исследователи[68] считали, что учреждение первой епископской кафедры в Северо - Восточной Руси (а точнее в Ростове) восходит ко времени княжения Владимира Святославича. Одними из первых епископов, поставленных на эту кафедру, были Леонтий и Исаия. Главным направлением их деятельности, судя по житиям, была напряженная борьба с язычеством. Исайя, например, ревностно старался крестить некрещеных ростовцев, но напрасно.[69] Ему приписывается построение в Суздале церкви святого Дмитрия в 1096 году.

Вообще в то время распространение христианства в Ростовско - Суздальской земле шло крайне медленно. «Если мы обратимся к дальнейшей истории миссионерства в Русской Церкви, то увидим в ней…заметную задержку в распространении христианства по мере расширения географических границ Русского государства».[70] Медленное распространение христианства в тот период в Ростовско - Суздальской земле было связанно, по всей видимости, еще и с не твердо установившейся в тех землях княжеской властью. Скорее всего, до начала XIIвека этот край вообще был без постоянного князя. Профессор Голубинский пишет по этому поводу: «После святого Бориса область Ростовская не имела своих князей в продолжение целого столетия до начала XIIвека. С этого времени в ней снова явились князья, но первенствующая роль при этом оказалась не за Ростовом, а за Суздалем. Первый удельный князь, данный области Ростовской в начале XIIвека, был князь не Ростовский, а Суздальский».[71] Этим князем оказался Юрий Владимирович Долгорукий. После него Ростовская земля закрепляется за его потомками. Подобная нестабильность в княжеской преемственности была и в других частях Руси (из-за неразберихи в лествичном праве, частых усобиц и переделов). Поэтому еще раз хочется акцентировать внимание на том, что успешная деятельность епископа в то время прямо зависела от поддержки местного князя.

После святителя Исаии (1077-1090 гг.) данные о ростовских епископах обрывочны и спорны. О следующих епископах, занимавших Ростовскую кафедру: Илларионе II, Феогносте I, Феодоре II известный церковный историк митрополит Макарий (Булгаков) говорит как о сомнительных, сомневаясь в их историчности.[72]

В княжение Владимира Мономаха в 1090-х - 1100-х гг. на Ростовской кафедре упоминается епископ Ефрем. Кто именно был этот Ефрем церковная историческая наука, из-за скудости сведений, так до сих пор и не выяснила. Рассуждать о церковной политике Юрия Долгорукого в Ростово-Суздальской земле, не приходится, поскольку цели этого князя ограничивались достижением великокняжеской власти в Киеве. Но, при этом стоит отметить, что епископ Нестор (грек по национальности), безусловно, являлся ставленником Юрия.

§ 2. Характер церковно – политической линии князя Андрея Боголюбского.

В церковной политике Андрей Боголюбский пошел дальше своего отца. В этом плане весьма заметна его попытка учреждения во Владимире митрополичьей кафедры, независимой от Киева, а также сопровождавшие эту попытку храмоздательная, литературно-идеологическая и другого рода деятельность, о которых уже упоминалось вкратце в прошлой главе. Этот сюжет интересен как с точки зрения средств, задействованных князем, так и своими результатами.

Но, все-таки, самый главный вопрос, представляет особую актуальность - каковы были мотивы решения Боголюбского о создании новой митрополии? Неординарность рассматриваемых событий всегда привлекала к себе внимание историков и заслужила самые разнообразные оценки.

Упомянутый уже нами ранее митрополит Макарий (Булгаков) считал, что идея владимирской митрополии была плодом властолюбия Андрея, очередной церковной смутой.В своем капитальном труде по истории Русской Церкви он писал: «В то время, когда смуты из-за поставления киевских митрополитов приходили уже к концу, великий князь владимирский Андрей Боголюбский решился было на предприятие, которое могло повести к новым подобным смутам. Желая сделать свой любимый город Владимир первопрестольным городом земли Русской и возвысить его над всеми другими городами, расширив и украсив его разными зданиями в особенности церквами и монастырями. Князь Андрей хотел возвысить его и в церковном отношении».[73]

По мнению профессора Голубинского учреждение новой митрополичьей кафедры было нужно Боголюбскому для утверждения статуса великого княжения в его уделе и возвышения над киевскими князьями: «Андрей Боголюбский…создал себе на своем Севере такую силу, что решительно возвысился над упадавшими князьями киевскими… Чтобы окончательно сделать свой Владимир Кляземский столицею великого княжения. Боголюбскому естественно было иметь желание видеть в нем митрополита».[74]

Подобного же мнения придерживался и другой церковный историк - А.В. Карташев.

Однако светская наука более тщательно разрабатывала этот вопрос.

Так, И.У. Будовниц считал борьбу князя Андрея за митрополию явным показателем свершившейся феодальной раздробленности Руси, при этом цели, ставившиеся князем, ограничивались окончательным отделением от Киева в «политическом отношении»: «Самым смелым идеологическим предприятием Андрея Боголюбского была его попытка учредить во Владимире вторую на Руси, совершенно независимую от Киева митрополию. Религиозное обособление от Киева должно было еще более возвысить значение и без того сильного Владимиро-Суздальского княжества и значительно снизить роль увядавшего Киева… Эта попытка знаменательна как отражение уже вполне определившейся феодальной раздробленности Руси, при которой отдельные области, отделившись от Киева в политическом отношении стремились сбросить с себя зависимость от древней столицы в религиозной области».[75]

Подобное объяснение вызвало критику Н.Н. Воронина: «Вся церковная деятельность Андрея была обращена на свержение византийской «игемонии»… Владимирская митрополия была средством достижения церковной независимости всей Руси».[76] Такой взгляд на проблему впоследствии встречается практически у всех исследователей.[77] И.Я. Фроянов в свою очередь серьeзным образом сокращает масштабы этого вопроса: Андрей Боголюбский добивался учреждения митрополии для устранения влияния в своей земле ростовских епископов.[78]

В той или иной степени большинство ученых склоняется к мысли о том, что Боголюбский пытался создать собственную идеологию власти. Для этого ему потребовалась независимая (насколько это было возможно) от Константинополя церковная организация. Нет оснований, отвергать этот тезис. Целесообразно будет развить его и рассмотреть имеющиеся прямые и косвенные аргументы, как в пользу подобных выводов, так и против них.

Бесспорен факт придания Андреем своей власти сакральной окраски. С одной стороны, в истории средних веков сходных примеров было достаточно (как в Западной и Центральной Европе, так и на Руси). Но в то же время знаменательна эпоха, в которую Боголюбский пытался воплотить свою политическую концепцию. Условия феодальной раздробленности не требовали от удельного князя мощных пропагандистских средств, задействованных во Владимирской земле в 1160-х - 1170-х гг. (как будет показано ниже). Значит, речь не идeт о желании Андрея Юрьевича подчеркнуть самостоятельность Владимиро-Суздальского княжества от Киева, как это утверждал в своe время И.У. Будовниц.

Сейчас важно выделить два следующих тезиса.

Во-первых, князем Андреем Боголюбским на Северо-Востоке Руси была предпринята попытка создания союза светской и духовной власти совершенно необычного типа для феодально-раздробленной Руси. Во-вторых, церковно-идеологическая политика этого князя производит впечатление чeткой и целенаправленной стратегии, что наводит на мысль об имевшемся примере для подражания.

Теперь обратимся к свидетельствам источников, имеющихся в наличии. Необходимо подчеркнуть, что внимание летописцев к Андрею и его деятельности беспрецедентно в древнерусской литературе. Речь идeт как об эпитетах и титулованиях, которыми награждали его летописцы, так и скрупулeзное описание различных событий, связанных с этой личностью. Чтобы понять причины этого внимания, а также разных смысловых оттенков комментариев летописцев, необходимо для начала немного углубиться в вопросы происхождения и взаимоотношений отдельных, интересующих нас памятников.

Первостепенную важность имеют Ипатьевская, Лаврентьевская летописи, отдельные свидетельства Никоновской летописи, а также летописи, производные от ростовских сводов XV века: Типографская, Львовская, Ермолинская, Тверской сборник.

Лаврентьевская летопись безусловно сохранила следы владимирского летописания второй половины XII века. Она содержит летописные статьи до 1305 г. включительно. Собственно, Лаврентьевская летопись является простой копией очень ветхого экземпляра Владимирского великокняжеского свода 1305 г., составленного по поручению тверского князя Михаила Ярославича, ставшего в этом году великим князем владимирским.

Ипатьевская летопись в свою очередь испытала опосредованное влияние владимирских сводов конца XII века. Летопись состоит из трех основных компонентов. Она открывается полным текстом Повести временных лет, доведенным до 1117 г.

Второй компонент Ипатьевской летописи - так называемая Киевская летопись, составленная, как полагают, в 1199 г. игуменом Выдубицкого монастыря (в Киеве) Моисеем.

Третий компонент Летописи - Галицко-Волынская летопись: это самостоятельный, независимый от общерусского летописания памятник, который первоначально не имел даже традиционной для остальных летописей разбивки по годам; даты были проставлены позднее, при включении Галицко-Волынской летописи в состав Л. И. Галицко-Волынская летопись содержит сведения о событиях в Галицком и Волынском княжествах с 1205 по 1292 г., а также международных связях Руси в этот период.

Что касается последней группы перечисленных источников, то они, несмотря на своe более позднее происхождение, имеют фрагменты, подчас более древние, чем параллельные тексты в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях.

Летописи, расходясь в деталях, сообщают об интересующих нас событиях в порядке, указанном в первой главе данной работы. В 1155 г. князь Андрей, покинув киевщину вопреки воле своего отца, оказывается во Владимире. Далее. В следующем году из Ростова изгоняется епископ Нестор. В течение трeх последующих лет умирает в Киеве Юрий Долгорукий, закладывается каменная церковь Успения Богородицы во Владимире и изгоняется новый епископ Леон: «Того же лета (6667) выгнаша ростовцы и суздальцы Леона, зане оумножил бяше церкви и попы грабя».[79] В 1162 г. Андрей вновь изгоняет Леона, а вкупе с ним сводных братьев, племянников и «передних мужей отца своего».

Причину такого отношения владимирского князя к епископу И.У. Будовниц видит в следующем: «Происходившие события дают причину думать, что Леон был связан с боярскими кругами, враждебно относившимися к Андрею Боголюбскому. Главой Церкви Андрей пожелал видеть в своем княжестве более послушного и податливого архиерея и наметил для этой роли вполне преданного ему некоего Феодора».[80] Интересный комментарий дают Лаврентьевская и Ипатевская Летописи: «Се же сотвори хотя самовластец быти всеи Суждальской земли».

Примерно в тех же выражениях об изгнании младших Юрьевичей сообщают и некоторые другие летописи. В Тверском сборнике читаем: «хотя един быти властель в всей Суздалской и Ростовской земли».[81]

В том же году Андрей отправляет к константинопольскому патриарху Луке Хрисовергу посла Якова Станиславича с просьбой об учреждении во Владимире отдельной митрополии с небезызвестным Феодором во главе. Патриархом Лукою в этой просьбе было отказано.

Примеров особого отношения к Боголюбскому в летописях довольно много. В частности, Лаврентьевская летопись чрезвычайно подробно повествует о ратных подвигах Андрея в ходе войн Юрия Долгорукого в Южной Руси. Ю.А. Лимонов высказал предположение, что существовал личный летописец Андрея Боголюбского, авторство которого (хотя бы частично) исследователь приписал самому князю: «Заслуживают внимания текстологические особенности фрагмент о подвигах Андрея. Этому фрагменту предшествует отрывок в котором говорится о выступлении войск Юрия к Луцку. Отрывок, следующий за рассказом об Андрее, сообщает, что киевский князь уже осадил Луцк…В данном случае описание подвигов Андрея является вставкой…Все это, а также яркая тенденциозность, текстологические особенности и своеобразие стиля отрывка, дают возможность предположить, что он относится к Летописцу Андрея Боголюбского, героя самого повествования».[82]

И далее: «В летописной статье 1149 года есть еще один отрывок, рассказывающий о позиции Андрея по вопросу о войне с Изяславом. Оказывается Андрей не одобрял жесткой политики Юрия, который хотел окончательно уничтожить своего противника. Характерна тенденциозность в изображении князя - миротворца. Подчеркивается, что «Андрееви же Бог вложи в сердце сущю ему молитву на свой род». Отрывок хорошо выделяется из общего текста, он не связан ни с предыдущим, ни последующим отрывками. Видимо, есть все основания полагать, что указанный фрагмент пренадлежит Летописцу Андрея».[83]

Подобная версия очень смела, но, во всяком случае, автор рассматриваемых летописных текстов действительно имел к владимирскому князю самое прямое отношение.

Однако вышеуказанными вкраплениями чрезвычайное внимание летописцев к личности Боголюбского не исчерпывается. Зачастую встречаются фрагменты, где авторы стремятся передать яркие индивидуальные черты характера этого человека.[84] Складывается мнение, что для современников Андрей Боголюбский (действительно или лишь видимо) резко выделялся из среды тогдашних князей своими нравственными качествами, складом своего ума.

Наконец, политика Андрея нашла очень глубокое отражение практически во всех летописных памятниках, безотносительно места их создания и политических пристрастий авторов. Следовательно, речь идeт и о необычном для Руси характере этой политики.

Для начала вернeмся к комментариям летописцев по поводу изгнания братьев Мстислава, Василия и Михаила Юрьевичей. Необычно здесь то, что термин «самовластецъ» летописцы почти никогда не употребляли по отношению к русским князьям более раннего времени. Можно указать лишь на такие исключения: в «Слове о законе и благодати» Иларион употребляет по отношению к Владимиру Святому титул «великий каган», т.е., как думается «властитель», «единодержец»: «Похвалим же и мы по силе нашей, малыми похвалами велика и дивна сотворившаго нашего учителя и наставника великаго кагана нашея земли Володимера».[85]

Время, к которому относится пример, было ознаменовано острой борьбой Киевской Руси за церковную, а, следовательно, и национальную независимость от Византии. Обычно терминами «самовластец», «единовластец», «самодержец» древнерусские источники называют византийских императоров. Остаeтся согласиться с мнением, что «Термины «единодержец» и «самовластец» являются несомненно кальками греческих титулов «монократор» и «автократор», которые (особенно - второй) носил византийский император, не деливший власти с соправителями…».[86]

Для чего же такая титулатура понадобилась Андрею? Не слишком ли фантастична будет мыль о том, что владимирский князь желал создать государство, по характеру верховной власти подобное Византийской империи? В пользу данного предположения можно найти аргументы и в других источниках.

Как известно, в окружении Андрея Боголюбского в период его княжения шла напряженная литературная, идеологическая работа. Создаeтся целый ряд произведений, представляющих для нашего исследования первостепенную важность - «Слово Андрея Боголюбского о празднике 1 Августа», «Сказание о победе над волжскими булгарами 1164 г. и празднование 1 августа», «Житие св. Леонтия Ростовского», «Слово на Покров». Во всех этих документах сохранились следы некоей идеологической работы определенного направления. Приведем некоторые примеры.

Так, в разных редакциях «Жития Леонтия» княжество Андрея Боголюбского неоднократно называется «державой» и «царствием», а сам князь «благочестивым царeм и князем нашим».[87]

В одном из канонов Леонтию (а именно - втором, по нумерации Н.Н. Воронина), составленных ростовским епископом Иоанном в начале XIII в., есть следующие слова: «Князь убо паче обретению твоему радуется, нежели порфире своей».[88]

Вероятнее всего под «порфирой» здесь следует понимать подобие византийской императорской одежды.[89]

Вслед за победой над волжскими булгарами в 1164 г. устанавливается празднование Спаса, создаeтся «Сказание». В начале этого произведения читаем следующие строки: «Благочестивому и верному царю нашему князю Андрею оуставившоу сие праздновати со царем Маноуилом повелением Лоуки патриарха и митрополита Костянтина всея Руси и Нестера епископа Ростовскаг».[90]

Подобные притязания на равенство с византийским императором встречаем и в некоторых летописных памятниках. При описании того же события (победы над болгарами, описанной здесь, правда, под 1157 г.) в Никоновская летопись говорит: «В Константине убо граде царствующу благоверному и христолюбивому царю Мануилу в Ростове же и Суждале великому князю Андрею Боголюбивому…С сим убо самодержцем обема межи собою в любви мноз живущем» (речь идет об Андрее и императоре Мануиле Комнине).[91] Нас интересует вторая часть этого отрывка, а иммено фраза «С сим убо самодержцем обема межи собою в любви мноз живущем». Она может свидетельствовать в пользу предположения об имперских притязаниях владимирского князя.

Необходимо выяснить и предполагавшийся характер владимирской митрополии. В свете этой проблемы очень интересна следующая цитата из послания патриарха Луки Хрисоверга Андрею Боголюбскому: «Ставим же по временом священным митрополитом всея Руси, еже есть от нас святыя и великия Церкве, ставим и посылаем тамо; а не можем мы того сотворити, занеже яве съвъпрашати сважатися с божественными и священными правилы».[92]

С одной стороны, категорический отказ патриарха Луки (разумеется, согласный воле Мануила Комнина) Андрею в его просьбе об учреждении митрополичьей кафедры объясняется страхом византийцев перед возможной самостоятельностью русской Церкви. В Константинополе ещe было памятно самовольное поставление русскими архиереями киевским митрополитом русина Климента Смолятича. С другой стороны, фраза Луки «еже есть от нас святые и великия Церкве» может свидетельствовать о том, что Андрей Боголюбский намеревается учредить автокефальную митрополию. Это было бы вполне логичным шагом в его политике по укреплению древнерусской государственности. Прямая зависимость в русской Церкви от Константинополя с самого принятия христианства осмысливалась как серьeзное ограничение независимости государственной. Кроме того, византийские императоры не были заинтересованы в политическом единении Руси - потенциально опасного соседа на севере империи. Учреждением же автокефальной митрополии Андрей Юрьевич «убивал бы сразу двух зайцев»: добивался независимости русской Церкви и бесспорного приоритета новой столицы - Владимира. Масштабы замыслов в церковной политике Андрея косвенно подтверждает и полемическое «Слово о слепце и хромце» св. Кирилла Туровского.

Образец церковной организации, на который ориентировался владимирский князь, безусловно, должен был быть Византийского происхождения. Прямыми указаниями на конкретные источники канонического права, которыми возможно воспользовались тогда во Владимире, мы не располагаем. Поэтому опять придeтся довольствоваться версионными представлениями. Сотрудничество и единомыслие, отличавшие совместную деятельность Андрея Боголюбского и кандидата во владимирские митрополиты Феодора (во всяком случае до путешествия последнего в Константинополь), могут говорить о стремлении к воплощению принципа симфонии - византийского идеала в государственно-церковных отношениях, добровольного и благотворного союза двух властей. Однако, скорее всего, князь Андрей ориентировался на современную ему Византию Комнинов, когда, несомненно, усилились тенденции цезаропапизма.

Царствовавший в то время Мануил Комнин откровенно вмешивался в вопросы церковного управления, принимал участие в богословских диспутах и зачастую навязывал своe мнение всей Церкви, пользуясь неограниченной политической властью. Изданием своих новелл Мануил пытался регламентировать самые разные вопросы церковной жизни вплоть до монастырских прав на движимое и недвижимое имущество.[93]

Догадка о том, что Андрей Боголюбский подражал Мануилу, будет ещe убедительнее, если вспомнить деятельность этого князя по установлению новых праздников, прославлению святых и др. Вопрос об учреждении новой митрополичьей кафедры во Владимире Андрей Юрьевич настолько считал решенным, что заранее выстроил кафедральный собор и подготовил материальное обеспечение в виде громадных земельных пожалований.[94] Тем более, что опыт такой деятельности в других русских землях имелся (Смоленское, Галицко-Волынское княжества). Другое дело, что во Владимире создание новой архиерейской кафедры, тем более митрополичьей, было только княжеской инициативой. По существу Андрей Боголюбский создавал прецедент в государственно-церковных отношениях на Северо - Востоке Руси, причем в совершенно новых социально-политических условиях. Официально в известность не был поставлен правящий архиерей - киевский митрополит. В источниках нет ни слова о мнении боярских группировок, об участии в решении вопроса веча, что бы оно из себя не представляло к тому времени во Владимиро-Суздальской земле.

По-видимому, и согласие патриарха Андрей Юрьевич считал формальной необходимостью, и обоснованный, на первый взгляд, отказ Луки Хрисоверга оказался неожиданным. В чeм же причина такого различного отношения к данной проблеме в Византии и на Руси?

Будучи великим князем, Андрей Боголюбский считал себя правителем независимого христианского государства. Он упразднил, насколько это было возможно, традиционные властные институты в своей земле (изгнание «передних мужей» отца, глухие упоминания о конфликте с ростовцами (ростовскими боярами)). Если допустить, что в церковной политике владимирский князь шел по стопам византийских императоров XII века, то выясняется следующая картина. Византийские канонисты XII в., в частности, Феодор Вальсамон[95] и Иоанн Зонара,[96] в рассуждениях о пресловутой симфонии отдают безусловный приоритет императорской власти.[97]

Ещe более четко и откровенно эти принципы выразил охридский архиепископ, автор XIII века Димитрий Хоматин: «Он [император] есть мерило в отношении к церковной иерархии, законодатель для жизни и поведения священников, его ведению подлежат споры епископов и клириков и право замещения вакантных кафедр. Епископов он может делать митрополитами, а епископские кафедры - митрополичьими кафедрами».[98]

Может быть, Андрей Боголюбский и его окружение и не имели непосредственного знакомства с сочинениями вышеназванных канонистов, а работы Димитрия Хоматина были написаны значительно позже времени жизни князя Андрея. Но это не значит, что идеи, отраженные в данных юридических памятниках не были известны Андрею и его «любимцу» Феодору из других источников, тем более, если принять во внимание известную по летописям образованность и начитанность русского «самодержца».

Теперь возвратимся к вопросу о различном отношении Андрея и Луки Хрисоверга к учреждению новой митрополии. Интересно на этот счет мнение Е.Е. Голубинского: «... патриарх ... не имел никакого права отказать Боголюбскому в его просьбе. Патриарх мотивирует свой отказ тем, что каноны Церкви запрещают нарушать установленные пределы митрополий и епископий... Патриарх софистически применяет тут к Русской Церкви каноны, которые относятся к митрополиям греческим... Что же касается до Русской Церкви, то к ней имели отношение другие каноны, ... по которым каждый губернский город в Греции должен был иметь своего митрополита».

Такого же мнения по этому вопросу придерживается другой отечественный исследователь - протоиерей Иоанн Белевцев. В своем труде «Образование Русской Православной Церкви» он пишет: «Строго охраняя неканонический обычай избирать и каноническое право посвящать митрополитов на Русскую митрополию, Константинопольский Патриарх пресекал попытки к разделению единства Русской митрополии…Однако отказ Андрею Боголюбскому в учреждении независимой митрополии канонически оправдан быть не может: в соответствии с 17 правилом IV Вселенского Собора и 38 правилом VI Вселенского Собора на Руси могло быть образовано несколько митрополий, поскольку территориально Русская митрополия превосходила Константинопольский Патриархат со всеми его греческими митрополиями и, кроме того, этому способствовало административное деление Киевской Руси».[99]

Е.Е. Голубинский заключает: «Подобно Владимиру он (Андрей) не знал своих прав, иначе он учредил бы у себя митрополию сам, без спроса у патриарха, ибо это было его правом, как государя и по современным ему воззрениям греческим».

На наш взгляд дело не только в некомпетентности Андрея Юрьевича (тем более, что это, скорее всего не так). И византийская дипломатия, и Константинопольская патриархия действовали здесь в едином ключе. С точки зрения византийской внешнеполитической доктрины русские князья были не самостоятельными государями, а полувассальными правителями. В их компетенцию не могли включаться самостоятельные действия по церковному управлению. В 1160-е годы Византия еще представляла собой могучее государство, и добиться силой своей цели у правителя отдаленного русского княжества реальной возможности не было. Пойти на открытый конфликт не только с главой византийской Церкви, но и со значительной частью высшего русского духовенства (киевские митрополиты Феодор, Иоанн IV, Константин II, Туровский епископ Кирилл) Андрей не решался.

Но церковно-политическая линия, начатая князем Андреем, Боголюбским не исчезла вместе с этой неудачей и со смертью самого Андрея. Когда уже не существовало ни Византийской империи, ни императора Мануила Комнина с Лукой Хрисовергом, племянник Андрея Юрий Всеволодович добился учреждения епископской кафедры во Владимире (1214). Правда, в тот момент великому князю владимирскому приходилось решать проблемы гораздо меньшего масштаба - сопротивление братьев и племянников, а также борьба с боярской оппозицией.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассмотренные нами особенности церковно - политической линии князя Андрея Боголюбского является, несомненно, одним из интереснейших сюжетов в истории Руси и Русской Церкви второй половины XII в. Отслеживая развитие событий тех времён, мы могли убедиться, насколько они сложны. Немалую сложность представляло различие в оценках и взглядах, как непосредственных участников происходящего (в данном случае имеются ввиду летописцы), так и различных исследователей.

Подведём итоги проведённой работы. В начале своего княжения Андрей Боголюбский сразу заявил себя как энергичный политик. Свою деятельность он начал с борьбы за возвышение и признание центра княжества - Владимира и Владимиро - Суздальской епископии. Мы видели, что князь, пытаясь создать в своем княжестве совершенно независимую от Константинополя и Киева митрополию вместе с тем пытался создать симфонию Церкви и государства, придавая своей власти сакральный характер. Под конец жизни Андрей Боголюбский фактически видел себя главой независимого государства, считая себя вправе вмешиваться различные вопросы внутриполитической жизни других княжеств и Церкви. Церковная политика Андрея Боголюбского характеризуется попыткой создания собственной идеологии власти но примерам византийской политической жизни. Он изгоняет своих братьев - младших Юрьевичей - в далекую Грецию, предвидя в них будущих конкурентов, и в том же году отправляет к константинопольскому патриарху Луке Хрисовергу посла с просьбой об учреждении во Владимире отдельной митрополии. В его окружении идет напряженная литературная работа в которой прослеживаются следы идеологических мотивов определенного направления. Создается новая церковно - политическая линия на Руси.

Тем не менее, следует признать, что как государственная, так и церковная политика Андрея Боголюбского, в конце концов, окончились провалом. Сам князь стал жертвой интриг боярских группировок, с которыми непримиримо боролся всю свою жизнь.

Данная дипломная работа не является исчерпывающим исследованием по указанной теме. В ходе работы автор, к сожалению, не смог воспользоваться всем необходимым комплексом источников. Поэтому перед нами остаётся ещё очень широкое поле для исследований, в котором настоящее сочинение является лишь первым шагом.

Список использованных источников и литературы.

Список использованных источников:

1. Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. - М.: Языки славянской культуры, 2001.Т.2. - 648 с.
2. Никоновская летопись // Полное собрание русских летописей. – СПб.: Изд-во тип. Эдуарда Праца, 1862.Т.9. - 256 с.
3. Рогожский летописец // Полное собрание русских летописей. - СПб.: Изд-во тип. Эдуарда Праца, 1863. Т.15. – 432 с.
4. Типографская летопись // Полное собрание русских летописей. – Петроград: Изд-во 2-й Гос. тип., 1921. Т.24. – 272 с.
5. Суздальская летопись // www.litopis.narod.ru/lavrlet/lavr.html(1.04.05)
6. Новгородская летопись // www.a-nomalia.narod.ru/index.files/6Ln2.html(12.04.05)
7. Житие св.Леонтия, епископа Ростовского. // Православный собеседник. Казань, 1858. Ч.1. N.3. С. 301
8. Молдаван М.А. «Слово о Законе и Благодати» Иллариона. - Киев: Наукова душка, 1984. – 239 с.
9. Послание Патриарха Луки Хрисоверга к князю Андрею Боголюбскому // www.old-rus.narod.ru/03-51.html (20.04.05)
10. Сказание о чудесах Владимирской иконы Божьей Матери. - М.: Зерцало, 1995. – 23 с.
11. Сказание о чудотворных иконах Богоматери и ея милостях роду человеческому. - Коломна: Православное слово, 1993. – 453 с.
12. Повесть об убиении Андрея Боголюбского // www.rustrana.ru/article.php (13.04.05)
13. Житие св. Исайи, епископа Ростовского // Православный собеседник. Ч.1. 1858. С. 434
14. Сборник материалов для исторической топографии Киева и его окресностей. – Киев: Изд-во тип. Ухтомского, 1874. Ч.1. С.3

Список использованной литературы :

1. Буганов В.И. Русь на перепутье. – М.: Мысль, 1997. – 213 с.

2. Будовниц И.У. Общественно – политическая мысль Древней Руси. – М.: Наука, 1960. – 320 с.

3. Белевцев Иоанн, прот. Образование Русской Православной Церкви. – М.: Изд-во Моск. Патр., 1988. – 160 с.

4. Булгаков Макарий, митр. История Русской Церкви // Общество любителей церковной истории. М., 2001. Т.2. – 820 с.

5. Воронин Н.Н. Андрей Боголюбский и Лука Хрисоверг (из истории русско-византийских отношений XII в.). // Византийский временник Т.21. М., Л., 1962 С. 50

6. Воронин Н.Н. «Житие Леонтия Ростовского» и византийско-русские отношения второй половины XIIв. // Византийский временник. Т.23. М., 1963 С. 28, 37, 38

7. Гейм И. Историческое описание Сеноксарского монастыря. – М.: Изд-во тип. Сытина, 1853. – 56 с.

8. Георгиевский В.Т. Святый благоверный великий князь Андрей Боголюбский. – Владимир: Изд-во тип. Ахтырцева, 1894. – 48 с.

9. Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. // Общество любителей церковной истории. М., 1997. Т.1. – 966 с.

10. Доброклонский А.П. Руководство по истории Русской Церкви. // Общество любителей церковной истории. М., 2001. – 935 с.

11. Ермолаев И.П. Прошлое России в лицах // Биографический словарь. IX-XVIIIв.в. – Казань, 1999. – 269 с.

12. Забелин И.Е. Следы литературного труда Андрея боголюбского. // Археологические известия и заметки. М., 1895, N 2-3 С. 46-47

13. Иловайский Д.И. Становление Руси. – М.: Астрель, 2003. – 861 с.

14. Карамзин М.Н. Предания веков. – М.: Весь мир, 1989. – 623 с.

15. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. – М.: Астрель, 1998. – 456 с.

16. Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. // Общество любителей церковной истории. М., 1993. – 618 с.

17. Кондаков Н.П. Изображения русской княжеской семьи в миниатюрах XIв. – СПб.: Изд-во тип. Сытина, 1906. – 127 с.

18. Кожа Александр, свящ. Русская Православная Церковь. Очерки истории. – М.: Изд-во Московской Патриархии, 1988. – 350 с.

19. Лимонов Ю.А. Летописание Владимиро – Суздальской Руси. – Л.: Наука, 1967. – 198 с.

20. Литаврин Г.Г. Византия и славяне. – СПБ.: Алетея, 2001. – 608 с.

21. Лебедев А.П. Исторические очерки состояния Византийско – восточной церкви от конца XIдо середины XV века. – СПб.: Алетея, 1998. – 198 с.

22. Нечволодов А. Сказания о Русской земле. – М.: Изд-во Гос. тип., 1913. – 487 с.

23. Погодин И.П. Исследования. – М.: Изд-во Гос. тип., 1914. Т.5. – 613 с.

24. Павлов А.С. Курс церковного права. – СПб.: Изд-во СПб Дух. Акад., 1902. – 215 с.

25. Павлов Иннокентий, иером. Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви. – М.: Изд-во Моск. Патр., 1988. – 301 с.

26. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества в XII – XIIIв.в. – М.: Наука, 1982. – 588 с.

27. Рапов О.М. Княжеские владения на Руси в X – пер. половине XIII в. – М.: Изд-во Моск. Ун-та., 1977. – 264 с.

28. Скрынников Р.Г. История Российская. IX – XVIIв.в. – М.: Весь мир, 1997. – 496 с.

29. Соловьев С.М. История Российская с древнейших времен. – М.: Изд-во соц. – экономич. лит-ры, 1959. Т.1. – 809 с.

30. Сахаров А.Н. История России с древнейших времен до конца XVII в. – М.: Изд-во РАН., 1997. – 516 с.

31. Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. – М.: Правда, 1989. – 765 с.

32. Толочко А.П. Князь в Древней Руси: власть, собственность, идеология. – Киев: Наукова душка, 1992. – 213 с.

33. Фроянов И.Я. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. – М.: Наука, 1995. – 720 с.

34. Хорошев А.С. Политическая история русской канонизации (XI – XVIв.в.). – М.: Правда, 1986. – 314 с.

35. Христианство: Энциклопедический словарь. – М.: Наука, 1993. Т.1. – 717 с.

36. Ципин В.А. Церковное право. – М.: Изд-во Моск. Патр., 1996. – 385 с.

37. Шмурло Е.Ф. Курс Русской истории. – СПб.: Алетея, 1996. – 485 с.

Послание патриарха Луки Хрисоверга к князю Андрею Боголюбскому

Грамота великого патриарха Луки ко князю Ондрею ростовскому, Боголюбскому .

Любимый о Господи, духовный сыну, преблагородный княже ростовский и суждальский! Грамота благородия твоего к нашему смирению твоим послом принесена бысть и прочтена бысть в Соборе. Уведавше на ней, оже в твоей земли твоим почтанием благочестие умиряется, яко многи по местом молебныа домы создал еси Богу, доброе се твое почтание вси похвалихом, и еже к Богу правую твою веру готовахом, и не токмо же грамотою благородия твоего сия извествовахом, но от того самого епископа твоего многа благая о благородии твоем, и свидетельствова пред нашим смирением и пред Божественным Собором, и пред державным нашим святым царем. Сказывает же нам писание твое, иже град Володимерь из основания воздвигл еси велик со многом человек, в немже и церкви многи создал еси. Не хощеши же его быти под правдами епископьи Ростовския и Суздальския, но обновити е митрополиею и поставити от нас в не митрополита, тамо сущаго у благородия твоего Феодора. Да еже убо о граде твоем, иже в нем святых церквей, яже воздвигл еси на славу Богу, но той ти множицею благородию твоему воздаст; а еже отъяти таковый град от правды епископьи Ростовския и Суждальския и быти ему митрополиею не мощно есть то. Да ведомо буди благородию твоему: понеже бо, якоже слышим, оже не иноя страны есть ни области таковый град; не ново бо есть зашел к любви и к твоему княжению ныне бы приложен, но тое же самое земли и области есть, в ней (же) суть прадеди твои были; и ты сам обладаеши ею ныне, в нейже едина епископья была издавна, и един епископ во всей земли той. Ставим же по временом священным митрополитом всея Руси, еже есть от нас святыя и великия Церкве, ставим и посылаем тамо; а не можем мы того сотворити, занеже яве съвъпрашати сважатися с Божественными и священными правилы. Правила убо святых апостол и Божественных отец каяждо митрополия и епископья цели и непорушимо своя держати оправдания повелели, и никтоже от святых может Божественных и священных преступити правил, аще не странен от Бога хощет быти.

1160 г.

[1] «История Русской Церкви».

[2] «История Русской Церкви» Т.2.

[3] «Очерки по истории Русской Церкви».

[4] «Общественно-политическая мысль Древней Руси».

[5] «Андрей Боголюбский и Лука Хрисоверг».

[6] «Общественно-политическая мысль Древней Руси».

[7] Об этом, в частности, косвенно свидетельствует Повесть временных лет: «Том же лете, месяца того же, иде Володимер, и Давыд и Олег к Аепе и ко другому Аепе, и сотвориша мир. И поя Володимер за Юргя Аепину дщерь, Осеневу внуку, а Олег поя за сына Аепину дщерь, Гиргеневу внуку месяца генваря 12 день». (Памятники литературы Древней Руси. XI – нач. XII века. М., 1978. С. 274)

Данные Повести временных лет косвенно подтверждаются современными научными открытиями. Так, например, известный отечественный антрополог М.М. Герасимов по подлинному черепу Андрея Боголюбского, взятому из гробницы, восстановил внешний облик князя. Черты лица по получившейся реконструкции явно свидетельствуют о том, что его близкими предками были выходцы из степи.

[8] Владимир I. Святославич (ум. 15.VII.1015). Кн. новг. (969), вел. кн. киев. (980 – 1015). Сын Святослава Игоревича и ключницы Малуши. Первый князь официально принявший титул вел. князя. Значительно расширил и укрепил владения Руси. При нем сооружены оборонит. Рубежи по р.р. Осетр, Трубеж, Сулла и др., заново укреплен и застроен кам. зданиями Киев. Провозгласил христианство гос. религией. В его княжение Др. – русск. гос-во вступило в период своего расцвета, усилился международный авторитет Руси. Канонизирован русск. Церковью. (Ермолаев И.П. Прошлое России в лицах: Биографический словарь. IX – XVIII в. - Казань, 1999. С. 84)

[9] Нечволодов А. Сказания о Русской земле. М., 1913. С.138

[10] Скрынников Р.Г. История Российская. IX- XVII в.в. М., 1997. С. 105

[11] Владимир Всеволодович Мономах (Владимир II) (1053 – 1125), князь смоленск. (с 1067), чернигов. (с 1078), переясл. (с 1093), вел. кн. киев. (с 1113). Сын Всеволода Ярославича и дочери визант. Имп. Константина Мономаха. Организатор борьбы против половцев, активный участник княжеских съездов 1097, 1100, 1103. После смерти вел. кн. киев. Святополка Изяславича призван киевскими боярами на великокняж. Стол. Подавил народное восстание 1113. Разработал «Устав», ограничивавший произвол ростовщиков. Был женат три раза. Стремился укрепить династические связи с европ. дворами. (Ермолаев И.П. Прошлое России в лицах: Биографический словарь. IX – XVIII в. Казань, 1999. С. 84)

[12] Буганов В. И. Русь на перепутье. М., 1997. С. 184

[13] ПСРЛ. Т.2. М., 2001. С. 294

[14] Всеволод II (ум. 30.VII.1146), кн. черниг. (1127-39), вел. кн. киев. в 1139-46. Сын Олега Святославича. разжигал и умело использовал княжеские распри для удержания своего вияния. Жестоко угнетал народ, что вызвало после его смерти восситание в Киеве. Рассматривал Киев как наследственное владение, перед смертью заставил киевских бояр и черниговских Давидовичей присягнуть своему брату Игорю. Был женат на дочери кн.городец. Святослава Давидовича, затем на дочери Мстислава Великого Агафье. Имел двух сыновей – Святослава и Ярослава. (Ермолаев И.П. Прошлое России в лицах:Биографический словарь. IX – XVIII в. Казань, 1999 С.47)

[15] В этой истории интересен следующий момент. Для того, чтобы заключить мировую с Всеволодом Вячеслав посылает к нему в качестве посла митрополита. «Вячеслав противу не изииде, не хотя крове пролиати, но сотворися мнии и высла к нему митрополита, река ему тако иди опять» - гласит летопись. Летописец подчеркнуто говорит, что митрополит был именно послан великим князем и что последний проявляет властные полномочия по отношению к первому. Этот факт характеризует определенное подчиненное и зависимое положение главы церкви от великого князя. О том, какого характера была эта зависимость, будет сказано в следующей главе.

[16] Изяслав Мстиславич (ок.1097 – 1154), кн. влад.- волын. (с 1134), переясл. (с 1143), вел. кн. киев. (1146-49, 1151-54), сын Мстислава Владимировича, внук Мономаха. Добился обособления Русской церкви от Византии. (Ермолаев И.П. Прошлое России в лицах: Биографический словарь. IX – XVIII в. Казань, 1999. С. 84)

[17] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.1. М., 1959. С. 464

[18] Здесь мы видим, как Андрей Юрьевич впервые открыто проявляет личные княжеские амбиции.

[19] Рапов О.М. Княжеские владения на Руси в X – пер. половине XIII в. М., 1977. С. 150

[20] Цит. по: Рапов О.М. Княжеские владения на Руси в X – пер. половине XIII в. М., 1977. С. 150

[21] Это сказание, по всей видимости, написано духовником Андрея Боголюбского – попом Николаем в 1155 году. (www. rustrana.ru/article.php)

[22] Гейм И. Историческое описание Сеноксарского монастыря. М., 1853. С. 12

[23] Сказание о чудесах Владимирской иконы Божьей Матери. М., 1995. С. 13

[24] Там же. С. 14

[25] Иловайский Д.И. Становление Руси. М., 2003. С.467-68

[26] Сказание о чудесах Владимирской иконы Божьей Матери. М., 1995. С. 14

[27] См.: Погодин И.П. Исследования. М., 1914. Т.5. С.125

[28] Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества в XII – XIII в.в. М., 1982. С. 550

[29] Там же. С. 551

[30] Одним из изгнанных братьев Андрея Боголюбского был Всеволод Юрьевич (будущий «Большое Гнездо»).

Род. 20.10.1154. ум. 13.4.1212. Вел. кн. Влад. (с 1176). Находился в изгнании в Константинополе, где и провел юность. После смерти Андрея Боголюбского (1174) участвует вместе с братом Михаилом в междоусобной борьбе с племянниками Мстиславом и Ярополком Ростиславичами. В ходе этой борьбы В.Ю. сумел укрепиться на владимирском великокняжеском престоле. Успешно боролся с феодальной знатью. Подчинил Киев, Чернигов, Рязань, Новгород. Осуществлял походы на Волжскую Булгарию и мордву (1183, 1186, 1205). Жестоко расправлялся с непокорными. Прекратил соперничество Мономаховичесй с черниговскими Ольговичами. В его правление Суздальская Русь достигла наивысшего расцвета. (Ермолаев И.П. Прошлое России в лицах: Биографический словарь. IX – XVIII в. - Казань, 1999. С. 84)

[31] См. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества в XII – XIII в.в. М., 1982. С. 550

[32] Кожа Александр, свящ. Русская Православная Церковь. Очерки истории. М., 1988. С. 18

[33] Шмурло Е.Ф. Курс Русской истории. СПб., 1996. С.124

[34] Сборник материалов для исторической топографии Киева и его окрестностей. Ч.1. Киев. 1874. С.3

[35] Шмурло Е.Ф. Курс Русской истории. СПб., 1996. С.125

[36] См. напр.: Сахаров А.Н. История России с древнейших времен до конца XVII в. М., 1997.

[37] Хорошую сводку фактов, доказывающих это делает В.Т. Георгиевский в своей книге «Святый благоверный великий князь Андрей Боголюбский». (Владимир, 1894). Хотя автор, быть может, преувеличивает степень сознательности монархической идеи в Андрее Боголюбском, но нельзя сомневаться, что князем всю жизнь руководила именно эта идея, которую он понимал, конечно, с большей ясностью, нежели первые Московские князья, собиратели земли Русской, до самого Иванна III.

[38] ПСРЛ. Т.2. М., 2001. С. 510

[39] Там же.

[40] Карамзин Н.М. Предания веков. М., 1989. С. 212

[41] ПСРЛ. Т.2. М., С. 511

[42] Там же.

[43] Нечволодов А. Сказания о Русской земле. М., 1913. С. 156

[44] www.litopys.narod.ru/lavrlet/lavr.htm.

[45] Цит. по: «Сказание о чудотворных иконах Богоматери и ея милостях роду человеческому». Коломна. 1993. С.732

[46] Карамзин Н.М. Предания веков. М., 1989. С. 223

[47] www.a-nomalia.narod.ru/index.files/6Ln2.htm.

[48] Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М., 1989. С.113

[49] ПСРЛ. Т.2. М., 2001. С.544.

[50] ПСРЛ. Т.2. М., 2001. С.546

[51] Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества в XII – XIII в.в. М., 1982. С. 551

[52] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.1. М., 1959. С. 533

[53] Там же.

[54] ПСРЛ. Т.2. М., С. 570

[55] Там же. С.574

[56] Там же.

[57] Там же. С.578

[58] Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1998. С.116-117

[59] Скрынников Р.Г. История Российская. IX- XVII в.в. М., 1997. С.109

[60] Эта повесть нашла свое наибольшее отражение в Ипатевской летописи.

[61] www.rustrana.ru/article.php

[62] Доброклонский А.П. Руководство по истории Русской Церкви. М., 2001. С. 29

[63] Ципин В. А. Церковное право. М., 1996. С. 227

[64] Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т.1 М., 1997 С. 338

[65] Так, например, Муром был стольным городом, но в нем не была образована епископская кафедра.

[66] Карташев А.В. Очерки по Истории Русской Церкви. М., 1993. С. 183

[67] Пожалуй единственным исключением здесь можно назвать Послание патриарха Луки Хрисоверга к князю Андрею Боголюбскому.

[68] Напр. Голубинский Е.Е.

[69] Житие св.Исайи, епископа Ростовского// Православный собеседник.Ч.1. 1858. С. 434

[70] Павлов Иннокентий, иером. Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви. М., 1988. С.244

[71] Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т.1 М., 1997 С. 205

[72] Булгаков Макарий, митр. История Русской Церкви. М., 2001. Т.2. С.462

[73] Булгаков Макарий, митр. История Русской Церкви. М., 2001. Т.2. С. 295

[74] Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т.1 М., 1997. С. 330

[75] Будовниц И.У. Общественно-политическая мысль Древней Руси. М., 1960 С.246-248

[76] Воронин НН. Андрей Боголюбский и Лука Хрисоверг (из истории русско-византийских отношений XII века). // Византийский временник. Т.21. М.,1962. С.50

[77] Хорошев А.С. Политическая история русской канонизации (XI-XVI вв.). М.,1986. С.61; Толочко А.П. Князь в Древней Руси: власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С.119.

[78] Фроянов И. Я. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. М.,1995. С.614-615.

[79] ПСРЛ Т.24. Пг., 1921. С.78

[80] Будовниц И.У. Общественно-политическая мысль Древней Руси. М., 1960 С.247

[81] ПСРЛ Т.24. Пг., 1921. С.78

[82] Лимонов Ю.А. Летописание Владимиро-Суздальской Руси. Л.,1967. С.62

[83] Там же. С.63

[84] ПСРЛ Т. 9. СПб., 1862. С.182,190,204,209 и др.; Т.15. СПб.,1863. Стб.233.

[85] Молдован А.Н. «Слово о Законе и Благодати» Илариона. Киев,1984. С.91

[86] Литаврин Г.Г. Византия и славяне. СПб., 2001. С.473

[87] Воронин Н.Н. «Житие Леонтия Ростовского» и византийско-русские отношения второй половины XII в.// Византийский временник. Т. 23. М., 1963 С.28, 37, 38

[88] Там же. С.37.

[89] Кондаков Н.П. Изображения русской княжеской семьи в миниатюрах XI века.СПб.,1906. С.98.

[90] Забелин И.Е. Следы литературного труда Андрея Боголюбского.// Археологические известия и заметки. М., 1895, N 2-3. С.46-47.

[91] ПСРЛ. Т. 9. СПб., 1862. С.210

[92] www.old-rus.narod.ru/03-51.html

[93] Лебедев А.П. Исторические очерки состояния Византийско-восточной церкви от конца XI до середины XV века. СПб.,1998. С.112-116.

[94] ПСРЛ. Т.9. СПб.,1862. С.220-221.

[95] Вальсамон Феодор, знаменитый византийский канонист. Занимал при императорах Мануиле Комнине (1142-1181) и Исааке Ангеле (1185-1194) важные церковные должности номофилакса и хартофилакса. В 1193 году Вальсамон возводится в антиохийские патриархи, но жить остается в Константинополе, ибо Антиохия находится в это время в руках крестоносцев. Получил от патриарха Михаила Анхиала (1169-1177) поручение написать толкования на Номоканон Фотия. Толкования его имеют огромный исторический интерес. Богатейший исторический материал дают его комментарии по культурной жизни той эпохи.(Христианство: Энциклопедический словарь. Т.1. М., 1993 С.347)

[96] Зонара Иоанн (3-я четверть 11 в.- середина 12 в.), византийский историк и канонист. По смерти жены и детей принял монашество и поселился на необитаемом островке св. Гликерии в Пропонтиде, отдав все свои силы литературным трудам. Первым и особенно важным трудом Зонары был его Комментарии на полный текст церковных правил. Правила изъясняет с трех точек зрения – исторической, догматической и практической. Его толкования сами стали источником права. Другой крупный труд Зонары.- всемирная хроника от сотворения мира до вступления на престол императора Алексея Комнина (1080-1118). Для позднейших византийских хронистов и русских летописцев она служила обильным источником материалов. (Там же. С.561)

[97] Павлов А.С. Курс церковного права. СПб., 1902. С.12,17.

[98] Цит. по: Лебедев А.П. Исторические очерки состояния Византийско-восточной церкви от конца XI до середины XV века. СПб.,1998. С.89-90.

[99] Белевцев Иоанн, прот. Образование Русской Православной Церкви. М.,1988. С.145

Скачать архив с текстом документа