Женщины в жизни и творчестве Генриха Гейне

СОДЕРЖАНИЕ: инистерство образования Украины средняя общеобразовательная школа № 119 Реферат на тему: Женщины в жизни и творчестве Генриха Гейне ученика 9-В класса

Министерство образования Украины

средняя общеобразовательная школа № 119

Реферат

на тему:

Женщины в жизни и творчестве Генриха Гейне

ученика 9-В класса

средней школы № 119

Бойко Сергея

Днепропетровск

2001

СОДЕРЖАНИЕ

стр.

1. Сиял мне в старом храме Мадонны лик святой...

(Влияние матери и сестры на развитие поэтического дарования Гейне) ……….… 3

2. Кто впервые в жизни любит, пусть несчастен, все ж он Бог...

( Трагический характер первой любви юного Гейне) ………………………………… 5

3. В годы юности, бывало, от любви душа сгорала...

(Красная Зефхен как переломный этап в любовной одиссее поэта) …………… 6

4. Был нежный образ унесен слезами...

(Кузины Амалия и Тереза в личной и творческой судь­бе Гейне) ………………….. 7

5. Потому что он хороший...

(Таинственная и простая жена Гейне — Матильда) ………………………………… 8

6. Лилия лилий, мой ангел земной...

(Элиза фон Криниц — последний цветок печальной осени поэта) ………………... 9

7. Пусть на моем ошейнике стоит: Lappartiens a madame Varnhagen

(Женщины-идеи и их роль в формировании поэти­ческих интересов Гейне) ………………….. 13

8. ...И говорят друг с другом тем чудным языком,что никакому

в мире лингвисту не знаком...

(О некоторых особенностях любовной лирики Гейне) …………………………….. 16

1. Сиял мне в старом храме Мадонны лик святой...

(Влияние матери и сестры на развитие поэтического дарования Гейне).

Его мать, Бетти Гейне, получила отличное воспи­тание. Она владела в совершенстве французским и ан­глийским языками, любила художественную литера­туру и тонко разбиралась в ней. Еще до замужества, будучи молоденькой девушкой, она должна была чи­тать отцу латинские диссертации. Зачастую задавала вопросы, ставящие его в тупик. А, будучи уже мате­рью, первая заметила в Генрихе божественную ис­кру любви к литературе и поддержала ее. Гейне не раз обращался в своем творчестве к милому его душе образу матери.

В своих незаконченных Мемуарах (впервые уви­дели свет в полном объеме, а не в отрывках, в 1884 году) он посвятил матери самые нежные и трепет­ные строки: ...Она никогда не посягала на подлинный образ моих мыслей и была для меня всегда воплощенная деликатность и любовь .

Переписка Гейне с матерью и сестрой показывает, каким внимательным, нежным сыном и братом он был.

Сестра Шарлотта — верная подруга его детства, от­рочества и юности. С ней он делился жизненными впе­чатлениями, поверял свои тайны, ей читал первые свои стихи. Да и проявлению поэтического дара он обязан именно сестре. Девочка воспитывалась в монастырской школе, где преподавали лучшие учителя Дюссельдорфа. Один из них, рассказав ученицам ис­торию, дал задание продолжить ее своими словами дома. Но, Шарлотта, придя домой, не могла вспом­нить содержание рассказа и заплакала от своего бес­силия.

— Что случилось? — спросил ее Генрих. Сестра поведала ему о своем горе.

— Успокойся, — сказал он. — Вспомни только, о чем шло дело, а остальное — уже за мной.

Через час он принес сестре тетрадь. Шарлотта просветле­ла лицом и, не читая написанного, подала учителю. Но учи­тель, проверив работы своих подопечных, спросил Шар­лотту на уроке:

— Кто это писал?

— Я! — без запинки ответила Лотта.

— Никаких выговоров или упреков я не сделаю, скажи только, кто писал, — настаивал преподаватель.

Лотте ничего не оставалось делать, как назвать автора. Сочинение было прочитано вслух. Это был рассказ с при­видениями, написанный так ярко и в таких мрачных крас­ках, что Лотта испугалась и разразилась плачем. То же про­изошло и с другими учениками, слушавшими первое произведение Гейне.

А учитель посетил мать Гейне и поздравил ее с талантливым сыном, который написал, по его мне­нию, превосходную вещь. Мать тщательно сохраня­ла рукопись этого сочинения, но во время пожара тетрадь с ним сгорела. Мать потом со слезами на глазах рассказывала, что ей не так жаль брил­лиантов, жемчуга, старинных кружев, серебра и других драгоценностей, погибших в огне, как руко­писи сына...

Когда уже больной Гейне (размягчение позвоноч­ника) пребывал в своей матрацной могиле, сестра не раз бывала у него и скрашивала своим присутстви­ем его страшные физические страдания...

В письме к сестре из Парижа от 23 января 1844 года он сообщал: Я и моя жена здоровы и постоянно вспо­минаем тебя. Она никогда не устает слушать мои рас­сказы о том, какая ты превосходная сестра, и любовь, с которой я говорю о тебе, возбуждает в ней чуть ли не ревность...

Своей сестре Гейне посвятил цикл стихотворений Новая весна.

Циклу предшествовал эпиграф с пропусками:

На севере кедр

......................растет

……………………..

Он видит сон о пальме,

Что в дальней восточной земле

……………………..

Затем следовали «посвящение: Сестре своей Шарлотте Эмбден, урожденной Гейне, любовно и учтиво посвящает автор.

2. Кто впервые в жизни любит, пусть несчастен, все ж он Бог...

( Трагический характер первой любви юного Гейне).

Кто такая маленькая Вероника из гейневской лиричес­кой биографии, остается тайной. Известно лишь, что это была первая любовь поэта. Первая и трагическая. Поэт уве­ковечил ее память в Путевых картинах и в других сочи­нениях. Он писал о ней: Вы вряд ли сумеете себе предста­вить, как красиво выглядела маленькая Вероника в маленьком гробу. Стоявшие кругом зажженные свечи бро­сали мерцание на улыбавшееся личико, на розы из красно­го шелка и шумевшую золотую мишуру, которыми были убраны головка и белый маленький саван. Благочестивая Урсула повела меня вечером в тихую комнату, и, когда я увидел на столе маленький труп со свечами и цветами, мне сначала показалось, что это красивый образ из воска; но я сейчас же узнал милое личико и со смехом сказал: Поче­му маленькая Вероника так тиха?, а Урсула ответила: Та­кой делает смерть...

Уже находясь на краю могилы, Гейне не мог забыть маленькой Вероники, явившейся ему на заре юности. С ее образом связано частое упоминание в лирике Гейне цветов резеды. Объяснение этой детали можно найти в воспоминаниях подруги Гейне Каролины Жобер. В них она приводит такие строки, принадлежащие поэту: Когда мы взошли на гору, девочка играла цветком, который держала в руках. Это была ветка резеды. Вдруг она поднесла ее к губам и передала мне. Когда я через год приехал на канику­ лы, маленькая Вероника была уже мертва. И с тех пор, несмотря на все колебания моего сердца, воспоминание о ней во мне живо. Почему? Как? Не странно ли это, не та­инственно ли? Вспоминая по временам об этом происше­ствии, я испытываю горькое чувство, как при воспомина­нии о большом несчастье .

В тот период жизни Гейне, казалось, смерти тех, к кому обращено было сердце, преследовали его. И если малень­кая Вероника была резедой, то красавица гимназистка А. — утренней розой. Но и эта обожаемая Гейне девушка умерла. Так уже в гимназические годы он пережил горе и тоску утраты и был отравлен теми невзгодами, которые человек обычно познает гораздо позже.

3. В годы юности, бывало, от любви душа сгорала...

(Красная Зефхен как переломный этап в любовной одиссее поэта).

Йозефа (Зефхен) вывела поэта из мрачной мелан­холии и вернула с мистико-романтических высот на землю. Свой роман с ней он великолепно описал в Мемуарах. И Гейне, и Зефхен в ту пору было по шестнадцать лет. И — о боже праведный! — она была... дочерью палача. У девушки были не рыжие, а именно красные, как кровь, пышные волосы, ниспадающие длинными локонами ниже плеч.

Осиротев, Зефхен с четырнадцати лет воспитыва­лась дедом, который тоже служил палачом (профес­сия эта передавалась из поколения в поколение и об­разовывалась, таким образом, династия палачей).

Так как считалось, что Йозефа принадлежит к бес­честному роду, ей пришлось, как пишет Гейне, с дет­ских лет и до девичества вести уединенную жизнь. Отсюда в ней развились нелюдимость, чрезмерная чувствительность и крайняя застенчивость в общении с чужими, тайная мечтательность, сочетавшаяся с самым своевольным упрямством, вызывающей строп­тивостью и дикостью.

Ее дед, по законам ремесла, когда отсек голову сотому казненному, похоронил свой меч в могиле, спе­циально приготовленной для такого случая. Но бабка, в колдовских целях, после смерти деда выкопала ору­жие казни. Зефхен показала Гейне жуткую достопри­мечательность. В Мемуарах поэт так повествует об этом: Она не заставила себя долго просить, пошла в упомянутый чулан и тотчас же предстала предо мною с огромным мечом, несмотря на то, что у нее были такие слабые руки, взмахнула с большою силою и, шутливо угрожая, пропела:

Мило ль тебе вострый меч целовать,

Господню последнюю благодать?

Я отвечал ей в том же тоне: Немило мне целовать вострый меч — милее мне целовать Рыжую Зефхен, и так как она не могла защищаться, боясь, как бы не поранить меня проклятым клинком, ей пришлось при­мириться с тем, что я с великим мужеством обвил ее тонкий стан и поцеловал в непокорные губы. Да, на­перекор мечу правосудия, обезглавившему сотню зло­получных мошенников, и несмотря на позор, кото­рый угрожает за всякое соприкосновение с бесчестным родом, я целовал прекрасную дочь палача.

Я поцеловал ее не только потому, что нежно ее любил, но еще из презрения к старому обществу и ко всем его темным предрассудкам, и в это мгновение во мне вспыхнули огни тех двух страстей, которым я посвятил всю свою последующую жизнь: любовь к прекрасным женщинам и любовь к французской ре­волюции...

4. Был нежный образ унесен слезами...

(Кузины Амалия и Тереза в личной и творческой судь­бе Гейне).

Колдовской поцелуй Зефхен пробудил в сверхчув­ствительной душе поэта вулкан страстей. Для их выхо­да наружу немедленно нужен был предмет излияния нежных и страстных чувств. Им явилась Амалия, дочь богатого дядюшки Соломона из Гамбурга. Амалия Гей­не была высокомерна, отличалась холодным гордым нравом. Она полуснисходительно, полупрезрительно смотрела на семнадцатилетнего мальчишку Генриха, возомнившего себя поэтом, и, конечно, отвергла его. Генрих тяжело переживал эту личную драму. Позднее, уже в конце жизни, он признался: Амалия, из-за ко­торой я пролил немало слез и ударился в кутежи, чтобы заглушить свое горе, была первым весенним цветком в стране моей мечты .

Гордой красавице Амалии Гейне посвящает свои знаменитые Сновидения, Песни, Лирическое интермеццо, Опять на родине, К дочери возлюб­ленной.

В цикл Лирическое интермеццо вошел шедевр мировой лирики, знаменитое стихотворение Гейне На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна....

Семь лет спустя в Гейне вспыхнула любовь к млад­шей сестре Амалии — Терезе. Но и эта девушка не ответила ему взаимностью. Терезе Гейне посвятил цикл Опять на родине, стихотворения К девичнику, К Лазарю. Обращаясь к ней, он горько исповедуется:

Любовью к тебе безнадежно

Надломлено сердце мое.

Оно обливается кровью,

Но ты ведь не видишь ее...

5. Потому что он хороший...

(Таинственная и простая жена Гейне — Матильда).

Ее в действительности звали Крессенсией-Эжени Мира. А поэт упорно называл ее Матильдой: это имя было излюбленным у романистов... Самое удивитель­ное было в том, что в жены он взял красивую, но не обладавшую высокими умственными качествами жен­щину, простую крестьянку. До пятнадцати лет росла в деревне, а потом поехала в Париж к своей тетке, баш-мачнице, где ее и встретил Гейне. Она была необра­зованна, даже не умела читать. Да и способностями к учебе не отличалась. Тщетно Гейне пытался научить ее немецкому языку. Она так и умерла, не прочитав ни одного стихотворения мужа, даже толком не зная, чем же он занимается. Однажды по простоте душев­ной сказала: Говорят, что Генрих умный человек и написал много чудных книг, и я должна этому верить на слово, хотя сама ничего не замечаю...

Но Матильда по своему характеру была веселой, бойкой, доброй и самозабвенно преданной мужу. Пос­ле шести лет жизни с Матильдой вне официального брака Гейне отпраздновал свою свадьбу оригиналь­ным образом: пригласил на нее только тех друзей, которые жили в свободном браке, давая им таким образом достойный подражания пример. Через два дня Гейне составил завещание, в котором объявил Ма­тильду своей единственной наследницей.Его не смущало то, что она не знает его произведений. Напротив, будучи глубокой и двойственной натурой, он считал, что это достоинство Матильды: она полюбила-де его не за громкую славу, не как поэта, а как человека.

Прожил он с женой двадцать лет. Через восемь лет супружества, в 1843 году, Гейне писал брату Максимилиану: Моя жена — доброе, естественное, веселое дитя, причудливое, как только может быть францу­женка, и она не позволяет мне погружаться в меланхо­лические думы, к которым я так склонен. Вот уже во­семь лет, как я люблю ее с нежностью и страстностью, доходящими до баснословного. В это время я испытал много счастья, мучения и блаженства в угрожающих дозах, более, чем нужно для моей чувствительной натуры.

Матильда отвечала Гейне взаимностью и говорила, что она любит его parce que il est bon (потому что он хороший (фр.)).

Когда поэт тяжело и неизлечимо заболел, она за­ботливо ухаживала за ним.

Но были и другие мнения об отношении Матильды к Гейне, в особенности после появления в печати его стихот­ворения Женщина (1836):

Ее в грязи он подобрал;

Чтоб все достать ей — красть он стал;

Она в довольстве утопала

И над безумцем хохотала.

И шли пиры... Но дни текли.

Вот утром раз за ним пришли:

Ведут в тюрьму... Она стояла

Перед окном и — хохотала.

Он из тюрьмы ее молил:

Я без тебя душой изныл,

Приди ко мне! Она качала

Лишь головой и — хохотала.

Он в шесть поутру был казнен

И в семь во рву похоронен.

А уж к восьми она п лясала,

Пила вино и хохотала.

(Перевод А.Н.Майкова)

На основании этого текста многие обосновывали свое мнение о том, что чудесные песни о любви были лишь плодом творческого воображения Гейне, а он никогда не испытывал счастливого чувства и меньше всего счастья нашел в своем браке.

Есть сведения и о безнравственном поведении Ма­тильды после смерти мужа. Однако другие современ­ники представляют жену поэта как праведницу, ко­торая вела скромный образ жизни. Развлечением ее были цирк или бульварные театры, когда там стави­лись веселые пьесы. Если кто-нибудь бывал у нее в гостях, она непременно заказывала какое-нибудь блю­до, которое особенно любил ее pauvre Henri (бед­ный Генри (фр.) ). По простоте своей души и ограни­ченности интеллекта она считала, что этим самым обнаруживает уважение к памяти супруга... С особой таинственностью она сообщала гостям, что ей нео­днократно предлагали руку и сердце, но каждый раз она отказывала, так как не может забыть мужа и не желает носить другую фамилию. Вот такую женщину любил Гейне. Ему становилось весело и спокойно на душе, когда она появлялась в комнате: Входит жена, прекрасная, как утро, и улыбкой рассеивает немецкие заботы .

Любопытная деталь: Матильда умерла в годовщину смерти своего мужа, 17 февраля 1883 года, то есть ровно через двадцать семь лет после кончины Гейне.

6. Лилия лилий, мой ангел земной...

(Элиза фон Криниц — последний цветок печальной осени поэта).

Их первая встреча произошла при необычных об­стоятельствах.

Незнакомка вошла в дом №3 на улице Матиньог, неподалеку от Елисейских полей и поднялась на шес­той этаж. Переводя дыхание, она позвонила, потянув за шнур звонка. Дверь открыла неприветливая горнич­ная.

— Меня зовут Камилла Зельден, я должна передать господину Гейне посылку от его немецкого друга, — сказала женщина.

Но тут раздался звук колокольчика. Горничная про­шла в комнату, откуда он прозвучал. Женщину при­гласили в затемненное шторами помещение, в кото­ром было холодно, как в склепе.

— Ну как вам моя матрацная могила? — услыша­ла она неестественно бодрый голос из-за ширмы.

На низкой кровати с шестью матрацами лежал че­ловек. (Как потом пояснили посетительнице, он не переносил ни малейшего ощущения твердости и не терпел шума, особенно над головой. Вот почему он оказался под самой крышей, на шестом этаже). Глаза лежащего были закрыты. Вошедшая с ужасом реши­ла, что перед ней еще и слепой. Но больной указа­тельным пальцем правой руки приподнял правое веко и некоторое время разглядывал незнакомку.

Он увидел женщину лет двадцати шести, среднего роста, не столько красивую, сколько симпатичную. У нее были каштановые волосы, нежный овал лица, вздернутый носик и плутовские глаза. Она улыбалась маленьким ротиком и при этом обнажала прелестные жемчужные зубы. Женщина была грациозной и мило­видной. В беседе выяснилось, что она по происхожде­нию немка, его соотечественница, что настоящее ее имя Элиза фон Криниц. Почти всю жизнь провела в Париже, где живет на улице Наварин, 5. Так как иногда печатается, избрала себе псевдоним Камилла Зельден. Но друзья ее называют Марго. Она привезла из Вены ноты молодого композитора, положившего сти­хи Гейне на музыку, которые последний просил пе­редать лично поэту. Гейне сказал молодой женщине:

— Мне понравился ваш голос, — в нем чувствуется сердечность, видно, вы умеете сострадать. Как ни странно, теперь это редкость. Не подумайте, что я нуждаюсь в этом, — поспешно заметил он. — Но люди так жестоки. Раньше я мало задумывался об этом. Сей­час у меня достаточно времени поразмыслить.

Внимание Гейне привлекло кольцо на пальце Эли­зы. Это была печатка в виде геммы из сердолика с вырезанным изображением мухи.

— Ваше кольцо напомнило мне одну историю о пожиз­ненном заключенном. Однажды у себя в камере он заметил муху. Это было первое существо, которое ему удалось уви­деть после многих месяцев одиночества. Он прислушивался к ее веселому жужжанию, наблюдал, как она летает, моет крылышки и лапки. И вскоре муха стала ему как родная. Привыкла и она к своему соседу, причем настолько, что без боязни садилась к нему на палец, и он согревал ее сво­им дыханием.

Вот так и я — пожизненно заключенный, а вы неожи­данно появившаяся в моей камере муха. Во всяком случае, мне так бы этого хотелось. Будьте моей мушкой, моим пос­ледним крылатым насекомым в этот мой поздний осенний час. Мне так недостает, чтобы рядом раздавалось чье-ни­будь жужжание. И позвольте отныне называть вас Мушкой, — сказал Гейне.

Он как близкому, давно знакомому человеку, рас­сказал ей о своей болезни.

Элизу потрясло все услышанное. Ей казалось, что она знает Гейне вечность. Он же подарил ей на па­мять свою книгу и попросил прийти еще.

Очередной приход Элизы к Гейне предварило его письмо: Глубокоуважаемое и милое создание! Очень сожалею, что мне удалось видеть вас лишь короткий миг вашего последнего посещения. У меня осталось пос­ле него самое отрадное воспоминание. Если это только возможно, придите завтра же или, во всяком случае, как только вам позволит досуг. Я готов принять вас в любое время дня, когда бы вы ни пожелали. Но самое удобное для меня — это от 4 часов дня и до какого угодно часа вечера. Несмотря на мою глазную болезнь, я пишу это письмо сам, так как в настоящее время у меня нет секретаря. А между тем у меня страшный шум в ушах, и вообще я чувствую себя очень плохо. Не знаю, почему, но ваше сердечное участие так хорошо подействовало на меня, что я, суеверный человек, вооб­разил себе, что меня посетила добрая Фея в часы стра­даний. Вы появились как раз вовремя... Или вы не добрая Фея?Я очень хотел бы узнать это — и скорее . Письмо было датировано 20 июня 1855 года.

На следующий же день она была у Гейне. Говорили о литературе, Шекспире, Байроне. Последнего Гейне ощущал равным себе, примерно в чине надворного советника, тогда как Шекспира возвел в сан короля, который вправе их обоих отставить от должности.

Что же касается его собственного творчества, то в угоду коварной судьбе во время болезни он стал петь как соловей, еще лучше, чем раньше. В этот период им были созданы серьезные произведения. Писал он в постели, приспособив для этого бювар, который лежал у него на коленях. Но ему, конечно, нужен был секретарь. Им и стала Элиза фон Криниц. Совместная работа еще более сблизила их.

Если Амалию Гейне называл первым весенним цвет­ком в своей любовной эпопее, то Мушку — после­дним своим цветком в осеннюю пору. Его любовь к Элизе, естественно, носила платонический характер.В одном из писем к ней Гейне писал: Я радуюсь, что скоро мне можно будет увидеть тебя и запечатлеть поцелуй на твоем милом личике насекомого. Ах, эти слова получили бы гораздо менее платоническое значение, если бы я до сих пор оставался человеком! Но — увы! — те­перь я лишь дух; для тебя, быть может, это и кстати, но для меня это в высшей степени неудобно... Да, я ра­дуюсь, что скоро увижу тебя, моя сердечно любимая Мушка! Ты самая очаровательная маленькая кошечка, прелестная и в то же время ласковая и кроткая, как ангорский котенок, — тот род кошечек, который я боль­ше всего люблю!..

В письмах, обращаясь к Элизе, он называет ее: оча­ровательная, прелестная девушка , добрая фея , до­рогое дитя , милый друг , милая моя , дорогая моя нежная подруга , душенька , сердце мое , прелест­ная ...

Ей он посвятил стихотворения Мушке и Лотос. Последнее было написано всего лишь за две-три не­дели до смерти:

Цветок, дрожа, склонялся надо мной,

Лобзал меня, казалось, полный муки;

Как женщина, в тоске любви немой

Лаская мой лоб, мои глаза и руки.

О волшебство! О незабвенный миг!

По воле сна цветок непостижимый

Преобразился в дивный женский лик, -

И я узнал лицо моей любимой.

Дитя мое! В цветке таилась ты,

Твою любовь мне возвратили грезы;

Подобных ласк не ведают цветы,

Таким огнем не могут жечь их слезы!

Мой взор затмила смерти пелена,

Но образ твой был снова предо мною;

Каким восторгом ты была полна,

Сияла вся, озарена луною.

Молчали мы! Но сердца чуткий слух,

Когда с другим дано ему слиянье;

Бесстыдно слово, сказанное вслух,

И целомудренно любовное молчанье...

Гейне понимал, что после его смерти Элиза будет остаток своей жизни переполнена воспоминаниями о нем, их возвышенных отношениях. Поэтому в стихот­ворении Мушке встречаем такие строки:

Тебя мой дух заворожил

И, чем горел я, чем я жил,

Тем жить и тем гореть должна ты,

Его дыханием объята...

Элиза под псевдонимом Камиллы Зельден издала книги о последних днях Гейне.

7. Пусть на моем ошейнике стоит: Lappartiens a madame Varnhagen*

(Женщины-идеи и их роль в формировании поэти­ческих интересов Гейне).

Невозможно пройти мимо фактора влияния на Гейне некоторых женщин из высшего общества, сделавших очень многое для духовного утверждения поэта-эмиг­ранта, воспитания его эстетических воззрений. Они же искренне протянули ему руку помощи тогда, ког­да он очутился в матрацной могиле. Назовем услов­но их женщины-идеи. Среди них — княгиня Христина Бельджойзо, итальянская писательница-патриот­ка; Рахиль фон Фарнгаген; баронесса фон Гогенгаузен; Каролина Жобер — супруга прокурора кассаци­онного суда, которая считалась одной из самых умных женщин Парижа; супруга русского атташе и поэта Ф.И.Тютчева.

Христина Бельджойзо была причастна к освободительному движению против австрийского господства в Италии. В начале 30-х годов оказалась в Париже как

политическая эмигрантка. Скорее всего, Гейне позна­комился с ней на собраниях

сен-симонистов.

Она покровительствовала Гейне и поддерживала с ним дружбу до самой его смерти. Подготовленный ею совмест­ный визит Минье и Гейне к Тьеру был связан с хлопотами о денежной субсидии (пенсии) французского правитель­ства для поэта. Позднее злопыхатели обвинили его в про­дажности властям. Гейне вынужден был защищаться от этих наветов. В объяснении, датированном 15 мая 1848 года и опубликованном в аугсбургской Всеобщей газете 23 мая того же года, он пишет: Нет, та поддержка, которую я получил от правительства Гизо, не была вознаграждением; она была именно только поддержкой, она была — я называю вещи своими именами — великой милостыней, раздаваемой французским народом стольким тысячам чужестранцев, ко­торые более или менее доблестно скомпрометировали себя на родине рвением к делу революции и нашли пристанище у гос­теприимного очага Франции...

Рахиль фон Фарнгаген сыграла заметную роль в бла­гоприятном воздействии на творчество Гейне. Она была замужем, любила своего мужа, семью. И здесь не

мо­жет быть и речи о каком-либо ее флирте с Гейне. У нее был литературный салон, в котором собирались лучшие умы того времени. В этом салоне царил

культ Гете. Один из современников Гейне восхищенно ска­зал о ней: О чем только не упоминала она в течение часа беседы! Все, что она говорила, носило характер афоризмов, было решительно, огненно и не допуска­ло никаких

* Принадлежит мадам Фарнгаген (фр.).

противоречий. У нее были живые жесты и быстрая речь. Говорилось обо всем, что волновало умы в области искусства и литературы. Муж ее, Август Фарнгаген, был известным писателем, ученым и дипломатом. Оба они — муж и жена — хорошо знали и понимали поэзию Гейне. Но Рахиль, очень тонко раз­бираясь в его стихах, выступала в роли серьезного, чуткого и доброжелательного критика его творчества. Об этом свидетельствует переписка Гейне с мужем

Рахили. В одном из писем к супругу Рахили Гейне от­мечал: Когда я читал ее письмо, мне показалось, как будто я встал во сне, не просыпаясь и начал перед зер­калом разговаривать сам с собой, причем по временам немного хвастался... Г-же Фарнгаген мне писать со­всем нечего. Ей известно все, что я мог бы ей сказать, известно, что я чувствую, думаю и чего не думаю .

Гейне посвятил ей свое Возвращение домой, по­явившееся первоначально в Путевых картинах. Гей­не писал Фарнгаген, что этим посвящением хотел выразить, что принадлежит ей: Пусть на моем ошей­нике стоит: Lapprties a madame Vamhagen.

Баронесса Гогенгаузен тоже имела литературный салон, в который был вхож Гейне. Она сама писала стихи и познакомила его с произведениями Байрона, тогда только впервые переведенными на немецкий язык. Стихи последнего понравились Гейне, и он сде­лал несколько собственных переводов. Скептицизм и бунтарство Байрона импонировали Гейне. Но впос­ледствии он порвал с байроновским направлением. Однако произведения великого английского поэта всегда вызывали в нем любовь. Гейне благодарен был баронессе Гогенгаузен до конца своих дней за то, что она познакомила его с творчеством Байрона. Он пе­реписывался с баронессой, а она всей душой сочув­ствовала ему, борющемуся с тяжелым недугом. Од­нажды она посетила его, уже прикованного к постели, в Париже. Ей хотелось своим визитом принести Гейне хотя бы некоторое успокоение.

Каролина Жобер, о которой мы уже упоминали выше, была подругой Христины Бельджойзо и тоже содержала литературный салон, где бывал Гейне. Она переписывалась с ним, помогала в разрешении жи­тейских трудностей. В письме от 16 декабря 1844 года он писал ей: Сударыня! На днях я зайду к вам, чтобы лично поблагодарить вас за ваше любезное письмо. Я счастлив, что моя злополучная поэма (оклеветанная точно так же, как и личная жизнь ее автора) не была вам неприятна и что, проникнув сквозь непроницаемую завесу прозаического перевода читателя, вы все же раз­гадали ее истинный смысл. Это отчаянный вызов, бро­шенный мною тевтономанам, так называемой нацио­нальной партии моей страны. Вы упорно не забываете меня, сударыня; это меня очень радует.

Да хранит вас Господь, да будет он надежной и свя­щенной защитой для вас!..

В другом письме к Каролине Жобер от 19 сентября 1848 года, отосланном из Пасси, он называет ее ма­ленькой Феей и сообщает: Сегодня утром я полу­чил ваше второе письмо, и ваша приветливость и со­чувствие очень меня поддержали... Он благодарит Каролину за ее хлопоты о его пенсии в Министер­стве иностранных дел и заключает письмо строками: Прощайте, маленькая Фея, да простит вам Господь ваши чары, и да сохранит он вас под своим святым покровом...

Таким образом, женщины-идеи многое сделали для формирования творческой индивидуальности Гей­не и старались своим участием в его личной судьбе смягчить удар, нанесенный ему беспощадной болез­нью.

8. ...И говорят друг с другом тем чудным языком, что никакому в мире лингвисту не знаком...

(О некоторых особенностях любовной лирики Гейне).

В большинстве стихотворений Гейне встречается мотив неразделенной любви. Отсюда их грустная колористичность. Многие его произведения автобиогра­фичны. Мы успели убедиться в том, что между авто­биографичностью и экспрессивной тональностью существует прямая связь. Образы женщин в его лири­ке обычно контрастны: кроткая женщина и демони­ческая (Не раз, играя со своей ундиной, нащупы­вал хвост у нее змеиный). Гейне не только в публицистических стихах, но и в любовной лирике стремится к сюжетности. В жанрово-стилевом плане он предпочитает стихотворения-сновидения, лиричес­кое интермеццо, песни, сонеты, баллады. Мотивы любви сочетаются у него с мотивами смерти, размыш­лениями о бессмертии души.

У него звезды разговаривают друг с другом тем чудным языком, что никакому в мире лингвисту не знаком. Это — язык любви:

Но я разгадал его тайны

И мне не забыть тот язык:

Грамматикой служил мне

Любимой нежный лик.

Как истинный великий поэт, Гейне все же выше любви ставил в жизни Поэзию, которой он посвятил всего себя. Поэтому с присущим ему юмором он об­ращается к любимой женщине:

О, если ты станешь моей женой,

Тебе позавидуют всюду.

Ты радость и счастье узнаешь со мной,

И денег жалеть я не буду.

Ты можешь пилить меня — буду я тих,

Прикрикнешь — останусь я нежен.

Но если стихов не похвалишь моих,

Знай твердо — развод неизбежен.

Рассматривая тему Женщины в жизни и творче­стве Гейне, невольно ловишь себя на мысли, что она сквозная в его творчестве. Но есть у поэта ряд произ­ведений, специально посвященных женщине и люб­ви. Так, его цикл Разные включает еще подциклы стихотворений, названных женскими именами: Се-рафина, Анжелика, Диана, Гортензия, Кла­рисса, Катарина, Иоланта и Мария, Эмма, Фридерика. Публикация их вызвала взрыв негодо­вания у некоторых немецких критиков, сторонников традиционной германской добропорядочности.

Отвечая на эту критику, Гейне объяснял, что худо­жественная обработка материала, грубого по своей природе, должна доставить особую радость людям высокого ума, интеллектуалам, истинным ценителям искусства. Почему? Прежде всего потому, что эти стихи отличаются отсутствием условной поэтической фра­зеологии, непринужденностью и меткостью речи, уменьем пользоваться современным разговорным язы­ком для передачи различных оттенков мысли и на­строений. Что хотел сказать поэт в этих стихотворени­ях? Он стремился показать, что слепая чувственность мстит за себя. Любовная связь, основанная только на чувственности, делает любовников врагами. Это — вза­имное надругательство. И они, наконец, изменяют друг другу. Духовный распад предстает в этих стихотворе­ниях как изнанка парижской любви.

В последних подциклах На чужбине и Трагедия Гейне противопоставляет парижской любви любовь немецкую и немецкий лиризм. Сюда вводит он на­родную песню, не желая присоединяться к идеалам немецких филистеров, сторонников пуританской мо­рали. Для него любовь — живое, естественное чувство.

Перу Гейне принадлежит уникальное произведение — литературные портреты девушек и женщин из про­изведений Шекспира. Оно возникло по заказу: книго­продавец Деллуа обратился к Гейне с предложением написать текст к альбому живописных портретов де­вушек и женщин Шекспира, выполненных английс­кими художниками Мидоу, Бостоком, Филдом, Дженкинсом, Корбудом, Гербертом и др. Парижский книгопродавец задумал международное издание. Он уже выпустил этот альбом для Англии и Франции, наступила очередь Германии. Нужен был текст, кото­рый сочинил бы лучший из современных немецких писателей. К концу 1838 года книга вышла из печати. Вместо небольшого текста, который должен был со­провождать десятки женских портретов, Гейне напи­сал своеобразную книгу о Шекспире, которого он называет духовным солнцем. В разделе Трагедии Гейне создает портреты Крессиды, Кассандры, Еле­ны (Троил и Крессида), Виргилии (Кориолан), Порции (Юлий Цезарь), Клеопатры (Антоний и Клеопатра), Лавинии (Тит Андроник), Констанцы (Король Джон), леди Перси, принцессы Екате­рины (Генрих V), Жанны ДАрк, Маргариты, ко­ролевы Маргариты, леди Грей (Генрих VI), леди Анны (Король Ричард III), королевы Екатерины, Анны Болейн (Генрих VIII), леди Макбет (Мак­бет), Офелии (Гамлет), Корделии (Король Лир), Джульетты (Ромео и Джульетта), Дездемоны (Отелло), Джессики, Порции (Венецианский купец), а также портреты героинь комедий Шекспира Двенад­цатая ночь, Много шума из ничего, Веселые Виндзорские кумушки, Укрощение строптивой и других, используя здесь способ подборки цитат из про­изведений, характеризующих женские персонажи. Гей­не резюмирует: Да, правда отличает шекспировскую любовь, в каком бы образе она ни являлась, будь то в образе Миранды, или Джульетты, или даже Клеопатры.

Литература

Журнал «Всемирная литература в средних учебных заведениях Украины»

(на русском и украинском языках), № 6(218), Июнь 1998, с.55-60

Скачать архив с текстом документа