Человек, слово и контекст
СОДЕРЖАНИЕ: Одним из самых распространенных лингвистических мифов является миф о зависимости слова от контекста, миф о порождающей силе (функции) контекста.ЧЕЛОВЕК, СЛОВО И КОНТЕКСТ
Одним из самых распространенных лингвистических мифов является миф о зависимости слова от контекста, миф о порождающей силе (функции) контекста. Особенно широкое распространение эта гипотеза получила в работах представителей структурального направления: П. Вегенера, Г. Штербера, А. Норейна, А. Гардинера, Л. Блумфилда, Л. Ельмслева, С.К. Шаумяна. Так, глава датского структурализма Л. Ельмслев пишет: ... любая сущность, а, следовательно, также и любой знак определяется относительно, а не абсолютно, и только по своему месту в контексте. Так называемые лексические значения в некоторых знаках есть не что иное, как искусственно изолированные контекстуальные значения или их искусственный пересказ. В абсолютной изоляции ни один знак не имеет какого-либо значения; любое знаковое значение возникает в контексте.... Как ни прискорбно, этой точки зрения придерживаются и многие отечественные лингвисты и литературоведы, вовсе не считающие себя чистыми структуралистами.
Например, о зависимости значения слова от контекста говорит Э.В. Кузнецова. Убедительным свидетельством этой зависимости, - пишет она, - служит возможность осмысления значения незнакомого или пропущенного слова по контексту .
В этом утверждении отношения зависимости поставлены с ног на голову. Ведь сама возможность осмысления (слушающим. - Ю.Ф.) значения незнакомого или пропущенного слова по контексту возникает именно благодаря тому, что контекст был сформирован с учетом, под влиянием соответствующего лексического значения.
Рассмотрим оба случая, упомянутые Э.В. Кузнецовой, - осмысление значения незнакомого и осмысление значения пропущенного слова.
Допустим, что адресат речи получил фразу Поэт фраппировал мещан своей желтой кофтой и грубыми репликами. Смысл слова фраппировал ему известен, но лексическое окружение способно помочь получателю речи догадаться о значении этого слова (неприятно поражал, изумлял, удивлял). Однако значит ли это, что данное лексическое значение зависит от контекста, определяется им? Вовсе нет. Когда говорящий строил данный контекст, он строил его в соответствии с лексическим значением, индивидуальной и категориальной валентностью известного ему слова фраппировать. Естественно, что, построенный по требованию лексического значения фраппировать, контекст несет в себе обратную, отраженную информацию об этом лексическом значении. Этой обратной информацией и пользуется получатель речи. Восприняв контекст неизвестного ему до сих пор слова фраппировать, реципиент умозаключает о лексическом значении этого слова. Но движение получателя речи от контекста к лексическому значению не означает зависимости последнего от первого. В самом объекте (языке / речи) зависимость имеет обратную направленность, т.е. направленность от лексического значения к контексту.
То же самое, в сущности, мы наблюдаем при пропуске слова. Напр.: А он демонстранта - дубинкой по спине. Лексическое значение ударил получатель речи восстанавливает (определяет) именно благодаря тому, что контекст явился своего рода зеркалом, в котором отразилось упомянутое значение.
Указательная функция контекста более очевидна в случае введения в контекст многозначного слова. Окружение слова в этом случае указывает получателю речи, какое значение многозначного слова актуализировал говорящий. Напр., в фразе Обаяние и грация этой девушки не могли остаться не замеченными слово грация употреблено в значении изящество, красота в движениях, а в фразе Она стала носить грацию - в значении род эластичного корсета, поддерживающего грудь.
Как видим, при решении проблемы лексическое значение и контекст необходимо учитывать позицию отправителя и позицию получателя речи. На необходимость строго различать лингвистику отправителя и лингвистику получателя речи указал в выступлении на I-ом международном симпозиуме Знак и система языка Р.О. Якобсон: Две точки зрения - кодирующего и декодирующего, или, другими словами, роль отправителя и роль получателя сообщений должны быть совершенно отчетливо отграничены. Разумеется, это утверждение - банальность; однако именно о банальностях часто забывают. А между тем оба участника акта речевой коммуникации подходят к тексту совершенно по-разному . Описания этих обоих контекстов одинаково законны и целесообразны. Если же исследователь занимается одним из них и при этом не отдает себе отчета в том, на какой точке зрения он стоит - говорящего или слушающего, то он оказывается в положении Журдена, который говорит прозой, не подозревая об этом. Еще опаснее противозаконный компромисс между обеими точками зрения.
Говорящий идет от значения к контексту, а слушающий - от контекста к значению.
Слово есть единица языка, контекст - явление речи. Как язык (синхронически) предшествует речи, так слово предшествует контексту.
Слово не приспосабливается к контексту, не деформируется, не переделывается в нем, а используется в том значении, которое оно имеет в языке. Контекст в таких случаях, - С.Д. Кацнельсон, - не генератор значений, а их внешний проявитель ...Контекст лишь реализует то, что заложено в самом ... слове
Если бы лексическое значение слова обусловливалось контекстом, то мы бы не знали мук слова. Говорящий не тратил бы энергию и время на поиски наиболее уместного, единственного слова, а использовал бы первую попавшуюся лексическую единицу, придавая ей значение (или оттенок значения), требуемое контекстом. В то же время мы знаем, что это не так. Каждый раз, строя речь, мы долго перебираем в памяти слова, проверяя их пригодность, ища слово, лексическое значение которого наиболее точно накладывалось бы на тот или иной фрагмент описываемой ситуации. Следовательно, лексическое значение есть нечто заранее данное, синхронически устойчивое.
О наличии у слов собственных, самостоятельных значений, не зависящих от конкретного контекста, - замечает Д.Н. Шмелев, - весьма красноречиво говорят бесчисленные факты каламбурного сталкивания различных значений одного и того же слова в намеренно двусмысленных контекстах.
Преувеличение роли контекста означает преуменьшение роли говорящего человека. Получается, что выбор лексических значений и их оттенков регулируется не отправителем речи, а - стихийно - речевым окружением слова. Творческой силой обладает не контекст, а говорящий человек.
В терминах философии лексическое значение и контекст (слово и контекст) можно интерпретировать как субстанцию (вещь) и отношения. При этом известно, что не отношения порождают вещи, а вещи порождают отношения. Следовательно, приписывание контексту порождающей функции не оправдано и с философской точки зрения.
Тезис о зависимости лексического значения от контекста является осознанной или неосознанной данью философскому релятивизму (о чем писал, в частности, Л.О. Резников.
О слабой методологической подготовке многих лингвистов (и литературоведов) говорит то обстоятельство, что у одного и того же автора можно встретить взаимоисключающие решения обсуждаемой проблемы. Напр., В.В. Виноградов в книге Русский язык пишет: Вне зависимости от его данного употребления слово присутствует в сознании со всеми его значениями, со скрытыми и возможными, готовыми по первому поводу всплыть на поверхность. Абсолютно правильная мысль! И тут же добавляет: Но, конечно, то или иное значение слова реализуется и определяется контекстом его употребления. В сущности, сколько обособленных контекстов употребления данного слова, столько и его лексических форм.
Ясно, что второе высказывание никак не может быть согласовано с первым и что оно полностью лишает слово собственного смысла.
Критикуя это высказывание, В.А. Звегинцев справедливо заметил: Из этого определения явствует, что слово не обладает никакой смысловой самостоятельностью (его значение определяется контекстом его употребления) и что любое употребление есть уже и значение слова (сколько обособленных контекстов употреблений слова, столько и его значений). Это, собственно, повторение известной мысли А.А. Потебни: В слове все зависит от употребления. Употребление включает в себя и создание слова, так как создание есть лишь первый случай употребления.
Какова же позиция самого В.А .Звегинцева? Если читатель ограничится только что приведенной цитатой, то он неизбежно придет к выводу, что В.А. Звегинцев придерживается субстанциональной точки зрения на лексическое значение, т.е. не ставит его в зависимость от употребления, дистрибуции, контекста. Однако на других страницах той же книги читатель найдет высказывания прямо противоположного характера. Напр.: В плане чисто лингвистическом значение слова определяется его потенциально возможными сочетаниями с другими словами, которые составляют так называемую лексическую валентность слова.
Аналогичную ситуацию мы находим в работах Д.Н. Шмелева, Н.Н. Амосовой и ряда других лингвистов.
Характеризуя явление семантического согласования, В.Г. Гак утверждает, что в словосочетаниях может иметь место семантическое согласование, семантическое несогласование и семантическое рассогласование. Семантическое согласование - это повтор той или иной семы, свойственной обоим членам словосочетания, семантическое несогласование - отсутствие такого повтора, а семантическое рассогласование - это комбинация противоположных (или ненужных) компонентов. Слова с противоположными семами воздействуют одно на другое, так что меняется или значение первого, или значение второго слова. В обоих случаях, - говорит В.Г. Гак, - постепенно восстанавливается совместимость семантем, рассогласование переходит в согласование, либо в несогласование. Перенос семантического компонента из одного слова в другое ведет к контекстуальному изменению значения последнего слова, то утверждение В.Г. Гака расходится с реальностью. Семантемы с противоположными семами (умный дурак) не вступают в связь друг с другом, не меняют качество друг друга и не восстанавливают свою совместимость. Говорящий, владеющий семантемами умный и дурак, просто не будет соединять их друг с другом, не будет заставлять одну из них менять семное содержание другой. Главная ошибка В.Г. Гака заключается в предположении, что в тексте (контексте) имеет место влияние одного слова на другое.
Причины семантических изменений следует искать не в самом языке и не в речи (тексте), а в экстралингвистической действительности, в абстрагирующей, творческой работе человеческого мышления. Новые значения (так же как и новые слова) возникают под давлением внеязыковой действительности, в результате абстрагирующей работы человеческого мышления, обнаруживающего черты сходства между отдельными предметами и осуществляющего перенос наименования с предмета на другой.
Важно помнить, что все психические образования (и понятия, и лексические значения) находятся в сознании и никогда не покидают его. В тексте имеют место лишь звуковые (графические) оболочки слов. Следовательно, все семантические преобразования происходят в человеческом сознании, в языке того или иного говорящего индивидуума. Если семантические новшества отвечают потребностям социума, они входят в общенародный язык.
Список литературы
Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка // Новое в лингвистике. - М., 1960. - Т. 1. - C. 303.
Кузнецова Э.В. Методические указания и материалы к спецсеминару Системные отношения в лексике. - Донецк, 1968. - С. 29. Аналогичные высказывания можно найти и у многих других авторов. Звегинцев В.А. История языкознания XIX - XX веков в очерках и извлечениях. - М., 1965. - Ч. II. - С. 400 - 401.
Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. - Л., 1972. - С. 42.
Будагов Р.А. К критике релятивистических теорий слова // Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике. - М., 1961. - С. 18.
Дмитриева Н.С. Об установлении семантической структуры многозначных фразеологических единиц // Уч.зап. / Башкир. гос. ун-т. - 1971. - Вып. 43. Сер. филол. наук. - № 16 (20). Очерки по семантике русского глагола. - С. 24. Близкие к этому высказывания мы найдем у А.И. Смирницкого, Ф.А. Литвина и М.И. Черемисиной, М.Г. Арсеньевой, Т.В. Строевой и А.П. Хазанович и у мн. др.
Шмелев Д.Н. Очерки по семасиологии русского языка. - М., 1964. - С. 188.
Резников Л.О. Понятие и слово. - Л., - 1958. - С. 59 - 63.
Виноградов В.В. Русский язык. - М., 1947. - С. 14.
Звегинцев В.А. Семасиология. - М., 1957. - С. 224.
Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики. 1971. - М., 1972. - С. 381.
Ю.В. Фоменко. Человек, слово и контекст.