Читаем с детьми Ч. Диккенса
СОДЕРЖАНИЕ: В век упрощений и беззастенчивых переделок трудно было бы рассчитывать на то, что какой-нибудь из романов Чарльза Диккенса продолжал бы пользоваться популярностью в качестве книги для юношеского чтения.Волкова Н. Л.
В век упрощений и беззастенчивых переделок трудно было бы рассчитывать на то, что какой-нибудь из романов Чарльза Диккенса продолжал бы пользоваться популярностью в качестве книги для юношеского чтения: так много действующих лиц, так сложны и переплетены их взаимоотношения и события их жизней, что упрощать трудно, а переделывать неинтересно, ведь тут едва ли найдется нечто, холодящее кровь в жилах или наоборот заставляющее горячей волной приливать к сердцу – вот-вот что-то такое будет… Нет, все просто в развертывании бесконечно многих линий судеб, хотя тут случаются обыкновенные чудеса и как будто обыденные трансформации характеров и ситуаций – тщеславное и черствое сердце становится добрым и милующим, скупец- сребролюбец осознает свою неправду совершенно, сирота обретает родню. Но если любить и понимать чтение как процесс, то достаточно войти в течение этих событий и плыть этой полноводной рекой человеческих надежд, страданий и радостей.
«Домби и сын»(полное название «Торговый дом Домби и сын. Торговля оптом, в розницу и на экспорт» в прекрасном переводе А.В. Кривцовой)рассказывает скорее об отношениях г-на Домби и его дочери Флоренс, чем о его отношениях с сыном, но все вместе образует сложную картину человеческих судеб и окончательного становления характеров, когда то, что поддается исправлению по христианскому оптимизму писателя, может быть исправлено к лучшему.
Так родился желанный сын: «Домби, радуясь долгожданному событию, позвякивал массивной золотой цепочкой от часов, видневшейся из-под его безукоризненного синего сюртука, на котором фосфорически поблескивали пуговицы в тусклых лучах, падавших издали от камина. Сын сжал кулачки, как будто грозил по мере своих слабых сил жизни за то, что она настигла его столь неожиданно.
- Миссис Домби, - сказал мистер Домби, - фирма снова будет не только по названию, но и фактически Домби и Сын. Домби и Сын!
Эти слова подействовали столь умиротворяюще, что он присовокупил ласкательный эпитет к имени миссис Домби (впрочем, не без колебаний, ибо не имел привычки к такой форме обращения) и сказал: Миссис Домби, моя...моя.
- При крещении, конечно, ему будет дано имя Поль, моя... миссис Домби.
Она слабо отозвалась: Конечно, или, вернее, прошептала это слово, едва шевеля губами, и снова закрыла глаза.
- Имя его отца, миссис Домби, и его деда! Хотел бы я, чтобы его дед дожил до этого дня!
И снова он повторил Домби и Сын точь-в-точь таким же тоном, как и раньше.
В этих трех словах заключался смысл всей жизни мистера Домби. Земля была создана для Домби и Сына, дабы они могли вести на ней торговые дела, а солнце и луна были созданы, чтобы озарять их своим светом... Реки и моря были сотворены для плавания их судов; радуга сулила им хорошую погоду; ветер благоприятствовал или противился их предприятиям; звезды и планеты двигались по своим орбитам, дабы сохранить нерушимой систему, в центре коей были они.
Обычные сокращения обрели новый смысл и относились только к ним: A. D. отнюдь не означало anno Domini {В лето [от рождества] Господня (лат.).}, но символизировало anno Dombei {В лето [от рождества] Домби (лат.).} и Сына…»
Так развивались отношения с дочерью: «В последний раз он видел свою заброшенную дочь в объятиях умирающей матери, что было для него и откровением и укоризной. Как ни был он поглощен Сыном, на которого возлагал такие большие надежды, он не мог забыть эту заключительную сцену…»
«Его отношение к девочке было отрицательным с самого ее рождения. Он никогда не питал к ней отвращения - не стоило труда, да это и не было ему свойственно. Явной неприязни он к ней не чувствовал. Но теперь она приводила его в смущение. Она нарушала его покой. Он предпочел бы совершенно прогнать мысли о ней, если бы знал, как это сделать».
Так они созрели: «Вина, спрятанные в погребах, стареют так же, как в далекие времена – та старая мадера, и пыль и паутина покрывают бутылки.
Стоят ясные осенние дни, и на морском берегу часто прогуливаются молодая леди и седой джентльмен. С ними, или где-нибудь поблизости, двое детей - мальчик и девочка. И старая собака обычно трусит следом.
Старый джентльмен идет с мальчиком, разговаривает с ним, участвует в его играх, присматривает за ним, не спускает с него глаз, словно в нем вся его жизнь. Если он задумчив - задумчив и седой джентльмен; а иной раз, когда ребенок сидит рядом с ним, заглядывает ему в лицо и задает вопросы, он берет крохотную ручонку, удерживает ее в своей и забывает отвечать. Тогда мальчик говорит: - Что, дедушка, я опять очень похож на моего покойного маленького дядю?
- Да, Поль. Но он был слабенький, а ты очень сильный.
- О да, я очень сильный!
- Он лежал в кроватке, у моря, а ты можешь бегать по берегу.
И они опять прогуливаются, потому что седой джентльмен любит, чтобы мальчик двигался и резвился на свободе. И когда они гуляют вместе, слух об их привязанности друг к другу распространяется и следует за ними.
Но никто, кроме Флоренс, не знает о том, как велика любовь седого джентльмена к девочке. Об этом слухи не распространяются. Сама малютка иногда удивляется, почему он это скрывает. Он лелеет девочку в сердце своем.
Он не может видеть ее личико затуманенным. Он не может вынести, когда она сидит в сторонке. Ему чудится, что она считает себя заброшенной, хотя, конечно, это не так. Крадучись он идет посмотреть на нее, когда она засыпает... Ему доставляет удовольствие, когда она по утрам приходит будить его. С какой-то особенной нежностью он ласкает ее и целует, когда они остаются вдвоем. Девочка спрашивает иногда: - Милый дедушка, почему ты плачешь, когда целуешь меня?
Он отвечает только: Маленькая Флоренс! Маленькая Флоренс! - и приглаживает кудри, затеняющие ее серьезные глаза»…