Дипломатия Древней Руси

СОДЕРЖАНИЕ: Основные этапы зарождения и развития дипломатического искусства в Древней Руси. Русско-византийские договоры 907, 911 и 944 годов, их содержание и значение для дальнейшего развития государства, место в его истории. Внешняя политика княгини Ольги.

Федеральное агентство высшего и среднего образования

ГОУ ВПО «Марийский Государственный Университет»

Кафедра региональной истории

Реферат на тему:

Дипломатия Киевской Руси

Йошкар – Ола, 2009

Введение

«Каждому историческому типу классового общества», – отмечается в курсе «Международного права», соответствует свой тип государства и права. Это относится и к международному праву, зарождение которого непосредственно связано с возникновением государства и осуществлением их внешних функций. Точно так же и зарождение древнерусской дипломатии следует рассматривать в органической связи с развитием государственности того времени, а также со становлением международной дипломатической практики раннего средневековья.

Что имеется в виду под зарождением дипломатической системы Древней Руси? Прежде всего, содержание дипломатических переговоров и дипломатических соглашений, расширение круга и степень значимости поднимаемых в них политических вопросов; вовлечение в сферу дипломатической активности Руси все большего количества государств и народов; генезис форм дипломатических переговоров и соглашений, развитие сопровождающих их процедур, обрядов, отражающих в известной мере как содержание, так и форму переговоров и соглашений; зарождение и развитие посольской службы как таковой, т.е. превращение посольств в постоянный инструмент внешнеполитической деятельности древнерусского государства, изменение характера состава посольств, а также их представительства, складывание первых постоянных «кадров» посольской службы.

История развития дипломатии Древней Руси исследовалась и исследуется многими историками, лингвистами. Событиям 860 г. – первому русскому нападению на Константинополь и последовавшим за ним дипломатическим переговорам руссов с греками – посвящены специальные работы отечественных дореволюционных ученых А. Пападопуло – Керемевса, Х.М Лопарева, В.Г. Васильевского, западного историка А.А. Васильева, который хотя и считал, что под Константинополем появилась «варяжская» Русь, но всю канву событий изложил с научной скрупулезностью.

Русскому посольству в Константинополь и империю франков в 838–839 гг. уделил внимание историк А. Рязановский, доказывавший, как и некоторые отечественные ученые, принадлежность посольства славянскому Киевскому государству. Отношениям Руси с Византией, договорам Руси с греками 907, 911, 944, 971 гг. посвятили в XIX в. специальные работы Н.А. Лавровский, И.И. Срезневский, В.В. Сокольский, А. Дмитриу; в начале XX в. – А.В. Лонгинов, Д.М. Мейчик и др.

Отношения древней Руси с Востоком и некоторые аспекты древнерусской внешней политики в этом регионе рассмитрели дореволюционные востоковеды Б.А. Дорн, В.В. Григорьев, А.Я. Гаркави, а также советские историки В.В. Бартольд, Б.Н. Заходер, А.Ю. Якубовский, Н.Я. Половой, В.М. Бейлис, М.И. Артамонов и др.

Организации древнерусской дипломатии посвящены небольшие разделы в работах советских историков международного права Ф.И. Кожевников, Д.Б. Левина и других, а также в обобщающем труде «Курс международного права».

Важное значение для исследуемой темы имеют труды западных византинистов К. Неймана, Ф. Дэльгера, Д. Оболенского и Д. Милляра.

В историографии, как отечественной, так и зарубежной, лишь две работы посвящены комплексному исследованию всех тех аспектов в истории древней Руси, которые рассматриваются в качестве свидетельств поступательного развития русской дипломатической службы, – это монографии М.В. Левченко и В.Т. Пашуто.

Что считать источником по теме? Ответить на этот вопрос не столь уж затруднительно, так как весь круг источников хорошо известен специалистам, неоднократно использовался ими, в том числе и при анализе внешнеполитических и отдельных дипломатических аспектов истории древней Руси.

Данные о первых дипломатических контактах славяно – руссов в VII–IX вв. содержится в житиях греческих святых Стефана Сурожского и Георгия Амастридского. О посольских контактах Руси с Византией и Фракийской империей в 838 -839 гг. имеется лишь краткая запись в Бертинской хронике.

«Свой» круг источников у таких внешнеполитических и дипломатических сюжетов, как поход Руси на Константинополь в 860 г., последовавшие за ним русско – византийские переговоры и русско – византийский мирный договор. Это известные проповеди константинопольского патриарха Фотия, его «Окружное послание» восточным архиепископам и сочинения, принадлежащие перу биографа патриарха Игнатия Никиты Пафлагонского и венецианского хрониста Иоанна Дьякона. Сюда же относится и памятник агиографической литературы «Слово на положение ризы богородицы во Влахернах», в котором, по мнению ряда ученых, также идет речь о событиях 860 г. краткие упоминания об этих же событиях содержатся в трудах продолжателя Феофана, и в частности в труде «жизнь императора Василия», данные события нашли отражение в греческих хрониках Симеона Логофета и продолжателя Георгия Амартола, позднейших хрониках Скилизы и Зонары, в русских летописях. Как видим, круг источников лишь по этой теме весьма пространен, хотя в большинстве своем каждое из сообщений весьма кратко, фрагментарно.

Исследование русско-венгерского соглашения конца IX в. предпринято на основании параллельного анализа опубликованной на русском языке В.П. Шушариным части венгерской анонимной хроники XI в. и сведений «Повести временных лет».

Источниками по истории русско – византийской войны 941–944 гг. являются греческое житие Василия Нового, сообщение кремонского епископа Лиутпранда, чей отчет о посольстве в Константинополь содержит свидетельство о нападении русской рати на Византию, ряд греческих хроник, но в основном – данные «Повести временных лет», содержащей оригинальное описание русско – византийских переговоров на Дунае, историю обмена посольствами между Русью и Византией и текст русско – византийского договора 944 г.

Сведения о русских походах в Закавказье в IX–X вв. и о дипломатической активности руссов в связи с этими событиями содержатся в трудах восточных авторов Ибн – Исфендийара, ал-Мас’уди, Ибн – Мискавейха и ряда других.

Некоторые из упомянутых событий нашли многократное повторение в византийских хрониках – Симеона Логофета, продолжателя Георгия Амартола, Скилицы, Зонары и других в русских летописных сводах, восходящих к древнейшим летописным традициям, таких, как «Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов», «Летописец Переяславля – Суздальского», «Троицкая летопись», и некоторых других. Это потребовало параллельного анализа русских летописных текстов и сведений византийских хроник и других сообщений византийских и западных авторов.

Разумеется, такой источниковедческий калейдоскоп невозможно охарактеризовать однозначно. Поэтому источники анализируются в соответствии с конкретными дипломатическими сюжетами, а характер анализа зависит от степени изученности и доброкачественности источника.

Зарождение древнерусской дипломатии VI - IX вв.

Первые известия о дипломатической практике восточных славян относятся к V–VI вв. н.э. и содержатся в византийских источниках. Эта практика зарождалась в ходе длительного противоборства племенных союзов склавинов и антов с Византийской империей. византийские авторы сообщают о постоянных набегах склавинов и антов на владения империи в V–VI вв. о начавшемся мощном давлении склавинского мира на Балканы с начала VI в. У Прокопия Кесарийского имеются сведения о рейдах антов во Фракию, о регулярных вторжениях склавинов и антов за Дунай и о бедственном положении балканских владений Византии. Начиная с 527 г., по данным Прокопия, склавины и анты регулярно совершали набеги на владения империи, переходили Дунай, опустошали Иллирику, захватывали жителей в плен и т.п. Во время славяно-византийской войны 550 – 551 гг. славяне подступили к Константинополю. В конце VI в. они предприняли несколько попыток овладеть византийской столицей.

К VI в. относятся и первые попытки империи поставить себе на службу военную мощь славянских племенных союзов, отгородиться при помощи славянских наемных отрядов и славянских пограничных поселений от натиска аваров, а позднее и болгар. Наем в императорскую армию славянских отрядов стал с VI в. обычным делом.

К VI–VII вв. относятся и сведения о дипломатических контактах славянских племенных союзов между собой и с другими народами. Прокопий Кесарийский сообщает о совместных действиях против империи антов и склавинов.

В VI в. во взаимоотношениях славян с империей прослеживается еще одна характерная черта: выплата антам крупных денежных сумм и предоставление им права расселяться в пределах империи в обмен на обязательство соблюдать мир и продиводействовать набегам кочевников.

Первые сведения о дипломатической практике древних руссов относятся к концу VIII – первой трети IX в. и дошли до нас в двух житиях – Стефана Сурожского и Георгия Амастридского, памятниках византийской агиографической литературы. В них нашли отражение факты нападения руссов на византийские владения, расположенные вдоль Черноморского побережья, и последующие переговоры руссов с греками.

Обращает на себя внимание условие о возвращении пленных – одно из древнейших в дипломатической практике всех народов, в том числе и антов.

В VII–X вв. обмен и выкуп пленных как одно из условий или единственное условие мирных соглашений неоднократно встречались в практике дипломатических отношений Византии с Персией, Арабским халифатом и арабскими эмиратами, Болгарией, уграми, с Русью. Эта практика продолжалась и в X в.

В XI в. условие об обмене пленными дважды входило в мирные межгосударственные договоры Византии и Болгарией. В 814 г. оно стало составной частью соглашения о 30 – летнем мире, заключенного Львом V с болгарским ханом Оморгатом, а в 893 г. явилось одним из условий мира, заключенного между Львом VI и Симеоном. Первое же крупное столкновение империи с уграми в 934 г. закончилось тем, что византийское посольство обратилось к ним с просьбой приостановить военные действия и произвести обмен пленными. В X в. этот пункт включался в договоры Руси с греками.

Другим свидетельством дипломатической практики руссов является упоминание в «Житии св. Георгия Амастридского» о переговорах с греками во время нападения русской рати на главный город Пафлагонии – Амастриду. Руссы, не осмелившись напасть на Константинополь, начали разорение византийских владений от Пропонтиды, т.е. от входа в Босфор на восток и нанесли удар по Малоазиатскому побережью черного моря. Здесь лежала богатая Пафлагония с главным центром Амастридой, куда приходили купцы со всего света.

Е.Е. Голубинский полагал, что в Амастриде был заключен «союз мира и дружбы». Однако такой договор заключался не в ходе локальных военных действий или пограничных инцидентов, а в результате крупных межгосударственных столкновений. Завершая, как правило, полосу военного противоборства, он устанавливал мирные или даже союзные отношения между государствами. Мы же имеем дело с договором, в котором были следующие условия соглашения: во-первых, освобождение пленных; во-вторых, «сохранение почтения к храмам», т.е. прекращение разграбления православных церквей и монастырей; в-третьих, «вольность и свобода христианам». В итоге переговоров: русские прекращают оскорбление святынь и не трогают более «божественных сокровищ».

Следующей заметной вехой в развитии древнерусской дипломатии явилось русское посольство в 838 – 839 гг. в Константинополь к византийскому императору Феофилу (829 – 942 гг.) и в Ингельгейм – столицу Франкского государства – к Людовику Благочестивому. сведения об этом содержатся в Бертинской хронике, принадлежащей перу епископа Пруденция. общая канва событий такова. В 839 г. при дворе франкского императора появились послы византийского императора Феофила – епископ Феодосий Халкидонский и спафарий Феофан. Вместе с византийцами в Ингельгейм прибыли русские послы, возвращавшиеся на родину кружным путем из Константинополя. Византийские послы привезли Людовику подарки и личное послание императора Феофила, в котором тот предлагал подтвердить отношения «мира и любви» между двумя странами. 18 мая 839 г. византийское посольство было торжественно принято в Ингельгейме. Далее Пруденций сообщает: «Послал он (Феофил) с ними (послами) также неких людей, которые говорили, что их (народ) зовут рос (Rhos), и которых, как они говорили, царь их, по имени Хакан (Chacanus) отправил к нему (Феофилу) ради дружбы».

Каковы исторические условия появления русского посольства в Византии? Это было время, когда император Феофил вел отчаюнную борьбу с Арабским халифатом и обратился за помощью к странам Европы, впервые выдвинул идею крестового похода против мусульманского мира. В 837 – 838 гг. византийское войско потерпело ряд поражений в Малой Азии, и возникла угроза арабского удара непосредственно по Константинополю. На севере хазары обратились к Византии с просьбой построить на Дону военную крепость, чтобы воспрепятствовать продвижению новых кочевых орд – угров или оттеснивших их печенегов, а возможно, опасаясь давления со стороны Поднепровской Руси, которая своими морскими и сухопутными набегами к конце VII – первой трети IX в. беспокоила границы и Византии и Хазарии.

Таким образом, русское посольство появляется в Византии именно в тот момент, когда в Причерноморье завязывается сложный международный узел. Византия стремится в этих условиях сохранить и упрочнить своё влияние на северных берегах Черного моря и заручиться поддержкой западных соседей в борьбе с арабами. Именно к этому времени относятся ее посольства в Венецию, Испанию, к франкам. Поэтому все версии о случайном характере русского посольства представляются нам неоправданными.

Знаменательно, что русские послы появились в Ингельгейме вместе с официальным посольством императора Феофила, которое преследовало весьма ответственную цель – подтвердить с франками «мир и любовь» перед лицом растущей арабской опасности.

Посольство руссов выполняло бале ограниченную задачу – войти в дружеские отношения с Византийской империей. Такое посольство могло выполнять и наблюдательные функции. По-видимому, пребывание русского посольства в землях франков также проходило под знаком установления Русью отношений «дружбы» с франкским двором. Не исключено, что целью посольсьва являлся сбор определенной информации для правильной политической ориентации Руси, искавшей внешнеполитических контактов.

В Византии посольство встретили дружелюбно, т. к. установление дружественных отношений с Русью соответствовало целям империи.

Посылка в Византию первого русского посольства и его появление в землях франков знаменует собой новый этап в становлении древнерусской государственности.

Поход на Константинополь в 860 г. и «Дипломатическое признание» Древней Руси

В 860 г. в Восточной Европе произошло событие, взбудоражившее современников от Константинополя до Рима и оставившее заметный след в византийских хрониках, церковных источниках, правительственной переписке. Позднее оно отразилось и в «Повести временных лет».

Ранним утром 18 июня 860 г. Константинополь неожиданно подвергся яростной атаке русского войска. Руссы подошли со стороны моря, высадились у самых стен византийской столицы.

Сведения о нападении руссов на Константинополь содержатся в двух проповедях патриарха Фотия, в «Жизни святого Игнатия – патриарха», написанного Никитой Пафлагонским, в церковно – литературном памятнике «Слово на положение ризы богородицы во Влахернах»., в письме римского папы Николая I византийскому императору Михаилу III от 28 сентября 865 г.

Нападение руссов на Константинополь пришлось на время весьма трудное для Византийской империи, когда арабы теснили её с Запада и Востока.

Незадолго перед русским нашествием, весной 860 г. император Михаил III увел из

Константинополя в Малую Азию 40 – тысячное войско навстречу врагу. В то же время греческий флот ушел к Криту на борьбу с пиратами. Столица оказалась практически беззащитной.

Неспокойно было в 860 г. и внутри империи. В конце 50-х гг. вновь обострилась война с павликианами. Обосновавшись в Западной Армении, они поддержали в 860 г. наступление арабов в Малой Азии.

Таким образом, момент нападения был выбран настолько удачно, что естественно возникает мысль о сборе руссами военной и политической информации.

Но вернемся к событиям 18 июня, когда руссы обложили Константинополь. Их суда подходили со стороны бухты Золотой рог, а войска – со стороны крепости Иерон. Оставив войска на черной речке, Михаил III с большим трудом пробрался в осажденный город и возглавил его оборону вместе с Фотием, о чем сообщает группа хроник, примыкающих к сочинению Симеона Логофета, в том числе и «Повесть временных лет».

Одолеть «варваров» силой не было никакой возможности, поэтому греки молили о мире богородицу. «ясно покажи, что град укрепляется твоею силой; сколько душ и градов взято уже варварами, – воззови их и выкупи, як ее всемогущая; даруй же им и мир крепкий жителям града твоего», – взывали греки к богородице. Итак, не об отмщении и победе над врагом молили жители Константинополя свою заступницу, а о «мире крепком», который, как они думали, могла дать им только «божественная сила». И мир был получен. 25 июня руссы внезапно стали отходить.

Договор «мира и любви»

После ухода руссов из – под Константинополя внешнеполитическое положение империи отнюдь не улучшилось. Арабы продолжали теснить византийские войска. В том же 860 г. они нанесли новое поражение войскам Михаила III в Малой Азии.

Русь была замирена, но отношения двух стран оставались неустойчивыми. В аналогичных отношениях с другими «варварскими» государствами и народами Византия либо противопоставляла опасному противнику его собственных соседей, либо пыталась связать его договором «мира и любви», откупиться ежегодной данью, либо использовала христианизацию как средство нейтрализации соперника. Что касается первой тенденции, то она, по мнению как отечественных, так и зарубежных историков, применительно к Руси 60-х годов IX в. выразилась в миссии Константина-Кирилла и Мефодия в Хазарию (861 г.). Цель посольства заключалась не столько в миссионерских усилиях братьев, сколько в попытке возродить былой союз с Хазарией и направить его острие против Руси.

Практика заключения договоров «мира и любви» или «мира и дружбы», т.е. мирных договорных отношений между странами, восходит к традициям древневосточного и греко-римского международного права. Многочисленные договоры Византии с Аварским каганатом, Персией, арабами, Болгарским царством, Хазарским каганатом, венграми показывают, что эта мысль сопутствовала всем мирным договорам, которые либо восстанавливали прерванные войной отношения, либо открывали заново мирный этап в отношениях Византии с соседями. Причем во многих известных случаях факт заключения Византией таких договоров с пограничными «варварами» означал политическое признание того или иного «варварского» государства, а дальнейшие отношения империи с ним строились уже на почве этого основного соглашения, которое и нарушалось военными конфликтами, и возобновлялось, и дополнялось конкретными торговыми и союзными статьями, династическими соглашениями.

При чтении византийских авторов обращают на себя внимание два факта, которые не были в полной мере отмечены предшествующей историографией. Во всех без исключения источниках сообщается, во-первых, о заключении в то время между Византией и Русью не нескольких, а одного дипломатического соглашения и, во-вторых, о крещении как неотъемлемом условии именно этого соглашения. Так, в «Окружном послании» Фотий говорит, что руссы «теперь» (следовательно, до 867 г., к которому относится «Окружное послание») поменяли языческую веру на христианскую, «вошедши в число подданных нами друзей, хотя незадолго перед тем грабили нас и обнаруживали необузданную дерзость… они приняли пастыря и с великим тщанием исполняют христианские обряды» Как видим, Фотий связал превращение руссов в друзей с их крещением, а сам акт превращения руссов в «подданных» и «друзей» описал лишь в нескольких словах, поскольку речь шла, очевидно, о типичном договоре о «мире» и «любви», хорошо известном современникам. В церковном документе вовсе не обязательно было употребление официальной дипломатической терминологии, да и упомянул Фотий об изменении внешнеполитических отношений Византии и Руси лишь попутно, главное для него – это идея о крещении Руси, о благотворной силе христианства.

Таким образом, уже в этом древнейшем сообщении объединяются воедино два события, последовавшие вскоре после нападения русского войска на Константинополь: договор о «мире и любви» и крещение Руси. Очевидна и хронология этих событий – они произошли до 867 г., в период патриаршества Фотия.

Условие о христианизации Руси, видимо, не было единственным конкретным условием русско-византийского договора. Одним из важнейших условий договоров «мира и любви», заключаемых Византией с «варварскими» государствами, была выплата им ежегодной дани. Такую дань греки платили гуннам, болгарам, аварам, хазарам, и всякий раз неуплата дани вызывала очередной военный конфликт между «варварами» и империей. Хотя мы не располагаем прямыми свидетельствами включения статьи о дани в русско-византийский договор 60-х годов IX в., но косвенно следы этого условия можно усмотреть в сообщении Константина Багрянородного о том, что Василий I Македонянин склонил руссов к переговорам «щедрыми подарками» – золотом, серебром и шелковыми тканями. Разумеется, речь могла идти и об обычном подкупе иностранного посольства, с тем чтобы добиться для империи наиболее выгодных условий мира, и о посольских дарах, которые в византийской да и в мировой практике было принято преподносить зарубежным посольствам дружественных государств. Но это могла быть и дань, которую греки выплатили руссам за обещание сохранять мир. Как показал в своем исследовании Д.В. Айналов, золото, серебро, шелковые ткани неизменно входили в состав дани, уплачиваемой Византией «варварам» за мир и союзную помощь.

Следы двух других условий, как верно заметили А.В. Лонгинов, А.А. Васильев, А. Боак и другие историки, прослеживаются в позднейших договорах Руси с греками. Одно из них – договоренность о союзных действиях Руси и Византии

Вполне вероятно, что в договоре 60-х годов IX в. нашли отражение условия о местопребывании русских купцов у монастыря св. Маманта и некоторые другие условия, повторенные впоследствии в договоре Олега с греками в 907 г. На основании сведений Ибн-Хордадбе о взимании с русских купцов десятины и «Повести временных лет» о существовании старинной русско-византийской торговли (имеется в виду сюжет легенды об убийстве Олегом Аскольда и Дира, когда Олег и его дружинники прикинулись русскими гостями, идущими в Царьград) некоторые историки считали, что договор 60-х годов IX в. восстановил нарушенную нападением 860 г. русско-византийскую торговлю и регламентировал ее.

Итак, в результате напряженных переговоров состоялось заключение русско-византийского договора, который являлся договором «мира и любви» между двумя странами и открывал новую страницу в отношениях между ними. Локальные перемирия с византийскими властями в первой половине IX в., затем посольство рекогносцировочного характера 838–839 гг., перемирие под стенами Константинополя и, наконец, первый межгосударственный устный договор – таковы этапы развития дипломатических отношений Руси и Византии в IX в.

Однако совсем иное значение имели они для древнерусского государства. Если заключение договора «мира и любви» с империей, включавшего соглашение о крещении Руси, а точнее сказать, о готовности допустить на русскую территорию православную миссию, имело для Руси огромное политическое значение, небывало подняло престиж древнерусского государства и означало своеобразное «дипломатическое признание» древней Руси, то конкретные условия договора могли являть собой уже первые реальные плоды этого признания. Русь все более четко формулировала свои внешнеполитические и экономические интересы в отношении империи, вступала на тернистый путь тогдашней причерноморской политики. Поэтому вряд ли можно согласиться с оценкой событий Д. Оболенским, который, согласно своей концепции «византийского сообщества наций», посчитал, что в результате этого мирного договора Русь вошла в круг византийского сообщества.

Русско-византийский договор 907 г.

К началу X в. взаимоотношения Киевской Руси с Византией представляли собой урегулированное состояние «мира и любви», установившееся после нападения руссов на Константинополь в 860 г. и заключения первого межгосударственного русско-византийского договора 60-х годов IX в. Этот договор являлся общеполитическим соглашением, которое прекращало состояние войны между двумя государствами, декларировало между ними «мир и любовь», что во многих других аналогичных случаях имело в виду уплату Византией ежегодной дани недавнему противнику, регулярный допуск в империю посольств и купечества, т.е. предоставление обычных привилегий руссам.

Не отрицая торговых противоречий в качестве одной из возможных причин военного конфликта между Византией и Русью в начале X в. все же следует сказать, что, видимо, не они предопределили новое нападение Руси на Константинополь. Скорее всего, причина заключалась в отказе Византии соблюдать наиболее обременительное для нее условие договора 60-х годов IX в. – платить дань. Рухнула сама основа политического договора о «мире и дружбе», и поход Олега мог явиться санкцией в ответ на нарушение греками этого кардинального условия прежнего договора. У нас нет сведений о нарушении греками своих обязательств в отношении уплаты дани Киеву. Но если допустить, что такие обязательства существовали, то греки вполне могли их нарушить, воспользовавшись междоусобицей на Руси, падением старой княжеской династии в Киеве, появлением на киевском престоле нового правителя, затяжными войнами Олега с окрестными племенами и хазарами. И не случайно вопрос о дани как основе общеполитического договора возник с первых же шагов византино-русских переговоров под стенами Константинополя в 907 г. по образу и подобию других византино-иностранных соглашений.

Готовясь к походу против Византии, Олег не только собирал под свою руку все наличные силы восточнославянских племен, подчиненных Киеву, но и привлек тех из них, которые еще не вошли в состав Киевского государств: древляне, радимичи, северяне, варяги словене, хорваты, тиверцы

Согласно «Повести временных лет», переговоры руссов с греками начались с того, что последние выслали к Олегу своих парламентеров и те заявили: «Не погубляй града, имемъ ся по дань, яко же хощеши» . Олег остановил своих воинов.

Олег потребовал выплатить ему «дань» по 12 гривен на человека на 2 тыс. кораблей, «а в корабли по 40 мужь». Греки, как сказано в летописи, согласи лись на это и просили начать мирные переговоры: «И яшася греци по се, и почаша греци мира просити, дабы не воевал Грецкые земли».

Так закончился начальный этап переговоров между греками и руссами. Первые обещали удовлетворить требования Олега о выплате дани.

Выплата Византией ежегодной дани Руси имеет прочную и древнюю историческую аналогию. Да и сам этот факт стал традицией в византино-русских отношениях. В 944 г., во время второго похода Игоря против Византии, послы греков пытались остановить русское войско на Дунае и избавить Константинополь от новых военных испытаний. Они передали русскому князю слова императора Романа I Лакапина: «Не ходи, но возьми дань, юже ималъ Олег, придамь и еще к той дани». Святослав, по свидетельству «Повести временных лет», также получал дань до начала своего похода на Византию: «Седе княжа ту въ Переяславци, емля дань на грьцех». Во время переговоров летом 970 г. со Святославом греки заявили русскому князю: «Возми дань на насъ, и на дружину свою». И здесь мы вновь видим раздельное понимание летописцем дани и единовременной контрибуции. В этом же направлении ведет нас летописная речь Святослава к дружине, произнесенная им в трудный для русских час в осажденном Доростоле. Святослав уговаривал дружину заключить мир с Цимисхием и взять с греков дань: «Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси, сов-купивши вой множайша, поидемъ Царюгороду». В данном случае нас интересует не столько достоверность самого факта Святославовой речи (мы вполне допускаем, что русский князь мог этого и не говорить), сколько логика умозаключений летописца, привыкшего к тому, что Византия в течение долгих лет платила дань Руси и ее неуплата могла послужить причиной новой русско-византийской войны. Пункт договора Олега об «укладах», взятых на русские города, как раз и говорит об этой регулярной дани.

Таким образом, по договору 907 г. древнерусское государство установило с Византией отношения, которые уже стали нормой для окружавших империю государств. Разрыв этих отношений приводил к межгосударственным осложнениям и к войне.

Закономерным развитием этих переговоров и положения договора 907 г. об обязательстве империи выплачивать «уклады» Руси явилось согласие Византии возобновить выплату дани, положенной Руси, при Игоре, в 944 г. Последующие переговоры о выплате греками дани Игорю, Святославу неизменно возвращают нас к переговорам, помеченным 907 г., и к самому условию договора 907 г. о дани. Вот неизбежный вывод, вытекающий из анализа источников.

Итак, в ходе переговоров 907 г. выделяются три условия договора: восстановление «мира и дружбы» между Русью и Византией, выплата Византией единовременной контрибуции в виде денег, золотых вещей, тканей и т.п., а также периодической дани Руси. Но это далеко не все. В разделе, который идет после слов: «И заповеда Олег…», говорится и об иных условиях русско-византийского договора, выраженных в требованиях русской стороны. После требования выплаты контрибуции и «укладов» следует фраза: «Да прихо-дячи Русь слюбное емлют, елико хотячи».

Следующий сюжет договора касается торговых отношений Руси и Византии, а точнее, статуса русских купцов в империи: «А иже придутъ гости да емлют месячину на 6 месяць, хлебъ, вино, мясо, и рыбы, и овощь», а далее говорится о предоставлении руссам возможности пользоваться баней, снаряжением на обратную дорогу. В этом условии отражены, несомненно, требования русского купечества о предоставлении ему в Византии определенного статуса. Месячина – это месячное содержание русских гостей, состоявшее, как указано в тексте, из хлеба, вина, мяса, рыбы, овощей

При анализе условий договора 907 г., как они изложены русской и греческой сторонами, нельзя не обратить внимание на то, что «русские» пункты договора в основном содержат требования общеполитического порядка: о мире, контрибуции, дани, посольском и торговом статусе для русских в Византии. «Греческие» же условия касаются главным образом порядка пребывания русских купцов на территории империи, который ставил их под контроль императорской администрации. Оговоренными условиями греки как бы вводят русскую торговую стихию в Византии в русло строгой законности, традиционных устоев, и дело здесь не только в том, что греческие власти боялись конфликтов, которые могли вызвать руссы в империи.

Историческое значение договора 907 г.

Прежде всего несколько замечаний по поводу того, что из договора 911 г. были изъяты все те фрагменты, которые отразились в договоре 907 г. и которых нет в договоре 911г. Этот главный аргумент некоторых историков в пользу недостоверности договора 907 г., на наш взгляд, несостоятелен.

Договор 911 г. отразил центральную идею «мира и дружбы», которая лежит в основе и договора 907 г. В 907 г. «по-чаша греци мира просити, дабы не воевал (Олег. – А.С.) Грецкые земли». «Миръ сотвориста», «утвердиша миръ», – говорится и в заключении текста о ходе переговоров в 907 г. В 911 г. эта идея была повторена: «удержание» и «извещение» бывшей «любви» декларируются в преамбуле договора 911 г. «Суть, яко понеже мы ся имали о божьи вере и о любви, главы таковыа», – читаем в тексте, идущим за преамбулой. Это означает, что весь последующий текст договора 911 г. его авторы рассматривают сквозь призму «мира и любви».

В договоре 911 г. нашла отражение и другая кардинальная идея договора 907 г. – о регламентации поведения руссов в Византии. В договоре 907 г. говорится о том, что руссы не должны творить «пакости в селех». Договор 911 г. эту идею развивает и конкретизирует в разделе «Аже ся ключит проказа, урядимъ ся сице», т.е. если случится какое-либо злодеяние, то стороны договорятся по этому поводу следующим образом, а далее идет серия конкретных статей относительно возможных «проказ». В договоре 907 г. эта идея носит общеполитический характер, а в договоре 911 г. она получает конкретное развитие, хотя исходная точка и в том и в другом случае одинакова.

Об общности двух договоров говорит и заключительная часть договора 911 г. Здесь трижды проводится узловая идея «мира и любви», лежавшая в основе договоров как 907 г., так и 911 г. Об этом свидетельствуют и слова об утверждении «бывшего мира», и клятва не преступить «устав-леных главъ мира и любви» и утвердить «бывающаго мира». Конечно, можно предположить, что во всех этих случаях договор 911 г. лишь содержал те прокламации «мира и любви», которые в дальнейшем летописец вынес «за скобки» и на основании которых создал свою версию договора 907 г. Однако версия «мира и любви» в договоре 907 г. имеет свою закономерность: она тесно связана с решением других общегосударственных вопросов – с обязанностью Византии выплачивать дань руссам, с вопросом о посольских и купеческих обменах. В договоре же 911 г. эта идея связана с конкретными статьями.

Не выдерживает критики и точка зрения, что судьбу договора 907 г. определил поход 911 г. Судьбу договора 907 г. определил в действительности поход ему предшествовавший. Договор 907 г. политически вырос из событий, разыгравшихся под стенами Константинополя. Он – детище успехов русского оружия. О походе же 911 г. в источниках вообще нет никаких сведений.

Не можем мы согласиться с теми, кто определял договор 907 г. как прелиминарный мир. Во-первых, ему самому предшествовала предварительная договоренность под стенами Константинополя о прекращении военных действий и отходе русской рати от города, что указывает на его вполне самостоятельный характер. Во-вторых, и это главное, содержание договора 907 г. говорит отнюдь не о прелиминарном соглашении, а о развернутом, самостоятельном, законченном политическом документе.

Трудно квалифицировать договор и лишь как торговое соглашение. Конечно, и договор 907 г., и последующие соглашения Руси с греками содержали статьи, регулировавшие торговые отношения двух стран. Но сами эти статьи не имели чисто торгового характера, и договор 907 г. ясно это показывает.

Очевидно, что после событий 907–911 гг. Русь вошла в союзные отношения с Византией, которые продолжались вплоть до конфликта между этими государствами где-то в середине 30-х годов X в.

Русско-византийский договор 911 г.

Впервые идея общегосударственного, общерусского представительства дипломатической миссии была сформулирована в 911 г.

Летописец отметил, что Олег послал своих послов в Константинополь «построити мира и положити ряд» между Русью и Византией. В этих словах четко определен характер соглашения 911 г.: с одной стороны, это «мир», а с другой – «ряд». Понятия эти для летописца не равнозначные. Судя по тексту договора, под «миром» подразумевается именно общеполитическая его часть. И это не просто «стилистика», «нравственная сентенция», формальный протокол, как об этом писали Д.М. Мейчик и А.В. Лонгинов, а отражение существующих исторических реалий, которые действительно отложились в стереотипные протокольные фразы, взятые уже давно на вооружение государственно-дипломатическими службами многих стран раннего средневековья.

Договор 911 г. говорит об «удержании» и «извещении» «бывшей любви» между двумя государствами. Первая статья договора, идущая после протокольной части, непосредственно посвящена этому общеполитическому сюжету: «Суть, яко понеже мы ся имали о божьи вере и о любви, главы таковыа: по первому убо слову да умиримся с вами, грекы, да любим друг друга от всеа души и изволениа…», а далее идет текст, который говорит, что обе стороны клянутся «на сохранение прочих и всегда лет», «непреложну всегда и во вся лета» соблюдать «любовь непревратну и непостыжну». Данное политическое обязательство сформулировано именно в виде отдельных глав, одна из которых говорит об обещании Руси хранить этот мир, а другая отражает то же обязательство со стороны греков: «Тако же и вы, грекы, да храните тако же любовь ко княземъ нашим светлым рускым…»

Договор 911 г. вновь возвращается к той же идее, что выражена в протоколе и первых статьях соглашения, – к идее мира между двумя государствами: «бывший миръ сотворихом…», «кля-хомся… не преступити… уставленых главъ мира и любви», «таковое написание дахом… на утвержение и на извещение межи вами бывающаго мира» 3. Здесь понятие «мира и любви», сформулированное уже в обобщенном виде, относится ко всему договору, ко всем «уставленным» в нем статьям независимо от того, являются ли они непосредственно связанными с вопросом об «удержании» мира или посвящены более частным вопросам.

Закономерно возникает вопрос: для чего и Руси, и Византии потребовалось через четыре года вновь возвращаться к этой общеполитической идее, выраженной еще в договоре 907 г.?

Ответ на него содержится в самом договоре 911 г. Там нигде не говорится, что «любовь и мир» заключаются между государствами заново, – после мира 907 г. это было бы бессмысленным. В договоре лишь отмечается, что послы направлены «на удержание и на извещение» «мира и любви», т.е. на закрепление уже достигнутого. Вспомним, что после военных конфликтов 941 и 970–971 гг. «мир и любовь» заключались заново и рассматривались как возврат к «ветхому», «первому» миру, под которым мы, как отмечалось выше, понимаем договор 907 г.

Первая статья говорит о способах рассмотрения различных злодеяний и мерах наказания за них; вторая – об ответственности за убийство, и в частности об имущественной ответственности; третья – об ответственности за умышленные побои; четвертая – об ответственности за воровство и о соответствующих за это наказаниях; пятая – об ответственности за грабеж; шестая – о порядке помощи купцам обеих стран во время их плавания с товарами, помощи потерпевшим кораблекрушение; седьмая – о порядке выкупа пленных – русских и греков; восьмая – о союзной помощи грекам со стороны Руси и о порядке службы руссов в императорской армии; девятая – о практике выкупа любых других пленников; десятая – о порядке возвращения бежавшей или похищенной челяди; одиннадцатая – о практике наследования имущества умерших в Византии руссов; двенадцатая – о порядке русской торговли в Византии (статья утеряна); тринадцатая – об ответственности за взятый долг и о наказаниях за неуплату долга.

Таким образом, широкий круг проблем, регулирующих взаимоотношения между двумя государствами и их подданными в наиболее для них жизненных и ставших традиционными сферах, охвачен и регулируется этими тринадцатью конкретными статьями, которые и составляют содержание слова «ряд».

Русско-византийский договор 911 г. не являлся ни дополнением соглашения 907 г., ни формальным писаным актом по сравнению с прежним устным соглашением, ни «новым» миром по отношению к миру 907 г. Это был совершенно самостоятельный межгосударственный равноправный «мир-ряд», не только включавший основные положения «мира и любви», провозглашенные в 907 г., но и дополнивший их конкретными статьями «ряда».

Русско-византийский договор 944 г.

К началу 40-х годов X в., когда отношения между Византией и Русью резко обострились, международное положение империи значительно стабилизировалось. Болгария была истощена длительными и разорительными войнами. Новое болгарское правительство царя Петра заключило с Византией мир. Провизантийские настроения все определеннее брали верх в болгарском руководстве. Еще недавно крепкое, стиснутое властной рукой Симеона, ныне оно шло к расколу. Начавшаяся феодальная раздробленность страны вела к распадению Болгарии на ряд самостоятельно управляющихся феодальных территорий.

Появление печенегов в причерноморских степях серьезно изменило обстановку в Северном Причерноморье. Отныне и Русь, и Хазария вынуждены были считаться с печенежской угрозой.

Вместе с тем в 30-х годах X в. растут противоречия между иудаистской Хазарией и Византией, где Роман I Лакапин начал широкое преследование иудеев, что осложнило отношения империи с каганатом. И греческие источники, и русская летопись, а также текст договора 944 г. отражают очевидную борьбу в 30-х годах X в. между Русью и Византией за влияние в Крыму и Северном Причерноморье. Обычно принимается во внимание факт сообщения херсонесскго стратига о движении русской рати на Византию как в 941, так и в 944 г.

Сocредоточие всех византийских помыслов в Северном Причерноморье, согласно Константину VII Багрянородному, – это Херсонес, крымские владения Византии. Печенеги – самая надежная традиционная защита империи на севере, а аланы – в районе Северного Кавказа. Противники же Херсонеса – в первую очередь хазары; другая забота греков в данном районе – в случае необходимости столкнуть печенегов с руссами и уграми. Хотя текст прямо не отражает давления Руси на северопричерноморские владения империи, но потенциальный противник здесь угадывается, несмотря на то что Константин VII говорит о государстве, с которым Византию связывал со второй половины 40-х годов X в. договор о мире и союзе.

На фоне развивавшегося конфликта империи с Хазарским каганатом легко предположить, что подобные действия Руси в районах, близлежащих к границам каганата, уже не возбуждали у хазар столь резкой реакции, как это было, скажем, в 30–40-х годах IX в., когда давление Руси заставило их обратиться за помощью к Византии.

Последующие события 941–944 гг. еще более проясняют международную обстановку того времени. Под 944 г. «Повесть временных лет» сообщает о том, что Игорь, возвратившись на родину, тут же начал «совкупляти вое многи» и послал за варягами. В 943 г. угры ударили по Константинополю, а на следующий год коалиция славяно-русских племен (полян, словен, кривичей, тиверцев), варягов и печенегов двинулась к границам империи. Ведя переговоры с руссами на Дунае, греки одновременно направили посольство к печенегам, послав им, как сообщает русская летопись, «паволоки и злато много». Так началась борьба за печенегов, в которой греки, видимо, достигли определенных результатов, так как руссы поспешили заключить с ними мир. Решающую роль сыграло здесь, согласно летописному тексту, обязательство Романа по-прежнему выплачивать Руси ежегодную дань и предоставить руссам единовременную контрибуцию; но не следует упускать из вида и неустойчивую позицию печенегов, задаренных греческим золотом. Тем не менее греки не добились полного эффекта от своего посольства к печенегам, так как последние по наущению Игоря нанесли удар по дружественной Византии Болгарии.

Русь выступила в 941 г. против Византии, принимая во внимание благожелательный нейтралитет со стороны Хазарского каганата, имея потенциальных союзников в лице враждующих с империей угров. К 944 г. антивизантийская коалиция, которую возглавляла Русь, включала печенегов, а также испытанных и давних союзников Руси – варягов. Империя пользовалась поддержкой со стороны провизантийского правительства Болгарии. Такова была расстановка сил.

Необходимо учитывать при этом и тот факт, что Русь ударила по Византии в 941 г. в тот момент, когда империя, несмотря на общее укрепление своих позиций в Восточной Европе и на границах с Арабским халифатом, испытывала военное давление со стороны сицилийских арабов и угров.

В этих условиях и происходит разрыв мирных отношений между Русью и Византией. Как мы уже пытались показать, одной из причин этого разрыва являлось противоборство сторон в районе Северного Причерноморья и Крыма. Другим поводом, по-видимому, послужило прекращение Византией уплаты ежегодной дани Руси, на что также обращалось внимание в историографии. Ряд ученых отметили, что именно руссы нарушили мир с империей».

О масштабах и ярости нашествия говорят и огромные усилия греков по организации отпора руссам. Восточная византийская армия насчитывала, согласно «Житию Василия Нового» и «Повести временных лет», 40 тыс. человек. Кроме того, в район действия русской рати были подтянуты македонские и фракийские отряды. Лишь к сентябрю 941 г. руссы были выбиты окончательно. В ходе нашествия произошло два крупных морских сражения: в начале нападения, в июне, и на исходе нашествия. Лучшие полководцы империи – Варда Фока, Феофан и другие противоборствовали русской рати. Все это еще раз убеждает в том, что поход 941 г. явился крупным военным предприятием, буквально потрясшим империю. Поэтому, когда через два с половиной года греки узнали, что руссы поднялись в новый поход, они немедленно запросили мира. Обычный прагматизм греков, стремившихся во что бы то ни стало отвести от своих границ угрозу нашествия, видимо, восторжествовал и на этот раз.

Безусловно, и новый натиск угров, и дворцовые смуты в Константинополе не способствовали консолидации империи перед новым русским нашествием.

Русская летопись сообщает, что император Роман послал к Игорю «лучие боляре» с предложением остановить поход и по-прежнему получать дань с греков. Одновременно, по обычаю византийцев, посольство было направлено и к печенегам, с тем чтобы разъединить своих противников золотом и разными посулами, оторвать печенегов от коалиции и ослабить тем самым, русское войско, а вместе с тем и поколебать уверенность в успехе нового военного предприятия. Если опять же следовать летописи, то можно предполагать, что в эти дни между Византией и Русью развернулась дипломатическая борьба за печенегов. Согласившись на предложение греков, Игорь, вероятно, также вступил в переговоры с печенегами, результатом которых, очевидно, и явилось совместное русско-печенежское решение ударить силами печенегов по дружественной в то время грекам Болгарии. Факт направления печенегов на Болгарию указывает, что Византии не удалось на этот раз расколоть русско-печенежскую коалицию: русский козырь в дипломатической игре с печенегами оказался более крупным – набег на Болгарию стоил, видимо, большего, чем византийские подарки. И все же греки кое-чего добились: с уграми был заключен мир на пять лет, печенеги были поколеблены, Болгария осталась союзной Византии. Антивизантийская коалиция окончательно так и не сложилась, что также могло заставить Игоря пойти на мир с греками. Но, повторяем, решающее значение, как об этом недвусмысленно говорит летопись, имело возобновление Византией уплаты ежегодной дани Руси.

На Дунае был проведен первый и очень важный тур переговоров.

Трудно согласиться и с мнением А. Димитриу, будто «о каких-нибудь переговорах, клонившихся к заключению договора или напоминавших о заключенных уже договорах, – ни слова». Как раз на Дунае были проведены именно такие переговоры. Они положили конец войне 941–944 гг. В ходе этих переговоров стороны апеллировали к условиям о выплате дани, установленным договором 907 г. И не случайно через некоторое время в Киеве появилось греческое посольство. Договоренность о процедуре выработки нового русско-византийского соглашения – и это можно утверждать вполне определенно – также была достигнута во время этого первого тура мирных переговоров.

Содержание, форма и историческое значение договора 944 г.

В русско-византийских соглашениях прошлого, стоявших в ряду иных византино-иностранных мирных договоров второй половины 1-го тысячелетия, одним из основополагающих условий являлось либо восстановление, либо утверждение заново мирных отношений между двумя государствами. Идея «мира и любви» проходит красной нитью через договоры 907 и 911 гг., причем, как мы старались показать, она выглядит там не декларативно, не абстрактно, а непосредственно связана с заключением таких пунктов соглашений, которые были жизненно важны для обеих сторон и при соблюдении которых эти отношения «мира и любви» действительно должны были реализовываться.

Подобная же картина наблюдается в 944 г. Договор Игоря с греками – типичное межгосударственное соглашение «мира и любви», которое и восстанавливало прежние мирные отношения между странами, возвращало обе стороны к «ветхому миру» 907 г., и заново регламентировало эти отношения в соответствии с интересами обеих сторон, новыми историческими условиями.

Договор 944 г. объединил в себе как основные статьи «мира» 907 г., устанавливающие общие принципы политических и экономических взаимоотношений между двумя странами, так и многие конкретные статьи «мира-ряда» 911 г., регулирующие и совершенствующие детали этих отношений.

В грамоте 944 г. подтвержден порядок посольских и торговых контактов, установленный еще в договоре 907 г.: «А великий князь руский и боляре его да посылають въ Грекы къ великимъ царемъ гречьскимъ корабли, елико хотять, со слы и с гостьми, яко же имъ уставлено есть». Почти без изменений вошел в договор 944 г. текст из соглашения 907 г. о порядке прихода русских послов и купцов в Византию, получения ими слебного и месячины, размещения и появления их для торговли непосредственно в Константинополе. Здесь же говорится, что, собираясь в обратный путь, руссы имеют право на получение продовольствия и снаряжения, «яко же уставлено есть преже», т.е. в 907 г. Договор 944 г. подтвердил обязанность византийского сановника – «царева мужа», приставленного к посольству, переписывать состав посольства и в соответствии с этим списком выявлять слебное послам и месячину купцам из Киева, Чернигова и других городов; вводить руссов в город через одни ворота; охранять их; разбирать возникавшие недоразумения между руссами и греками («да аще кто от Руси или от Грекъ створить криво, да оправляеть то»); контролировать характер и масштабы торговых операций и удостоверять своей печатью на товарах законность произведенной сделки.

Одновременно в статьи, регулирующие политические и торговые отношения двух стран, по сравнению с 907 г. внесены некоторые серьезные коррективы.

Прежде всего это относится к порядку удостоверения личности приходящих из Руси послов и купцов. Согласно договору 944 г., они должны предъявлять византийским чиновникам своеобразные «удостоверения личности» – грамоты, выданные послам или гостям великим князем, адресованные на имя византийского императора (ранее такими «удостоверениями» считались печати: золотые – для послов, серебряные – для гостей): «Ношаху ели печати злати, а гостье сребрени; ныне же уведелъ есть князь вашь посылати грамоты ко царству нашему; иже посылаеми бывають от нихъ поели и гостье, да приносять грамоту»

Существовал еще один аспект этой особой заботы: строгий великокняжеский контроль за деятельностью русских миссий и суровые наказания, грозившие тем руссам, которые появлялись в империи на свой страх и риск, сводили до минимума возможность зарождения новых конфликтов между Русью и империей из-за антигосударственных действий в Византии русских караванов. Об этом, в частности, говорит и такое, на первый взгляд незаметное, нововведение в этой части договора, как появление фразы: «Входяще же Русь в градъ, да не творять пакости» б, дополняющей запрещение руссам творить «бещинья» «в селехъ» и «в стране нашей».

В разделе об обязанностях русского купечества в Византии появляется ограничение насчет масштаба торговых операций с паволоками – дорогими шелковыми тканями: их можно было теперь купить только на 50 золотников. При этом «царев муж» был обязан проконтролировать сделку и опечатать купленные ткани в знак разрешения своей печатью.

Действительно серьезным шагом назад по сравнению с временами 907–911 гг. явилось для Руси исчезновение из общеполитического раздела договора 944 г. пункта договора 907 г. о предоставлении русским купцам права беспошлинной торговли в Византии.

Новый аспект в договоре 944 г. приобретают статьи военного характера.

Если в 911 г. имелась лишь одна статья, в которой говорилось о военной помощи со стороны Руси Византии и разрешении руссам оставаться на военной службе в императорском войске в качестве наемников, то в договоре 944 г. развернута целая программа военного союза и взаимной помощи. Д. Миллер совершенно справедливо отметил, что Русь в договоре 944 г. выступает в статусе полноправного союзника Византии.

Большое внимание грамота 944 г. уделяет уголовно-правовым и имущественным вопросам, развивая и дополняя в этом отношении соглашение 911 г.

Специальная статья посвящена вопросу о наказании подданных империи, совершивших проступки на территории, подведомственной юрисдикции Руси. В этом случае преступник должен получить наказание «повеленьемь царства нашего». Большое внимание грамота 944 г. уделяет уголовно-правовым и имущественным вопросам, развивая и дополняя в этом отношении соглашение 911 г.

Специальная статья посвящена вопросу о наказании подданных империи, совершивших проступки на территории, подведомственной юрисдикции Руси. В этом случае преступник должен получить наказание «повеленьемь царства нашего».

Анализ договора 944 г. и его сравнение с ранними русско-византийскими соглашениями показывают, что его содержание вполне соответствовало новому уровню переговоров о его заключении, составу посольства, характеру дипломатического представительства Руси: это было совершенно новое всеобъемлющее политическое соглашение. Конечно, оно подтверждало и возобновляло отношения «мира и дружбы», утвержденные между Византией и Русью в 907–911 гг., сохранило все те нормы политических, торговых, международно-правовых отношений между странами, которые оказались жизненными и через 30 лет после переговоров в начале X в. Но вместе с тем перед нами не дополнение и развитие соглашения 911 г., а совершенно самостоятельный политический межгосударственный договор о мире, дружбе и военном союзе, отразивший уровень политических и экономических отношений между Византией и Русью в середине X в.

Дипломатия княгини Ольги

Заметим, что между 944 и 955 гг. летопись ни слова не сообщает о международных событиях. После гибели Игоря в 945 г. для Киева наступили трудные времена: отложилась Древлянская земля; наследник, как отмечает летопись, был «детеск», т.е. дитя, и во главе государства встала великая княгиня. И первые годы ее правления, естественно, ушли на решение внутриполитических проблем. В 946 г. Ольга воевала с древлянами и наконец вновь подчинила их Киеву. Начиная с 947 г. она взялась за наведение порядка в своих землях: упорядочила сбор дани, провела другие административно-хозяйственные реформы. А затем летопись пропускает без описания несколько лет – с 948 по 954 г. – и лишь под 955 г. сообщает о поездке русской княгини в Константинополь и ее крещении там. В этой последовательности летописного рассказа обратим внимание на удивительную аналогию событий во времена первых лет правления Ольги и Олега. Взяв власть в свои руки, Олег также начал с «устройства» дел внутренних, а попросту говоря, с покорения окрестных племен и самого упорного и воинственного среди них – древлян. И лишь подчинив ряд племен власти Киева, укрепив внутриполитические позиции княжеского дома, он приступает к решению внешнеполитических вопросов: организует поход на Византию, с тем чтобы подтвердить прежние привилегии Руси, полученные ею от империи еще в IX в.

Даже не зная ничего о поездке Ольги в Константинополь, можно было бы предположить, что после ликвидации внутренних смут в стране, стабилизации положения и упрочения великокняжеской власти в Киеве Ольга должна была приступить к решению внешнеполитических задач: Игорь был мертв, но договор, им заключенный, действовал. Однако со времени его заключения прошло более десяти лет. Сменились правители на византийском троне, новые люди встали во главе древнерусского государства. Опыт прошлых лет и взаимоотношений империи с другими «варварскими» государствами подсказывал необходимость либо подтверждейия, либо пересмотра соглашения 944 г. Таким образом, появление в летописи сообщения о внешнеполитической активности княгини Ольги может быть воспринято с доверием уже в силу исторической логики развития событий, обусловленных предшествующими отношениями Руси и Византии. Но, конечно, это аргумент весьма слабый.

Итак, «иде Ольга въ Греки», – записал древний автор. Как все легко и просто! Но реальные политические взаимоотношения двух стран такой простоты, естественно, не допускали. Правительница Руси не могла без соблюдения определенных формальностей снарядить посольство, сесть на корабль и явиться к византийскому двору, чья система внешнеполитического церемониала была чрезвычайно изощренной. Кто был инициатором визита русской княгини, как он готовился – эти вопросы не были поставлены в историографии, хотя ответы на них имеют прямое отношение к исследуемой теме.

Какие же проблемы интересовали Ольгу в Византии помимо крещения и связанного с ним возвышения политического престижа Руси, стремления вывести Русь из того невысокого ряда, который, согласно византийским канонам, она занимала рядом с печенегами и уграми?

В свете усилий сопредельных с Русью стран (Хазарского каганата, Болгарии), а также борьбы за государственный престиж в ходе выработки дипломатических документов, статуса посольства Ольги, последующего ее крещения и получения титула «дочери» императора вполне вероятно, что княгиня могла вести переговоры по поводу династического брака молодого Святослава с одной из принцесс императорского дома. В этой связи многозначительно звучит предостережение Константина VII Багрянородного своему сыну Роману ни в коем случае не допускать браков с «варварами» и не предоставлять им, несмотря на их требования («как часто случается»), императорских одеяний, венцов или другого убранства. Среди «варваров» Константин VII назвал хазар, угров и Русь. За этим предостережением в его сочинении следует раздраженный пассаж относительно того, что в прошлом императоры нанесли большой урон престижу византийской власти, допустив династические браки с хазарами и болгарами. Следует прислушаться к тонкому замечанию В.Т. Пашуто о том, что под именем анепсия мог скрываться сам молодой русский князь11, которого мать привезла в Константинополь не без политических расчетов.

Наконец, объектом переговоров в Константинополе, как это видно из записи о просьбе византийских послов в Киеве и об ответе им Ольги, были вопросы, связанные с реализацией союзного договора 944 г. Что касается мнения о том, что на переговорах в 957 г. шла речь о реализации договора 944 г., то оно справедливо, но лишь с одной оговоркой: на этой реализации настаивала империя, а русская сторона умело использовала интересы Византии, чтобы добиться политических выгод в сферах, о которых уже говорилось. И отказ Ольги предоставить империи военную помощь, вероятнее всего, был связан с ее неудачными переговорами по поводу династического брака, получения более высокого достоинства, чем то, которого она добилась, и долгими переговорами «в Суду» по вопросам церемониала. Однако договор 944 г. продолжал действовать, и посылка русского отряда на помощь Византии в ее борьбе за Крит это наглядно подтверждает.

Что касается нарастания конфликта между Русью и Византией с середины 60-х годов X в., то посольство Ольги не имело к этому никакого отношения. Договор о мире и союзе 944 г. продолжал действовать и в 60-х годах, взаимоотношения между двумя странами в середине 60-х годов строились на его основе. Истоки же конфликта уходили корнями в историческую обстановку, сложившуюся к тому времени в Восточной Европе

Что касается мнения о том, что на переговорах в 957 г. шла речь о реализации договора 944 г., то оно справедливо, но лишь с одной оговоркой: на этой реализации настаивала империя, а русская сторона умело использовала интересы Византии, чтобы добиться политических выгод в сферах, о которых уже говорилось. И отказ Ольги предоставить империи военную помощь, вероятнее всего, был связан с ее неудачными переговорами по поводу династического брака, получения более высокого достоинства, чем то, которого она добилась, и долгими переговорами «в Суду» по вопросам церемониала. Однако договор 944 г. продолжал действовать, и посылка русского отряда на помощь Византии в ее борьбе за Крит это наглядно подтверждает.

Установление отношений «мира и дружбы» с германским королевством

В 959 г. Ольга проявила еще одну внешнеполитическую инициативу, отправив посольство к германскому королю Оттону I.

В историографии этот шаг русской княгини обычно связывали с тем, что Ольга, потерпев неудачу с введением церковной организации из Византии и не получив там необходимых политических преимуществ, обратилась по тем же вопросам на Запад, чем оказала давление на несговорчивый византийский двор. Но ни о какой церковной организации, как это показано выше, в Константинополе не было и речи. С какой же целью направила она посольство к Оттону I, бывшему тогда лишь германским королем и, конечно, не пользовавшемуся столь высоким международным авторитетом, как византийский император?

Анализируя факт посылки русского посольства на Запад, историки в основном опирались на слова продолжателя Регинона о том, что русские послы обратились с просьбой к Оттону I дать епископа и пресвитеров их народу, и меньшее значение придавали весьма знаменательной записи того же автора о том, что послы «притворно, как впоследствии оказалось… просили» об этом («ficte, itpostclaruit… petebant») .

Ряд государств, в том числе и Византия, стремились укрепить мирные отношения с Германским королевством. Русское посольство 959 г. вряд ли можно рассматривать изолированно от усилий других стран и самой Руси установить контакты с державой Оттона I. В.Т. Пашуто заметил, что в политические расчеты Ольги мог входить и факт сближения в 60-х годах X в. Польши и Германии. Таким образом, русское посольство оказалось при дворе германского императора среди миссий других государств Европы.

Такая дипломатическая активность может говорить лишь об одном – о желании вступить в отношения «мира и дружбы» еще с одним крупным государством западного мира, с которым до сего времени у Руси не было регулярных дипломатических контактов.

К Оттону I прибыла обычная миссия «мира и дружбы» для установления между государствами мирных отношений, которые предполагали регулярный обмен посольствами, свободный пропуск купцов. Вспомним, что в результате русского посольства в Византию в 60-х годах IX в. на Русь были отправлены греческие миссионеры и в списке епархий, подчиненных константинопольскому патриарху, появилось даже русское епископство. Однако никаких заметных церковных или политических следов эта миссия не оставила, хотя часть руссов, вероятно, и крестилась, видя в этом приобщение к политическим высотам византийского мира.

Дипломатия княгини Ольги осуществлялась, когда Русь не воевала ни с одним из соседних государств. Но и в мирных условиях русское раннефеодальное государство настойчиво проводило прежнюю внешнеполитическую линию правящих кругов Руси, когда она силой оружия добивалась политического признания, равноправных межгосударственных соглашений с Византией, закрепляла за собой новые районы в Причерноморье. Линия на дальнейшее возвышение государственного престижа древней Руси, расширение ее между народных связей прослеживается и в 50-х – начале 60-х годов X в. Не во всем и не повсюду дипломатическим усилиям Ольги сопутствовал успех: лишь частично добилась она поставленных целей в отношении Византийской империи, тернист был путь установления нормальных внешнеполитических отношений с другой могущественной державой Европы – Германским государством. Каждый из дипломатических шагов Руси встречал контрдействия и Византии, и Оттона I, и киевским правителям приходилось соизмерять степень достигнутых успехов с политическими уступками, которых требовали взамен Византия и Германское королевство. В этом дипломатическом противоборстве нащупывала древняя Русь политическую линию, которая в тогдашних условиях наиболее полно выражала бы интересы раннефеодального государства, интересы правящей династии.

Русь на балканских рубежах

К лету 968 г.отношения Руси с Византией и Болгарией были дружественными, мирными. Ни о каких военных действиях с болгарами нет сведений. Внешне добрые отношения складывались и с Византией. По данным итальянского посла епископа Лиутпранда, который был в это время в Константинополе, на рейде города стояли суда русского торгового каравана.

Однако, припугнув Болгарию и вынужденно согласившись с русским появлением в Подунавье, Византия готовилась к борьбе с Русью. По сообщению Льва Дьякона, как только Никифор Фока узнал о победах Святослава, он предпринял против руссов ряд военных приготовлений: начал организовывать армию и флот для похода к Дунайским берегам, приказал замкнуть Босфор цепью во избежание внезапного нападения русского флота.

Византийское правительство предприняло также шаги для нормализации отношений с Болгарией и для нормализации в дальнейшем болгаро-русской войны.

В Преславу – столицу Болгарии отправилось императорское посольство состоящее из опытных дипломатов – епископа Феофила Евхаитского и Никифора Эротика с предложением царю Петру военного союза против Руси, подкреплённого династическими узами византийского и болгарского царствующих домов. В июне 968 г. В Константинополе с почётом принимали ответное болгарское посольство.

Были направлены послы и в степь к печенегам. Результатом этого посольства явился набег печенегов на русские земли летом 968г.

Считая, что дело сделано, болгары наказаны, а руссы вот-вот покинут Дунай и уйдут воевать с кочевниками, Никифор Фока дал приказ своим лучшим легионам во главе с видным полководцем патрикием Петром двинуться в Сирию. Вскоре Пётр осадил один из главных городов Сирии – Антиохию. Как и ожидалось в Константинополе, печенеги осадили Киев, и Ольга направила гонцов в Переяславец.

Оставив в Переяславце часть своего войска во главе с воеводой Волком, Святослав налегке, с конной дружиной двинулся на выручку своего стольного города. Киевляне сумели отсидеться за крепкими стенами и даже заключили перемирие.

Святослав вышел в степь в поисках врагов, настиг их и разбил. После этого с печенегами был заключён мир. Теперь его взоры вновь обратились к любимому Дунаю. Но события задержали его в Киеве. Тяжело занемогла Ольга, и Святослав остался около заболевшей матери. После её смерти в июле 969 г. Он посадил своего старшего сына Ярополка в Киеве, остальных сыновей – в других русских землях и вновь повёл войско на Дунай.

К этому времени положение там резко изменилось. Воспользовавшись отсутствием Святослава, в болгарском руководстве вновь подняли голову сторонники провизантийской ориентации. Царь Пётр разорвал мир с Русью, и болгарское войско осадило Переяславец. Руссы затворились и упорно оборонялись, но когда почувствовали, что в городе против них зреет заговор, и часть горожан вот-вот вступит в контакт с осаждающими, воевода Волк принял решение уйти из города. Русский князь встретил отступившее из Болгарии войско на Днестре.

В Константинополе ликовали. Кажется, всё шло по заранее намеченному плану. Но Русь не осталась в долгу и в ответ на печенежский рейд на Киев нанесла встречный удар. Союзники Святослава венгры в это же время, летом 968 г., пройдя снова по болгарской территории, обрушились на греческий город Фессалонику, и грекам стоило большого труда отбить это нападение. Венгры забрали большую добычу и пленных.

А к концу лета 969 г., Святослав был уже вновь около Переяславца. Начался его второй поход на Балканы.

Таким образом, за годы «сабельного удара» 964–968 гг., Русь включилась в активную дипломатическую деятельность. Святослав заключил договоры с населением захваченных территорий в Поволжье и Приазовье, с крымскими вассалами Византии, подтвердил договор 944 г. и обновил военный союз с Византией. После овладения Подунавьем появился договор с Болгарией, а в 968 г. он утихомирил степь и заключил мир с печенегами. Кроме того, русское посольство было направлено к венграм; Святослав вступил в тайный союз с Калокиром.

Святослав быстро восстановил утраченные на Дунае позиции. Он нанес поражение болгарскому войску под Переяславцем, а затем штурмом взял и сам город. Святослав казнил в городе противников Руси – «казни в нем изменников смертию».

Расчет болгарского правительства на помощь Византии не оправдался – греческие войска стояли в это время под Антиохией; в октябре 969 г. город наконец был взят. К тому же империя и не собиралась, по словам Льва Дьякона, помогать своему вечному врагу – Болгарии.

Именно к этому времени относится обострение русско-византийских отношений.

В декабре 969 г. в Константинополе произошел государственный переворот. Никифор Фока был убит, и на трон взошел Иоанн Цимисхий, видный военачальник и государственный деятель Византии.

Продолжая линию прежнего императора, Цимисхий направил к Святославу посольство, которое потребовало, чтобы русская рать покинула берега Дуная. Святаслав дал дерзкий ответ: он требовал за оставляемые дунайские города огромного выкупа либо ухода греков из Европы, «им не принадлежащей», в Азию. Когда же византийцы направили к русскому князю второе посольство, то он им ответил еще более дерзко, заявив, что руссы скоро поставят шатры «перед византийскими воротами». Это означало разрыв всяких отношений и начало войны. Наступал 970 г.

Скачать архив с текстом документа