Джек Лондон. Анализ произведения Мартин Иден

Джек Лондон. Анализ произведения “Мартин Иден”

Творчество Джека Лондона занимает выдающееся место в прогрессивной американской литературе. В своих произведениях Лондон с большой художественной силой и правдивостью показал антигуманистическую сущность американского капитализма, раскрыл вопиющие противоречия в общественной жизни США. Лондон страстно ненавидел американскую буржуазию, самую алчную и деспотичную, равно как и всю буржуазную цивилизацию, основанную на рабстве и нищете трудящихся. Он был первым, кто внес в американскую литературу дух классовой борьбы и революционного протеста широких масс.

Покоряющая сила книг Лондона состоит прежде всего в их демократической и жизнеутверждающей направленности. Прославляя величие и несокрушимую силу человеческого духа, Лондон выступал как яростный враг пассивности, бессилия и равнодушия. Близко примыкая к американскому рабочему и социалистическому движению, писатель открыто заявлял о своих симпатиях к угнетенным и эксплуатируемым, он искренне верил в торжество разума и справедливости. Он писал:Придет день, когда у нас будет достаточно рабочих рук и рычагов для нашего дела, и мы свалим это здание вместе со всей его гнилью, непогребенными мертвецами, чудовищным своекорыстием и грязным торгашеством. А потом мы очистим подвалы и построим новое жилище для человечества, в котором не будет палат для избранных, где все комнаты будут просторными и светлыми и где можно будет дышать чистым и животворным воздухом… Я сохраняю веру в благородство и величие человека. Я верю, что чистота и бескорыстие духа победят господствующую ныны всепоглощающую алчность. И, наконец, - я верю в рабочий класс

Тем не менее Лондон никогда не был последовательным социалистом. Он не сумел освободиться от влияния буржуазной идеологии и полностью перенять революционную точку зрения. Его мировоззрение и художественное творчество крайне противоречивы. Наряду с замечательными по глубине и художественной силе произведениями, смело разоблачающими капиталистическое общество, Лондон написал много слабых рассказов и романов. В этом заключалась глубокая духовная трагедия писателя, презиравшего всей душой капиталистический мир , но не сумевшего найти в себе достаточно сил, чтобы полностью порвать с ним.

В американском портовом городе Сан-Франциско жил простой, неотесанный, грубоватый парень по имени Мартин, по фамилии Иден. Родители его умерли, братья разбрелись по свету искать счастья, сестры еле сводили концы с концами. Себе на жизнь Мартин зарабатывал тяжелым трудом моряка. Он хорошо познал невзрачный мир простых тружеников моря — “кочегарки, трюмы, доки, пристани, тюрьмы и трактиры, больницы и мрачные трущобы”. Он был маленькой частицей этого мира и не мыслил себя без него и вне его.

Так и тянул бы он свою лямку, если бы не случай. На первый взгляд и случай-то был самый пустячный, не заслуживающий упоминания. На пароме Мартин вступился за студента, которого хотела избить группа подвыпивших парней. Все бы на этом и закончилось, и Мартин вскоре и думать бы позабыл о таком пустяке, если бы студент в знак благодарности не пригласил его к себе домой на обед.

Роман Джека Лондона “Мартин Иден” (1908) и начинается с описания этого первого визита главного героя в респектабельный буржуазный дом Морзов, где он познакомился с сестрой студента, также студенткой университета Руфью. Это “бледное, воздушное существо с большими одухотворенными голубыми глазами, с массой золотых волос” с первой же минуты произвело неизгладимое впечатление на Мартина, и не только своей внешностью, но и хорошим знанием поэзии, умением легко и свободно излагать свои мысли, со знанием дела говорить об искусстве и литературе. Ее игра на рояле ошеломила Мартина. Знакомство с Руфью и всем семейством Морзов ознаменовало важный поворот в личной и общественной жизни Мартина Идена.

“Мартин Иден”— произведение в известной степени автобиографическое. Писал его Лондон во время своего путешествия по южным морям на шхуне “Снарк”.

Роман сначала печатался с продолжением в журнале “Пасифик мансли” (“Тихоокеанский ежемесячник”), а в сентябре 1909 года вышел отдельным изданием. “Мартин Иден”— двадцать первая книга Джека Лондона. К этому времени Д. Лондон был уже широко известным писателем, автором таких сборников рассказов, как “Сын волка”, “Любовь к жизни” и др., повестей “Зов предков” и “Белый клык”, романов “Морской волк” и “Железная пята”. Естественно, что “Мартин Иден” сразу же привлек внимание читающей публики.

Действие романа развивается в двух взаимосвязанных планах: личном -- любовь Мартина к Руфи, их отношения, упорные занятия Мартина самообразованием — и социальном — борьба Мартина Идена за место в буржуазном обществе, за то, чтобы это общество признало его талант писателя. Но сразу следует отметить, что борьба эта велась во имя “бледной, как лилия, девушки”, то есть цели сугубо личной, индивидуальной. Глубокая, впечатлительная, тянущаяся к красоте натура Мартина именно в образе благовоспитанной, красивой и образованной Руфи увидела “то, для чего стоит жить, чего стоит добиваться, из-за чего стоит бороться и ради чего стоит умереть... Она окрылила его воображение, и огромные яркие полотна возникали перед ним, и на них роились таинственные, романтические образы, сцены любви и героических подвигов во имя женщины — бледной женщины, золотого цветка. И сквозь эти зыбкие, трепетные видения, как чудесный мираж, он видел живую женщину, говорившую ему об искусстве и литературе”.

Образ Руфи, безусловно, навеян двумя знакомыми Джека Лондона, которыми он увлекался в юности — Мейбл Эпплгарт и Анной Струнской. Вся внешняя сторона знакомства Мартина с семейством Морзов и развитие его отношений с Руфью близки к истории отношений самого писателя с Мейбл Эпплгарт. Вернемся к роману. Если Мартин влюбился в Руфь с первого взгляда, то и она сразу же поддалась обаянию его незаурядной личности, словно завороженная слушала его рассказы о морских приключениях: “С чутьем настоящего художника он выбирал из множества подробностей самое яркое и разительное, создавал картины, полные света, красок и движения, увлекая слушателей своим самобытным красноречием, вдохновением и силой”.

Мартин Иден хорошо понимал, что между ним, простым матросом, и Руфью, девушкой из состоятельной буржуазной семьи, лежит пропасть. Они по-разному смотрели на жизнь, да н говорили, казалось, на разных языках: “Руфь далеко не всегда понимала жаргон Мартина, а он не знал смысла многих употребляемых ею слов. Но Мартин твердо решил эту пропасть перешагнуть, он упорно занимается самообразованием, начинает следить за своей речью, внешностью и одеждой, перестает участвовать в частых моряцких попойках.”

И поначалу отношения Мартина с Руфью развиваются, казалось бы, благоприятно, нисколько могут благоприятно развиваться отношения между столь разными и по характеру, и по воспитанию, и по образованию молодыми людьми. Руфь охотно встречалась с Мартином, благосклонно принимала его ухаживания, с удовлетворением отмечала перемены в нем к лучшему: он стал правильно говорить, опрятно одеваться, с ним не стыдно было появиться на людях. Вначале она была уверена, что “ее влекла к нему какая-то, как ей казалось, сатанинская сила”. Но с течением времени их отношения изменились. Руфь поняла, что она любит Мартина.

Когда еще чувство Руфи к Мартину было не совсем осознано ею, она решила “взять этого человека... и перекроить его по образцу людей ее круга”. Таким образцом был младший партнер в деле ее отца, некий Чарльз Бэтлер, в детстве оставшийся круглым сиротой и сумевший ценой подлинного самоотречения от прелестей жизни и упорным трудом добиться положения, которое давало ему тридцать тысяч годового дохода.

Но Мартина, преисполненного жизненной энергией и выбравшего себе достойную цель в этой жизни, такая перспектива никак не вдохновляла. Он не собирался отказывать себе во всем, чтобы в старости иметь доход, который не сможет принести ему никакой радости. Нет, у него совсем другая мечта: “... Он будет писать. Он будет одним из тех людей, чьими глазами мир видит, чьими ушами слышит, чьим сердцем чувствует. Он будет писать все: поэзию и прозу, романы и очерки, и пьесы, как Шекспир... Ведь писатели — гиганты мира...”

Так намечается развитие характеров главных действующих лиц романа. С одной стороны — Мартин, жаждущий стать писателем и уверенный, что именно этим он покорит сердце любимой девушки. С другой — Руфь, вначале более образованная, чем Мартин, но с течением времени теряющая свое превосходство перед ним, не сумевшая понять глубины его мыслей и суждений. Мартин, глубоко понимающий жизнь и серьезно изучающий философию и литературу, высказывает мысли, которые слишком глубоки для понимания Руфи.

Исключительный ум Мартина Идена жаждал равных себе собеседников, и ему не приходило в голову, что “истинных и глубоких мыслителей нужно искать не в гостиных Морзов...”. Мартин упрямо добивался своего места в жизни, “он странствовал по жизни, не зная покоя, пока не нашел, наконец, книги, искусство

и любовь”. Вдохновленный ими он долгие месяцы упорно работал, перебиваясь с хлеба на воду, голодал, поддерживая себя редкими обедами в доме Морзов.

На последние гроши он покупал почтовые марки и аккуратно рассылал свои статьи, рассказы и повести в редакции литературных журналов. Через какое-то время все его творения возвращались обратно. Он снова покупал марки и снова отсылал все по новым адресам. Но удача не приходила. Отношения с Руфью зашли в тупик. Для нее главное было в том, что они не могут “пожениться в расчете на шедевры, которые никто не покупает”. Руфь никак не могла понять исканий Мартина.

Замкнутая в узкие рамки буржуазного мирка, она не понимает, что между нею и Мартином разверзлась новая пропасть: она не помогает Мартину в его литературных исканиях, пытается столкнуть его с литературного пути на стезю чиновничьей службы. К тому же отцу Руфи образ мыслей Мартина также был чужд. Не удивительно, что во время одного из обедов у Морзов высказываемые Мартином суждения показались всем кощунственными, и ему отказали от дома. Его попытки заговорить с Руфью на улице ни к чему не привели, разрыв стал окончательным и бесповоротным.

Бесспорно, писатель был волен сделать все по-иному — соединить своих героев в счастливом браке. Если бы Руфь вышла замуж за Мартина задолго до того, как он стал модным писателем, читатели получили бы еще одну душещипательную историйку со счастливым концом, который так превозносили сторонники “традиции жеманности” в американской литературе, но который не имел ничего общего с реальной жизнью.

Описанное в романе развитие событий подтверждалось и собственным житейским опытом автора романа. За десять лет до выхода в свет “Мартина Идена”, когда Джек Лондон только-только вступал на литературное поприще, он ухаживал за Мейбл Эпплгарт, изящной, красивой девушкой, дочерью преуспевающего инженера. Ей нравился Джек Лондон, и она хотела, чтобы он поскорее занял устойчивое положение, поступил на должность, хотя бы почтальона. Мысли же юного Лондона заняты совсем другим: и днем, и по ночам он писал свои первые рассказы и на последние гроши рассылал их в редакции литературных журналов. Наконец, его первые рассказы увидели свет, и он получил свой первый гонорар — семь с половиной долларов за рассказ. Редактор журнала обещал опубликовать цикл его произведений из восьми рассказов.

Выкупив у ростовщика свое единственное богатство — велосипед, Джек Лондон пригласил Мейбл на прогулку. Гордый опубликованным рассказом и открывающимися перед ним перспективами, Джек, захлебываясь от радости, обо всем рассказал Мейбл, добавив в заключение, что он отказался от предлагавшейся ему должности почтальона. Мейбл выслушала рассказ Джека Лондона без особого энтузиазма и лишь спросила его, сколько ему платят за рассказ. Услышав в ответ точную цифру — семь с половиной долларов, она разрыдалась: почтальон зарабатывал больше. Так печально закончился первый юношеский роман Джека Лондона.

Разрыв Руфи с Мартином, как он изображен в романе, перерастает рамки собственно личных отношений героев и становится отражением тех общественных отношений, которые господствуют в буржуазном мире. Ведь дело не просто в том, что Руфь оказывается послушной дочерью, не осмеливается пойти наперекор родителям и порывает всяческие отношения с Мартином. Проблема здесь гораздо глубже. Путы буржуазной морали узкого мирка Морзов оказываются сильнее возвышенного чувства любви — вот в чем общественное звучание разрыва Руфи с Мартином. Любовь в буржуазном мире возможна только в рамках буржуазной морали.

Здесь важно обратить внимание читателей еще на одно обстоятельство. В конце концов старшие Морзы должны были закрыть глаза на то, что Мартин служил простым моряком и уже только поэтому никак не пара дочери претендующих на интеллигентность добропорядочных буржуа. Главное в другом: Мартина невозможно никакими силами перекроить по образцу Морзов, невозможно заставить бросить свои “никому ненужные писания” и поступить на “нормальную службу”. Социальное происхождение Мартина, его близость к простым людям — вот что не могут переваривать Морзы.

Мартин же продолжал упорно бомбардировать редакции и издательства своими произведениями. И, наконец, наступил тот долгожданный день, когда из полученного от издателя письма он достал не возвращенную ему рукопись, а чек. Но “он уже не способен был замирать от восторга при виде издательских чеков. Прежде чеки казались ему залогом будущих великих успехов, а сейчас перед ним лежали просто двадцать два доллара, на которые можно было купить чего-нибудь поесть. Вот и все”.

Колесо фортуны повернулось к Мартину лицом. Все его произведения, которые так упорно отвергались редакциями в течение двух лет, теперь принимались почти без разбора. Крупная издательская фирма приняла и выпустила в свет небольшим тиражом его критико-философскую книгу “Позор солнца”. Она сразу же вызвала большой шум в печати. За первым изданием последовали второе и третье, книгу переиздали в Англии, перевели на французский, немецкий и скандинавские языки. Издательство предложило Мартину крупный аванс за его последующую книгу, не выдвинув при этом никаких условий относительно ее содержания. Так Мартин Иден стал признанным модным писателем.

Казалось бы, теперь он достиг всего, о чем только мог мечтать: его книги охотно печатались издателями и нарасхват раскупались читателями; все, что когда-либо было им написано, нашло свое место на страницах журналов и газет; критики на все лады обсуждали его произведения; газетные репортеры одолевали его, чтобы получить интервью; на его текущем счету в банке лежали сто тысяч долларов. Но мятущаяся душа Мартина не находила никакого удовлетворения. Теперь, когда журналы и издательства готовы были печатать все, что ни выходило из-под его пера, он вдруг потерял всякое желание писать. Его мысли были заняты одним — как понять все то, что произошло с ним, что вообще происходит в человеческой жизни.

На Мартина очень сильно повлияли два события — разрыв с Руфью и самоубийство Рэсса Бриссендена, с которым Мартин как-то познакомился у Морзов. Поначалу Бриссенден показался Мартину бледным и неинтересным. Но беседы с больным чахоткой поэтом вскоре убедили его в обратном: в тщедушном поэте “был огонь, необычайная проницательность и восприимчивость, какая-то особая свобода полета мысли... Его умственный взор проникал словно чудом в какие-то далекие, недоступные человеческому опыту области, о которых, казалось, нельзя было рассказать обыкновенным языком”.

Молодые люди подружились, часто проводили время вместе, ходили в социалистический клуб. Мартин уговорил Бриссендена отослать в редакцию одного из журналов его поэму “Эфемерида”. Получив согласие журнала на публикацию поэмы, Мартин отправляется к Бриссендену, чтобы сообщить ему радостную весть. Но в гостинице, где жил поэт, ему сообщили, что он пять дней тому назад покончил с собой. Оглушенный этим известием, Мартин все же нашел в себе силы, чтобы снова писать дни и ночи напролет. Но писал он “словно в оцепенении, перестав воспринимать окружающий мир...”. Закончив повесть, названную им “Запоздалый”, он перестает писать.

В это время вышел в свет журнал с “Эфемеридой” Бриссендена. Поэма наделала много шуму, ее автора высмеивали в печати, проклинали с амвонов церквей. Мартин с горечью сознавал, что, будь Бриссенден жив, весь этот шум был бы ему крайне неприятен. Самому же Мартину “после того, как рухнул его мир, увенчанный любовью, крушение веры в печать и в публику уже не казалось катастрофой... Он хотел взлететь в заоблачную высь, а свалился в зловонное болото”.

Мартин мучительно раздумывал о смысле человеческого бытия, о своей собственной роли во всем происходящем. Это были размышления человека, прошедшего жестокую школу жизни, сумевшего своим собственным трудом и умом выбиться с низов на вершину капиталистического общества и вдруг обнаружившего на этой вершине все то же “зловонное болото” капиталистической действительности.

Чем заполнить эту пустоту, Мартин не знал. Хождения пол ресторанам и увлечение египетскими папирусами успокоения не принесли. Деньги, которых у него теперь было так много, не радовали. Он щедро одарил своих сестер, своего друга по работе в прачечной Джо, свою квартирную хозяйку. А что же дальше? И даже Руфь, готовая теперь стать его женой, не привлекает его: роман с ней давно уже похоронен в его сердце. Иногда ему казалось, что лучший выход из создавшегося положения — вернуться к своим прежним занятиям, “... он тоскует о кубрике и кочегарке, как о потерянном рае”. Но слишком глубокая пропасть пролегла между образованным модным писателем и простыми матросами. Нет, назад пути ему не было, его старый рай уже безвозвратно утерян.

А нового рая он так и не нашел, несмотря на свалившиеся на него богатство и славу. С внешней стороны все выглядело вполне нормально: его беспрерывно приглашали на обеды и ужины, с ним жаждали знакомства, на него заглядывались красивые женщины. Но душа его не находила удовлетворения во всей этой мишуре буржуазного времяпрепровождения. Он никак не мог взять в толк, что собственно изменилось в нем, человеке по имени Мартин Иден, что его теперь все пытаются заполучить к себе на обед. Ведь все его произведения были написаны еще два года тому назад, сам он с тех пор никак не изменился, но тогда его не приглашали на обед даже родственники и близкие знакомые, а ведь он целыми днями не имел во рту ни куска хлеба. А теперь даже судья Блоунт почитает за честь пригласить его к обеду. Тот самый Блоунт, которого он как-то оскорбил у Морзов и из-за которого, собственно, и произошел разрыв с Руфью.

Мартин в конце концов понимает, что перемена в отношении к нему вызвана единственным — появлением его книг в печати и признанием публики, то есть определяется размером его банковского счета.

Мартину кажется, что он сумеет найти свое счастье, убежав от буржуазной цивилизации на острова южных морей, живя в тростниковой хижине, занимаясь ловлей акул и охотой на диких коз, торгуя жемчугом и копрой. Он заказывает билет на отправляющийся на остров Таити пароход “Марипоза” и готовится к отъезду — покупает ружья, патроны, рыболовную снасть. И вот он — на пароходе. Но и здесь все глядят на него, как на путешествующую знаменитость. Он замыкается в себе. “Жизнь стала мучительна, как яркий свет для человека с больными глазами. Она сверкала перед ним и переливалась всеми цветами радуги, и ему было больно. Нестерпимо больно”. Где-то на так любимом им океанском просторе Мартин выбрасывается из иллюминатора каюты в океанскую пучину и кончает все счеты с жизнью.

Как видим, роман заканчивается трагически. И у читателя невольно возникает вопрос: как же так, почему Мартин Иден добровольно уходит из жизни в час своего полного триумфа? В чем подлинная причина гибели Мартина Идена — человека и писателя? Что хочет сказать таким концом и всем своим романом Джек Лондон?

Первые читатели романа и его первые критики так и не сумели понять подлинного смысла рассказанной писателем истории, не извлекли должного урока из печальной судьбы доброго малого по имени Мартин Иден. В своей статье “О писательской философии жизни” Д. Лондон говорил о труде писателя: “Вы должны научиться с пониманием всматриваться в лицо жизни. Чтобы постичь характер и фазы того или иного движения, вы должны познать мотивы, которые движут личностью и массой, которые порождают и приводят в действие великие идеи, ведут на виселицу Джона Брауна... Писатель должен держать руку на пульсе жизни, и жизнь даст ему его собственную рабочую философию, при помощи которой он в свою очередь станет оценивать, взвешивать, сопоставлять и объяснять миру жизнь”.

Какие же мотивы двигали личностью Мартина Идена, что скрывалось за его упорным стремлением стать писателем, пробиться наверх? В романе показано, что Мартин был “прирожденным борцом, смелым и выносливым”, однако бороться ему было суждено “во мраке, без света, без поощрения”. Единственной путеводной звездой в этой нелегкой борьбе долгое время была любовь к Руфи, стремление стать вровень с ней и соединить свою судьбу с судьбой своей избранницы. Итак, Мартином двигало чувство любви к женщине.

Мартину казалось, что Руфь отвечает на его чувство взаимностью. В действительности же отношение Руфи к Мартину никогда не было однозначным. Понимая его незаурядность, чувствуя исходящую от него какую-то магическую силу, восхищаясь его настойчивостью и трудолюбием, Руфь в то же время никак не разделяла его стремлений, не понимала его внутренней потребности стать писателем.

Она поощряла его занятия самообразованием, помогала ему в этом, но только ради того, чтобы он занял достойное место в буржуазном мире, то есть стал чиновником или мелким бизнесменом. Его увлечение литературой не только не Понятно ей, но и вызывает у нее раздражение и сопротивление. Она также не понимает смысла произведений Мартина, не видит в них никакой ценности. Общественные идеалы рабочего парня Мартина Идена, питаемые глубоким пониманием жизни, не находят отклика у воспитанной на традициях буржуазной морали Руфи Морз, которая вместе со своим классом исповедует ограниченный взгляд на жизнь.

Эту принципиальную разность во взглядах на окружающую жизнь Мартин понял слишком поздно. И он прямо говорит ей об этом во время последнего свидания: “... Вы чуть не погубили меня желая мне добра. Да, да! Чуть не погубили мое творчество, мое будущее! Я по натуре реалист, а буржуазная культура не выносит реализма. Буржуазия труслива. Она боится жизни. И вы хотели и меня заставить бояться жизни... Пошлость есть основа буржуазной культуры, буржуазной утонченной цивилизации. А вы хотели вытравить из меня живую душу, сделать меня одним из своих...”

В этом признании Мартина — ключ к пониманию истоков его личной трагедии. Моряк Мартин Иден был плоть от плоти, кровь от крови человеком своего класса. И его жизнь, и его помыслы — сродни жизни и помыслам тысяч его собратьев по труду. Но вот моряк превратился в писателя, притом в писателя модного, преуспевающего, зарабатывающего большие деньги. Причем его популярность, его заработки зиждились на его реалистическом видении мира, на высказывании идей, которые буржуазное общество не принимало, но которое щекотали его нервы, знакомство с которыми позволяло считать себя либералом. Поэтому книги Идена раскупались обеспеченной публикой, становились модными, приносили их автору немалый доход.

В результате Мартин Иден, сам того не желая, попал в положение человека, сидящего на двух стульях. По своим идеям, по своему мышлению он был и остался реалистом, ему были чужды мораль и предрассудки буржуазии. Но по своим доходам, по своему новому образу жизни он теперь принадлежал к классу буржуазии. И это противоречие требовало разрешения. Таким образом, природа таланта не играет никакой роли в определении судьбы талантливого человека в буржуазном обществе. Мартин Иден был писателем, но он мог быть талантливым музыкантом или скульптором, художником или медиком. Трагизм судьбы и жизненный путь писателя Мартина Идена типичен для капиталистической действительности.

Известный американский критик назвал роман Лондона “трагической национальной историей успеха”. Вдумаемся в это определение и попытаемся выяснить, в чем же заключается трагизм успеха Идена и в чем национальная, то есть типично американская, сущность этого успеха. Ван Вик Брукс с горечью отмечал, что творческие умы в США “лишают питательной почвы, им противопоставляют страсть к стяжательству и ореол богатства. Буквально все тенденции общественной жизни Америки вступили в заговор с целью связать по рукам и ногам таланты страны...”. Как действует этот заговор в жизни, Д. Лондон прекрасно показывает на примере Мартина Идена. Его никто не понимает: ни родственники, ни друзья, ни люди, в которых он видит представителей интеллигенции — Руфь, ее родители, их окружение. Так называемое общество не спешит протянуть руку помощи ищущему свой путь художнику. Наоборот, оно пытается сбить его с избранного пути, столкнуть на так хорошо знакомую и понятную этому обществу дорогу чиновного служения или бизнеса и коммерции. Нужно обладать немалым мужеством, твердостью характера и уверенностью в своих силах, чтобы противостоять этому натиску, выдержать его и пройти свой путь до конца. Удается это немногим.

Мартин Иден на своем тернистом пути достигает успеха, успеха вопреки всем и вся. Подлинный трагизм этого успеха заключается в том, что Мартин добивается его в одиночку, без малейшей помощи, в борьбе с тем обществом, в котором он живет и трудится. В этой борьбе он теряет возлюбленную, от него отказываются родственники, он постепенно теряет веру в правоту своего дела и в конце концов твердо решает никогда больше не брать в руки перо. Заслуженный успех не приносит ему никакого удовлетворения.

Мартин Иден своим творчеством, своей судьбой, наконец, своим трагическим уходом из жизни, несомненно, бросает вызов буржуазному обществу, буржуазной морали. Это дало повод ряду критиков заявить, что герой Д. Лондона — социалист и что именно его вера в социалистические идеалы якобы приводит его к гибели.

Критика пыталась исказить смысл романа, принизить его литературные достоинства, отрицать его реализм и жизненную достоверность, Правда, многочисленные читатели не очень-то прислушивались к мнению критиков, роман раскупали, внимательно читали, и многие писали автору благодарственные письма.

Д. Лондон искренне недоумевал, почему ряд критиков видели в образе Мартина Идена социалиста, борца за идеалы рабочего класса. Ведь в романе прямо сказано, что Мартин верит не в социализм, а в теорию английского философа Спенсера – выживают сильнейшие. По своему мышлению Мартин был ярым индивидуалистом, в этом заключалась его трагедия, и именно это привело его к гибели. Его короткое знакомство с Бриссенденом лишь подчёркивает его индивидуалистическое мировоззрение. Поэт как бы противостоит образу Идена и оттеняет в нём те черты характера и мышления, которые отсутствуют у самого поэта. Бриссенден не верит в объективность буржуазной публики и печати и поэтому никак не стремиться публиковать свои произведения. Мартин же мечтает об одном – увидеть свои произведения напечатанными. Бриссенден верит в социализм и неизбежность социальной справедливости. Мартин исповедует индивидуализм.

В романе роковой прыжок Мартина описан как совершенно естественный, простой и даже обыденный шаг. А ведь на этот шаг идет внешне здоровый, в расцвете своего таланта писатель, добившийся славы и успеха. И та обыденность, с которой уходит из жизни Бриссенден и Иден, - это тоже неотъемлемая часть “трагической национальной истории успеха” талантливого художника в США.

Мартин Иден не был социалистом, являясь индивидуалистом, не имея ни малейшего представления о нуждах других, он жил только для себя, боролся лишь ради себя и умер – то из-за самого себя. Он пробился в буржуазные круги и был потрясён отталкивающей посредственностью буржуазии.

Д. Лондон понимал что человек творческого труда не должен замыкаться в собственном узком мирке, отгородившись своими притязаниями на исключительность от внешнего мира, от кипучего биения повседневной жизни.

На одном из экземпляров своего романа Джек Лондон написал в апреле 1910 года: “Это — книга, которую не поняло большинство критиков. Написанная как обвинение индивидуализма, она была истолкована, как обвинение социализма... Да будь Мартин Иден социалистом, он бы не погиб”.

Широкая популярность писателя среди простых. людей Америки беспокоила апологетов буржуазного образа жизни. Изображая Мартина Идена в виде социалиста и олицетворяя его с самим Джеком Лондоном, буржуазные критики подводили читателя к мысли о том, что писатель, мол, разочаровался в социалистических идеях и в своем романе изобразил крах человека, исповедующего эти идеи.

Джек Лондон не случайно так настойчиво возражал и против подобной трактовки образа Мартина Идена, и против того, что его самого олицетворяли с его героем. Писатель недвусмысленно разоблачал подобные утверждения. “Позвольте указать мне на главную слабость такой параллели,— писал Д. Лондон в этой связи,— Мартин Иден покончил с собой, а я все еще жив”.