Иго безумия в Истории одного города М.Е.Салтыкова-Щедрина
СОДЕРЖАНИЕ: Иго безумия в Истории одного города М.Е.Салтыкова-Щедрина Автор: Салтыков-Щедрин М.Е. История города Глупова — это история, содержанием которой является беспрерывный испуг, история, которая сводится к тому, что градоначальники секут, а обыватели трепещут.Иго безумия в Истории одного города М.Е.Салтыкова-Щедрина
Автор: Салтыков-Щедрин М.Е.
История города Глупова — это история, содержанием которой является беспрерывный испуг, история, которая сводится к тому, что градоначальники секут, а обыватели трепещут. Летопись города Глупова воплощает наиболее темные стороны истории немытой России, о которой с такой болью говорил Лермонтов.
Обращение к прошлому в сочетании с острой злободневностью определило особенности языка Истории одного города. Это удивительный сплав старинных речений и новообразований, народно-поэтических форм и слов иностранного происхождения. Такое смешенье языков создает на редкость комический эффект.
Щедрин мастерски владеет старинным слогом древних летописей, указов, грамот. Столь же мастерски воспроизводит сатирик народно-поэтическую речь. Повествование нередко звучит как народный сказ, в нем встречаются сказочные обороты (очи ясные, добры молодцы, долго ли, коротко ли, все ельничком да березничком), слышатся интонации живой устной речи, и тут же употребляются слова современной публицистики.
Рассказывая о древней истории, о событиях, отнесенных к XVIII веку, сатирик допускает не только в языке, но и в изложении фактов нарочитые анахронизмы, неожиданно вводя в свою летопись упоминание то о железных дорогах, то о лондонских агитаторах (то есть Герцене и Огареве). Глава О корени происхождения глуповцев начинается подражанием Слову о полку Игореве, при этом вводятся имена современников Щедрина — ученых-историков.
Так минувшее и настоящее причудливо переплелись на страницах Истории одного города. Перед нами — художественное исследование самодержавного строя и сущности рабской психологии. Черты ее сатирик находит и в прошлом, и в современности.
Писатель разоблачает самую сущность самодержавной системы, антинародный характер правящей власти — ив этом прежде всего заключена злободневная направленность его сатиры.
Уже из описи градоначальникам нетрудно понять, кто правители народа и какова их деятельность. Все это невежды и проходимцы, реформы которых бессмысленны и вредны. Один градоначальник вводит просвещение — другой его упраздняет, один строит город — другой его разрушает, один пренебрегает законами — другой издает их по всякому поводу и без всякого смысла.
История Глупова свидетельствует о том, что лучше всего народу жилось при градоправителе, который делами совсем не занимался, так как у него была фаршированная голова. А самый старший из всех градоначальников — это градоначальник наиболее деятельный, Угрюм-Бурчеев. Он воплощает в себе самую сущность единовластия, тупой и слепой силы. Щедрин создает незабываемый портрет этого фанатика непреклонности. У него был взор, светлый как сталь, взор, совершенно свободный от мысли. Портрет его дается на фоне такого пейзажа: пустыня, посреди которой стоит острог; сверху, вместо неба, нависла серая солдатская шинель...
Случайно добравшись до власти, градоначальники столь же случайно сходят со сцены. Судьба их отражает характерные для русского самодержавия дворцовые перевороты, жертвой которых были и цари, и их фавориты.
Сатирическое обличение направлено не против отдельных личностей; невероятные события, изображенные в Истории..., выявляют сущность правительственной системы Российской империи — жизнь, находящуюся под игом безумия.
Злой сарказм, ненависть и презрение пронизывают страницы Истории..., где рисуются образы градоначальников. Иные чувства автора выражены там, где речь идет о народе.
Скорбной насмешкой и горечью полны страницы Истории одного города, рисующие глуповцев, в образе которых писатель воплотил все то темное, косное, рабское, что веками накапливалось в русском обществе и в народной среде под игом безумия. Рабский, бессмысленный страх и холопское начальстволюбие — вот что руководит поступками глуповских обывателей.
Под игом тупой и жестокой власти нет конца мучениям народным. История глуповцев — это история разнообразных бедствий. То идут войны за просвещение, под которым разумеются насильственные посевы горчицы и персидской ромашки, то против просвещения; то наступает засуха, бескормица, то пожары истребляют дома и имущество жителей. Не скажешь, что тут горит, что плачет, что страдает; тут все горит, все плачет, все страдает... Даже стонов отдельных не слышно — так рисуется картина народных бедствий. Века страданий и рабства породили тупую философию.
Правда, когда становится уж совсем невмоготу, вспыхивают бунты. История Глупова богата бунтами, но каждый из них — бунт бессмысленный и беспощадный. Глуповцы топят в реке, бросают с раската первых попавшихся граждан и легко поддаются усмирению. Бунт завершается повальной поркой, зачинщиков тащат на съезжую, и глуповцы снова предаются страху и трепету. Сущность глуповских бунтов определил один старожил: Мало ли было бунтов! У нас, сударь, насчет этого такая примета: коли секут — так уж и знаешь, что бунт!
Реакционеры обвиняли Щедрина в глумлении над русским народом. Возражая им, сатирик писал: Я люблю Россию до боли сердечной... Боль эту вызывала забитость, темнота и покорность народных масс, пассивность общества, терпевшего гнет самодержавия. Этой болью полно было сердце всех лучших русских людей. Эта боль была наивысшим проявлением их любви к многострадальной родине.
Изображая в прошлом — настоящее, в фантастическом — реальное, сочетая комическое с трагическим, широко используя эзопов язык, Щедрин сурово осуждал рабство во всех его проявлениях и призывал сбросить его иго.