Историческое развитие труда и деловой предприимчивости

СОДЕРЖАНИЕ: 1.1. Историческое развитие труда и деловой предприимчивости Труд как целенаправленная деятельность и предприимчивость как свойство труда изначально присущи человеку. Их становление и со­вершенствование происходило на протяжении многих тысячелетий вместе с развитием человека и общества. Этот процесс продолжает­ся и в настоящее время.

1.1. Историческое развитие труда и деловой предприимчивости

Труд как целенаправленная деятельность и предприимчивость как свойство труда изначально присущи человеку. Их становление и со­вершенствование происходило на протяжении многих тысячелетий вместе с развитием человека и общества. Этот процесс продолжает­ся и в настоящее время.

В первобытную эпоху, когда в условиях палеолита (более 40 тыс. лет назад) появился человек современного физического типа, сло­жилась и родовая община. К тому времени перволюди научились до­бывать и сохранять огонь, применять примитивные орудия различ­ного назначения из дерева, камня, рога и кости, постепенно переходили от бродячей жизни к оседлости. Родовая община насчи­тывала обычно 40—50 членов и функционировала почти в полной зависимости от природной среды.

Совместная деятельность людей в ту пору практически совпада­ла с процессом труда и направлялась преимущественно на добыва­ние пищи. Занимаясь охотой на диких животных и рыбной ловлей, собирая съедобные моллюски, растения и другие дары природы, лю­ди не знали иного разделения труда, чем по полу и возрасту.

Подобное существование было типичным для родовой общины на ее первой стадии. В условиях присваивающего хозяйства от чело­века требовались немалые усилия, чтобы удовлетворить свои элемен­тарные потребности, прежде всего в пище.

На второй стадии родового строя, расцвет которого пришелся на неолит (примерно VIII — III тысячелетия до н. э.), был совершен пе­реход к земледелию и скотоводству. Это в корне изменило характер первобытного хозяйства — оно становилось производящим.

Переход от присваивающего к производящему хозяйству сопро­вождался возрастанием численности людей и появлением более крупных поселений. Родовая община могла состоять уже из несколь­ких сотен человек. Наряду с возделыванием культурных растений и разведением животных люди осваивали разные ремесла.

Изменения в характере и содержании работы приводили к разви­тию труда. Когда люди занимались изготовлением шлифованных то­поров и других орудий из камня, обрабатывали почву, ухаживали за

8

одомашненными животными, использовали различные ремесла, ре­зультат труда выступал нагляднее и сопоставимее, чем при собира­тельстве и архаичной охоте.

В родовой общине сложилась простейшая кооперация (совместная, коллективная работа) как исторически первая форма общественного труда. Благодаря ей, а также постоянному совершенствованию рабо­чих орудий, приобретению людьми трудовых умений и навыков проис­ходило хотя и медленное, но неуклонное повышение производительно­сти труда.

Возрастающая результативность трудовых усилий и разделение за­нятий создавали предпосылки для получения прибавочного продук­та. Исподволь созревали условия для возникновения имуществен­ного расслоения внутри родовой общины. Хозяйственную самостоятельность приобретала семья. Сама община шаг за шагом превращалась в соседскую.

Возможность производить больше, чем это было необходимо для выживания, появление прибавочного продукта и повышение цен­ности человеческой рабочей силы привели к разложению родовых отношений, предопределили крупное общественное разделение тру­да. Одновременно (примерно с III тысячелетия до н.э.) были откры­ты металлы, получен сплав меди с оловом, что увеличивало силы и возможности человека во взаимодействии с природой.

Последовало отделение скотоводства и ремесла от земледелия — исторический акт, способствовавший переходу земли от общинной в индивидуальную, частную собственность. Это обстоятельство в свою очередь усиливало имущественные различия, размежевание об­щинников на господ и зависимых от них людей, становилось при­чиной насильственного захвата богатств и обращения военноплен­ных в невольников.

Так на смену родовому строю приходило рабство — исторически пер­ вая форма принудительного труда и эксплуатации.

Рабство вызревало прежде всего там, где имелись благоприятные условия для ведения хозяйства, - теплый климат, плодородные поч­вы, обширные пастбища, рудные залежи меди, олова, серебра и дру­гих металлов. К таким местностям относились долины крупных рек субтропического пояса, в том числе Нила, Евфрата и Тигра, Инда и Ганга, Хуанхе, а также берега Средиземного моря и ряд районов Сред­ней Азии. Именно здесь возникли очаги древнейших цивилизаций, еще в IV — III тысячелетиях до н.э. образовались государства — Еги­пет, Шумер, Крит и др.

9

Древнейшие источники, в том числе египетские летописи, зако­нодательные акты вавилонских царей и ветхозаветная часть Библии, свидетельствуют о наличии большого числа рабов, жесткой регла­ментации их положения, широком использовании рабского труда в сельском хозяйстве, на рудниках и строительстве, в ремесленных ма­стерских. С рабами обращались как с живыми говорящими орудия­ми труда, как с рабочим скотом. Те же источники фиксируют алч­ность в накоплении богатств, зачатки производства продуктов для рыночного обмена и первые проявления предпринимательства в виде предоставления зерна в ссуду, меновых операций с деньгами, куп­ли-продажи рабов.

Классические формы рабство обрело в Древней Греции. Ценней­шие сведения о труде, быте, обычаях и нравах людей Древнего мира, включая и тех, кому выпал «тягостный жребий печального рабства», содержат эпические произведения легендарного Гомера «Илиада» и «Одиссея», земледельческая поэма Гесиода «Труды и дни».

В V— IV вв. до н.э. рабство в Древней Греции достигло своего апогея. Рабский труд внедрялся во все основные отрасли хозяйства. В Афинах и соперничавшей сними Спарте, как и в других греческих городах-государствах, число рабов превышало численность свобод­ных граждан. В общественном мнении рабство, принудительный труд не осуждались, а физическая работа считалась уделом рабов, заня­тием низким и презренным.

На рубеже старой и новой эры центр рабовладения переместился в Рим. Здесь, как и ранее в Греции, исправно функционировал не­вольничий рынок, была распространена торговля «живым товаром», изыскивались способы более выгодного ведения хозяйства, основан­ного на рабском труде.

Однако использование рабов в качестве рабочей силы в сельском хозяйстве, ремесленном производстве, строительстве имело свои пределы. Оно оправдывало себя лишь до тех пор, пока рабы выпол­няли простые трудовые операции и желаемый результат достигался их прямым принуждением к работе. С усложнением орудий труда, совершенствованием агрономии и ремесленного дела уже нельзя бы­ло рассчитывать на высокую отдачу даже специально обученных ра­бов. Попытки заинтересовать невольников материально вели в ко­нечном счете к отказу от непосредственного изъятия прибавочного продукта. Выделение рабам земельных участков с условием сдачи хо­зяину части выращенного урожая, передача им в аренду ремеслен-

10

ных мастерских и торговых лавок означали наделе переход к иному, чем рабство, социально-экономическому укладу.

В III — V вв. н.э. происходила смена рабства феодальным строем. Она свершалась двояким путем. В одних случаях, как это было в кло­нившейся к упадку Римской империи, процесс перехода к новому способу производства протекал через разложение рабовладельческих порядков, замену подневольного труда рабов трудом относительно свободных арендаторов, которые имели потребность вести свое хозяйство. В других случаях, как это было у славян и большинства германских племен, феодальные отношения складывались непосред­ственно на развалинах родового строя, по мере того как общинно-коллективный труд уступал место труду обособленных семей с их соб­ственным хозяйством.

В обоих случаях открывался больший, чем в условиях рабовладе­ния, простор для развития производительных сил. Непосредствен­ный производитель — будьте землепашец или ремесленник — рас­полагал земельным участком, другими средствами производства и, следовательно, мог самостоятельно заниматься земледелием, ското­водством или ремеслом. Ведя свое хозяйство, он, в отличие от преж­него раба, обретал некоторую личную заинтересованность в результа­тах работы, некий стимул к тому, чтобы в деле проявлять инициативу и предприимчивость. Потому-то труд средневековых крестьян и ре­месленников, несмотря на феодальный гнет, был вдвое производи­тельнее рабских усилий.

Феодальный способ производства держался на так называемом «пра­ве» крупных земельных собственников распоряжаться средствами про­изводства (прежде всего землей) и трудом самостоятельно хозяйство­вавших производителей, которые находились в поземельной, а часто и в личной зависимости от землевладельцев-феодалов. Механизм произ­водственных отношений в тех условиях не мог действовать иначе, как через внеэкономическое принуждение к труду, прямое насилие, сослов­ное неравенство крестьян и ремесленников.

«Иерархия земель» знала множество форм. Но наиболее распро­страненными были вотчина и поместье. Непременной их «принад­лежностью» оказывались непосредственные производители, кото­рые вели свое хозяйство на земле, считавшейся феодальной собственностью. Крупная земельная собственность, таким образом, могла быть реализована только при соединении с мелким производ­ством, посредством труда зависимых крестьян и ремесленников. Это

11

предопределяло рутинное состояние техники, низкую квалифика­цию работников и, естественно, сдерживало рост производительно­сти труда.

Крестьяне — основная масса трудового населения — из поколе­ния в поколение пользовались несложными орудиями труда, при­выкали из года в год справляться с одной и той же чередой работ. Крестьянская семья фактически вела натуральное хозяйство, про­изводя почти все, в чем нуждалась.

Ремесленники, подобно крестьянам, хозяйствовали на основе личного труда, использовали по преимуществу несложные инстру­менты, простой инвентарь и легкодоступные материалы. Проживая в своем большинстве в городах, они также разводили огороды и дер­жали скот, обеспечивая себя необходимыми продуктами.

Люди, занятые производительным трудом, содержали не только себя, но и «верхи» феодального общества, ее господствующую часть. Все, что крестьяне и ремесленники производили сверхнеобходимых им жизненных средств, отбиралось у них и присваивалось собствен­никами земли и власть имущими как дань, как земельная рента. В этом отношении участь средневековых крестьян и ремесленников мало чем отличалась от рабской доли: та же работа по барской при­хоти, тот же безвозмездный труд на господ.

Разумеется, труд и хозяйствование в средние века определялись не только социально-экономическими условиями феодальной эпо­хи. На них, как и на все остальное в жизни общества, накладывали свою печать тогдашнее мировоззрение, особенно религия. И в За­падной Европе, и в Древней Руси господствующим было христиан­ство, которое утверждало библейские представления о человеке как создании Бога, о внутреннем его раздвоении вследствие первород­ного греха, о тяжком бремени труда как проклятии, ниспосланном за грехопадение. Такие взгляды удерживали в узде человеческую ин­дивидуальность и свойственную людям предприимчивость.

И только заря Возрождения, занявшись над Европой в середине второго тысячелетия, несколько рассеяла средневековый мрак. Она по-новому высветила возможности человека, потенциал его энер­гии и способностей. Гуманистические воззрения отдавали должное знаниям и умениям человека, признавали вдохновляющей свободу выбора занятий, изменяли отношение к труду.

В Западной Европе с XVI в. определилось новое направление, еще одна ветвь христианства — протестантское вероучение, которое на первый план выдвигало повседневные заботы людей и трудовую

12

жизнь, выпадавшие прежде из поля зрения католической церкви. Протестантизм свойственными ему средствами добивался религи­озно-нравственного возвышения труда и деловой предприимчиво­сти. Он «санкционировал» труд как жизненное призвание и пред­принимательство как богоугодное занятие.

Что касается Древней Руси, то здесь в XI — XVII вв. отношение к труду и предприимчивости формировалось в определенной гармо­нии с языческими традициями восточных славян и с установления­ми христианства в его православном виде. На Руси примером для подражания, образцом добродетели служили стремление человека жить своим трудом, проявлять хозяйственную сметку, соизмерять собственные дела с достижениями других. Усердие в работе, прино­сящий пользу труд прославлялись как добро и радость, праздность же и лень клеймились как порок и зло.

Важнейшим периодом в развитии труда и предпринимательства ста­ ло Новое время, исчисляемое с середины XVII и вплоть до начала XX в. Тогда человечество поднялось на ступень капитализма, сменившего фео­ дализм.

Для возникновения капитализма было характерно так называе­мое первоначальное накопление капитала, которое в Западной Ев­ропе совершалось еще с XV в. Новый способ производства входил в жизнь благодаря тем же факторам, что обусловили и падение феода­лизма: рост товарного производства, увеличение торгового обмена, образование рынка наемной рабочей силы. Последнее в разных стра­нах происходило неодинаково, но суть сводилась к одному — обез­земелению крестьянства и экспроприации значительной части го­родских ремесленников.

В России, где крепостнические порядки держались дольше, про­цесс зарождения социально-экономических отношений, присущих капитализму, обозначился лишь в XVII в. Он проявлялся в таких фак­тах, как: превращение городского ремесла и сельских промыслов в производство товаров для расширяющегося рынка, устройство вот­чинных мануфактур и рост купеческого предпринимательства, по­пытки замены труда подневольных крепостных наемной рабочей си­лой.

История нового времени подтверждает ту закономерность, что ка­питализм как хозяйственный уклад, как общественный строй держится на взаимодействии частной собственности и наемной рабочей силы, т.е. он возникает и развивается там, где собственник средств производ­ства находит на рынке свободного рабочего в качестве продавца своей

•13

способности к труду. Иными словами, капитал и наемный труд порождают и взаимно обусловливают друг друга.

Исторически новый способ производства начинался с того, что тот или иной владелец капитала занимал одновременно многих на­емных рабочих в одном и том же процессе труда, для изготовления одного и того же вида товаров. При всех ограничениях и неразвито­сти такая кооперация имела принципиальные преимущества в срав­нении с ремесленным производством и отдельным крестьянским хозяйством: труд сообща в известной мере нивелировал индивиду­альные различия в рабочей силе и удерживался по результатам на среднем уровне; при совместной работе расходовалось меньше средств производства, получалась их экономия; коллективная работа усиливала состязательность, что также положительно сказы­валось на производительности труда.

И все же не простая кооперация в ее особенной форме составля­ла отличительную черту нарождавшегося способа производства. Эта рольбольше подходила мануфактуре. Она обеспечивала в рамках от­дельно взятого предприятия техническое разделение труда среди многих рабочих и позволяла достичь заметного роста производитель­ности труда прежде всего за счет специализации участвующих в про­изводстве ремесленных мастеров и превращения их в «частичных», «детальных» работников. Выполнение однотипных, относительно несложных операций позволяло увеличивать интенсивность труда. Техническое разделение труда с необходимостью сопровождалось усовершенствованием рабочих инструментов. Объединение боль­шого числа людей, работавших бок о бок, облегчало сопоставление индивидуальных результатов труда и, как следствие, усиливало со­стязательность.

Распространение мануфактурного производства подготовило вступление капитализма в следующую стадию его развития — круп­ ную фабрику. Применение различных машин и механизмов, харак­терное для этой стадии, означало не простой отказ от ремесленной техники, замену ручного труда мастеров работой сложных агрегатов, но и комбинацию машин, которая кардинально изменяла технологию, сам процесс производства. Машинная индустрия вела к сужению функций непосредственного работника, ставила его в зависимость от техники, в положение живого придатка к механизмам, что в ко­нечном счете укрепляло власть капитала над трудом, подчинение на­емного рабочего владельцу капитала.

14

Первой (с середины XVIII в.) на путь технического, промышлен­ного переворота вступила Англия. Вслед за ней пошли США, где фаб­рика заняла главенствующее положение в конце XVIII в., а затем Гер­мания, Франция и другие страны. Россия несколько задержалась с переходом от мануфактуры к машинной технике, но после отмены в 1861 г. крепостного права стремилась наверстать упущен носи выйти в ряд индустриально развитых государств.

В изменившихся условиях отношение наемного рабочего к делу было неоднозначным. С одной стороны, фабричный труд вызывал отвращение, работа была лишена привлекательности, применение машин нередко мешало человеку раскрыть свои потенциальные воз­можности. С другой стороны, труд не воспринимался только как жертва и тяжкое ярмо, поскольку техническое перевооружение про­изводства содействовало профессиональному совершенствованию рабочих, вызывало интерес к новым технологиям и устройству ма­шин, удовлетворяя в какой-то мере потребность в созидании, твор­честве.

По мере расширения и укрепления индустриального производ­ства происходило объединение ранее разрозненных мелких и сред­них капиталов, возникали акционерные общества, настойчиво за­являл о себе банковский капитал. Получил права гражданства и термин «предприниматель». Так называли человека, склонного к ри­ скованному торгово-промышленному делу.

Роль стимулятора капиталов выполняла конкуренция — модифи­кация соревновательности, свойственная условиям капитализма. Конкурентная борьба выливалась в ничем не ограниченное сопер­ничество, при котором каждый преследует только свою выгоду, стре­мится оттеснить другого, любыми способами удерживаться на рын­ке, захватить свою долю прибыли. Побеждает не обязательно тот, кто достигает лучших результатов в деле, а тот, кто, не брезгуя средства­ми, обеспечивает себе выгодное положение на рынке.

Конкуренция тем не менее выступает побудительной силой. Она опосредованно действует как объективный фактор, заставляющий напрягать производительные силы труда и усиливающий деловую ак­тивность. Свободная конкуренция в период своего расцвета (с сере­дины XVIII и до конца XIX в.) немало послужила тому, чтобы прео­долеть средневековую рутину и хозяйственную разобщенность, покончить с феодальными привилегиями и запретами, расчистить дорогу машинной индустрии, углубить кооперацию труда.

15

Со временем обозначилась тенденция к объединению крупных капиталов в картели, синдикаты, тресты, концерны. Монополии за­хватывали значительную часть производства и сбыта тех или иных товаров, что изменяло и формы конкуренции.

Ведущей страной трестов и концернов стали США. К концу XIX в. они в промышленном развитии превзошли Англию, превратившись в крупнейшую индустриальную державу мира. Это подстегнуло аме­риканских предпринимателей, вызвало банковский бум и образова­ние мощных финансово-промышленных групп. Получили извест­ность имена таких воротил бизнеса, как Э. Карнеги, Дж. Морган, Дж. Рокфеллер, Г. Форд и др.

Страны Европы, в том числе и Россия, в отличие от США предо­ставили простор распространению картелей и синдикатов. Первые российские монополии образовались в 1882 г. как объединения за­водов, изготовлявших рельсы, детали мостов и другие конструкции для железнодорожного строительства. В 1902-1905 гг. монополии утвердились почти во всех отраслях российской промышленности, не мешая, однако, росту так называемого «малого бизнеса».

Рубеж XIX — XX вв. стал «звездным часом» предпринимательства в России. Купцы, фабриканты, банкиры с выгодой для себя и общей пользой вели дела во всех регионах огромной страны. Были среди них особенно удачливые и знаменитые семейства: Бахрушины, Елисее­вы, Морозовы, Прохоровы, Рябушинские, Третьяковы и др. Не иде­ализируя отечественных буржуа и не забывая об их корыстной сущ­ности, нельзя не отдать должное предприимчивости, конструктивной и цивилизаторской деятельности выдающихся представителей пред­принимательских кругов. Движителем их поступков, важной сторо­ной восприятия ими социальной действительности была, вне со­мнения, идея служения своим делом и богатством прогрессу, экономическому и духовному росту России.

Развитие капитализма, достижение им зрелых форм находило от­ражение в общественном сознании, давало пищу набиравшим силу социальным областям науки. Повышенный интерес вызывали мо­тивы трудолюбия и проявления энтузиазма у предприимчивых лю­дей. Мыслители многих стран, включая Россию, как правило, бла­гоговейно относились к труду, его предназначению. Они, несмотря на различия во взглядах, противоположность материалистического и идеалистического понимания истории, были по существу едино­душны в том, что труд, приносящий пользу обществу и непосред-

16

ственно тому, кто работает, — почитаемое занятие, неизбежная обя­занность человека; напротив, всякая праздность, уклонение отдела обкрадывают и гражданина, и общество.

Осмысление социально-экономических условий, складывавших­ся в мире, соотнесение их с историческим опытом, вековыми тради­циями, моральными нормами отдельных народов и стран подтверж­дали, сколь важно, считаясь с социальной природой и интересами людей, учитывать неприятие ими принуждения и насилия. Побуж­дение человека к делу должно достигаться целью и содержанием ра­боты, мировосприятием и всем образом жизни. Трудовую энергию, почин, предприимчивость питают не только материальные компен­сации, но и поощрения социально-психологического, нравственного плана.

XX в. — век новейшего времени — ознаменован крупномасштабны­ми событиями и крутыми изломами в судьбах человечества. Он нало­жил свою печать на понимание места и роли труда в мировом развитии, вместе с тем еще больше оттенил инновационную значимость предпри­нимательства.

В начале нынешнего века индустриальное развитие как ведущее направление экономического роста олицетворяли громадные пред­приятия универсального типа с многоотраслевой предметной спе­циализацией, с законченным циклом производства определенных видов товарной продукции. Это обстоятельство стимулировало раз­работку проблем научной организации труда (НОТ) и рационально­го управления крупным производством.

Среди тех, кто закладывал фундамент НОТ, выделяются имена Ф. Тейлора, Г. Эмерсона, А. Файоля. Их идеи составили основное содержание начального этапа становления научного менеджмента. Основоположники считались с квалификацией и заинтересован­ностью работников, с условиями труда и удовлетворенностью лю­дей выполняемой ими работой. В их концепциях, однако, преобла­дал технократический подход к трудовому процессу, главная роль отводилась машинам, а не человеку.

На характере труда, формах и масштабах предпринимательства сказывал ось также вступление капитализма, а вместе с ним всего ми­рового хозяйства в новую стадию развития, которая отличается в том числе перепадами в экономике и занятости, господством и острой конкуренцией монополий. Кризисное состояние капитализма ста­ло очевидным уже в результате первой мировой войны 1914—1918 гг.

*/

17

и Октябрьской революции в России, свернувшей огромную страну на некапиталистический путь.

Последовало замедление темпов хозяйственного развития США и других индустриальных держав. Грянула «великая депрессия» — мировой экономический кризис 1929 — 1933 гг. Он привел к тому, что объемы производства во многих странах сократились почти в два раза, замерла торговля, десятки миллионов людей оказались без ра­боты, на грани нищеты и голода. Народам и правительствам при­шлось приложить немалые усилия, чтобы избавиться от последствий этих потрясений.

В России с осени 1917 г. события развивались по своему сценарию. Страна превратилась в испытательный полигон практического осуще­ ствления социалистической идеи. Уже первые шаги к социализму — рабочий контроль над производством и потреблением, передача всей обрабатываемой земли в пользование крестьянам, национализация банков и крупных промышленных предприятий — сопровождались изменением методов решения экономических и социальных задач, организации и стимулирования труда.

Серьезная ломка трудовых отношений не могла произойти без трений и конфликтов, без отказа от прежних привычек и устоявшихся традиций. Дело осложнялось тем, что фактический выход России из империалистической войны не принес мирной передышки. К лету 1918 г. в стране возникла чрезвычайная ситуация, обусловленная гражданской войной и интервенцией. Обстановка кровавой междо­усобицы вызывала соблазн форсировать «введение социализма», перейти одним махом к производству и распределению на комму­нистических началах, что и ввергло Россию в 1918 — 1920 гг. в так называемый «военный коммунизм».

В конце концов большевистское правительство признало безус­пешность и ошибочность военно-коммунистических методов хозяй­ствования. Переходе весны 1921 г. к новой экономической полити­ке, с одной стороны, означал отказ от попыток силовым давлением «ввести социализм», а с другой — был подтверждением того, что не­возможно строить новое общество лишь на революционном долге одних и государственном принуждении других. Верх одержало мне­ние: любое конкретное дело, направленное на вывод страны из хо­зяйственной разрухи и на подъем экономики, нужно ставить не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, опираясь на личный интерес, на заинтересованность каждого, на хозяйственный расчет.

18

По замыслу приверженцев нэпа, успеху этой политики должны были служить взаимовыгодная экономическая смычка города и де­ревни, широкая кооперация хозяйственных связей, рынок с его то­варно-денежными отношениями, оживление предпринимательства и здоровой конкуренции. Такому подходу соответствовала и задача «учиться работать», вводить научную организацию труда и управле­ния производством, устанавливать зависимость уровня достатка, удовлетворения потребностей людей от результатов работы и отно­шения к делу.

С переходом к нэпу активно заявили о себе российские специа­листы по НОТ — А.К. Гастев, П.М. Керженцев, Н.А. Витке и др. Они полагали, что добиться роста производительности труда можно, пе­реняв у капитализма все ценное в этой области, включая и положи­тельные стороны системы Тейлора; что результативность всякой хо­зяйственной деятельности повышается не только за счет интенсификации труда, механизации работ и рационализации про­изводства, но и посредством социализации трудового процесса, по­вышения роли человека как решающего фактора трудовой деятель­ности.

Нэп на первых порах давал положительную отдачу: наметился хо­зяйственный подъем в стране; росла, хотя и медленно, производи­тельность труда; часть предприятий, принадлежавших государству, перешла на хозрасчет; расширялись торговля, снабженческо-сбы-товая и потребительская кооперация; ослабло давление властей на частный капитал, предпринимательскую деятельность, ограничива­ющее их возможности. Но так продолжалось недолго.

Со второй половины 20-х годов в СССР возобладала линия на фор­сирование темпов индустриализации страны и коллективизации сель­ского хозяйства, наступление социализма «по всему фронту». Проис­ходил намеренный отход от приоритета экономических рычагов в решении хозяйственных задач и соблюдения принципа личной заинте­ресованности. На практике это привело к свертыванию нэпа, огосудар­ствлению экономики и директивному планированию, применению чрез­вычайных и принудительных мер, в том числе и в использовании трудовых ресурсов, к ограничению индивидуальной трудовой деятель­ности и подавлению частного предпринимательства.

Выбранный курс ослаблял трудовой потенциал страны и расхо­лаживал основную массу тружеников. В то же время среди рабочих индустриальных предприятий и крестьян-колхозников находились люди, которых захватывала созидательная атмосфера первых совет-

j/

19

ских пятилеток, вдохновляли масштабы совершаемых перемен и па­фос невиданного прежде жизнеустройства. Трудовой энтузиазм этих людей, из которых рекрутировались ряды настоящих ударников, а затем и стахановцев, был неподдельным, связанным с верой в успех социализма.

С особой силой воодушевление в труде проявилось в годы Вели­кой Отечественной войны. Большинство тружеников тыла не нуж­далось в понукании, работало самоотверженно. То же народное призвание к труду стало решающим фактором восстановления в ко­роткий срок, а затем и подъема экономики СССР после войны.

В свое время (при введении нэпа) российские ученые, разраба­тывая основы научной организации труда, раньше своих западных коллег указали на технократическую ограниченность тейлоризма и по сути дела предвосхитили появление в США в конце 20-х годов управленческой школы «человеческих отношений». Представители этой школы опирались на достижения психологии и социологии. Они исходили из того, что тщательно рассчитанные трудовые опе­рации и даже относительно высокое вознаграждение еще не гаран­тируют повышение производительности труда. Успех дела зависит от содержания и условий работы, особенно от «психологического климата» и межличностных отношений, общения и взаимодействия работников.

Установки «гуманистов» определяли главное направление разви­тия управленческой мысли до 50-х годов. К тому времени в органи­зации индустриального производства произошел пересмотр целесо­образности комбинатов-гигантов. Рядом с ними ставились заводы либо отраслевого профиля (станкостроительные, машиностроитель­ные и т.п.), либо со специализацией по роду и виду изделий (напри­мер, автомобилей, тракторов, самолетов, зерноуборочных комбай­нов и т.д.). Затем осуществляется переход к предприятиям с подетальной и технологической специализацией, к соответствующим формам промышленного кооперирования как в пределах отдельных государств, так и на основе международного сотрудничества.

В последующем, когда определились первые результаты научно-технической революции (НТР), техника и технология производства, содержание, условия и формы организации труда, функционирова­ние капитала вновь претерпели существенные изменения. Развер­тывание НТР привело к качественным сдвигам в производительных силах, во всей социально-экономической структуре индустриально развитых стран, а вместе с ними и мирового сообщества.

20

Появление новых источников энергии и материалов с заранее за­данными свойствами, оснащение предприятий сложнейшей техни­кой, развитие электронной автоматизации, формирование невидан­ных прежде информационных ресурсов и систем — таковы главные факторы, изменившие положение и роль работника в обществен­ном производстве. Он, как никогда ранее, выступает действительно решающей производительной силой, активным преобразователем экономических отношений.

В новейшее время утвердился взгляд на труд как на сознательную целенаправленную созидательную деятельность, приложение человеком умственных и физических усилий для получения полезного результата в удовлетворении своих материальных и духовных потребностей, как на проявление человеческой личности. Предпринимательство, находясь по своей социальной сущности в прямой и неразрывной связи с трудом, экономической свободой и рыночной регуляцией товарно-денежных от­ношений, представляет собой разновидность трудовой деятельности.

Человеческий фактор определяет научно-технический и социаль­ный прогресс. Простая и емкая формула «производительность — от человека» точно выражает главное условие эффективной работы пре­успевающих предприятий. Так, в США ставятся в пример те фирмы, которые известны не только экономической стабильностью, но и чет­кой ориентацией на людей, их запросы и интересы. В Японии в ра­боте с персоналом приоритет отдается трудолюбию сотрудников и удовлетворению их разносторонних потребностей, интересам дела и выбору сложных производственно-технических задач.

В Советском Союзе также предпринимались попытки реформи­ровать экономику с целью поднять ее эффективность. При этом не оставлялись без внимания и стимулы к труду.

С середины 50-х годов вместе с осуждением тоталитаризма, идео­логии устрашения и произвола делались шаги в сторону восстанов­ления принципа материальной заинтересованности в результатах ра­боты. Признавалось необходимым увеличить оплату, упорядочить организацию и нормирование труда, поддерживать изобретателей и рационализаторов в их стремлении содействовать научно-техниче­скому прогрессу. Но по-прежнему основные надежды возлагались на энтузиазм, социалистическое соревнование. Прилагались усилия к тому, чтобы придать массовый характер движению за коммунисти­ческое отношение к труду.

Во второй половине 60-х годов была начата еще одна реформа хо­зяйствования, организации и оплаты труда. Она нацеливалась на то,

21

чтобы сочетать единое государственное планирование с хозрасчетом предприятий, централизованное отраслевое управлением с местной инициативой, безусловное единоначалие с повышением роли тру­довых коллективов, общее экономическое стимулирование с мате­риальным вознаграждением работников за индивидуальные пока­затели труда. Однако задуманное не было доведено до конца, целевые программы оказались нереализованными. Стимулирование произ­водства и труда ориентировалось, как и прежде, преимущественно не на интенсификацию, а на экстенсивное развитие экономики.

Весной 1985 г. в очередной раз был взят курс на реформы, на то, чтобы добиться ускорения социально-экономического развития страны, повысить более чем вдвое производительность труда и улуч­шить на этой основе условия жизни людей. Но и на этот раз прогно­зам не суждено было сбыться. Очень скоро обнаружилась иллюзор­ность целей перестройки, качественного обновления советского общества. Положение в народном хозяйстве продолжало ухудшать­ся. Резко упал интерес людей к труду. К тому же Советский Союз был поставлен перед фактом распада.

Российская Федерация, продвигаясь после распада СССР к со­циально ориентированной рыночной экономике, осуществляет с 1991 г. свою программу реформ. Видное место в ней занимает утверж­дение свободного предпринимательства и жизнеспособной модели трудовых отношений. Исторический опыт учит, что этого можно до­стигнуть только при возвышении трудолюбия и деловой предпри­имчивости, заинтересованности в результатах работы и хозяйство­вания, при нахождении и использовании неодолимых стимулов к созидательному труду.

Скачать архив с текстом документа