Структура слова

СОДЕРЖАНИЕ: Русский язык - флективный язык синтетического строя. Слово как основная типологическая единица языка. Морфологическая структура слова. Типология словообразовательных систем. Способы морфологического словообразования. Семантический способ.

СТРУКТУРА СЛОВА

мОСКВА 2000

содержание

ВВЕДЕНИЕ 3

1. Грамматический строй языка 4

1.1.Русский язык - флективный язык синтетического строя 5

2. ТИПОЛОГИЯ ЛЕКСИЧЕСКИХ СИСТЕМ 8

2.1. Слово как основная типологическая единица языка 8

2.2. Морфологическая структура слова 10

2.3. Типология словообразовательных систем 13

3. ОСНОВНЫЕ ПУТИ ОБОГАЩЕНИЯ словарного СОСТАВА ЯЗЫКА 14

3.1. Способы морфологического словообразования 15

3.2. Семантический способ обогащения словарного состава языка 15

3.3. Заимствование как путь обогащения словарного состава языка 18

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 26

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 28

ВВЕДЕНИЕ

Структура слова – то же самое, что словообразовательная структура производного слова[1] .

Все производные слова современного русского языка, являющиеся объектом словообразовательного анализа, независимо от их морфемного состава, морфемной структуры, включают два основных элемента – словообразовательную базу и словообразующее средство, фрагмент.

Под словообразовательной базой понимается ма­териальная основа производного слова, входящая в состав соот­ветствующего производного, т. е. то, от чего образовано или пред­ставляется образованным данное слово. В русском языке в каче­стве словообразовательной базы может использоваться целое слово (простое или сложное), основа слова (полная или усечен­ная), сочетание нескольких слов или основ и даже целое предло­жение.

Словообразующим формантом называется формаль­ное, материально выраженное средство, с помощью которого об­разовано или представляется образованным производное слово, т. е. часть или определенный признак производного слова, отсут­ствующие в составе производящей базы, которые отличают произ­водное слово от производящей базы и выражают его словообразо­вательное значение.

Наличие в составе производного слова словообразовательной базы и словообразующего форманта как обязательных составных элементов производного, теснейшим образом связанных друг с другом, определяет его словообразовательную структуру. На этом основании словообразовательная структура производного слова в самом общем виде может быть определена как взаимосвязь двух основных структурных элементов слова –словообразовательной базы и словообразующего форманта. Иначе говоря, словообразовательная структура производного слова –это свойство соответствующего производного, определяемое характером словообразовательной базы и словообразующего форманта как выразителей формы и содержания слова.

При словообразовательном анализе производной лексики не­обходимо учитывать не только внешние, формальные особенности составляющих их компонентов–словообразовательной базы и словообразующего форманта, по и семантические взаимоотношения между ними, которые определяют внутреннее содержание произ­водных, их словообразовательную семантику, словообразователь­ные значения. По утверждению некоторых ученых, методика ис­следования словообразовательной структуры производных слов «при строгом учете структурных особенностей, должна учитывать и семантику изучаемых образований, а также и место этих обра­зований в структурно-семантической системе языка»

Словообразовательное значение может быть определено как об­общенное, категориальное значение производных слов определен­ной словообразовательной структуры, устанавливаемое на основа­нии семантического соотношения производных слов данной струк­туры с соответствующими производящими.

1. Грамматический строй языка

В типологической характеристике языков особое место занимает определение удельного веса синтетических и аналитических форм языка, роли служебных слов в обра­зовании форм слова, словосочетания и предложения. Сравним английское и русское предложения:The man killed a tiger – Человек убил тигра. Эти предложения отличаются различной значимостью простых форм и порядка слов.

В русском языке подлежащее и дополнение выражены особыми падежными формами имени существительного - формой имени­тельного и формой винительного падежа, в английском пред­ложении подлежащее и дополнение выражаются исключительно порядком слов местоположением существительных по отно­шению к глаголу-сказуемому. Убивал - синтетическая форма про­шедшего времени глагола убивать, has killed – аналитическая форма. Русский язык имеет синтетический строй, английский аналитический.

Аналитический строй предполагает более широкое использование служебных слов, а также фонетических средств и порядка слов для образования форм слова и форм словосочетания. Языками аналитического строя являются английский, французский, хиндустани, персидский, болгарский и некоторые другие индоевропейские языки.

Аффиксация, например, в английском языке используется главным образом для словообразования; при образовании форм слова ее роль незначительна; ср. например, в спряжении только суффикс 3-го лица единственного числа настоящего времени – -s (-es) и суффикс прошедшего времени –-ed. Имена суще­ствительные и прилагательные характеризуются бедностью форм словоизменения; напротив, глагол обладает развитой системой временных форм, которые образуются почти исключительно ана­литически. Синтаксические построения отличаются также анали­тизмом, поскольку главная роль в выражении синтаксических значений принадлежит служебным словам, порядку слов и инто­нации.

Синтетический строй характеризуется большей ролью форм слов, образуемых при помощи аффиксов – окончаний и формообразующих суффиксов и приставок.

Языками синтетического строя являются русский, польский, литовский и большинство других индоевропейских языков; синтетическими были все древнеписьменные индоевропейские язы­ки, например латинский, греческий, готский[2] .

Типы языка –исторически изменчивая катего­рия; в любом языке или группе языков можно обнару­жить особенности иных грамматических типов. Известно, что латинский и древнеболгарский были синтетическими флектив­ными языками, тогда как французский и современный бол­гарский языки приобрели заметные черты аналитизма. В сов­ременном немецком языке больше синтетизма, чем в английском, но больше аналитизма, чем в русском языке.

1.1. Русский язык - флективный язык синтетического строя

Типологическое изучение языков не ограничивается только созданием типологических классификаций и описания идеали­зированных типов языка, но и предполагает типологическое описание конкретного языка, создание его типологической ха­рактеристики.

Русский язык, например, обладает развитой системой синте­тического склонения и спряжения. В русском языке синтетиче­ски склоняются имена существительные и прилагательные, пос­ледние к тому же изменяются еще по родам; имеется особое склонение личных местоимений и счетных числительных. Синте­тическая (простая) форма слова лежит в основе построе­ния словосочетания и предложения.

Оставаясь в основном флективным языком синтетического строя, русский язык обнаруживает элементы изолирующего и агглютинативного типа, использование служебных слов и чере­дования звуков, например, при образовании временных форм глагола: буду читать, я (ты) читал.

В русском языке имеются неизменяемые знаменательные слова–наречия (впереди, назад и т. п.), несклоняемые суще­ствительные и прилагательные (кино, метро, пальто, ателье, ка­фе, кофе, жюри, такси, кенгуру; беж, хаки и т. п.), глагольные формы типа прыг и т. п. Можно построить фразу как бы из корней: Кенгуру прыг-прыг назад. Такие построения, однако, встречаются очень редко и воспринимаются как искусственные. Более того, в силу принадлежности русского языка к флективно­му типу в нем наряду с бесформенными словами встречаются формы с нулевой флексией. Сравним формы: кенгуру–игру– беру – ввечеру. Ввечеру – изолированная форма, ее состав (в-вечер-у) осознается только этимологически. Кенгуру выделяет -у при учете словообразовательных связей: кенгур-енок (ср.: соболенок), кенгуреныш (ср. утеныш). Игру и беру восприни­маются как формы имени существительного игра и глагола брать. У существительного игра имеется форма игр-, которая состоит из основы и нулевой флексии.

Встречается в русском языке и агглютинация – в области словообразования и формообразования. Формообразующими аффиксами агглютинативного типа являются частица -ся, суф­фиксы инфинитива -ть и прошедшего времени -л-, суффикс повелительной формы -те (скажите, пойдем-те).

По происхождению -ся является краткой энклитической фор­мой винительного падежа возвратного местоимения себе; упот­реблялось это местоимение после глагола и перед ним: радовати ся, ся моютъ. В современном русском литературном языке из 37319 глаголов возвратными, т. е. имеющими -ся, являются 13 798 (37%). Постфикс -ся является словообразующим и формообразующим. Словообразующую функцию -ся выполняет в соединении с глагольным суффиксом или префиксом: колос-и(ть)-ся, резв-и(ть)-ся, в-дума(ть)-ся, вы-спа(ть)-ся, додума(ть)-ся, до-играть-ся, за-слушать-ся, ис-тосковать-ся, на-глядеть-ся, об-молвить-ся, от-дышат ь-ся, при-смотреть-ся, про-говорить-ся, раз-расти-сь, съ-ехать-ся и т. п. Суффикс -ся образует безличные формы: работается, не работается. Возвратные глаголы яв­ляются непереходными. Эта общая грамматическая функция сочетается с выражением разных залоговых значений: собственно-страдательного (строить – строиться), собственно-возвратного (мыться–мыть себя), взаимно-возвратного (обниматься), об­щевозвратного (радоваться), косвенно-возвратного (запасаться), активно-безобъектного: жжется (крапива).

Наконец, русский язык, будучи языком синтетического строя, располагает аналитическими формами. Например, предлож­ный падеж в пространственном и изъяснительном значениях без предлога не употребляется: о лесе, в лесу. Аналитичны глагольные формы будут читать, пусть читает, читали бы, я писал. Если форма настоящего времени выражает значение лица флексией (пиш-у, пиш-ешь, пиш-ет; пиш-ем, пиш-ете, пиш-ут), то форма прошедшего времени выражает лицо при помощи местоимения: я писал – ты писал – он писал. Аналитичны также сравнительная и превосходная степени прилагательных и наречий: более быстрый (быстрее), самый быстрый (быстрее всех).

Историческое изменение типа языка происходит очень медлен­но. Поэтому все индоевропейские языки, в том числе славянские, являются флективными, тюркские языки – агглютинативными, а китайско-тибетские языки относятся к изолирующим языкам. Это, конечно, не означает, что грамматический строй языка не изменяется. Напротив, варьирование типологической харак­теристики, например, английского, испанского, русского и болгар­ского языков возникло в результате исторического развития ин­доевропейского праязыка. Известны случаи скрещивания в одном языке двух языков; ср., например, креольские языки, язык кави. Так, кави (это древнейший язык яванцев) имеет грам­матический строй австронезийской семьи языков, тогда как лекси­ка заимствована из санскрита и пали – древних письменных индоевропейских языков.

Исторические изменения грамматического строя касаются не столько изменения самих морфологических основ, сколько состава частей речи, грамматических категорий, морфологиче­ского состава и структуры слов. Рассмотрим основные виды изменения грамматического строя языка.

На базе простейших слов и их форм исторически образуются новые слова и их формы; слово и его формы становятся многоморфемными. Многоморфемное слово изменяет свой состав, так как морфемы оказывают влияние друг на друга. Представители Казанской лингвисти­ческой школы эти истори­ческие изменения морфемного состава слова назвали мор­фологическими процессами.

Основными морфологическими процессами являются пере­разложение, опрощение, изменение по аналогии, агглютинация.

Переразложение состоит в изменении границ между морфемами членимого на морфемы слова. Личная форма 1-го лица множественного числа ходим(ъ) делилась и делится на основу и окончание, но границы этого деления изменились: в прошлом это было ходи-мъ, сейчас ход-им.

Опрощение состоит в слиянии двух морфем в одну, так что морфологический состав становится проще, поскольку выде­ляется меньше морфем, чем их было. Так, слова колесо и кольцо в прошлом были трехморфемными: кроме флексии, они содержали корень-основу кол и суффикс -ее- (ср. чудо – чудеса) или -ьи- (ср. крыло–крыльцо). В современном языке слова колесо и кольцо являются двухморфемными: колес-о, кольц-о (в колечко та же основа кольц-, колец- выступает фонетически видоизмененной). Форма 3-го лица настоящего времени ходить в прошлом была трехморфемной: она состояла из корня, тематического гласного -и- и формообразующего суффикса-окончания -ть; сейчас форма ходит делится на корень-основу ход- и флексию -ит.

Опрощение обычно сопровождается переразложением, причем часть основы нередко поглощается в пользу суффикса или флексии. Например, суффикс -ник возник путем отторжения от производящей основы имени прилагательного суффикса -м-; ср. садовник, где суффикс -ник присоединяется к основе прилагательного, что приводит к отторжению суффикса -ов и образованию составного суффикса -овник. В общеславянском языке существительное жена имело основу на -а, к которой присоединялись падежные аффиксы, например, во множественном числе: жена-мъ. жена-ми, жена-хъ; позднее гласный основы отошел к флексии, так что в результате переразложения и опрощения возникли новые флексии -ам, -ами, -ах, которые получили исключительную устойчивость.

Аналогия как морфологический процесс состоит в том, что морфемный состав слова или словоформы изменяется под влиянием сходной парадигмы или словообразовательной модели. Так, слово диалектальный было заменено словом диалектный: прилагательное с суффиксом -н- более соответствует слово­образовательной природе русского языка, хотя заимствованные слова и сохраняют составной суффикс -альм-; гениальный, театральный и т. и.

Агглютинацией называется такой морфологический про­цесс, который состоит в слиянии двух слов, основ или слово­форм в одно слово или словоформу. Так, в далеком прошлом личная форма глагола возникла путем слияния глагольной основы и местоимения: ходи-(-мъходимъ, ходи—те ходите)[3] .

2. ТИПОЛОГИЯ ЛЕКСИЧЕСКИХ СИСТЕМ

2.1. Слово как основная типологическая единица языка

Слово – эта основная двусторонняя цельнооформленная и самостоятельно существующая единица языка – уже с давних пор привлекало к себе внимание языковедов. В отли­чие от единиц других уровней, слово может включать в свой состав различные морфемы – корневые и аффиксальные. Аф­фиксальные морфемы, в свою очередь, делятся на словоизмени­тельные и словообразовательные. Словообразовательные мор­фемы могут быть различными как по своему содержанию, так и по своей форме, а также и по положению в слове – префик­сы и суффиксы. Способы присоединения морфем в слове могут быть также различными. Это способ агглютинации, когда аф­фиксальные морфемы присоединяются к корню или основе механически, без изменения их фонемного состава, и способ фузии, когда присоединение аффиксальных морфем сопро­вождается изменением их фонемного состава.

Способность слова в ряде языков присоединять к себе сло­воизменительные и словообразовательные морфемы послужи­ла предметом наблюдений и выводов о типах языков. Так, в индоевропейских языках слово способно присоединять слово­изменительные многозначные морфемы, содержащие семы чис­ла, рода и падежа. В русском языке, например, морфема -а совмещает в себе семы именительного падежа, единственного числа, женского рода, например: голов-а, улиц-а и т. д., а также семы родительного падежа, единственного числа, муж­ского или среднего рода, например: город-а, дерев-а и т. д. Морфема -ем включает, кроме семы «действие» и семы настоя­щего времени, еще семы первого лица, множественного числа. Такого рода многосемные аффиксальные морфемы носят назва­ние флексий или флективных морфем. Языки, в которых слова изменяются с помощью флексий, были отнесены к числу флек­тивных языков, или языков флективного строя.

Кроме рассмотренных выше типов структуры слов, сущест­вуют также и такие типы слов, которые допускают присоединение нескольких словоизменительных морфем в линейном порядке. Эта способность объясняется тем, что каждая такая морфема выражает лишь одно грамматическое значение – числа, или падежа, или принадлежности. Поэтому если в про­цессе высказывания требуется выразить несколько граммати­ческих значений, то к основе слова прибавляется соответст­вующее число морфем, как, например, в тюркских языках; ср.: тур. koy + ler + imiz + de – в наших деревнях (-ler – морфема множественного числа, imiz- – морфема притяжа-тельности, - de – морфема местного падежа). Как можно ви­деть из приведенного примера, морфемы в этих языках как бы приклеиваются одна к другой в линейном порядке. Это свойст­во слов изменяться указанным выше образом получило назва­ние агглютинации, то есть склеивания, а языки, в которых существуют слова с указанной выше способностью, получили название языков агглютинативных или языков агглютинатив­ного строя. Это тюркские языки, монгольские, тунгусо-маньчжурские, финно-угорские, японский.

Наконец, существуют и такие языки, в которых слова фак­тически лишены способности присоединять какие-либо слово­изменительные морфемы. Эти слова оказываются, по существу, неизменяемыми, аморфными. Языки, для которых характерны слова названной структуры, получили название аморфных или, по другой терминологии, изолирующих языков.

Рассмотренные выше свойства слова послужили основным критерием создания одной из первых типологических класси­фикаций, морфологической клас­сификации языков, основанной не на генетическом родстве, а на общности свойств слова. Эта классификация с некоторыми дополнениями и уточнениями просуществовала в течение XIX в. и была заменена классификацией, в которой, кроме типологических свойств слова, были учтены признаки и свойства, относящиеся к другим уровням языка.

Тем не менее, слово как основная единица языка и как еди­ница словарного состава языка продолжает сохранять свое значение в типологической характеристике языка, но не как основной и единственный показатель его типологии, а как один из ее основных компонентов.

Слово состоит в чисто структур­ном плане из корневой морфемы и аффиксальных морфем, которые, в зависимости от своих функций, делятся на морфемы словоизменительные и морфемы словообразовательные. Сло­воизменительные морфемы, иногда также называемые флек­тивными или реляционными, выражают грамматическое зна­чение, например; дорог-а, дорог-ой, дорог-и. Словообразова­тельные морфемы ис­пользуются для образования производных слов.

Но, как известно, слово представляет собой единство структуры, или формы, и содержания, то есть значения. В про­цессе развития языка многие корневые морфемы приобретают новые значения, что приводит к образованию достаточно слож­ной семантической структуры. Словообразовательные морфе­мы, имеющие свое обобщенное значение, присоединяясь к корневой морфеме, образуют новое семантическое целое, от­личающееся от исходного значения. Так, например, русская морфема -ик, присоединяясь к корневой морфеме имени, при­дает новому образованию дополнительное значение уменьши­тельности. Английская словообразовательная морфема -ness, присоединяясь к корневой морфеме прилагательных, образу­ет существительные с общим значением состояния или качест­ва. Таким образом, как корневая, так и производная единица имеет свои собственные значения, и притом, как правило, не одно.

Такая совокупность значений как простой, непроизводной, так и производной лексической единицы получила название лексемы. Таким образом, слово во всей совокупности своих лексических значений составляет лексему.

Не следует все же отождествлять слово и лексему.

В слове объединяются как лексические, так и грамматические значения. Так, в русском слове работница, кроме лекси­ческого значения работающего человека женского пола, со­держится указание на отношение этого слова к другим словам в предложении. Если мы отбросим морфему единственного чис­ла -а, то получим, с одной стороны, морфему работниц-, которая имеет то же лексическое содержание, что в самостоя­тельном слове. С другой – это будет одна из словоформ этого слова, в котором сочетаются как лексическое, так и граммати­ческое значение, выраженное нулевой формой слова, или ну­левой морфемой.

2.2. Морфологическая структура слова

Описанные выше структурные типы слов сохраняют свою типологию не только тогда, когда мы говорим об их способности присоединять словоизменительные морфемы. Они оказываются действительными и в том случае, когда речь идет об их слово­образовательной способности; ср.: цвет-о-вод-ств-о, сложнопроизводное слово, в котором, кроме двух корневых морфем, имеется словопроизводная морфема -ств- и морфема падежа, в которой соединены три семы – рода, числа и падежа.

Таким образом, любое знаменательное слово в различных языках может образовывать два ряда форм: 1) словоизменитель­ный ряд, состоящий из словоформ, содержащих словоизмени­тельные морфемы (падежные флексии, личные окончания и т. д.); ср.: рус. дом – дома – дому – дома – домов и т. д. или смотреть – смотрю – смотришь – смотрел; англ. town – towns,take – takes – took – taking – taken, large – larger – largest; 2) словообразовательный ряд, образованный морфемами (префиксами, суффиксами и др.), уточняющими или видоизменяющими основное значение корневой морфемы и образующими новые слова; ср.: дом–домик–домишко– домище и т. д.; own – owner – ownership.

Способность слова присоединять к себе как словоизмени­тельные, так и словообразовательные морфемы, а также и способы, с помощью которых это присоединение происходит, составляют один из основных типологических признаков сло­ва.

Итак, в морфологической структуре знаменательного слова можно обнаружить следующие морфемы: корневую морфему R, суффиксальные морфемы, которые по порядку своего размещения в слове будут обозначаться Si, s, и т. д., префиксаль­ные морфемы, которые также по порядку своего следования могут быть обозначены pi, pa и т. д.

В языках флективного типа корневая морфема, как прави­ло, не совпадает с основой, которая отличается от корневой морфемы по своему звуковому составу. Так, в прилагательном железный основа слова железн- состоит из корневой морфемы желез- и суффиксальной морфемы -н-. В некоторых случаях прибавление словопроизводной морфемы вызывает изменение звукового состава корневой морфемы. Так, в прилагательном речной основа слова речи-, в то время как корневая морфема рек-.

В английском языке, как правило, корневая морфема по своему звуковому составу совпадает с основой, поскольку на современном этапе своего развития английский язык характе­ризуется одноморфемной структурой слова; ср.: friend- – корневая морфема, равная основе, суффикс -ship прибавляется к основе, которую в этом случае можно назвать корнеосновой; friend + ship = friendship. Соответствующее русское слово друг имеет корневую морфему друг-, но основу друж-, к кото­рой прибавляется суффиксальная морфема -б- со значением процесса действия и падежная морфема -а, содержащая сему женского рода, это дает производное слово дружба.

Английский глагол read –читать совпадает по своей звуковой форме как с корневой морфемой read-, так и с осно­вой read-, к которой присоединяются суффиксальные морфемы; ср.: reader–читатель, reading–чтение, readable–удобо­читаемый.

В зависимости от своей морфологической структуры, слова в сопоставляемых языках могут быть распределены по следую­щим типам:

ТипR, то есть слово состоит из одной корневой мор­фемы. Сюда относятся незнаменательные, служебные слова в обоих языках: предлоги, союзы, большая часть местоимений.

Тип S, то есть слово состоит из основы, по своему звуковому виду совпадающей с самостоятельным словом. В английском языке к этому типу относится подавляющее большинство знаменательных слов–существительных, прилага­тельных, глаголов, числительных.

В противоположность английскому, в русском языке пере­численные выше знаменательные слова двухморфемные: они состоят из основы и словоизменительной морфемы; ср.: улиц-а, песн-я, яблок-о, солнц-е и т. д. Те знаменательные слова, которые в именительном падеже кажутся одноморфемными, такие, как дом, сад, город и т. д., на самом деле тоже двухморфемные, по­скольку материальное отсутствие словоизменительной морфе­мы имеет значение, указывая на форму определенного паде­жа – именительного или винительного (в случае неодушев­ленных существительных) мужского рода единственного числа и родительного множественного числа существительных жен­ского рода и некоторых существительных мужского рода; ср.: дом (им. и вин. пад. ед. ч. муж. рода), сапог (им. пад. ед. ч. и род. над. мн. ч. муж. рода), рек, улиц (род. пад. мн. ч. жен. рода). Поэтому слова с такой структурой следует рассматри­вать как двух морфемные, состоящие из простой основы и ну­левой морфемы, имеющей грамматическую функцию.

Вторым отличительным признаком русских суффиксаль­ных морфем от английских следует считать наличие во мно­гих из них сем грамматического рода. Такие суффиксальные морфемы, как -ач, -овей,, -ник, -тель, -чик и другие, даже при отсутствии основы указывают на носителя действия, в то время как морфемы -овк-а, -ниц-а, -чиц-а и т. д. свидетельствуют о принадлежности соответствующего лица к женскому полу.

Английские словообразовательные морфемы за малым ис­ключением сем грамматического рода не имеют; ср.: учитель – teacher,учительница – teacher;торговец – seller,торгов­ка – seller и т. д.

Для определения того или другого типологического показателя существенное значение имеют числовые данные. Метод количественных по­казателей, или типологических индексов, дает возможность определить необходимые типологические характеристики отдельных сторон словооб­разовательной системы сопоставляемых языков[4] .

Для характеристики системы словообразования значение имеют следующие индексы:

1) индекс синтетичности, показывающий степень слож­ности морфологической структуры слова. Он вычисляется по формуле – M/W -, где М – количество морфем в анализируе­мом стословном тексте, a W – число слов (или словоупотреб­лений) в том же тексте. Для английского языка этот индекс равен 1,68, для русского значительно выше–2,33–2,45, что и подтверждает большую степень сложности морфологи­ческой структуры слова в этом языке.

2) индекс словообразования, или деривации, показывающий, какая часть слов данного языка имеет словообразовательные аффиксы. Этот индекс вычисляется по формуле D/W где D – число деривационных морфем, а W – число слов в анализируе­мом тексте. В английском языке этот индекс равен 0,15 (Грин­берг) и 0,23 (Кубрякова); в русском языке он равен 0,37;

3) индекс суффиксации вычисляется по формуле ту S/W, где S –число суффиксов в анализируемом тексте, W – число слов. В английском языке этот индекс равен 0,64 (Гринберг) и 0,19(Кубрякова); в русском языке он равен 1,15–1,21;

4) индекспрефиксации вычисляется по формуле P/W, где Р – число пре­фиксов в тексте, W – число слов. В английском языке он составляет всего лишь 0,04 (Гринберг) и 0,04 (Кубрякова);в русском языке он равен 0,17;

5) индекс словосложения вычисляется по формуле – R/W -, где R – число корней в стословномтексте, а W – число слов. В английском языке он равен 1,00 (Гринберг) и 1,07 (Кубрякова).

Перечисленные типологические индексы, приведенные в таблице, дают возможность сделать некоторые выводы о типологий словообразовательных систем в русском и англий­ском языках.

Индексы	Английский язык	Русский язык
Степень синтетичности	1,68 –	2,33–2,45
Деривация	0,15 0,23	0,37
Суффиксация	0,64 0,19	1,15–1,21
Префиксация	0,04 0,04	0,17
Словосложение	1,00 1,07

Анализ этих цифр, хотя и недостаточно точных, все же позволяет сделать вывод о том, что: 1) русский язык являет­ся значительно более синтетическим, чем английский, то есть ему свойственно большее число производных слов, чем анг­лийскому; 2) деривация значительно больше распространена в русском, чем в английском языке; 3) суффиксация имеет значительно больший удельный вес, чем префиксация, в обоих языках; 4) словосложение в английском языке имеет значи­тельно большее распространение, чем словопроизводство.

2.3. Типология словообразовательных систем

Словарный состав языка постоянно изменяется. Одни слова выходят из употребления, отмирают; другие слова появляют­ся и пополняют собой словарный состав языка. Отличительной чертой любого языка является его способность чутко реаги­ровать на малейшие изменения в общественной, культурной и повседневной жизни его носителей. Пополнение словарного состава языка происходит различными путями: за счет созда­ния новых слов от уже существующих, за счет расширения семантической структуры уже существующих слов и образова­ния омонимов, за счет заимствования новых слов из других языков или же из диалекта того же самого языка.

Новые слова в языке создаются по определенным моделям – типам, сложившимся в языке: с помощью продуктивных сло­вообразовательных морфем, аффиксов, с помощью словосложе­ния, когда объединяются в одно целое две или более основ, с помощью безаффиксального образования. Каждый из этих способов имеет свою типологию, которая зависит от общей ти­пологической характеристики языка. Дж. Гринберг, занимав­шийся типологией, установил универсалию № 27, которая гласит: «Если язык исключительно суффиксальный, то это язык с послелогами; если язык исключительно префиксальный, то это язык с предлогами». Эта универсалия отлично подкреп­ляется данными турецкого и других тюркских языков, являю­щихся языками исключительно суффиксальными и имеющими послелоги; ср.: тур. masanin ustunde – на столе (букв. стола верх + его + на) или agacin arkasinda – за деревом (букв. дерева спина + его + на).

Структура слова также тесно связана со словообразова­нием. Если слова в языке одноморфемны в своей начальной форме, то в таких языках безаффиксальное словообразова­ние является продуктивным. Примером такого языка служит английский, китайский и другие языки, относимые к изоли­рующему типу.

Если же структура слова двухморфемна, то в таких языках преобладают аффиксальные способы словообразования. При­мером такого языка является русский, немецкий и в известной степени французский, то есть языки, относящиеся к флектив­ному типу.

Таким образом, типология словообразования тесно связана с общей типологической характеристикой языка и зависит от нее.

3. ОСНОВНЫЕ ПУТИ ОБОГАЩЕНИЯ словарного СОСТАВА ЯЗЫКА

Словарный состав языка, его лексико-семантическая система находятся в состоянии постоянного изменения, причем новых слов и новых значений слов появляется значительно больше, чем выпадает из употребления слов и их значений. Постоянное обогащение словарного состава языка, его лексико-ссмантической системы является одним из законов исторического развития языка как общественного явления.

Новые слова и значения образуются по определенным пра­вилам. Искусственно выдуманных слов, т. е. созданных не по правилам, немного; обычно указывают такие слова: газ, кодак, гром, лилипут, нейлон. Что же касается сложносокращен­ных слов типа вуз, НИИ, детсад и т. п., то они образованы по правилам аналитического наименования и со­кращения слов.

Существуют три основных пути обогащения словарного состава языка – его слов и значений. Сравним три слова – целинник, ручка, альбом. Слово целинник образовано от существительного целина при помощи суффикса -ник; это морфологический путь обогащения словарного состава. Так, слово ручка, воз­никнув как уменьшительная форма от слова рука, стало обозна­чать не только руку, но и часть предмета, за которую его берут или держат рукой. В. И. Даль приводит много слово­сочетаний со словом ручка: ручка чайника, ручка дверного замка, ручка (рукоятка) ножа, ручка ведра (дужка), ручка топора (топорище), ручка косы (косовище) и т. д. Ручкой стали называть также палочку, в которую вставляли перо (метал­лическую пластинку) и которую держали рукой, когда писали. Чеховский Ванька, решив написать письмо дедушке, «достал и:-, хозяйского шкафа пузырек с чернилами, ручку с заржавлен­ным пером». Значение «письменная принадлежность» у слова ручка обособилось и стало устойчивым; сохранилось оно и тогда, когда появились автоматические ручки. Таков семантиче­ский путь обогащения словарного состава. Наконец, третий путь обогащения словарною состава языка – это заимство­вание слов. Слово альбом заимствовано из французского языка (ср. фр.album [albom] – альбом); оно употребляется уже впоэзии А. С. Пушкина:

Рассмотрим пути обогащения словарного состава языка на материале в основном русского языка.

Семантический путь и заимствование свойственны всем языкам без исключения; морфологическое словообразование как путь обогащения словарного состава языка и индивидуальной речи характерно только для флективных и агглютинативных языков. Однако если основосложение считать мор­фологическим способом образования слов, то его можно об­наружить также в безаффиксных языках, где сложение корней образует номинативную единицу, напомнающую наше сложное слово и составное наименование. Выбор для назва­ния слова и сочетания слов возможен также во флективных языках; ср. рус. домна и доменная печь, вечёрка и вечерняя газета, виола и анютины глазки, глаза и орган зрения и т. п.; железная дорога и нем.Eisenbahn, укр. зал1зница, бел. чыгунка.

3.1. Способы морфологического словообразования

Морфологи­ческий путь обогащения словарного состава опирается на наличие в языке словообразовательных моделей и способов словообразования: суффиксаль­ный, префиксальный, суффиксально-префиксальный, безаффиксный (фонетико- морфологический, обратный). Способ слово­образования выявляется при сравнении строения и значения производящего и производного, т. е. вновь образованного, слова. Так, сравнивая слова целинник,, задачник и намордник, мы об­наруживаем, что словообразующим суффиксом является -ник и что все слова образованы от существительных (целина, задача, морда). Однако словообразование рассматриваемых слов отлича­ется по словообразовательному значению (целинник имеет зна­чение лица, тогда как два других слова обозначают предмет) и по словообразовательным средствам (при образовании таких слов, как намордник, подснежник, сокурсник и т. п., использу­ется не только суффикс, но и префикс).

Способы морфологического словообразования отличаются друг от друга производящей основой и словообразовательными средствами. По производящей основе словообразование может происходить внутри данной части речи (например, играть – переиграть – доиграться – внутриглагольное словообразование, учитель – учительница – внутриименное словообразование) и связывать две части речи: строение и стройки – отглагольные существительные, а рыбачить и белить – отыменные глаголы.

По словообразовательным средствам различают основосложе­ние и морфологическое (аффиксальное) словообразование. Ос­новосложение – такой способ словообразования, который состоит в сложении основ (или корней) для образования нового слова: сталевар, лесостепь, кресло-качалка, железнодорожный, вечнозеленый, рабоче-крестьянский, трудоустроить. К этому типу относятся также правила сокращения слов и образования слож­носокращенных слов (аббревиатур): комсомол, метро (вм. мет­рополитен), гороно (городской отдел народного образования). Основосложение распространено во всех языках. В изолирующих языках (например, в китайском) оно является основным способом морфологического словообразования. В языках, имею­щих специальные грамматические морфемы (аффиксы)–суф­фиксы и префиксы, основосложение существует наряду с аффик­сальным типом морфологического словообразования.

3.2. Семантический способ обогащения словарного состава языка

В отличие от морфологического словообразования, семантиче­ский путь обогащения словарного состава состоит не столько в образовании новых лексем, сколько в образовании новых зна­чений уже существующих слов. Поэтому семантический способ обогащения лексики охватывает правила образования новых значений и правила образования новых слов (это лексико-семантический способ).

Историю имеют не только слова, но и их значения. Они изменяются по закономерностям, которые носят названия семан­тических процессов и правил образования переносного значения. Причиной изменения значения слова является его употребление. Уже в момент создания слова его словообразовательное и лексическое значения не совпадают пол­ностью. Дальнейшее употребление слова в разных условиях обще­ния, как и изменение самих вещей, ведет к обогащению семанти­ческой структуры слова и отдельных его значений. Происходят два противоположных семантических процесса – расширение и сужение значения.

Расширение значения слова – это увеличение объема обозначаемого понятия, т. е. количества называемых предметов и явлений, в результате чего возникает новое значение слова. Так, и древнерусских текстах глагол полонили имел значе­ние взять в плен. В этом значении глагол пленить употребляется и сейчас. Наряду с этим прямым значением, опи­рающимся на словообразовательное значение, глагол пленили в церковных текстах получал переносное значение «соблазнить». Это значение возникло в результате расширения зна­чения, и глагол пленить со значением «очаровать» сейчас более употребителен, чем со значением «взять в плен».

Сужение значения слова – это ограничение объема обо­значаемого понятия, т. е. количества называемых предметов и явлений, в результате чего возникает новое значение слова. В древнерусском языке слово пиво обозначало любое питье - пищу и пиво. Наряду с этим прямым значением, опирающимся на словообразовательное значение, существительное пиво получает значение «напиток из ячменного солода». С этим значением оно сохранилось в современном языке. При сужении значения слово специализируется; так образуются термины.

Имеется три основных вида мотивировки переносных значе­ний слов – метафорический, метонимический и функциональный. Все они опираются на значение и употребление уже существующего слова, на связь значения слова с понятием и предметом. Отличие состоит в опоре на разные стороны этой связи.

Метафорический перенос, или метафора, -это перенос названия по сходству. Сходные признаки устанавли­вает говорящий, и они могут быть самыми разными, указывая на внешнее и внутреннее сходство предметов. Сходство предметов, на основе которого происходит перенос названия, может касаться размера, объема, цвета, звука и других свойств предмета. Так. значение возвышенный у прилагательного высокий (высокий порыв, чувство) опирается на пространственное значение имею­щий большое протяжение снизу вверх (высокий дом, высокая гора); значение существительного кузнечик, маленький кузнец при образовании опиралось на сходство по стуку (стрекочу­щее насекомое; в немецком языке это насекомое названо прыгаю­щий в траве–der Grashuper). Метафоры характерны для ху­дожественной речи, где встречаются индивидуальные переносные употребления слов (наряду с языковыми метафорами).

Метонимический перенос, или м е т о н и м и я,– это перенос названия по смежности, осуществляемый на основе постоянной связи во времени и пространстве двух предметов, их частей, действия и его результата: вкцсное блюдо (ср. блюдо из фарфора). пять голов скота (ср. голова челове­ка ), столовое серебро (ср. серебро и медь}, галифе (ср. генерал Гастон Галифе), читать Пушкина (ср. А. С. Пушкин), чтение–то, что читают, и само действие по глаголу читать.

Функциональный перенос – это изменение значе­ния слова на основе общности или близости функций, выполня­емых предметами и лицами. Например, слово сердце обозначает центральный орган кровообращения; на сходстве функций у слова сердце появилось переносное значение центр чего-либо (сердце облает и, сердце стройки, сердце атома). Глагол стрелять первоначально имел значение пускать стрелы: С течением времени глагол стрелять приобретает значение произ­водить выстрелы и убивать.

Образование переносных значений и их употребление при­водит к тому, что между прямым и переносным значениями слова, между разными значениями одного и того же слова порой утрачивается семантическая связь, происходит забвение внутренней формы, образуются разные слова.

Лексико-семантически и способ словооб­разования слов состоит в том, что на базе разных значений слов образуются разные слова. Если при морфологическом спо­собе в новой лексеме развиваются новые значения слов, то при семантическом способе новое слово возникает в результате рас­пада полисемии. Отмечаются три вида этого лексико-семантического процесса:

1) образование омонимов

2) распределение значений слов по разным периодам развития языка – живот (желудок и часть тела, где он расположен) и живот (устар.)–животный мир (фауна); по­зор – бесчестье и позор (устар.) – зрелище;

3) соотношение между именами собственными и нарицательными: Любовь – любовь. При расширении значе­ния имя собственное превращается в нарицательное (так воз­никли слова галифе, герц, донкихот и многие другие). Известно, что имена собственные возникли на основе имен нарицательных – путем сужения их значения и забвения внутренней формы. Так, имя Виктор восходит к лат.victor – победитель, название города Новгород– к сочетанию новъ городъ (новый город, ср. Белгород).

Особым видом семантико-грамматического словообразования является переход одной части речи в другую – конверсия. Конверсией называется образование слов путем изменения состава форм слова, т. е. его парадигмы: слово переходит в другую часть речи и меняет свое грамматическое и лексическое значение. Основными видами конверсии являются субстанти­вация, адъективация и адвербиализация, т. е. образование существительных, прилагательных и наречий на базе форм других частей речи.

Основанием конверсии является употребление слова во вторич­ной функции. Так, прилагательное употребляется в синтаксиче­ской функции подлежащего и дополнения, предложно-падежная форма – в функции обстоятельства. Однако конверсия наблюда­ется лишь тогда, когда происходит изменение грамматического и лексического значения слова, словоформа отрывается от преж­ней парадигмы, утрачивая ее или приобретая новую.

Например, прилагательное фиолетовый остается прилагатель­ным, хотя в отдельных случаях может быть употреблено без существительного. Столовая и столовый – это и формы прилага­тельного (столовая мебель, столовый нож), это и два слова: прилагательное столовый и существительное столовая. Хотя существительное столовая сохраняет форму прилагательного женского рода, оно не изменяется по родам, имеет значение предметности и новое лексическое значение, получает разговорный вариант в виде имени существительного столовка, изме­няется, как существительное, по падежам и числам. Следователь­но, произошла конверсия.

Конверсия широко распространена в языках, где отсутствуют аффиксы или не все части речи имеют развитую систему форм слова. Из индоевропейских языков конверсия широко распростра­нена в английском, где наблюдается соотнесение инфинитива и имени существительного, имени существительного и имени при­лагательного, имени прилагательного и наречия.

3.3. Заимствование как путь обогащения словарного состава языка

Общей основой для всех процессов заимствования является взаимодействие между культурами, экономические, политические, культурные и бытовые контакты между народами, говорящими на разных языках. Контакты эти могут носить массовый и длительный ха­рактер в условиях совместной жизни на смежных и даже на одной и той же территории либо могут осуществляться лишь через определен­ные слои общества и даже через отдельных лиц. Они могут носить ха­рактер взаимовлияния или одностороннего влияния; иметь мирный характер или выступать в виде противоборства и даже военных столк­новений. Существенно, что ни одна культура не развивалась в изоля­ции, что любая национальная культура есть плод как внутреннего развития, так и сложного взаимодействия с культурами других наро­дов.

Говоря о заимствованиях, различают «материальное заимствова­ние» и «калькирование». При материальном заимство­вании (заимствовании в собственном смысле) перенимается не только значение (либо одно из значений) иноязычной лексической единицы (или морфемы), но и–с той или иной степенью приближения– ее материальный экспонент. Так, слово спорт представляет собой в русском языке материальное заимствование из английского: русское слово воспроизводит не только значение английскогоsport, но также его написание и (конечно, лишь приблизительно) звучание. В отличие от этого при калькировании¹ перенимается лишь значение иноязычной единицы и ее структура (принцип ее организации), но не ее материальный экспонент: происходит как бы копирование иноязыч­ной единицы с помощью своего, незаимствованного материала. Так, русск. небоскреб – словообразовательная калька, воспроизводящая значение и структуру англ.skyscraper (ср.sky небо,scrape скрести, скоблить и-er – суффикс действующего лица или «действующего предмета»). В словенском языке глаголbrati наряду с общеславянским значением брать, собирать плоды имеет еще значение читать. Это второе значение – семантическая калька под влиянием нем.lesen, которое (как и лат.lego) совмещает значения собирать и читать.

Иногда одна часть слова заимствуется материально, а другая калькируется. Пример такой полукальки–слово телевидение, в котором первая часть – интернациональная, по происхождению гре­ческая, а вторая – русский перевод латинского словаvisio видение (и видение) или его отражений в современных языках (ср. с тем же значением и укр. телебачення, где второй компонент от бачити ви­деть).

Среди материальных заимствований нужно различать устные, происходящие «на слух», часто без учета письменного образа слова в языке-источнике, и заимствования из письменных текстов или, во всяком случае, с учетом письменного облика слова. Устные заимствования особенно характерны для более старых истори­ческих эпох – до широкого распространения письма. Более поздние заимствования обычно бывают связаны с более «квалифицированным» освоением чужеязычной культуры, идущим через книгу, газету, через сознательное изучение соответствующего языка. Примером устного заимствования может служить болг. пароход /paraxot/ пароход, пришедшее из русского языка еще в XIX в. В этом слове русская сое­динительная гласная передана соответственно ее живому звучанию, тогда как в других подобных словах, заимствованных болгарским язы­ком в наши дни (трудоден, самокритика и др.), в согласии с русской орфографией пишется о, которое по-болгарски и читается как /о/.

Заимствование может быть прямым или опосредован­ным (второй, третьей и т. д. степени), т. е. заимствованием заимство­ванного слова. Так, в русском языке есть прямые заимствования из не­мецкого, например эрзац суррогат, заменитель (обычно плохой) (нем. Ersatz с тем же значением), рейхстаг, бундестаг и т. д., а есть заимство­вания через посредство польского языка, например бляха (ср. польск. blacha с тем же значением и нем.Blech жесть), крахмал (ср. польск. krochmal и нем.Kraftmehl с тем же значением), рынок (ср. польск.rynek площадь, рынок и нем.Ring кольцо, круг). В языки народов Бал­канского полуострова за время турецкого ига вошло много «турцизмов», но значительная часть этих слов в самом турецком языке – заимствования из арабского или персидского. Есть заимствованные слова с очень долгой и сложной историей, так называемые «странствую­щие слова», например лак: к нам оно пришло из немецкого или гол­ландского, в эти языки – из итальянского, итальянцы же заимство­вали его скорее всего у арабов, к которым оно попало через Иран из Индии (ср. в пали, литературном языке индийского средневековья, lakha лак из красной краски и какой-то смолы). История такого «странствующего слова» воспроизводит историю соответствующей реалии.

Заимствование есть активный процесс: заимствую­щий язык не пассивно воспринимает чужое слово, а так или иначе пере­делывает и включает его в сеть своих внутренних системных отношений.

Ярче всего активность заимствующего языка выступает в процессах калькирования. Но и при материальном заимствовании она проявля­ется вполне отчетливо.

Во-первых, все фонемы в составе экспонента чужого слова заменя­ются своими фонемами, наиболее близкими по слуховому впечатлению;соответственно закономерностям заимствующего языка изменяются слоговая структура, тип и место ударения и т. д. Ср. русское слово со­вет и заимствованные из русского фр.soviet /sovjiet/, англ.soviet /souviet/ или /saviet/, нем.Sowjet /zio:vjet/ или /zavjet/: несвойствен­ное французскому и другим языкам русское палатализованное /v/ всю­ду заменено сочетанием /vj/ или /vi/; поскольку при заимствовании учитывалось написание русского слова, гласный первого слога везде передан буквой о, которая читается по правилам соответствующих языков либо как открытый, либо как закрытый гласный, либо как дифтонг; начальный согласный в немецком произносится как звонкий в соответствии с правилами чтения буквы s. Подобная субституция (подстановка) фонем происходит, разумеется, и при заимствовании на слух (только в этом случае не примешивается влияние письменного облика слова). Так, в русск. флигель, заимствованном из немецкого (нем.Flugel крыло), вместо немецкого /у:/ имеем /i/, вместо /I/ и /g/ соответственно IV 1 и /g/. Изменение слоговой структуры при заимство­вании ярко, обнаруживается, например, в японской форме нашего слова комсомол: по-японски оно звучит как /komusomoru/ с превраще­нием всех слогов в открытые путем добавления /и/ (а также с заменой /l/ на /г/, поскольку японский язык не знает звука /l/).

Во-вторых, заимствуемое слово включается в морфологическую си­стему заимствующего языка, получая соответствующие грамматические категории. Так, система, панорама в русском языке женского рода, как это нам представляется естественным для существительных (не обозначающих лиц), оканчивающихся на -а, хотя в греческом их прото­типы среднего рода; при этом -а превратилось в окончание им. п. ед. ч. и заменяется в других формах другими русскими окончаниями, тогда как в греческом оно принадлежало основе (неусеченная основа systemat- видна в косвенных падежах, ср. также систематический). В иных случаях, напротив, окончание чужого слова воспринимается при за­имствовании как часть основы. Так, русск. рельс, кекс заимствованы из английского (англ.rail рельс,cake пирожное, торт и т. д.), причем заимствованы были формы множественного числа, осмысленные как формы единственного; поэтому английский аффикс множественного числа вошел в состав основы русского слова. То же наблюдаем в слове бутсы (из англ.boot ботинок), но здесь заимствованное слово было сразу оформлено как множественное число, а формы единственного числа (бутса и т. д.) были образованы от множественного. Если заим­ствуемое существительное оканчивается нетипичным для русского языка образом, оно попадает в разряд неизменяемых по падежам и чис­лам, но синтаксически получает все полагающиеся существительному формы (что проявляется в согласовании: маршрутное такси, интерес­ного интервью, белому какаду) и тот или иной грамматический род (чаще всего средний). Заимствованные прилагательные, независимо от того, как они оформлены в языке-источнике, получают в русском языке один из суффиксов прилагательного, обычно -н-, и полагающие­ся окончания; глаголы тоже получают все глагольные категории вплоть до специфически славянской категории вида (правда, иногда возникает «двувидовость», т. е. омонимия форм совершенного и несовершенного вида, разграничиваемая контекстом, например, у глаголов линчевать, стартовать, у многих глаголов на -ировать). Естественно, при заим­ствовании происходит и утрата (вернее, невосприятие) грамматических категорий, чуждых заимствующему языку.

В-третьих, заимствуемое слово включается в систему семантиче­ских связей и противопоставлений, наличных в заимствующем языке, входит в то или иное семантическое поле или, в случае многозначно­сти, в несколько полей. Обычно при этом происходит сужение объема значения (ср. англ.dog собака и заимствованное русск. дог коротко­шерстная крупная собака с тупой мордой и сильными челюстями) или сокращение полисемии: многозначное слово чаще всего заимству­ется в одном из своих значений [ср. фр.depot 1) вклад, взнос, 2) по­дача, предъявление, 3) отдача на хранение, 4) вещь, отданная на хранение, 5) хранилище, склад, депо, 6) сборный пункт, 7) аре­стантская при полицейском участке, 8) осадок, отложение, нагар и др. и заимствованное русск. депо, сохраняющее, и то лишь частично, пятое значение французского слова]. Кроме того, при заимствовании слово часто утрачивает мотивировку (см. § 123).

После того как заимствованное слово вошло в язык, оно начинает «жить своей жизнью», независимой, как правило, от жизни его прототипа в языке-источнике. Его звуковой облик еще больше приближается к структурам, типичным для данного языка; так, в за­имствованных словах русского языка, по мере их более полного освое­ния («обрусения»), происходит замена твердых согласных перед орфо­графическими c соответствующими палатализованными (ср., с одной стороны, «необрусевшие» декольте, декорум, реквием, секанс, тембр, тент, термы, с другой–«обрусевшие» декада, декрет, декан, рейс, сейф, театр, телефон; особенно поучительны сопоставления слов, содержащих исторически одни и те же морфемы, но произносимых по-разному в зависимости от степени «обрусения»: демос /d / – но де­мократия /d/, сервис /s/ – но сервиз /s/, террарий /t/ – но террито­рия /t/).Заимствованное слово может подвергаться новым граммати­ческим преобразованиям, устраняющим черты «чуждости» (ср. пере­ход несклоняемых в литературном языке пальто, жалюзи и т. д. в про­сторечии в разряд склоняемых существительных); оно «обрастает» производными, претерпевает семантические изменения наравне с «исконными» словами и может получить совсем новое значение. Так, русск. стекло, др.-русск. стькло представляет собой старое, еще обще­славянское заимствование из готского, где соответствующее слово stikis значило кубок; на славянской почве название было перенесено с изделия на материал[5] .

Многие заимствованные слова настолько осваиваются языком, что перестают ощущаться как чужие, а их иноязычное происхождение мо­жет быть вскрыто только этимологическим анализом. Так, в русском языке совершенно не ощущаются как заимствованные слова корабль, кровать, тетрадь, фонарь, грамота (пришли из греческого); очаг, ка­бан, казна, кирпич, товар, утюг, карандаш (из тюркских языков);лесть, князь, холм, хлеб, хижина, художник (старые заимствования из германских языков, в двух последних прибавлены русские суф­фиксы).

Какие элементы языка заимствуются? Главным образом заимствуются, конечно, «номинативные», назывные единицы, и больше всего существительные. Заимствование служебных слов имеет место лишь изредка. В составе знаменательных слов заим­ствуются корни и могут заимствоваться аффиксы – словообразова­тельные и редко формообразовательные, причем при благоприятных условиях такие заимствованные аффиксы могут получить продуктив­ность. Так, многие греческие и латинские словообразовательные аф­фиксы стали очень продуктивными во многих языках. При контактах между близкородственными языками заимствуются порой и формооб­разовательные аффиксы. Так, например, русский литературный язык использует в системе причастий суффиксы церковнославянского про­исхождения.

Устойчивые словосочетания материально заимствуются реже; ср., впрочем, тет-а-тет из фр.tete-a-tete с глазу на глаз (букв. голова к голове) или сальто-мортале из итал.salto mortale смертельный пры­жок и некоторые другие. Однако устойчивые сочетания, пословицы и т. п. часто калькируются, буквально переводятся «своими словами». Ср.: др.-греч.typhlos ho eros =русск. любовь слепа; лат. divide et impera= русск. разделяй и властвуй; фр.le jeu ne vaut pas la chandelle = русск. игра не стоит свеч; нем.aufs Haupt schlagen= русск. разбить наголову .

Среди заимствованной лексики выделяется особый класс так называемых интернационализме в, т.е. слов и строи­тельных элементов словаря, получивших (в соответствующих нацио­нальных вариантах) распространение во многих языках мира. Ср., например, русск. революция, фр.revolution , нем.Revolution , англ.reuolufion, исп.revolucion, итал. rivoluzione, польск.rewolucja, чешск,revoluce, сербскохорватск. револуци j а, литовск.reuoliucija, эст.revolutsioon и т. д.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

При рассмотрении судеб заимствованной лексики немало­важным является вопрос о том, какова общественная оценка заимство­ваний и интернационализмов. У разных народов в разные периоды истории и в разных социальных слоях эта оценка была неодинаковой. В определенных случаях со стороны некоторых общественных групп наблюдалось особое пристрастие ко всему иностранному, мода на иностранные слова, связанная иногда с интенсивным заимствованием достижений более передовой культуры, иногда же – со стремлением верхушки общества отгородиться от «простонародья». В зависимости от конкретных исторических условий обильное заимствование ино­язычных слов могло быть прогрессивным явлением (например, в Рос­сии при Петре I) либо, напротив, явлением реакционным (например, в России времен Грибоедова, справедливо высмеивавшего «смешенье языков французского с нижегородским»). Чаще в истории наблюда­лось другое явление, так называемый пуризм (от лат.purus чи­стый) – сознательное противодействие проникновению иноязычных слов, стремление очистить язык от «иностранщины». Пуризм тоже мо­жет быть разным по своему общественно-политическому содержанию.

В принципе оправдан пуризм народов, отстаивающих свою поли­тическую или культурную самостоятельность и противодействую­щих насильственной ассимиляции. Такого рода пуризм сыграл на определенном этапе положительную роль, например в истории исланд­ского или в истории чешского народа, хотя имел и обратную сторону, так как в дальнейшем создал для носителей этих языков добавочные трудности при изучении языков других народов. Вот некоторые при­меры из современного исландского языка: фотография по-исландски mynd (букв. форма, образ, картина), фотографировать –mynda (изображать), партия (политичес­кая)–flokkur (букв. отряд, толпа, племя); во всех. этих случаях старым, издавна существовавшим словам были приданы новые зна­чения–отказ от введения в язык интернационального слова компенси­ровался углублением полисемии. В других случаях создавались слож­ные слова, напримерheimspeki философия(heimur вселенная + speki мудрость),efnishyggia материализм(efni материя, вещество + hyggia мнение, взгляд); широко использовались исконные герман­ские аффиксы, например - il вhreyfill мотор (отhreyfa двигать, букв. двигатель),gerill микроб (отgera делать).

Говоря о народах, которые не подвергаются опасности насильст­венной ассимиляции, нужно сделать различие между умеренным и крайним пуризмом.

Умеренно-пуристические установки в известных пределах целесообразны. Их нужно принять для научно-популярной литературы, для газеты, телевидения и радио, вообще в тех случаях, когда широкое использование иностранных слов могло бы нанести ущерб понятности печатного текста или устной речи.

Крайний пуризм, т. е. борьба против любого иностранного слова только потому, что оно иностранное, должен быть расценен как реак­ционное и вредное течение в языковой политике. К тому же он и беспер­спективен: в конечном итоге усилия крайних пуристов оказываются напрасными. Контакты между народами неизбежно ведут к взаимодей­ствию между их языками, а в нашу эпоху эти контакты во всем мире становятся все шире и интенсивнее. Во всех языках неуклонно растет фонд интернационализмов. В нем отражается единство человеческой цивилизации, творимой трудом многих народов и воплощающей кол­лективный исторический опыт человечества.

Еще более удалены от языка-источника слова, возникшие пу­тем калькирования – поморфемного перевода чужого слона-модели: французское словоinfluence послужило основой для появления кальки влияние (in-flu-ence в-ли-яни-е), фра­зеологического сочетания иметь влияние (ср. фр.avoir de {in­fluence} и старого медицинского термина инфлюэнца (острый катар дыхательных путей, через итальянскую формуinfluenza}. Кальку– слово или выражение, построенное по образцу слова или выражения другого языка, например: насекомое (ср. лат. in-sect-um), небоскреб (ср. англ.sky-scraper), вольнодумец (ср. фр.iibre penseur).

Обогащение словарного состава языка - процесс длитель­ный. Он начинается с образования нового слова или значения уже существующего слова. Постепенно новые слова, как и старые, становятся многозначными, между значениями устанав­ливается постоянная семантическая связь или происходит забве­ние внутренней формы и образование новых корней и основ.

В ходе исторического развития языка заимствованные слова, как и слова, созданные на базе исконных корней и аффиксов, утра­чивают словообразовательную мотивированность и выступают как чистые корни. В современном русском языке не осознает­ся заимствованная природа таких, например, слов, как оладья, лошадь, риск (ср. писк, пищать, по рисковать). Не членятся на словообразовательные элементы такие слова, как заноза и одеть.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Березин Ф.М. , Головин Б.Н. Общее языкознание: Учеб. пособие для вузов. М.: Прсвещение, 1979.

2. Вайнрайх У. Языковые контак­ты, пер. с англ., Киев, 1979.

3. Виноградов В.А, Слово и значение как предмет историко- лексикологического исследования. / Вопросы языкознания, №1, 1995.

4. Головин Б.Н. Введение в языкознание: Уч. пособие для филол. спец. вузов. М.: Высшая школа, 1983.

5. Головин Б.Н. Общее языкознание. Уч. пособие. М.: Просвещение, 1979.

6. Немченко В.Н. Современный русский язык. Словообразование: Учеб. пособие для филол. спец. ун-тов. - М.: Высш. школа., 1984.

7. Реформатский А.А. Введение в языковедение / Под ред. В.А. Виноградова. М.: Аспект Пресс, 1996.

8. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: 1974.

[1] Немченко В.Н. Современный русский язык. Словообразование: Учеб. пособие для филол. спец. ун-тов. – М.: Высш. шк., 1984.

[2] Березин Ф.М. , Головин Б.Н. Общее языкознание: Учеб. пособие для вузов. М.: Прсвещение, 1979

[3] Головин Б.Н. Введение в языкознание: Уч. пособие для филол. спец. вузов. М.: Высшая школа, 1983

[4] Головин Б.Н. Общее языкознание. Уч. пособие. М.: Просвещение, 1979

1. Вайнрайх У. Языковые контак­ты, пер. с англ., Киев, 1979.

2.

Скачать архив с текстом документа