Никий
СОДЕРЖАНИЕ: Греки справедливо считали мир величайшим благом и счастьем для людей. Вот почему многие древние историки признавали Никия, противника войны, выдающимся государственным деятелем, хотя он и не обладал такими - блестящими дарованиями.(умер в 413 г., до н.э.)
(англ. Nicias)
Греки справедливо считали мир величайшим благом и счастьем для людей. Вот почему многие древние историки признавали Никия, противника войны, выдающимся государственным деятелем, хотя он и не обладал такими - блестящими дарованиями, как Фемистокл или Перикл. В глазах современников и в памяти потомства все крупные недостатки Никия как государственного деятеля и полководца искупались одним его качеством - бескорыстной и последовательной преданностью делу мира.
Основными чертами его характера были нерешительность, медлительность и робость, которую враги считали трусостью, а друзья - благоразумной осторожностью.
При таких качествах Никий, не любя войны, конечно, не мог быть хорошим полководцем. Однако ему часто приходилось воевать. Под конец жизни его поставили во главе большого флота и войска; он принужден был отправиться в поход, в успех которого не верил, считая предприятие обреченным на неудачу. Однако Никий сражался честно по мере своих сил и способностей и погиб вместе со своим войском.
О детстве и юности Никия ничего неизвестно. Мы знаем только, что он происходил из богатого и знатного рода и был крупным рабовладельцем. На государственных серебряных рудниках работали 1000 рабов Никия, которых он сдавал в аренду, получая за каждого раба по 1 оболу в день. Капитал его, как говорили, составлял огромную для того времени сумму - 100 талантов.
По обычаю того времени, знатные и богатые люди рано посвящали себя государственной деятельности. Молодого Никия еще при жизни великого Перикла неоднократно выбирали на должность стратега, и ему несколько раз удавалось отличиться в походах на суше и на море.
Известность в народе молодой человек завоевал благодаря своей исключительной щедрости. Когда ему приходилось выполнять почетную должность хорега, он давал театральные представления с небывалой роскошью.
Никий отличался удивительным, даже для того времени, суеверием. Чтобы не прогневить богов, он совершал им ежедневные жертвоприношения. Своими огромными затратами на театральные постановки он также думал заслужить милость богов (театральные представления находились под покровительством бога Диониса).
Ежегодно из Афин отправлялись на священный остров Делос на праздник Аполлона - торжественные процессии певцов чествовать бога священными гимнами.
Однажды, когда хорами заведовал Никий, из Афин отплыл на праздник корабль с певцами, которые высадились на соседнем с Делосом острове. На корабле был привезен заранее построенный разборный мост, украшенный позолотой, гирляндами цветов и дорогими материями. Ночью мост перекинули через узкий пролив, отделяющий островок от Делоса. Утром, на следующий день хор в роскошных одеждах, с песнями в честь Аполлона прошел по мосту к храму бога. После жертвоприношения, игр и обильного угощения Никий установил перед храмом Аполлона драгоценный дар богу - медную пальму - и посвятил ему большой участок земли около храма.
В частной жизни Никий не начинал ни одного важного дела, не узнав воли богов через прорицателя, который постоянно жил у него в доме. Так, например, он испрашивал у богов, как ему поступить в том или ином случае при управлении своими рудниками.
Но еще больше, чем богов, Никий боялся своих сограждан. Он жил в вечном страхе перед сикофантами. Никий пытался откупиться от них деньгами, давая щедро в долг друзьям и врагам. Из осторожности он даже избегал близкого общения с гражданами, никогда не вступал в беседу и ни с кем не обедал вместе. С утра до вечера он занимался общественными делами, а в свободное время запирался дома и не принимал даже друзей и близких.
Постоянные страхи сделали и без того от природы осторожного и нерешительного Никия еще более боязливым и осмотрительным. Он не желал и страшился каких бы то ни было перемен и считал, что нужно жить по отеческим обычаям, так, как жили отцы. Как человек знатный и состоятельный, Никий был противником афинской бедноты и ее вождей, которых он ненавидел и боялся.
Чрезвычайную осторожность, нерешительность и медлительность Никий проявлял и на войне. Он предпочитал вообще уклоняться от командования в опасных походах, зная, что в случае крупной неудачи ему грозит изгнание или даже смерть. Все же, когда ему приходилось быть военачальником, он обычно имел успех. Враги и друзья приписывали его победы исключительному счастью, которое всегда сопутствовало Никию, и приобретенной с годами опытности.
Однако и в походах Никий оставался верен своим предрассудкам. Так, например, разбив коринфян в жестокой битве, он не довершил победу, а заключил с врагом перемирие для погребения двоих афинян.
После смерти Перикла Никий выдвинулся в первые ряды государственных деятелей. Он сразу же проявил себя решительным противником войны и вскоре нашел поддержку среди групп населения Аттики, пострадавших от войны и склонявшихся к миру.
Больше всех пострадали от войны афинские крестьяне, земля их была разграблена неприятелем, виноградники вырублены, а скот угнан. Поэтому крестьяне громче всех выражали недовольство войной и требовали мира. Они объединились вместе с богатыми землевладельцами и составили умеренную партию - партию мира, вождем которой стал Никий.
Другая партия (так называемая пирейская) состояла из групп, не чувствовавших так сильно тягостей войны, главным образом из городских ремесленников, мелких торговцев, матросов и купцов, ведущих заморскую торговлю; она стремилась к войне до победного конца. Во главе пирейской партии стояли знаменитый оратор и вождь Клеон, Гипербол и другие.
Клеону и его партии удалось добиться власти. Клеон немедленно принялся за подготовку наступательных операций против Спарты. Он решил поднять восстание илотов в самом Пелопоннесе.
Афинский полководец Демосфен получил приказание напасть на спартанцев в самом Пелопоннесе. Появление здесь афинян должно было вызвать восстание илотов. Демосфен захватил важную гавань спартанцев на Мессенском побережье, город Пилос, откуда можно было легко поднять восстание илотов. Спартанцы, понимая угрожавшую им опасность, направили большие сухопутные и морские силы и заняли остров Сфактерию, лежащий против Пилоса. Однако афиняне разбили спартанскую эскадру и осадили гарнизон Сфактерии, состоявший из 400 человек.
Спартанцы, видя, что военное счастье стало улыбаться афинянам, первые предложили заключить мир на выгодных для афинян условиях. Однако теперь афиняне, несмотря на противодействие Никия, ответили отказом.
Война продолжалась, но осада Сфактерии была безуспешной. Несмотря на блокаду, спартанцам удавалось все-таки переправлять на остров съестные припасы, и поэтому осажденных нельзя было взять измором.
Тогда Клеон выступил в афинском народном собрании против Демосфена и Никия. Он обвинил Демосфена в вялом ведении осады. В ответ на обвинения Никий сказал: Почему бы тебе, Клеон, самому не отправиться против спартанцев? После недолгих колебаний Клеон принял предложение Никия и стал во главе войска, осаждавшего Сфактерию. Он заявил, что через двадцать дней после своего отплытия в Пелопоннес уничтожит спартанцев или доставит их пленниками в Афины.
Явившись под Сфактерию, Клеон повел вместе с Демосфеном осаду так, что через двадцать дней оставшиеся в живых спартанцы (около 300 человек) сдались в плен и были привезены в Афины. Это заставило спартанцев подумать о мире на приемлемых для афинян условиях.
Клеон предупредил спартанцев, что если они снова вторгнутся в Аттику, пленные будут казнены. И действительно, вторжения спартанцев в Аттику с этих пор прекратились.
Беспримерная победа Клеона над непобедимыми дотоле на суше спартанцами вызвала в Афинах ликование. Народное собрание определило ему почести как герою, спасителю государства. Многие обвиняли Никия в трусости и вялости за то, что он добровольно отказался от командования в пользу своего противника. Так, знаменитый комический поэт Аристофан осыпал его за это насмешками:
Свидетель Зевс, дремать теперь не время нам,
Как сонный Никий, колебаться некогда.
Клеон между тем со свойственной ему энергией и настойчивостью продолжал наступательную войну против Спарты и ее союзников. Сперва военное счастье было на стороне афинян, им удалось отрезать Мегары от Эгейского моря путем захвата их гавани Нисеи и занять главную стоянку спартанского флота - остров Киферу к югу от Пелопоннеса.
Затем военное счастье изменило афинянам, и они потерпели крупную неудачу в битве с беотийцами при Делии. Это поражение афинян подняло дух спартанцев; они решили перейти к военным действиям во Фракии, чтобы захватить фракийские владения афинян.
Талантливый спартанский полководец Брасид за короткое время, прибыв во Фракию, успел побудить несколько фракийских городов к отделению от афинян.
Клеон выступил против Брасида во главе афинского ополчения. В битве под фракийским городом Амфиполем, где пали оба полководца - Клеон и Брасид, - афиняне потерпели поражение (422 г. до н.э.).
После гибели Клеона и Брасида партии мира в Афинах и Спарте получили преобладание. Афинские крестьяне радовались гибели Клеона и Брасида, считая, что теперь отпали препятствия для заключения мира.
В одной из комедий Аристофана отразилось ликование народа по поводу гибели Клеона. В комедии Мир Аристофан изображает страшных демонов войны и ужаса, которые в огромной ступе толкут греческие города, причем пестиками служат Клеон и Брасид.
Пропал толкач афинский знаменитейший,
Погиб кожевник, что толок Элладу всю
В огромной ступке...
Пропал толкач спартанский наилучший
(Клеон был кожевником, толкач - Брасид)
Крестьянин, герой этой комедии, говорит о смерти Клеона:
О госпожа Афина, славно сделал он,
Что вовремя подох на благо городу
И кашу заварить не сможет новую.
Аристофан писал, призывая всех к миру:
Теперь настало время, братья эллины,
Оставив распри, позабыв усобицы,
На волю вывесть Мир любимый,
Пока толкач не помешает новый нам.
Благодаря усилиям Никия и его сторонников вскоре удалось заключить на 50 лет мир со Спартой, известный под названием Никиева, на основе положения, бывшего до войны. Афиняне обязались вернуть спартанцам пленников, отдать Пилос и Сфактерию; спартанцы же должны были возвратить Амфиполь.
Мир, однако, длился недолго: обе стороны были недовольны и рассматривали его как передышку перед новой решающей схваткой. Спартанцы не вернули афинянам Амфиполя. В ответ на это афиняне удержали в своих руках Пилос и Сфактерию.
Несмотря на мир и союз Афин со Спартой, во всей Греции царили распри. В самом Пелопоннесе начались раздоры и недовольство действиями Спарты. Особенно недовольны были коринфяне, мантинейцы и аргосцы. Аргосцы и мантинейцы - заклятые враги спартанцев - искали сближения с афинянами.
В это время в Афинах выдвинулся Алкивиад. Он стал подготовлять союз с Аргосом и другими пелопоннесскими государствами. Напрасно Никий боролся против этих планов Алкивиада, считая, что они приведут к войне. Никий во главе афинского посольства даже отправился в Спарту, чтобы устранить разногласия между афинянами и спартанцами и тем удержать афинян от союза с Аргосом. Посольство, однако, окончилось полной неудачей. Влияние Никия после этого упало.
К власти пришел Алкивиад, который заключил союз с Аргосом и другими пелопоннесскими государствами.
Спарта оказалась в весьма тяжелом и опасном положении: она была окружена тесным кольцом враждебных ей демократических государств. Одержать верх над врагами стало теперь для Спарты вопросом жизни и смерти.
При Мантинее союзное ополчение встретилось со спартанцами. Афиняне не успели оказать союзникам действенной помощи из-за медлительности Никия, и те потерпели полное поражение.
Демократические правительства в Аргосе и других пелопоннесских городах-государствах были свергнуты, и эти государства вновь вступили в Пелопоннесский союз.
Мантинейское поражение привело в Афинах к падению власти Алкивиада и сторонников войны. Во главе правительства опять стал Никий.
По афинскому обычаю вождь группы, потерпевшей неудачу, подвергался изгнанию путем остракизма. Изгнание Алкивиада казалось неминуемым, но ему удалось договориться со сторонниками Никия, и изгнанным оказался вождь демократической партии Гипербол. Алкивиад и Никий вновь оказались у власти. Противники Никия упрекали его в том, что он не может добиться у Спарты возвращения Амфиполя.
Никию пришлось против своей воли отправиться с войском во Фракию отвоевывать Амфиполь. Поход окончился полной неудачей, так как македонский царь, через земли которого лежал путь, принял сторону Спарты и не разрешил проход афинского войска. Неудача Никия привела к падению влияния его партии. Алкивиад сблизился теперь с демократической партией Пирея, стоявшей за войну.
Сторонники пирейской партии мечтали о расширении афинского владычества на запад, о завоевании Сицилии, Карфагена и северного побережья Африки (Ливии).
Алкивиад давно уже замышлял стать владыкой-тираном объединенной под главенством Афин Греции. Он пользовался аристократической и демократической партиями в Афинах .только в своих личных целях, присоединяясь то к одной, то .к другой. Теперь замыслы Алкивиада совпадали с планом демократической пирейской партии, и он стал вождем сторонников похода в Сицилию.
Все свое красноречие и влияние в народном собрании Алкивиад применил для того, чтобы побудить афинян отправить экспедицию в Сицилию. Впечатлительные афиняне увлеклись заманчивыми картинами, которые им рисовал талантливый оратор. Надо, - говорил он, - сначала овладеть Сицилией как основой для дальнейших военных действий на западе. Завоевав Сицилию и Карфаген, афиняне захватят сказочно богатую добычу, и тогда все граждане станут богатыми; не надо будет работать, а только повелевать своими подданными.
Возбуждение афинян и их увлечение планами похода в Сицилию достигли высшей степени, когда в Афины явились послы сицилийских городов Леонтины и Эгесты. Послы просили помощи у афинян и уверяли, что на острове вспыхнет демократическое восстание, лишь только туда прибудет афинское войско; они обещали также ссудить большие суммы денег на жалованье афинскому войску, если оно прибудет в Сицилию.
В народном собрании разгорелись жаркие споры о том, следует ли оказать помощь жителям Леонтины и Эгесты. Большинство афинского народа не имело ясного представления об отдаленном острове, считая его сказочно богатой страной, завладеть которой ничего не стоит. Из народного собрания прения перенеслись на улицы, на площади, в лавки и мастерские. Люди всех возрастов - старики и молодые - чертили на песке карты Сицилии и рассказывали всевозможные небылицы об этом острове.
Почти никто не решался выступить против этого фантастического замысла. Один только Никий, вопреки своей обычной робости и нерешительности, на этот раз прямо выступил против похода. Он указывал на большие размеры острова. В Сицилии, - говорил он, - многочисленное население, враждебное афинянам. Жители острова прекрасно вооружены и имеют большие средства для ведения войны. У нас же, афинян, казна истощена за столько лет войны.
Народное собрание приняло решение послать эскадру в Сицилию с 6000 отборных воинов. Во главе похода поставили Алкивиада, Никия и Ламаха (который славился своей воинской храбростью). Афиняне считали, что Никий принесет большую пользу своей опытностью и осторожностью в соединении с дерзкой отвагой Алкивиада и горячностью Ламаха.
На следующем народном собрании, уже после принятия решения о походе, Никий вновь пытался образумить сограждан. Он открыто обвинил Алкивиада в том, что тот ради личных выгод и в погоне за славой подвергает государство страшной опасности заморского похода. Ведь никто из афинян, и сам Алкивиад, - говорил он, - толком не знает, что представляет собою Сицилия и что ждет афинян на большом и враждебном острове. Если наши дела в Сицилии пойдут неудачно, то враги нападут на нас; ведь со Спартой мир не надежен. Поход и даже завоевание Сицилии только ослабит наши силы.
Народное собрание, однако, не обратило никакого внимания на эти слова. Весь город пришел в движение: богатые граждане были привлечены к постройке и снаряжению кораблей; союзники доставляли необходимые средства; крестьяне заготовляли продовольствие; все граждане, способные носить оружие, деятельно готовились к походу, занимаясь военными упражнениями; кормчие и матросы обучались мореходному искусству.
Ценой крайнего напряжения всех средств государственной казны был построен большой флот в 134 триеры. На снаряжение экспедиции были затрачены огромные средства; одно только жалованье воинам достигало огромной суммы в 1620 талантов. Между тем накануне отплытия флота произошло роковое, событие, взволновавшее афинян, и без того находившихся в крайне возбужденном состоянии: ночью неизвестные люди разбили и изуродовали статуи бога Гермеса (гермы), стоявшие на перекрестках афинских улиц. Молва обвиняла в этом преступлении Алкивиада. Алкивиад потребовал немедленного разбирательства дела, но враги не решились нанести ему открытый удар. Кроме того, судебное разбирательство должно было задержать отплытие эскадры, а афинское народное собрание торопило с походом. Решено было, что Алкивиад предстанет перед судом посль окончания войны, а пока он должен отплыть в Сицилию.
Наконец, назначен был день для отплытия флота (415 г. до н.э.). Афиняне и союзники садились на корабли и готовились к выходу в море. Почти все городское население собралось на проводы; граждане провожали своих близких, друзей и знакомых. Многих охватывало тяжелое чувство тревоги и неуверенности: увидят ли они снова когда-нибудь своих близких и чем кончится далекий поход?
Много досужих зевак собралось в гавани поглазеть на редкостное зрелище; и действительно, большое число прекрасно оснащенных и богато разукрашенных кораблей, блестящее вооружение воинов производили впечатление грозной силы.
Когда воины сели на корабли и погрузка кончилась, раздался сигнал трубы. Одновременно на всех кораблях глашатаи произносили молитвы, которые повторяли воины и толпа на берегу. Матросы и военачальники совершали жертвенные возлияния богам из золотых и серебряных кубков, смешав вино с водой. Затем все запели торжественный гимн (пеан). Корабли подняли якоря и вышли в море.
Афинский флот обогнул Пелопоннес и прибыл к острову Керкире (у берегов Эпира), где собралось остальное войско союзников. Здесь стратеги произвели смотр своих сил. Флот был разделен на три эскадры, каждая под командованием особого адмирала. Затем все три эскадры в сопровождении множества транспортных кораблей направились к берегам Италии.
Все три избранных для похода стратега даже после отплытия не могли выработать общего плана действий. Алкивиад - человек сильной воли - стремился взять всю власть в свои руки и предложил не нападать сразу на главного врага - сицилийский город Сиракузы, а добиться отпадения союзных сиракузянам городов. Ламах - пылкий полководец - предлагал плыть прямо на Сиракузы и дать бой под стенами города, пока жители не успели еще приготовиться к отпору. Никий же возражал обоим: он не верил в успех экспедиции и советовал оказать лишь небольшую помощь жителям Эгесты, а затем флоту плыть вокруг Сицилии и, устрашив врага, вернуться домой. Этим предложением Никий сразу ослабил боевой дух и решимость афинского войска. Мало того, даже и после выхода в море он продолжал проявлять нерешительность и медлительность. Такое поведение Никия лишало боевого духа других военачальников, и флот терял напрасно время.
В конце концов Ламах присоединился к Алкивиаду. и Никий должен был подчиниться.
Появление громадного афинского флота у берегов Италии вызвало среди южноиталийских государств сильное беспокойство: они понимали, что афиняне прибыли не ради помощи, а с целью завоевать их; поэтому вплоть до города Регия (на юге Италии) афиняне не только не могли высадиться, но даже запастись питьевой водой. Здесь удалось, наконец, пополнить запасы продовольствия. Но афинских стратегов постигло новое разочарование: выяснилось, что вместо обещанных представителями Эгесты больших сумм денег на жалованье матросам они предлагают лишь небольшую сумму в 30 талантов.
Отсюда афинские корабли направились к сицилийским городам Наксосу и Катане, которые стали на сторону афинян.
В этот момент из Афин прибыл государственный корабль Саламания с приказом народного собрания: Алкивиаду сдать командование и немедленно возвратиться в Афины на суд. Дело в том, что в Афинах якобы обнаружились новые доказательства виновности Алкивиада в оскорблении религии. Алкивиад подчинился, но по дороге бежал. Афиняне сочли бегство Алкивиада доказательством его виновности, и он был заочно приговорен к смертной казни.
После отъезда Алкивиада командование перешло к Никию. Ему следовало бы немедленно начать блокаду Сиракуз, пока сиракузяне не успели собрать большого войска и средств для обороны и пока бесспорный перевес на суше и на море был на стороне афинян. Это была единственная возможность выиграть войну.
Между тем Никий не решался приступить к серьезным военным действиям. Он все еще пытался показом мощи своего флота склонить сицилийские города на сторону афинян. С этой целью он потратил драгоценное летнее время на безуспешное плавание у сицилийских берегов и в конце концов возвратился в Катану ни с чем.
Сиракузяне в это время готовились к обороне. Они послали за помощью в Спарту и другие греческие государства, враждебные афинянам, и успели набрать большое войско из наемников. Наконец, сиракузяне почувствовали себя настолько сильными, что решились сами напасть на афинян.
Слухи о планах сиракузян стали доходить до афинян. Тогда только Никий с трудом согласился плыть на Сиракузы. Дело в том, что в древности военные действия греков были связаны временем года: зимой обычно не воевали. Была уже осень, и афинский стратег хотел начать военные действия весной.
При помощи военной хитрости афинянам удалось выманить войско сиракузян из города. Тогда Никий отплыл из Катаны, овладел гаванями Сиракуз и занял удобное место для лагеря. Когда сиракузяне вернулись под стены своего города, произошла битва и афиняне одержали победу. Однако Никий не воспользовался победой и вместо того, чтобы сделать попытку сразу взять Сиракузы, возвратился на зимовку в Наксос.
Узнав об этом, сиракузяне напали на афинский лагерь в Катане и сожгли его. В этой неудаче все обвиняли афинского главнокомандующего.
Теперь, наконец, Никий взялся за осаду Сиракуз. Афинянам удалось незамеченными высадиться около Сиракуз и захватить высоту, господствующую с запада над городом. Подоспевшая в это время конница сиракузян, бросилась на афинян. Завязался жаркий бой, и афиняне одержали блестящую победу, захватив 300 человек в плен.
Затем Никий за короткое время возвел вокруг Сиракуз стену, чтобы блокировать город с моря и с суши. Афинский флот вошел в большую гавань Сиракуз.
Осажденные сиракузяне оборонялись и строили в свою очередь стену, которая должна была идти от города до встречи со стеной афинян. Осажденные все время делали вылазки, чтобы помешать работам афинян, а те старались препятствовать им. Происходили постоянные стычки. Во время одной из них второй афинский стратег, храбрый Ламах, был убит.
Теперь начальником остался один Никий. Сиракузяне продолжали отчаянно защищаться, но положение их со дня на день ухудшалось: стены, построенные афинянами вокруг города, уже были почти совсем готовы. Кольцо осады вот-вот должно было сомкнуться. Некоторые сицилийские города стали переходить на сторону афинян. Сиракузяне уже считали положение города безнадежным и вступили с афинским главнокомандующим в переговоры об условиях сдачи.
В этот момент произошло событие, изменившее весь ход войны. По совету Алкивиада, который бежал в Спарту и стал изменником родины, спартанцы послали на помощь сиракузянам 700 воинов под начальством опытного полководца Гилиппа. Ему удалось тайно пересечь пролив и высадиться на северо-западе Сицилии. Никий был настолько уверен в победе, что даже не выставил караулов, хотя и знал о приближении Гилиппа.
Прибыв под Сиракузы, Гилипп сначала послал глашатая к Никию, предлагая афинянам немедленно сесть на корабли и возвратиться в Афины. Никий даже не ответил на это предложение спартанского полководца. Тогда Гилипп вместе с сиракузянами напал на афинян. В первой битве афиняне одержали победу, но затем враги захватили несколько афинских укреплений и прорвались в осажденный город.
Эти неудачи привели афинского стратега в отчаяние, он понял, что афиняне уже не в состоянии отрезать город с суши. Мало того, афиняне сами скоро могли оказаться осажденными, так как сиракузяне построили стену под углом к афинским укреплениям, а вражеская конница стала мешать их сообщениям.
Теперь афинянам оставался один выход - просить немедленной присылки подкреплений из Афин. Никий так и поступил. Он отправил афинскому народному собранию письмо, в котором мрачными красками рисовал положение и просил по болезни заменить его другим стратегом. Пока я был здоров, - писал Никий, - я оказал много услуг государству, но теперь я не могу уже выполнять должность стратега. Помощь нужна немедленно, так как наши корабли приходят в негодность, союзники разбегаются, правильное снабжение войска нарушено, денег нет и взять негде, потому что союзники отказывают нам в помощи.
Письмо Никия было доставлено в Афины в тяжелое время для города: спартанцы вновь начали войну; по совету Алкивиада, они заняли важный укрепленный пункт в центре Аттики - Декелею. Отсюда спартанцы мешали доставке хлеба в Афины с полей Аттики и из соседней Эвбёи. Днем и ночью враги не давали покоя афинянам. Все население Афин было привлечено к обороне города; стычки с врагом происходили почти ежедневно.
Несмотря на все это, народное собрание напряжением всех сил государства снарядило на помощь в Сицилию еще две эскадры кораблей под начальством опытного полководца Демосфена с 1200 афинских гоплитов и множеством союзников. Кроме того, были собраны и отправлены большие суммы денег.
Еще до прибытия этих подкреплений Никий подвергся внезапному нападению с суши и с моря. Семь афинских кораблей было потоплено, другие же получили значительные повреждения. Но самое главное - враги захватили афинскую базу - мыс Племмирий - со множеством запасов, снаряжением и деньгами.
После того как враги вытеснили афинян из Племмирия, снабжение афинского войска чрезвычайно затруднялось, так как вражеские корабли стали мешать подвозу продовольствия. Это поражение афинян повлекло за собой переход почти всех сицилийских городов на сторону сиракузян.
Афинское войско окончательно пало духом; никто из афинян уже не верил в победу и благополучное возвращение на родину.
В этот-то момент в афинском лагере заметили приближение большой эскадры. Под звуки музыки флот Демосфена, состоящий из 73 кораблей с 5000 гоплитов и 3000 легковооруженных союзников и большим количеством снаряжения, вошел в гавань. Афиняне воспрянули духом, ликовали; наконец-то, думали они, мы возьмем Сиракузы и с богатой добычей вернемся на родину.
Сиракузяне, наоборот, впали в уныние: они увидели, что прибыло войско не меньше первого и что афиняне попрежнему могущественны.
Между тем Демосфен, ознакомившись с положением дел, решил немедленно напасть на врага. Нужно, - говорил он, - поставить на карту все: или захватить Сиракузы, или возвращаться домой.
Никни, как всегда, был против решительных действий. Он указывал, что средства врагов уже истощились и союзники скоро их покинут; тогда, говорил он, они будут просить мира. И действительно, сиракузяне опять завели тайные переговоры с афинянами о мире. Остальные стратеги поддержали Демосфена, говоря, что Никий и раньше медлил и терял драгоценное время и теперь занимается проволочками.
Никий с трудом, под давлением товарищей, уступил. Демосфен в ту же ночь сделал попытку овладеть Сиракузами. Сначала афинянам удалось потеснить неприятеля, но потом при преследовании отступающих врагов в темноте произошла беспорядочная битва, причем афиняне не могли отличить своих от врагов. В этой битве Демосфен потерпел решительное поражение. Немногим воинам удалось спастись бегством; на поле сражения осталось 2000 трупов афинян и союзников.
После этой неудачи афинские стратеги собрались на совет. Нужно было решить, что же делать дальше. В афинском лагере, который был расйоложен в нездоровой местности, начались болезни; дух воинов упал; положение представлялось почти безнадежным. Поэтому Демосфен высказался за то, чтобы немедленно возвращаться домой или же перенести стоянку в другое место, подальше от Сиракуз, и оттуда опустошать страну. Но тут Никий неожиданно воспротивился этому плану. Он по-прежнему не верил в победу, но больше, чем сиракузян, боялся своих врагов-демократов, которые по возвращении в Афины, как он думал, предадут его суду и казнят за неудачу. Я предпочитаю смерть от руки врагов, - говорил он, - чем от руки сограждан.
Между тем в Сиракузы прибыло на помощь новое большое войско. Тогда Никий понял, что война проиграна и нужно скорее снимать осаду и отправляться домой. Когда все уже было готово к отплытию, ночью произошло лунное затмение, которое сильно испугало Никия и многих воинов. Предсказатели, бывшие в войске афинян, объявили, что боги явно противятся отступлению и что следует ожидать следующего полнолуния.
Но тут произошло самое ужасное из всего, что могли ожидать афиняне. После двухдневного морского сражения, где погибло много афинян, сиракузяне заградили афинскому флоту выход из гавани. Флот афинян оказался в ловушке.
В афинском лагере снова собрался военный совет, и было решено, оставив под охраной больных и раненых, сесть на корабли и во что бы то ни стало прорваться через заграждения и отплыть на родину.
Лучшая часть сухопутного войска афинян была посажена на оставшиеся корабли. Перед отплытием Никий обратился к воинам с короткой речью: Нам предстоит борьба за отечество. Помните, что вы - последняя надежда родины, у государства нет больше ни флота, ни войска. Если мы потерпим поражение, то родина окажется беззащитной. Все, что нужно, нами предусмотрено. Наши корабли снабжены приспособлениями для абордажного боя. Мы сцепимся с вражескими кораблями и будем сражаться, как на суше.
Произошла жаркая битва в невыгодных условиях для тяжелых афинских кораблей. На небольшом пространстве бухты собралось до двухсот кораблей.
Сухопутные войска сиракузян и афинян с берега наблюдали за ходом сражения. Легкие корабли сиракузян со всех сторон нападали на тяжелые афинские триеры. Враги метали в афинян огромные камни, афиняне отвечали им стрелами и дротиками. Однако все попытки афинян прорваться окончились неудачей. Наконец, сиракузяне произвели решительный натиск и обратили в бегство афинские корабли. Началось массовое истребление побежденных; афиняне оказались в безнадежном положении: путь к морю был отрезан, а на суше отступление также было преграждено врагами, которые заняли господствующие высоты, загородили переправы, уничтожили мосты, а долины заняли отрядами конницы.
Теперь афинскому войску оставалось одно спасение - отступать по суше во внутренние области Сицилии. Еще можно было спастись, если бы отступление началось немедленно. Но Никий выступил только спустя два дня после поражения на море.
После всех потерь войско афинян насчитывало еще около 40 тыс. человек. Оно было разделено на два отряда; впереди шел Никий, позади - Демосфен. Воины несли с собой скудный запас продовольствия, всего на 5 дней.
Несчастья постигли афинян с самого начала. Они вынуждены были свернуть с намеченного пути, так как он был прегражден сиракузянами. С этих пор они брели почти наудачу, туда, где ожидали встретить меньшее сопротивление или надеялись достать продовольствие и воду. Вражеская конница все время не давала им покоя. Голод и жажда доводили отступавших до безумия.
Сам Никий, несмотря на болезнь и несчастья, обрушившиеся на него, сохранял присутствие духа и старался вселить в своих несчастных воинов надежду на спасение.
На шестой день отступления отставший от своих отряд Демосфена был окружен; враги целый день осыпали афинян стрелами и дротиками. Когда выяснилось, что дальнейшее сопротивление приведет к полному истреблению отряда, Демосфен после неудачной попытки самоубийства сдался под условием сохранения жизни воинам.
Два дня спустя сложил оружие и Никий, также получив обещание сохранить ему жизнь.
Сиракузское народное собрание, однако, постановило казнить Никия, Демосфена и других стратегов; афинских союзников продать в рабство, а самих афинян запереть в тесные каменоломни около Сиракуз.
Большая часть афинских пленников погибла в каменоломнях. Несчастные пленники страдали от жажды и холода, от страшной скученности, среди них развились повальные болезни; некоторые умирали от истощения, вызванного скудной и однообразной пищей. Только немногие были проданы в рабство и таким образом спасли свою жизнь. Рассказывают, что некоторым пленникам удалось спасти свою жизнь и- даже получить свободу благодаря тому, что они помнили наизусть отрывки из произведений великого афинского трагика Еврипида, слава которого распространилась по всему греческому миру.
Весть о гибели всего войска и флота принес в Афины какой-то иностранец. Высадившись в Пирейской гавани, он зашел в парикмахерскую постричься и стал говорить о несчастье, как о чем-то уже известном. Владелец парикмахерской после первых его слов опрометью бросился в город и сообщил ужасную весть должностным лицам.
Произошел страшный переполох. Немедленно собралось народное собрание. Привели иностранца и стали расспрашивать о подробностях и о том, от кого он узнал об этом несчастье. Так как он ничего вразумительного от испуга сказать не мог, то его сочли злоумышленником, намеренно распространявшим ложные слухи, чтобы произвести смятение в государстве. Несчастный был подвергнут пыткам, и его долго мучили, пока, наконец, не прибыли вестники, подтвердившие страшную правду.
Так погиб Никий. Он принес несчастье родине своей нерешительностью, а также тем, что боялся своих соперников в борьбе за власть больше, чем врагов родной страны.