О символистских источниках двух стихотворений Алексея Кручёных
СОДЕРЖАНИЕ: Примечательной особенностью творчества А.Крученых является его погруженность в пространство чужих текстов и работа с темами, образами и стилями чужих языков. Мы уподобились воинам напавшим тусклым утром на праздных неприятелей.Игорь Лощилов
М ы с л ь и р е ч ь н е у с п е в а ю т з а п е р е ж и в а н и е м в д о х н о в е н н о г о ... - декларировал поэт. - Лилия прекрасна, но безобразно слово лилия захватанное и изнасилованное. Поэтому я называю лилию еуы - первоначальная чистота восстановлена (Крученых 2001, с. 17). В статье о Теории моментального творчества Алексея Крученых Е. Бобринская отмечает: Примечательной особенностью творчества А.Крученых является его погруженность в пространство чужих текстов и работа с темами, образами и стилями чужих языков. Мы уподобились воинам напавшим тусклым утром на праздных неприятелей, - писал он о футуристах в одном из манифестов. Эти метафоры вполне применимы к описанию его собственной методики творчества, которую в самом деле иногда можно уподобить вторжению на чужую - часто вражескую - территорию (Бобринская 1998, с. 13). Гром победы над культурой (Фарыно 2000, с. 282), отчетливо слышимый в заумных стихотворениях Крученых часто блокирует (заглушает) возможность интертекстуального анализа, который тоже структурирует, только не данное произведение, а совсем другой объект - всю исполинскую совокупность текстов, складывающихся в культурный мир, к которому принадлежит данное произведение (Гаспаров б/г).
I
| Мыслимая ли, казалось бы, вещь - поединок между Вячеславом Ивановым и автором дыр-бул-щела! А ведь такие сочетания имели место не раз... |
| Бенедикт Лившиц. Полутораглазый стрелец 1 |
|
||
(Цветистые торцы, 1920; Крученых 2001, с. 120) |
Стихотворение семантически почти герметично, вполне заумно и провоцирует агрессию читателя как закономерное разрешение реакции непонимания. Однако, опознание источника текста выстраивает несравненно более сложную историко-культурную и семиотическую конфигурацию. Стихотворение представляет собой экстатически-дионисийский парафраз перевода гимна К Зевсу, приписываемого греческому поэту Терпандру (VII в. до н.э.). Перевод был сделан одним из вождей русского символизма Вячеславом Ивановым.
К ЗЕВСУ Зевс, ты всех дел верх, Зевс, ты всех дел вождь! Ты будь сих слов царь; Ты правь мой гимн, Зевс. |
| (Античная 1968, с. 35) |
Оригинал Терпандра стоит у самых истоков аполлонического искусства и часто открывает антологии античной поэзии: ... в номах Аполлона воспевал Терпандр (дошли строки из фрагмента) и Сакад из Аргоса ... (Тахо-Годи 1988, с. 7).
Терпандр. Основатель мусической школы на о-ве Лесбос. Ок. 676-673 гг. учредил музыкально-поэтические состязания в Спарте на празднестве Апполона и, по преданию, был их первым победителем. Также по преданию, изобрел семиструнную лиру (взамен ранее существовавшей четырехструнной) (Эллинские 1999, с. 492). Именно в таком контексте упомянут Терпандр в книге, положившей начало второй мифологизации аполлонического и дионисийского начал в Новое время - Рождение трагедии из духа музыки: Предисловие к Рихарду Вагнеру: ... непрерывно рождающаяся мелодия мечет вокруг себя искры образов; их пестрота, их внезапная смена, подчас даже бешеная стремительность являют силу, до крайности чуждую эпической иллюзии и ее спокойному течению. С точки зрения эпоса этот неравномерный и беспорядочный мир образов лирики попросту заслуживает осуждения; и так наверняка и относились к нему торжественные эпические рапсоды аполлонических празднеств в эпоху Терпандра (Ницше 2000, с. 80).
Сохранившийся фрагмент в оригинале представляет собой двустишие, предназначенное, по-видимому, для зачина аполлонического празднества или пиршества (Эллинские 1999, с. 492). Терпандр писал ради плавной величавости только долгими слогами (М.Л. Гаспаров), а Вяч. Иванов перевел его при помощи 20-и односложных слов (14 из них не повторяются) 2 . За счет многочисленных сдвигов, фонетических купюр, мутаций и редукций Крученых формирует сообщение из 14 односложных квазислов, производящих, на первый взгляд, впечатление грозной баячи, заумной метафизической матерщины наподобие знаменитого дыр бул щыл. Существенна и графика (Гаспаров 1997): в отличие от таблично-матиричного эффекта ивановского перевода (4 строки, каждая из которых содержит по 5 односложных слов), у Крученых подчеркнуты диагональ, зигзаг, разрыв и укрупнение/[набухание].
Стихотворение агрессивно и пристрастно переструктурирует весь предшествующий культурный фонд (М. Ямпольский; цит по: Фатеева 1997, с. 19), как ближний, так и дальний. Означаемым Зеф тыф сех как целого является перевод Вячеслава Иванова, означаемым последнего, в свою очередь, - К Зевсу Терпандра. Отрицая неомифологические интенции символистов теургического склада, Зудесник строит регрессивную модель культуры и поворачивает заумное слово лицом к её мифоритуальным субстратам. Указанные мутации, как можно предположить, призваны обнажить несостоятельность символистских притязаний на адекватность перевода за счет актуализации акустического резонанса помещения, где должно (или могло бы) осуществиться хоровое исполнение-произнесение гимна: имя Зевс могло прозвучать под сводами древнего храма как ЕВС. Стихотворение, таким образом, является еще и своеобразным переводом на крученыховский - не предполагающий связности и понимания в обычном смысле слова - язык мандельштамовского Когда бы грек увидел наши игры..., произнесенного в 1915-м году.
II
Сестер не будет - и не надо! - Кану сменилися снавьем Ынасом дыбо - гласным мы в новом климате дюбяво расцветем: |
| Черем свинтити!.. |
Так выглядит первое стихотворение шестичастного цикла Весна металлическая (Зудесник, 1922; Крученых 2001, с. 148). Стихотворение Второе крещенье из подцикла Снега (Снежная маска, 1907), завершается четверостишием:
Но посмотри, как сердце радо! Заграждена снегами твердь. Весны не будет, и не надо: Крещеньем третьим будет - смерть. |
| (Блок 1997, с. 146; курсив мой - И.Л.) |
В первой строчке стихотворения Сестер не будет - и не надо! читатель-современник (согласно терминологии будетлян - прошляк) в лучшем случае опознает искаженный стих из кощунственного стихотворения А. Блока, бросающий рефлекс на заглавие цикла Кручёных. Пафос отрицания Весны - один из самых мощных раскатов грома победы над культурой, согласно Ежи Фарыно (2000, с. 282) - как времени мистической Встречи с Вечной Женственностью и сотериологических ценностей христианского мира (Пасхи) 3 подкрепляется цитатой, опознать которую способен несравненно более узкий круг единомышленников: последний стих Черем свинтити!.. отсылает к финалу заумного же стихотворения возлюбленной поэта и сестры по будетлянскому движению, безвременно скончавшейся от дифтерита в ноябре 1918 г. О.В. Розановой А. Клементина.
А. Клементина! Уважь ат места! Твой чарный кварум Горит якмисто! Диванье море Увает марем Играэ звает О К Марэм Чарэм!.. |
(Цит. по Терехина 2002, с. 110; также в Бирюков 1994, с. 256.) |
Заумный возглас Черем свинтити!.., таким образом, призван оповестить мир о кончине возлюбленной - автора строк Марэм / Чарэм!... В обоих случаях риторика отрицающего жеста (Даниэль 1998, с. 41) распространяется не только и не столько на реального реципиента (остающегося, как правило, в более или менее агрессивном недоумении), но на исходные тексты, служащие материалом для авангардистского - воскрешающего - переиначивания, пародийно воссоздающего общие для русского авангарда философские источники - махистский принцип экономии и потебнианское сгущение смысла (Горячева 2000). Предмет заумной интертекстуальной агрессии уходит корнями в глубины культурной памяти или личной истории поэта. Подлинными объектами осознанно-обреченного агрессивного жеста у Кручёных являются, таким образом, главные враги человека, указанные будетлянам еще Н.Ф. Федоровым: время, смерть и третий закон термодинамики. Смерть обозначает на языке Кручёных, согласно Ежи Фарыно, завершение определенного культурного цикла и падения мира этой культуры, выход из которой в статусе рассчитанного на агрессивное непонимание стихотворения как все-таки культурного текста - в новый цикл, но уже метакультурного порядка.
Список литературы
Античная 1968 - Античная лирика. Примеч. С. Апта, Ю. Шульца. М., Художественная литература, 1968.
Бирюков 1994 - Бирюков С.Е. Зевгма: Русская поэзия от маньеризма до постмодернизма. М., 1994.
Блок 1997 - Блок А.А. Полное собрание сочинений и писем в 20-и тт. Т.II: Стихотворения. Книга вторая (1904 -1908)..М., Наука, 1997.
Бобринская 1993 - Бобринская Е. Предметное умозрение (К вопросу о визуальном образе текста в кубофутуристической эстетике) // Вопросы искусствознания, 1993, №1, 31-48.
Бобринская 1998 - Бобринская Е. Теория моментального творчества А.Крученых // Терентьевский сборник II, Москва, 1998, 13-42.
Горячева 2000 - Горячева Т.В. К понятию экономии творчества // Русский авангард 1910-1920-х годов в европейском контексте, М., 2000, 263-275.
Гаспаров б/г - Гаспаров М.Л. Парафраз и интертексты // http://www.ruthenia.ru/document/470280.html
Гаспаров 1993 - Гаспаров М.Л. Русские стихи 1890-х - 1925-го годов в комментариях. М., 1993.
Гаспаров 1997 - Гаспаров М.Л. Шут А. Белого и поэтика графической композиции // Гаспаров, М.Л. Избранные труды. Т. III: О стихе. М., 1997, 439-448.
Даниэль 1998 - Даниэль С. Авангард и девиантное поведение // Авангардное поведение: Сборник материалов (Хармсиздат представляет). СПб, 1998, 39-46.
Крученых 2001 - Крученых А.Е. Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера. СПб, Новая Библиотека Поэта: Малая серия, 2001.
Лившиц 1989 - Лившиц, Б. Полутораглазый стрелец: Стихотворения. Переводы. Воспоминания. Л., 1989.
Ницше 2000 - Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки: Предисловие к Рихарду Вагнеру. СПб, 2000.
Тахо-Годи 1988 - Тахо-Годи А.А. Античная гимнография. Жанр и стиль // Античные гимны. М., 1988, 5-55.
Терехина 2002 - Терехина В.Н. Реальное и беспредметное в поэтическом творчестве Ольги Розановой // Русский кубофутуризм. СПб, 2002, 103-112.
Фарыно 2000 - Faryno J. Разбойник Ванька-Каин и Сонька-Маникюрщица Алексея Крученых // Studia Literaria Polono-Slavica, 5. SOW Warszawa, 269-300.
Фатеева 1997 - Фатеева Н.А. Интертекстуальность и ее функции в художественном дискурсе // Известия АН. Серия Литературы и Языка, 1997, № 5, с. 12-21.
Эллинские 1999 - Эллинские поэты VIII-III вв. до н. э.: Эпос, элегия, ямбы, мелика. Изд. подготовили М.Л. Гаспаров, О.П. Цыбенко, В.Н. Ярхо. М., Ладомир, 1999.
Примечания
1 Авторы примечаний (П.М. Нерлер, А.Е. Парнис и Е.Ф. Ковтун) отмечают: Вопреки ироничному замечанию Лившица, Крученых, находясь в Баку в 1920-1921 гг., неоднократно публично полемизировал с Вяч. Ивановым: Встречался и работал в это время с В. Хлебниковым, Т. Толстой (Вечоркой), Н. Саконской и др., диспутировал и скандалил с Вяч. Ивановым, С. Городецким, местными профессорами и поэтами [Крученых А. 15 лет русского футуризма. М., 1927, с. 60] (Лившиц 1989, с. 649). В сборнике Цветистые торцы (1920) с интересующим нас стихотворением соседствуют Вечорки тень накладывает лапу... (Крученых 2001, с. 125), где прозрачно зашифровано обращение к Т. Толстой (Вечорке), а также ряд стихотворений, содержащих намеки на древнерусские и античные (Дом Горгоны [с. 125], САФО... [с. 127]) образы.
2 М.Л. Гаспаров объясняет причудливость ивановского перевода и стоящую за ним языковую и историческую коллизии следующим образом: Чтобы передать квантитативные ритмы на русском (а не на заумном [как Александр Туфанов - И.Л.]) языке, поэты пользовались тем, что в русском языке ударные гласные звучат дольше безударных, и подставляли на место долгот - ударения. При чередовании долгих и кратких слогов в образце это имитации ... Но в квантитативной метрике несколько долгих слогов могут легко идти подряд, а в русской речи несколько ударений подряд встречаются очень редко. В таких случаях поэтам приходилось или упрощать ритм, или нагромождать односложные ударные слова - именно так поступает здесь Вяч. Иванов, переводя фрагмент греческого гимна Терпандра (VII до н. э), написанного ради плавной величавости только долгими слогами. Перевод получился поневоле отрывист и неровен (всех, сих, мой и другие слова несут слишком слабое ударение и звучат слишком кратко). Учёный футурист И. Аксёнов не преминул спародировать эти строки в одном из хоров своей трагедии (на античную тему) Коринфяне:
Прав ты, наш царь! Правь век наш, царь! Свет нам - ты, царь! Наш, наш, наш царь! |
| (Гаспаров 1993, с. 149-150.) |
3 Комментаторы указывают: Антитеза дьявольского второго крещенья и православно-обрядового первого имеет не только богоборческий и автобиографически-интимный смысл (противопоставление Первой и новой любви), но и устанавливает символические отношение Снежной Маски к лирике Блока первого тома (Блок 1997, с. 795-796.) М. Гофман считал, что в последней строфе стихотворения раскрылась подлинная сущность героини цикла; это Смерть: Смерть - Снежная Маска - является спутницей поэта в третьей книге стихов. Так говорит и сам поэт (цит. по Блок 1997, с. 795).