Образ Кутузова в романе Толстого Война и мир

СОДЕРЖАНИЕ: Образ и характер толстовского Кутузова, его отличие от реального исторического лица. Кутузов как военачальник, солдат и человек. Кутузов как личность в истории.

ОБРАЗ КУТУЗОВА

Сочиняя “Войну и мир”, Л. Н. Толстой создавал не просто роман, он создавал роман исторический. Многие страницы в нем посвящены специфически толстовскому пониманию исторического процесса, его философии истории.

В связи с этим в романе действует множество реальных истори­ческих персонажей, так или иначе влиявших на состояние европей­ского и российского общества в начале XIX века. Это император Александр I и Наполеон Бонапарт, генерал Багратион и генерал Даву, Аракчеев и Сперанский. А среди них персонаж-знак, обла­дающий совершенно особой смысловой наполненностью, — гене­рал-фельдмаршал Кутузов Михаил Илларионович, светлейший князь Смоленский — гениальный русский полководец, один из образованнейших людей своего времени.

Кутузов, изображенный в романе, разительно отличается от ре­ального исторического лица. Кутузов для Толстого — воплощение его исторических новаций. Он — фигура особенная, личность, наде­ленная инстинктом мудрости. Он подобен вектору, направление действия которого определяет сумма тысяч и миллионов причин и действий, совершаемых в историческом пространстве.

“История, то есть бессознательная, роевая, общая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя, как орудием для своих целей”.

И еще одна цитата: “Каждое действие... в историческом смысле непроизвольно, находится в связи со всем ходом истории и опреде­лено предвечно”.

Такое понимание истории делает всякую историческую лич­ность личностью фатальной, обессмысливает ее активность. Она для Толстого в контексте истории выступает страдательным зало­гом общественного процесса. Только поняв это, можно объяснить действия, а точнее, не-действия Кутузова на страницах романа.

В Аустерлице, имея превосходящее количество солдат, прекрас­ную диспозицию, генералитет, тот самый, который он выведет потом на Бородинское поле, Кутузов меланхолически замечает князю Андрею: “Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил передать это государю”.

А на заседании военного совета перед сражением он просто, по-стариковски, позволяет себе заснуть. Он уже все знает. Ему все из­вестно заранее. Он несомненно обладает тем “роевым” пониманием жизни, о котором пишет автор.

Однако Толстой не был бы Толстым, если бы не показал фельд­маршала еще и живым человеком, со страстями и слабостями, со способностью к великодушию и злобе, состраданию и жестокости.

Он тяжело переживает кампанию 1812 года. “До чего... до чего довели! — проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, ясно представив положение, в котором находилась Россия”. И князь Андрей видит слезы на глазах старика.

“Они будут у меня конину жрать!” — грозит он французам. И выполняет свою угрозу. Умел слово держать!

В его бездействии воплощена коллективная мудрость. Он совер­шает поступки не на уровне их понимания, а на уровне некоего врожденного инстинкта, так, как знает крестьянин, когда надо па­хать, а когда сеять.

Кутузов не дает генерального сражения французам не потому, что не хочет, — этого хочет государь, этого хочет весь штаб, — а потому, что это противно естественному ходу вещей, который он не в состоянии выразить словами.

Когда же это сражение происходит, автору не понятно, почему из десятков похожих полей Кутузов выбирает Бородинское, ничем не лучше и не хуже других. Давая и принимая сражение в Бороди­но, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. Кутузов на Бородинском поле не производит никаких распоряже­ний, он только соглашается или не соглашается. Он сосредоточен и спокоен. Он один все понимает и знает, что по окончании сражения зверь получил смертельную рану. Но для того чтобы он умер, необ­ходимо время. Единственное хрестоматийно-историческое решение Кутузов принимает в Филях, Один против всех. Его бессознатель­ный народный разум побеждает сухую логику воинской стратегии. Оставив Москву, он выигрывает войну,

Подчинив себя, свой ум, свою волю стихии исторического дви­жения, он стал этой стихией. Именно в этом убеждает нас Лев Тол­стой: “Личность есть раб истории”.

Скачать архив с текстом документа