Опека и попечительство в Риском Праве

СОДЕРЖАНИЕ: Одесская национальная юридическая академия Факультет гражданской и хозяйственной юстиции Кафедра гражданского права опека и попечительство в римском частном праве

Одесская национальная юридическая академия

Факультет гражданской и хозяйственной юстиции

Кафедра гражданского права

опека и попечительство в римском частном праве

Курсовую работу выполнил:

студент I курса, II потока, III группы

Черноуцкий Дмитрий Валентинович

Научный руководитель:

ас. Цибульская О. Ю.

Одесса 2010

СОДЕРЖАНИЕ

[1]

Уже в царский период римские юристы различали самого homo – физический человек с его непосредственными желаниями, характером, волей – и непосредственно его гражданско-правовую личность – persona singularis.

В отличие от современного гражданского права в соответствии с римским цивильным правом простого рождения человека было недостаточно для признания его субъектом права. Для того чтобы индивидуума можно было признать правоспособным, требовалось, чтобы он находился в определенном состоянии (status) в отношении jus libertatis, jus civitatis b jus familiae, т. е. он должен был обладать статусом свободы, статусом гражданства и определенным семейным статусом соответственно. Иными словами, он должен был быть свободным, римским гражданином и лицом своего права, самостоятельным (sui juris).

В римском частном праве не все люди признавались свободными, поскольку кроме свободных имелись и рабы; не все свободные люди признавались римскими гражданами, поскольку свободные делились на граждан, латинов, перегринов; наконец, среди римских граждан выделялись лица sui juris, т. е. лица своего права, самостоятельные (например глава семейства, patres familias), и лица alieni juris, т. е. лица чужого права, несамостоятельные, подчиненные власти другого лица (например, женщины под властью мужа).

Только люди, обладающие всеми тремя status в полном объеме, обладали полной правоспособностью.

Нужно, однако, отметить, что вопрос о субъекте в частном праве со стороны преторского права рассматривался несколько иначе.

Утрата одного из статусов влекла за собой прекращение либо изменение объема и самой правоспособности (capitis deminutio).

Правоспособность возникала с момента рождения человека – отделения живого ребенка от утробы матери. Однако римское частное право признавало правоспособность и за ребенком, который еще не родился: «Кто находиться в утробе, охраняется так, если бы он находился среди людей, поскольку речь идет о выгодах самого плода»[2] . Исходя из этой фикции, нерожденный ребенок также имел право на наследство, при условии что он рождался живым. Кроме рождения ребенка живым применение этой функции требовало, чтобы ребенок родился не позднее десяти месяцев после смерти предполагаемого отца.

Правоспособность прекращалась физической или гражданской смертью человека (например, при продаже его в рабство, пленении, осуждении к вечной каторге и в других случаях).

Дееспособность – это способность физического лица своими действиями приобретать права и создавать для себя юридические обязанности, а также отвечать за совершенные правонарушения.[3]

В римских источниках само понятие дееспособности отсутствовало. Однако с древнейших времен римляне заметили, что самостоятельно располагать собственными правами и самостоятельно отвечать за противоправные действия могут лишь те физические лица, которые своим возрастом, своими психическими, моральными и физическими качествами и своим полом гарантируют, что в своих правовых действиях могут вести себя как разумные люди. При таком подходе очевидно, что не все люди могли в соответствии со своим возрастом, состоянием психики адекватно оценивать обстановку, выбирать правильно вид и меру своего юридически значимого поведения, осознавать его последствия. В тех случаях, когда из-за недостаточного возраста, психических, моральных или физических недостатков субъекта права таких гарантий не существовало, по представлениям римлян, у таких субъектов дееспособность либо исключалась, либо ограничивалась. Недостаток дееспособности компенсировался действием института опеки и попечительства.

В зависимости от возраста все люди подразделялись на следующие группы:

1) несовершеннолетний с момента рождения и до семи лет определяется как малолетний (infantes), т. е. тот, кто «не может говорить», в том смысле, что не в состоянии самостоятельно отдавать отчет своим действиям. Такие лица признавались недееспособными. Все действия за них совершал опекун;

2) с семи лет и до возраста половой зрелости, с которым римляне связывали завершение физического и умственного созревания, ребенок рассматривался как infantia majores (малолетний, вышедший из детства). Пубертатный возраст (возраст половой зрелости) для девочек был установлен в 12 лет, для мальчиков – в 14 лет. Такие несовершеннолетние уже обладали ограниченной способностью «понимать и желать», и поэтому право признавало за ними ограниченную дееспособность. Эти лица имели право совершать правовые действия, которыми улучшали свое имущественное положение, и не могли совершать действий, в результате которых это положение ухудшалось. Иными словами, infantia majores могли приобрести права, но не могли создать для себя обязанности. Для установления обязательства такие несовершеннолетние нуждались в «привлечении авторитета», т. е. в помощи опекуна.

В сфере деликтов римское частное право иногда возлагало ответственность на еще не достигшего половой зрелости ребенка, если он подошел к возрасту половой зрелости (подростки близкие к совершеннолетию). Как правило, такая ответственность устанавливалась для несовершеннолетних, достигших 10 лет;

3) с достижением пубертатного возраста физические лица обретали полную дееспособность. Опека над ними, за исключением женщин, прекращалась.

Однако в классический период стало очевидным, что эти лица все же недостаточно опытны и часто становятся жертвами обмана и мошенничества. Для их защиты в начале II в. до н. э. был введен «популярный» штрафной иск против любого, кто обманул совершеннолетнее лицо моложе 25 лет, умышленно склонив его к совершению невыгодной сделки. Сама же сделка, однако, не отменялась.

Несколько позже претор стал предоставлять всем лицам моложе 25 лет, понесшим ущерб, средства, которые могли сделать невыгодную сделку недействительной, а именно эксцепцию (возражение) и restitution in integrum (восстановление в предыдущем состоянии) в связи с возрастом. В то же время применение реституции исключалось, если несовершеннолетний совершал действия с помощью назначенного ему магистратом попечителя (curator). Присутствие последнего было надежной гарантией для третьих лиц, заключавших сделку с несовершеннолетним.

В эпоху империи был введен институт «снисхождения к возрасту». у тех, кому не исполнилось 25 лет, если они о том попросили и получили соответствующее разрешение, появлялась возможность свободно управлять собственным имуществом и свободно вести собственные дела. «Снисхождение к возрасту» могло быть предоставлено мужчинам, которые достигли 20 лет, и женщинам, достигшим 18 лет.

Дееспособность женщин. В то время как мужчина sui juris (самостоятельный), достигший 14 лет, становился полностью дееспособным и поэтому выходил из-под опеки, женщина, достигшая 12 лет, продолжала оставаться частично недееспособной по причине своего природного «легкомыслия» и неспособности отдавать отчет в своих действиях. Выйдя из-под опеки в связи с несовершеннолетием, она попадала под опеку над совершеннолетними женщинами (tutela mulierum). Тем не менее, дееспособность таких женщин была несколько шире дееспособности женщин группы infantia maiores (с 7 до 12 лет). Они могли самостоятельно совершать сделки, не входившие в число «наиболее важных», требовавших утверждения опекуна (например, они не могли, при необходимости, выступать в суде, продавать манципируемые вещи, составлять завещание).

В юстиниановском праве ограничения дееспособности женщин были практически упразднены.

Дееспособность лиц с психическими, моральными и физическими недостатками. Физические лица, отставшие в своем психическом развитии настолько, что не могли отдавать отчет в своих действиях и руководить ими, при условии, что их состояние было длительным и сопровождалось признаками бешенства или умалишенности, признавались на время болезни недееспособными. Вместе с тем, если душевная болезнь проявлялась время от времени, а в интервалах имели место «просветления», то в этих интервалах они признавались дееспособными и, соответственно, могли совершать различные правовые действия.

Определенным образом на объем дееспособности влияло наличие у лица физических недостатков. Например, глухонемые не могли оставлять завещательного распоряжения в устной форме, заключать вербальные (устные) договоры, возбуждать иск в легисакционном процессе.

Дееспособность расточителей. Лица, неразумно расходовавшие сначала наследственное, доставшееся им без завещания, а впоследствии любое имущество вне зависимости от того, как оно было приобретено (транжиры и расточители), ограничивались в дееспособности. В своем правовом положении такие лица приравнивались к положению несовершеннолетнего, близкого к достижению половой зрелости. Расточителям назначался попечитель (curator), который был обязан заботиться об их имущественном состоянии.

1.2 Возникновение и сближение институтов опеки и попечительства

Самостоятельность в сфере частного права и тем самым полноправность не были в римской юридической традиции обстоятельством безусловным и непреходящим. Признавалось, что существуют условия, при которых возможность активного участия в коммерческом обороте и в установлении вообще частноправовых отношений (то, что в позднейшее время стало пониматься как дееспособность) ограничивается в пользу других лиц. Таким образом, римское право исходило из того, что могут быть субъекты с частичным или с ограниченным статусом. Такие ограничения правового положения лиц. происходили по поводу опеки или попечительства. Предметом опеки или попечительства могли быть только лица (personae), притом вполне говорить о законном содержании опеки и попечительства можно только в отношении лиц равнозначного гражданского и сословного статуса.

Установление правового покровительства одного лица в отношении других, которые в силу традиции или прямых требований закона признавались нуждающимися в опеке, или «охраняющем управлении» (tutela от tueri — охранять, соблюдать), происходило в разных формах, определяемых только качеством лиц, нуждающихся в опеке или попечительстве. Исторически первым видом опеки была обязательная опека домовладыки в отношении всех членов своей семьи и всех подвластных, которая по своему содержанию ничем не отличалась от обычных в римской семье различий между положением подвластных родственников и домовладыки как persona sui juris. В дальнейшем получила развитие завещательная опека, которая устанавливалась по завещанию домовладыки в отношении наследника, если он не обладал необходимыми качествами, которые бы сделали его лицом «своего права». Еще позднее исторически возникает опека наставленная, когда опекун назначался по решению уполномоченного на то магистрата в отношении лиц, признанных в этом нуждающимися по своим правовым или социальным качествам. Опека в отношении других лиц была неотъемлемым, свойством правового положения домовладыки в своей семье. Назначение опекуна во втором и в третьем видах образования опеки рассматривалось не только как право, но и развилось в своего рода общественную повинность (minus publicum). Нельзя было отказаться от принятия опеки иначе как представив веские и признаваемые традицией уважительными причины для этого. Участие магистратов в установлении опеки обеспечивало известную долю подконтрольности отношений по поводу опеки и попечительства со стороны публичной власти.

Формы «охраняющего управления» в главном различались по тому, в отношении кого устанавливались опека или попечительство.

В постклассическую эпоху развивается тенденция к сближнию институтов опеки и попечительства. Эффект сделок, заключенных опекуном, воплощается непосредственно на стороне подопечного, и утверждается принцип, по которому со снятием опеки бывший малолетний получает actiones utiles из таких сделок, а также отвечает по ним. При Юстиниане эти иски уже считаются прямыми (directa). Утраченное на Западе различие между auctoritas tutoris и consensus curatoris восстанавливается Юстинианом: опекун должен утвердить сделку в устной форме во время ее заключения, тогда как куратор может дать согласие на акт задним числом и в письменной форме [4] .

Права опекуна терпят дальнейшие ограничения. Уже в 195г. oratio Severi запрещала опекуну отчуждать земли малолетнего (praedia rustica), делая исключение для гипотезы уплаты долгов, когда сделка могла быть дозволена магистратом, и случая, когда tutor testamentarius был управомочен на отчуждение наследодателем в завещании.

В IV в. запрет распространяется и на движимые вещи, не подверженные тлению. Императорская канцелярия предусматривает особую заботу опекуна о сохранении имущества подопечного, предписывая, например, хранить драгоценные металлы в виде кладов, а оборотные средства вкладывать в недвижимость или отдавать в рост. Устанавливается ответственность опекуна за culpa (провинность), которая учитывается в actio tutelae, но infamia по-прежнему налагается на опекуна только за dolus (умысел). Допускается устранение опекуна, вызывающего подозрение, без специальной accusatio suspecti tutoris. С 314 г. ответственность опекуна гарантируется генеральной ипотекой подопечного на имущество опекуна. При Юстиниане предусматривается ответственность опекуна в объеме diligentia quam in suis rebus adhibet (осмотрительность, как в отношении собственных дел), что развивает классическое представление о bona fides и о подобии опекуна домовладыке, где интерполированы слова: «[praestando dolum, culpam et quantam in suis rebus diligentiam]» — «обеспечивая ответственность за умысел, неосмотрительность и такую осмотрительность, как в отношении собственных дел»).

Юриспруденция распространяет запрет на произвольное отчуждение недвижимости подопечного, выраженный в oratio Seven, и на куратора безумного. Важнейшая модификация института попечительства при Юстиниане заключается в установлении его пожизненного характера: выздоровление безумного теперь всегда трактуется как временное прояснение сознания, когда cura furiosi находится «в подвешенном состоянии».

Одним словом, опека изменяется в самом своем существе и в позднейшем императорском праве принимает приблизительно тот вид, который она имеет в законодательствах современных.

ГЛАВА 2. Правовая характеристика опеки в римском праве

2.1 Понятие и юридическое содержание опеки

Опека – это даваемая и дозволяемая цивильным правом власть в отношении свободного лица, с тем чтобы дать защиту тому, кто по возрасту не в состоянии защитить себя самостоятельно. [5]

У малолетнего, если он являлся persona sui iuris, отсутствие дееспособности до достижения совершеннолетия компенсировалось обязательным участием в сделках на его стороне зрелого мужчины — опекуна (tutela impuberum). Женщина sui iuris ставилась под опеку (tutela mulierum) независимо от возраста. Объясняя этот порядок, Гай со ссылкой на республиканских юристов (veteres) говорит о присущем женщинам легкомыслии («levitas animi»; «inhrmitas consilii»). Эта трактовка отражает внимание к волевой основе личности.

Для совершения юридически значимого действия лицом под опекой требуется одобрение и утверждение акта со стороны опекуна — auctoritatis interpositio. Auctor (действующим лицом) юридического акта со стороны опекаемого считается опекун. Однако взрослая женщина нуждается в auctoritas опекуна лишь для составления завещания, отчуждения res mancipi и установления узуфрукта (поскольку для этого необходима in iure cessio), а также для совершения stipulatio и acceptilatio, тогда как малолетний — при совершении любого акта, связанного с установлением обязательства[6] . Трактовка обязательства малолетнего из сделки, заключенной без auctoritas опекуна, как obligatio naturalis (натурального обязательства) относится к более позднему времени и не отрицает недействительность такой сделки, хотя более и не полагает ее ничтожной.

Более того, если опекуном женщины выступает лицо, отличное от агнатического родственника (не tutor legitimus), его роль принимает в предклассическую эпоху символический характер, поскольку он даже против своей воли может быть принужден претором дать auctoritas (auctor fieri). Сообщая об этой особенности, Гай критикует распространенное убеждение в легкомыслии женщин («vulgo creditur»), которые якобы нуждаются в защите, чтобы избежать обмана, подобно малолетним. На деле же женщина, которой оставались недоступны цивильные сделки без содействия опекуна, подчас действовала вполне прагматично. Так, в рассказе Ливия о событиях II в. до н.э. вольноотпущенница испрашивает у магистратов опекуна после смерти ее патрона (когда она вышла из-под опеки) с тем, чтобы составить завещание.

Практика, таким образом, показывает, что институт опеки нацелен именно на компенсацию дефекта дееспособности, определяемого формально, тогда как обоснования, исходящие из психических особенностей лиц, поставленных под опеку, вторичны. С таким заключением согласуется и различие функций опекуна в зависимости от возраста подопечного.

Опекун с необходимостью принимает на себя общее управление имуществом (bonorum administratio) младенца, infans, а также в случае отсутствия подопечного, когда даже ведение дел (gestio) женщины оказывается у опекуна. В этой ситуации наблюдается функциональное деление собственности, когда статичным и абстрактным собственником имущества является опекаемый, а его распорядителем и управляющим — опекун. Реальные права опекуна определяются, однако, лишь недееспособностью подопечного. После достижения совершеннолетия он выходит из-под опеки и оказывается собственником в полном объеме без какого-либо формального акта по передаче права; после смерти опекуна его наследники не имеют на имущество опекаемого никаких прав, сохраняя лишь ответственность в объеме обогащения наследодателя-опекуна перед подопечным[7] .

Юридическая защита подопечного. Природа опеки, состоящая в восполнении юридически значимого дефекта личности, выражена в определении, данном в предклассический период Сервием Сульпицием Руфом: «vis ас potestas in capite libero» («сила и власть в отношении I свободного человека»). Юридический смысл этой формулы в том,что опекун выступает однопорядковым с опекаемым, лицом sui iuris (наделенным potestas), участником в формировании юридически полноценного субъекта. Под опекой может состоять только самовластное лицо, поэтому potestas, которой наделен опекун в отношении личности («in capite») опекаемого, не отрицает, а подтверждает его свободу, указывая на уровень согласования правомочий. Участие опекуна не ограничивается контролем за принятием решений или управлением имуществом несовершеннолетнего или женщины — опекун обеспечивает полноту статуса автономного субъекта правового общения, обогащая его способностью к юридически значимому распоряжению своим имуществом. Именно так следует понимать уподобление опекуна собственнику («domini loco»).

Отношения опеки строятся на основе fides – личной связи, воспринимаемой в сфере оборота как единство persona участников. Поэтому опекун приобретает владение и собственность непосредственно в пользу подопечного, а также может отчуждать вещи подопечного. Опекун, который обратил приобретения, сделанные на средства подопечного, в свою пользу, отвечает перед ним по преторским искам, построенным по аналогии (actiones utiles) с исками о собственности или о возврате денег.

Нарушение fides опекуном характеризуется как «fraus» -— «коварство» и карается по закону XII таблиц о преступлении опекуна, вызывающего подозрения — crimen suspecti tutoris.

Говоря об обвинении опекуна (accusatio suspecti tutoris), Уль-пиан называет в качестве основания для подозрений dolus (злой умысел), который может проявляться в бесчинствах, скряжничестве, хитрости, пагубной для опекаемого, или в присвоении вещей последнего. Понятиями, параллельными «dolus-», называют «fraus» — «коварство» и «corrupta fides» — «опороченную fides». Устранение опекуна сопровождалось бесчестьем — infamia.

Accusatio suspecti tutoris происходит в форме cognitio и ведет к назначению магистратом другого опекуна. Однако требования к опекуну восходят к древнейшей эпохе. Преследование опекуна за нарушение fides основано на законе XII таблиц и принадлежит ius civile.

Этот злой умысел был подвержен судебному преследованию и на основании закона, как опека по XII таблицам...

Для архаической эпохи следует предполагать процесс в форме legis actio sacramento in personam. Accusatio suspecti tutoris применяется против опекуна, назначенного в завещании (tutor testamentarius). Злоупотребления законного опекуна (tutor legitimus), который не может быть лишен этой квалификации, преследуются после снятия опеки по actio rationibus distrahendis. Этот иск также основан на законе XII таблиц и принимает во внимание имущество, удержанное опекуном из вещей опекаемого в целях собственного обогащения, наказывая бывшего опекуна в двойном размере — in duplum, что указывает на пенальный характер иска и согласуется с квалификацией нарушения fides как crimen.

В предклассический период утверждается actio tutelae, один из древнейших исков bonae fidei. По этому иску требуется возмещение всех возможных убытков, связанных с отношением опеки, в том числе — убытков самого опекуна, который в таком случае получает actio tutelae contraria против бывшего подопечного. На место личной верности становится идея обогащения, сводя отношение к экономическому основанию. Связь иска с древнейшим принципом нерушимости fides проявляется в его цивильном характере: как и все actiones bonae fidei, actio tutelae имеет формулу in ius concepta.

Утверждение индивидуалистического подхода к конструкции института опеки выставляет опекуна внешним по отношению к тандему «опекун — подопечный» лицом, сводя его роль к общественной обязанности — munus publicum. По закону Атилия 210 г. до н.э. (lex Atilia) лицам, не имеющим опекуна, он предоставляется магистратом[8] .

Именно этот вид отношений опеки обслуживает actio tutelae.

2.2 Виды опеки

Tutela impuberum и cura minorum. Наиболее частый случай недееспособности – это несовершеннолетие. Человек правоспособен уже с самого момента своего рождения: он может тотчас же оказаться обладателем огромного состояния и участником самых сложных юридических отношений. Но очевидно, что признать за ним тотчас же и дееспособность нельзя. Вследствие этого всякое право уже с самых древних времен откладывает дееспособность человека до достижения им известной степени физической и психической зрелости. Вопрос заключается только в том, какими признаками определить наступление этой зрелости, достижение совершеннолетия. Обычный для нас прием – установление известного, для всех одинакового возраста – древнему праву чужд: решающим признаком там является обыкновенно достижение физической, половой зрелости – момента, когда ребенок превращается в мужа. Момент этот не для всех людей одинаков, вследствие чего определение этого момента для каждого отдельного лица составляет обыкновенно дело его семьи, и признание совершеннолетним выражается в каких-либо внешних знаках – смене детской одежды на одежду взрослых и т. п. Также точно и римское право долгое время различие между puberes и impuberes строило на этом единственном признаке половой зрелости. Но если с этим неопределенным признаком мог мириться примитивный оборот, то с развитием экономической и деловой жизни он оказывался решительно непригодным; условия этой жизни требовали установления какого-либо определенного, для всех одинакового, возраста совершеннолетия. Для женщин этот вопрос был фиксирован обычаем несколько ранее, чем для мужчин: уже в эпоху классических юристов совершеннолетие наступает для них с достижением 12 лет. Относительно же мужчин мы еще среди классических юристов встречаем разногласие: сабиньянцы стоят еще всецело на старой точке зрения, меж тем как прокульянцы признают совершеннолетними всех, достигших 14 лет; есть рядом и среднее мнение, в силу которого необходимо достижение 14 лет, но сверх того и половой зрелости. Ко времени Юстиниана перевес склонился на сторону мнения прокульянцев.

Но между ребенком только что родившимся и юношей, приближающимся к pubertas, есть масса промежуточных ступеней: человек, возрастая, постепенно приобретает способность ориентироваться – сначала в вещах более простых, а потом и более сложных. Конечно, со всеми этими переходными стадиями право считаться не может, но игнорировать известные крупные различия оно не в состоянии. Так и римское право различает среди несовершеннолетних две группы – infantes и infantiae majores. Infantes – это первоначально дети, которые еще не могут говорить, – «qui fari non possunt»; позже, однако, и здесь был установлен возрастной признак – достижение 7 лет. Дети от 7 до 14 лет суть infantiae majores.

В зависимости от возраста опекаемого различна и роль опекуна. Infantes никакого участия в гражданском обороте не принимают; всякое волеизъявление их ничтожно, оно даже не может быть основанием для согласия опекуна. Вследствие этого их всецело заменяет опекун, который и ведет их дела в описанных выше условиях. За детьми от 7 до 14 лет, напротив, уже признается известная способность разумения, вследствие чего сделки чистого приобретения они могут совершать даже сами, без согласия опекуна; во всех же остальных случаях они действуют при участии опекуна, который дает свою auctoritas. По достижении 12 или 14 лет человек считается совершеннолетним и, следовательно, может вести свои дела самостоятельно. Однако, этот возраст (или, в период республики, возраст половой зрелости), бывший, быть может, достаточным в эпоху простых отношений, что якобы совершеннолетние дети 14-15 лет начали все чаще и чаще служит объектом для эксплуатации. В виду этого был издан особый закон – lex Plaetoria, – который устанавливал уголовное преследование против лиц, которые воспользовались неопытностью юношей, достигших совершеннолетия, но не достигших 25 лет. Претор затем расширил применение этого закона и стал давать не только в случаях явного обмана, но и вообще в случаях невыгодности сделки. Благодаря этому возникла новая категория – minores, которые пользуются особым покровительством закона. Но это покровительство имело и свою обратную сторону. Деловые люди, зная, что minor, если найдет потом для себя сделку невыгодной, может ее уничтожить путем restitutio in integrum, естественно стремились воздерживаться от отношений с ним, предпочитая иметь своим контрагентом лицо, по отношению к которому такая возможность не имеет места. Это могло существенно отзываться на самих minores, вследствие чего они стали привлекать к участию в своих сделках особых попечителей – curatores. Участие куратора (его consensus) устраняло возможность последующего оспаривания сделки и гарантировало в этом отношении контрагентов.

Однако, обязанности испрашивать куратора для minores не существует; это вопрос их воли. Если куратор не испрошен, minor сохраняет свою дееспособность, как совершеннолетний; он может, как прежде, просить о restitutio in integrum. Впрочем, такие minores без попечителей в позднейшем праве составляют исключение, и Юстиниан говорит в своих Институциях в виде общего правила. Возраст полного совершеннолетия, таким образом, фактически отодвинулся до 25 лет, а положение лиц от 14 до 25 лет почти сравнялось с положением infantiae majores.

Но если совершеннолетний, не достигший 25 лет, испрашивал назначения попечителя, он становился ограниченным в своей дееспособности в том смысле, что для действенности совершаемых им сделок, с которыми связано уменьшение имущества, требовалось согласие (consensus) попечителя, которое могло быть дано в любое время (заранее или при совершении сделки, или в виде последующего одобрения). Молодые люди в возрасте 14 (12) – 25 лет могли без согласия попечителя совершать завещание, а также вступать в брак. [9]

Tutela mulierum. Второй случай, где римское право знает tutela, есть опека над женщинами. Женщина в старое время, и не только в римском праве, считается недееспособной даже тогда, когда она не находится ни под властью отца ни под властью мужа. Причина этого заключается не столько в какой-нибудь грубости нравов, сколько в характере примитивного правопорядка: как мы знаем, в древнее время обладание правом и защита его предполагали способность субъекта владеть оружием. Женщина вследствие отсутствия такой способности всю жизнь свою должна была находиться под опекой своего ближайшего агната или того лица, которое назначено ей опекуном в завещании отца или мужа. Первоначально, конечно, и опека над женщинами имела реальное значение и безусловный характер manus, но с течением времени, с изменением самих условий правовой жизни, она все более и более утрачивает свой смысл и отмирает. Уже в конце республики она имеет только формальное значение. Женщина сама ведет свои дела и лишь для некоторых актов, по преимуществу старого цивильного характера, нуждается в auctoritas своего опекуна (ведение legis actio, отчуждение res mancipi и т. д.).

При этом отказ опекуна в auctoritas не имеет уже решающего значения: его согласие, по жалобе женщины, может быть вынуждено претором (Г. 1. 190). Вследствие всего этого, так как tutor mulieris никаких дел не ведет, то он ни за что и не отвечает: actiones tutelae здесь никакого применения не имеют. Но и в таком виде опека над женщинами к началу империи начинает казаться стеснительной и ненужной, и Гай говорит уже, что она не имеет под собой основания – «nulla pretiosa ratio»; обычное «вульгарное» мнение, будто женщины вследствие присущей им levitas animi делаются часто жертвой обмана, по его мнению, есть мысль «magis speciosa quam vera». Вследствие этого tutela mulierum постепенно исчезает из жизни. Уже lex Julia et Papia Poppaea освобождает от опеки женщин, имеющих jus liberorum. Эдикт императора Клавдия отменяет вообще главный случай опеки – tutela legitima (Г. I. 157). Редкие последние случаи опеки по завещанию мужа или отца (tutela dativa к женщинам никогда не применялась) стали даже юридически невозможными после указа императора Гонория и Феодосия, который всем женщинам даровал jus liberorum.

Впрочем, опека над женщинами рано утратила своё практическое значение. Уже к концу республики женщины самостоятельно участвовали в деловых отношениях, и лишь некоторые акты цивильного права (участие в легискационном процессе, отчуждение res mancipi) нуждались в согласии опекуна. Но и эти ограничения к началу классического периода воспринимаются как излишние, в частности Гай считал, что они имеют под собой основания. ( Г. I.190). В первой половине I в. был отменен основной вид опеки над женщинами – опека ближайших агнатов, а затем – практически не применявшаяся опека по завещанию мужа или отца. [10]

Но уничтожение опеки над женщинами отнюдь не обозначает полного уравнивания их с мужчинами. Целый ряд юридических функций оставался до конца для женщин закрытым (D. 50. 17). Они не могут занимать никаких должностей с публичным характером, не могут выступать за других на суде, не могут быть опекунами (кроме матери и бабки по отношению к своим собственным детям и внукам). С другой стороны, они имеют некоторые привилегии. Как видно, то «вульгарное» мнение, о котором говорил Гай, оказывало влияние на законодательство и до конца сохранило в нем свои следы.

Как мы видим, В древнейшие времена опека устанавливалась в интересах не подопечного, а лиц, которые были его ближайшими наследниками по закону. Ее основной задачей была охрана имущества подопечного в интересах его наследников.

Вместе с тем постепенно развился и контроль государства над деятельностью опекунов. Развивается система исков к опекуну в случаях непредставления им отчета о ведении дел подопечного и в случаях не только растраты, но и нерадивого ведения дел.

Таким образом, практика показывает, что институт опеки нацелен именно на компенсацию дефекта дееспособности, определяемого формально, тогда как обоснования исходящие из психических особенностей лиц, поставленных под опеку, вторичны. С таким заключением согласуются и различие функций опеки в зависимости от возраста подопечного. [11]

ГЛАВА 3. Правовая характеристика попечительства в римском праве

3.1 Понятие и сущность попечительства

Попечительство (от cura - забота) – это институт цивильного права, посредством которого управление имуществом умалишенного, который был не способен совершать юридические действия, доверялось куратору (curator).[12]

Установление надзора (custos) предусматривалось законами XII таблиц над безумным (furiosus) и расточительным (prodigus) домовладыкой. По закону cura furiosi et prodigi принадлежала ближайшему агнату, а в его отсутствие — сородичам. Закон дошел в поздней редакции, текст которой объединяет эти категории попечителей, так же как и риторская редакция закона о порядке наследования без завещания, имплицированно противопоставляя их наследнику, назначенному по завещанию.

Если станет безумным, пусть над ним и его имуществом будет установлена власть агнатов и сородичей.

Параллель с законом о наследовании без завещания (где рассматривается альтернатива определения наследника по публичному и по частному, патриархальному основанию) предполагает противопоставление порядка надзора за безумным в древнем семействе публичному контролю за недееспособным лицом. Возможно, уже XII таблиц предусматривали вмешательство магистрата в случае отсутствия агнатов и сородичей для назначения куратора в законе, фрагмент которого сообщает Фест : «AST EI CUSTOS NEC ESCIT» («ЕСЛИ НАД НИМ НЕТ НАДЗОРА»)[13] . В классическую эпоху известна основанная на mores практика воспрещения претором («moribus. per praetorem bonis interdicitur) участвовать расточителю в гражданском обороте («еа re commercioque interdico»). Преторский запрет не дублировал закон XII таблиц: «По закону Двенадцати таблиц расточителю запрещается управлять своим имуществом»), но приводил его в исполнение. Известно, что такой запрет лишал лицо права на составление завещания, тогда как активное управомочение на testamenti factio было неотъемлемым правом римского гражданина и соответственно вне преторской компетенции. Назначение куратора со стороны магистрата также должно было иметь законное основание.

Обращение претора к безумному, неспособному адекватно воспринимать информацию, не имело бы смысла, почему оно и сформулировано, исходя из гипотезы расточительства. В древности расточительное поведение приравнивалось к безумному, поскольку рачительное ведение хозяйства было нормальной психологической установкой, потребностью личности. Сопряжение двух гипотез, зафиксированное в тексте Институций Юстиниана, отразилось и в устойчивости представления, по которому устранение расточителя от управления имуществом было изначально введено по обычаям предков. Преторский запрет расточителю стал восприниматься как основанный и на законе, и на обычаях предков (mores).

Сущность надзора заключается в компенсации дефекта воли подопечного. Замещение распорядительных полномочий безумного — как внешнего момента личности — выражается в законе понятием «potestas», личной власти куратора, объектом которой выступает как pecunia (вовлеченное в оборот имущество безумного), так и он сам в качестве общественно опасного субъекта.

Личная власть куратора определяется тем, что безумный остается домовладыкой и собственником, dominus, сохраняя patria potestas, брак, права и обязанности, связанные с помолвкой, владение, приобретает по давности и по завещанию. Эти права статического характера не предполагают волеопределения, на которое безумный не способен. Potestas, сохраняемая таким домовладыкой, требует и адекватных полномочий куратора для того, чтобы парализовать его возможные действия. В дальнейшем личная власть куратора понимается как необходимая для заботы (сига) о здоровье подопечного.

Управление имуществом безумного или расточителя первоначально основано на переносе распорядительных полномочий подопечного (auctoritas) на куратора, так что его личность оказывается внешним выражением persona недееспособного домовладыки («personam domini sustinet»). Потестарная природа института восходит к принципам функционирования патриархальной семьи, когда agnatus proximus был одним из подвластных. Отражением этого порядка является древнее представление о недопустимости принятия роли куратора сыном безумного или расточителя, нарушенное рескриптом Антонина Пия.

Лишенный auctoritas, furiosus (и prodigus) не может отправлять обязанности опекуна (хотя номинально остается опекуном), давать согласие на брак своих подвластных, эманципировать их, принимать на себя обязательства и совершать сделки по отчуждению собственности: приобретательная давность течет в пользу добросовестного титульного приобретателя от безумного лишь в силу фикции («utilitatis causa»). Между тем куратор может эффективно отчуждать вещи безумного и заключать сделки, в которых подопечный является пассивной стороной отношения, однако не управомочен ни на безвозмездное отчуждение вещей подопечного, ни на манумиссию его рабов, поскольку potestas и dominium остаются у безумного. Конструкция bonorum administratio, которая указывает классическим юристам на масштаб полномочий куратора, поздняя и смоделирована с той «potestas in eo pecuniaque eius», о которой говорил закон XII таблиц.

Единство потестарного основания институтов tutela и сига сказалось в том, что над безумными малолетними cura furiosi дополнительно к опеке не устанавливалась (в соответствии с мнением Квинта Муция).

3.2 Виды попечительства

Cura furiosi – попечительство над безумными и сумасшедшими (furiosi, dementes, mente capti) – известна уже законам XII т. Так попечительство и здесь было делом ближайшего родственника и наследника, причем оно давало ему potestas над личностью и имуществом опекаемого. Дальнейшее развитие шло более интенсивным контролем правительства и в праве Юстиниана опекун к безумному обыкновенно назначается уже властью. Душевнобольные и слабоумные признавались недееспособными и находились под попечительством. Телесные недостатки влияли только в соответствующей сфере деятельности; например, так как договор стипуляции совершался в форме устного вопроса и ответа, то его не могли совершать ни немые, ни глухие и т.п. [14] Разумеется, назначению попечителя предшествовало расследование психического состояния больного со стороны магистрата, от которого зависело установление опеки. В светлые промежутки (lucida intervalla), когда к сумасшедшим возвращается сознание, они вполне дееспособны.

Cura prodigi – попечительство над расточителем – это лица слабовольные, не способные соблюдать необходимую меру в расходовании имущества и потому так расточающие его, что создавалась угроза полного разорения – также известна уже Законам XII т. (D. 27.10). По заявлению лиц заинтересованных (прежде всего, конечно, ближайших родственников) магистрат, впоследствии претор, производил расследование и, если признавал наличность расточительной наклонности, налагал на расточителя запрещение – interdictio. Обычная формула такого запрещения гласила: «Quando tibi bona paterna avitaque nequitia tua disperdis liberosque tuos ad egestatem perdicus, ob eam rem tibi ea re commercioque interdico». Как видно из этой формулы, запрещение первоначально касалось только имущества, полученного по наследству – «отцовского и дедовского», которое должно было перейти и к детям расточителя; но с течением времени запрещение было распространено на всякое имущество вообще. Подвергнутый interdictio расточитель ограничивался в своей дееспособности и ставился под надзор куратора. Сам он мог заключать только сделки чистого приобретения, для всех же остальных он нуждается в concensus curatoris.

Кроме рассмотренных основных случаев попечительства, в более развитом римском праве мы встречаем целый ряд других, когда по тем или другим причинам преторской властью временно назначается попечитель:

«Cura bonorum – попечительство над имуществом, коего владелец неизвестен или почему-либо не может оным владеть или распоряжаться. Это было представительство в интересах общественной пользы».[15] Cura bonorum учреждалась в случаях несостоятельности лица, для охраны наследственного имущества при неизвестности наследника или в тех случаях, когда наследник еще не родился, в случаях безвестного отсутствия собственника.

Сura debilium – попечительство над лицами, которые из-за особых физических или психических недостатков в данном случае не были способны защищать собственные интересы, как и cura, признанная для несовершеннолетних в случае столкновения их интересов с интересами опекуна или попечителя.

Сura minorum XXV annorum – попечительство над лицами старше 14 (12) лет, но младше 25 лет. Договаривающиеся лица моложе 25 лет должны были быть внимательными, чтобы не совершить какой-нибудь ошибки. введения этого установления было принято, чтобы при заключении сделок лицами моложе 25 лет, кроме самих этих лиц, участвовал и curator ad certain causam, назначенный претором, с целью защиты этих лиц от какого-либо обмана или заблуждения. Попечитель над лицами моложе 25 лет, назначенный государственным органом по просьбе несовершеннолетних, обладал теми же полномочиями, что и опекун над лицами infantia majores. Основной обязанностью такого попечителя было не давать interpositio auctoritatis или consensus при заключении сделок, связанных с отчуждением имущества подопечного. Такое согласие могло предварять сделку, даваться во время совершения сделки и даже после ее заключения.

Cura ventris. Для охранения интересов имеющего родиться ребенка назначался curator ventris.

Как мы видим, из вышеизложенного, по закону XII таблиц право попечительства принадлежало ближайшему агнату, а в его отсутствие — сородичам, в поздней редакции объединены эти категории попечителей. Попечительство устанавливалось для восполнения ограниченной в силу различных обстоятельств дееспособности лица и существовали всевозможные виды и классификации попечительства для восполнения того или иного недостатка личности.

Заключение

Как мы видим, из вышеизложенного, в Древнем Риме был высоко развит институт опеки и попечительства, и на протяжении всего существования древнего Рима красной нитью прослеживается забота о лицах, чьи права нуждаются в защите в силу их недееспособности. Это было нужно для того, чтобы защитить имущество, так как для древних людей была естественна забота о семейном имуществе, которое передавалось по наследству. Естественно действия опекаемых лиц не должны были поставить под угрозу это имущество, а наоборот приумножить его.

В древнейшие времена опека устанавливалась в интересах не подопечного, а лиц, которые были его ближайшими наследниками по закону. Ее основной задачей была охрана имущества подопечного в интересах его наследников. В связи с этим, наряду с двумя порядками установления опеки (в силу агнатического родства с подопечным и по завещанию paterfamilias), возникает третий порядок - назначение опекуна государством.

В архаическом римском праве попечительство отличалось от опеки тем, что опека давала опекуну власть и полномочия не только над имуществом подопечного, но и над его личностью, попечительство же сводилось исключительно к защите и ограниченной помощи в имущественной сфере (опекун дается лицу, попечитель - имуществу). [17]

В эпоху Юстиниана различия между опекой и попечительством сгладились и нередко эти два института смешивались.

Список использованной литературы:

1. Бартошек М. Римское право: Понятия, термины, определения. – М.: Юрид. лит., 1989 – 448 с.

2. Гордон А. Представительство в гражданском праве. – СПб.: Типография Шредера, 1879. – 434 с.

3. Дождев Д.В. Римское частное право. – М.: Инфра-М, 1997 – 669 с.

4. Косарев А.И . Римское частное право: Учебник для вузов – М .: ЮНИТИ, 1998г. – 254 с.

5. Медведев С.Н. Основные черты римского частного права. М.: РИО ВЮЗИ, 1978 – 60 с.

6. Михеева Л.Ю. Опека и попечительство: Теория и практика. М.: Волтерс Клувер, 2004 – 358 с.

7. Новицкий И.Б. Римское право М.: Юристъ, 2004 – 314 с.

8. Омельченко О.А. Римское право: Учебник. – М.: ТОН — Остожье, 2000 — 208 с.

9. Покровский И.А. История римского права. – Петроград: Изд. юрид. кн. склада Право, 1917 – 431 с.

10. Рассолов М.М. Римское право: Учебник для Вузов. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2009 – 495 с.

11. Савельев В. А. Римское частное право: Проблемы истории и теории. – М.: Юристъ, 1995 – 175 с.

12. Смирнов М.М. Римское частное право: Конспект лекций. – М.: ПРИОР, 2000 – 96 с.

13. Слипченко С.А. Основы римского частного права. Харьков: Эспада, 2007 – 185 с.

14. Хутыз М.Х. Римское частное право: Курс лекций. М.: Былина, 1993 – 170 с.

15. Черниловский З.М. Римское частное право: Элементарный курс. — М.: Новый Юрист, 1997. — 224 с.

[1] Слипченко С. А. Основы римского частного права. Харьков., 2007

[2] Paul . D . 1.5.7

[3] Слипченко С. А. Основы римского частного права. Харьков., 2007

[4] Дождев Д.В. Римское частное Право. М., 1997 г.

[5] Слипченко С. А. Основы римского частного права. Харьков., 2007

[6] Исключение делается только для случая уплаты недоляшого (solutio indebiti), принятой малолетним без auctoritas опекуна: исходя из неконтрактной природы такого обязательства, большинство классиков считало подопечного ответственным по condictio indebiti.

[7] Дождев Д.В. Римское частное Право. М., 1997 г.

[8] Дождев Д.В. Римское частное Право. М., 1997 г.

[9] Покровский И.А. История Римского Права. 1917г.

[10] Хутыз М.Х. Римское частное право, Лекции. М., 1993 г.

[11] Дождев Д.В. Римское частное Право. М., 1997 г.

[12] Слипченко С. А. Основы римского частного права. Харьков., 2007

[13] Идея противопоставления двух порядков сохраняется и в том случае, если, следуя распространенному мнению, включить фрагмент Феста в текст основной нормы.

[14] Покровский И.А. История Римского Права. 1917г.

[15] Гордон А. Представительство в гражданском праве. СПБ., 1879

[16] Дождев Д.В. Римское частное Право. М., 1997 г.

[17] Слипченко С. А. Основы римского частного права. Харьков., 2007

Скачать архив с текстом документа