Основные темы и идеи лирики Н.А. Некрасова
СОДЕРЖАНИЕ: Социальная и любовная лирика. Стихотворения Вчерашний день, часу в шестом, О Муза, я у двери гроба, Еду ли ночью по улице темной и др. Лирические герои Некрасова. Крестьянская тема.Некрасов отдал дань романтизму сборником стихотворений Мечты и звуки (1840), жестоко осужденным, даже высмеянным тогда же Белинским. Зрелый Некрасов, начиная со стихотворения В дороге (Скучно? скучно!.. Ямщик удалой...) 1845 года, является продолжателем пушкинской линии в русской поэзии - по преимуществу реалистической. В некрасовской лирике есть лирический герой, но единство его определяется не кругом тем и идей, связанных с определенным типом личности, как Лермонтова, а общими принципами отношения к действительности. И здесь Некрасов выступает как выдающийся новатор, существенно обогативший русскую лирическую поэзию, расширивший горизонты действительности, охваченной лирическим изображением. Тематика Некрасова-лирика разнообразна.
Первый из художественных принципов Некрасова-лирика можно назвать социальным. Узкий круг лирической тематики он дополнил новой темой- социальной. Вспомним хрестоматийные строки 1848 года Вчерашний день, часу в шестом. В своем последнем стихотворении О Муза, я у двери гроба поэт последний раз вспомнит эту бледную, в крови,/ Кнутом иссеченную Музу. Источник вдохновения поэта, Муза, у Некрасова - родная сестра несчастных, подвергаемых насилию и угнетению. Не любовь к женщине, не красота природы, а страдания замученных нуждой бедняков - вот источник лирических переживаний во многих стихах Некрасова. Причем эта социальная тема меняет характер и собственно любовной лирики Некрасова. Ночь. Успели мы всем насладиться. Что ж нам делать? Не хочется спать, - начинается стихотворение 1858 года. И герой предлагает помолиться за тех, кто все терпит, чьи работают грубые руки,/ Предоставив почтительно нам/ Погружаться в искусства, в науки,/ Предаваться мечтам и страстям. Ясно, что дворянин по происхождению, Некрасов выражает здесь сознание разночинца, истинного демократа, знающего темные стороны общественного бытия, испытавшего на себе голод и холод, не умеющего, не способного дворянски брезгливо и спесиво отвернуться от изнанки жизни.
В то же время лирический герой Некрасова не просто разночинец, а разночинный интеллигент. Вот еще один шедевр некрасовской любовной лирики Я не люблю иронии твоей (датируется предположительно 1850 годом и тоже предположительно обращенное к К.Я.Панаевой). Одновременно это и образец интеллектуальной поэзии, герой и героиня культурные люди, в их отношениях ирония и, главное, высокий уровень самосознания. Они знают, понимают судьбу своей любви и заранее грустят. Воспроизведенная Некрасовым интимная ситуация и возможные пути ее разрешения напоминают отношения героев Чернышевского Что делать?.
Ярчайшим проявлением новой лирической темы - социальной - стало стихотворение Еду ли ночью по улице темной (1847). Это душераздирающая история женщины, которую нужда, голод и смерть ребенка выгнали на панель. Беззащитная, больная и бездомная, женщина вызывает жалость, но нет возможности помочь несчастной жертве социальной неустроенности. Из этого же ряда многие стихотворения 40-50-х годов: В дороге. Перед дождем, Тройка, Родина, Псовая охота, маленький цикл На улице, Несжатая полоса. Маша. Тяжелый крест достался ей на долю, В больнице. Пафос этих стихотворений, источник лиризма в них суммируется и обобщается в небольшой поэме Рыцарь на час (1862), особенно в знаменитых строках:
От ликующих, праздно болтающих,
Обагряющих руки в крови
Уведи меня в стан погибающих
За великое дело любви, –
обращается поэт к матери. Эти строки волнуют и сегодня.
Второй художественный принцип Некрасова-лирика - социальный аналитизм. И это было новым в русской поэзии, отсутствующим и у Пушкина, и у Лермонтова, тем более у Тютчева и Фета. С дошкольного возраста мы помним стихи Однажды, в студеную зимнюю пору - про мужичка с ноготок. Но не все знают, что предшествует этому отрывку в стихотворении Крестьянские дети, где герой оборачивает другой стороною медаль крестьянского детства: Положим, крестьянский ребенок свободно \Растет, не учась ничему, \Но вырастет он, если богу угодно, \А сгибнуть ничто не мешает ему.
То есть герой некрасовской лирики умеет видеть социальный смысл воспроизводимых явлений и придавать его своим вполне лирическим излияниям. Иными словами, носителем, субъектом социальной типизации оказывается не только автор, но и его лирический герой. Социальный аналитизм пронизывает два известнейших стихотворения Размышления у парадного подъезда (1858) и Железная дорога (1864). В Размышлениях... конкретный единичный факт - приход мужиков с просьбой или жалобой к министру государственных имуществ - возводится в ранг типичного явления: Знать, брели-то долгонько они/ Из каких-нибудь дальних губерний. Лирический герой домысливает то, что на увиденных им из окна мужиках, как говорится, не написано. То же в четверостишии За заставой, в харчевне убогой..., строки 86-89 и, наконец, знаменитый финал стихотворения Назови мне такую обитель....
За Железную дорогу редактор Современника, где она впервые была напечатана, и он же автор стихотворения получил второе, предпоследнее предупреждение о возможном закрытии журнала от самого министра внутренних дел Валуева, известного автора либерально-реформаторских проектов. Особые нарекания цензуры вызвал, на первый взгляд, вполне невинный эпиграф: цензоры поняли, что все страшно эффектное, как выразился один из них, стихотворение придает эпиграфу острый общественный смысл и бросает тень не только на руководившего строительством Николаевской железной дороги бывшего главноуправляющего железными дорогами графа Клейнмихеля, но и на его умершего покровителя, и на его ныне царствующего сына. Вторая и четвертая части стихотворения, проведенный в них социальный анализ выливались в страшное обвинение правительства в геноциде, как сказали бы сегодня, и спаивании собственного народа. Столь же социально заострено и презрительное отношение Ванюшиного папаши-генерала к каторжному труду простого народа.
Два принципа отражения действительности в некрасовской лирике закономерно выходили на третий принцип - революционность. Лирический герой поэзии Некрасова убежден, что только народная, крестьянская революция может изменить жизнь России к лучшему. Два разобранных выше стихотворения вполне ясно иллюстрируют этот принцип: отрывок Назови мне такую обитель из Размышлений и последние три строфы второй части Железной дороги. Революционность сознания лирического героя Некрасова придавала его стихам агитационно-пропагандистский характер.
Особенно сильно эта сторона сознания лирического героя проявилась в стихотворениях, посвященных сподвижникам Некрасова по революционно-демократическому движению, другим вождям этого движения: Белинскому, Добролюбову, Чернышевскому, Писареву. Некрасов в обрисовке их личностей исходит из того, что революционно-демократическая деятельность является самым завидным и желанным уделом, и вообще роль народного заступника для Некрасова есть, используя формулу Фета, патент на благородство для любого честно мыслящего современника. Черты вождей революционной демократии приобретают иконописный характер, их жизненный путь представляется в традициях жития мученика-аскета, подвижника за народ.
Таково стихотворение Памяти Добролюбова (1864). В его содержании не стоит выискивать реальных или вымышленных черт, в нем воспроизведено преимущественно должное. Безвременно скончавшийся критик в некрасовском стихотворении не есть конкретный, живший когда-то человек, а идеал общественного деятеля, который одно время лелеял Добролюбова, как позднее признавался сам автор.
Обычно Некрасова представляют поэтом деревенско-крестьянской тематики. Но есть у него и урбанистическая лирика, т.е. стихи о городе, в которых он выступает достойным продолжателем петербургских страниц Евгения Онегина и Медного всадника и предшественником Блока. Гениальным образцом стихотворения о большом городе с его социальными драмами является Утро (1872-73 гг.). Но три первые строфы (из 9) в нем не городские. Сначала поэт обращается к ней, связывая ее грусть и душевные страдания с окружающей нас нищетою, с которой здесь природа сама заодно. Затем следуют две сельские строфы с характерными, эмоционально окрашенными эпитетами: унылые, жалкие, мокрые, сонные, кляча с крестьянином пьяным,/ Через силу бегущая вскачь, туман, мутное небо, и вывод автора: Хоть плачь?, Но не краше и город богатый. В стихотворении воскрешаются мотивы ранних городских стихов: Еду ли ночью, На улице, Убогая и нарядная (1859), цикла О погоде (1858-65 гг.). Жизнь города ужасна, никакой отрады для измученной души героя в ней нет. Прежде всего, в городской суете нет смысла, трудовые усилия обитателей столицы отчуждены от них: дела их налицо - лиц, людей не видно: железной лопатой... мостовую скребут, начинается всюду работа, возвестили пожар с каланчи, на позорную площадь кого-то провезли - преобладают безличные и неопределенно-личные конструкции. То же и в последних строках: кто-то умер, где-то раздался выстрел -Кто-то покончил с собой.
Человеческие фигуры в стихотворении символизируют отчужденность людей друг от друга и от жизни - смерть. Первыми, если не лицами - лиц нет, - то первым родом деятельности, встречаемым в стихотворении, оказывается работа палача. Сейчас они произведут гражданскую казнь, т.е. ритуал публичного лишения гражданских и политических прав. Затем мы видим офицеров, едущих на дуэль. Еще целый ряд образов проходит перед нами.
Торговля, этот двигатель буржуазного прогресса, у поэта революционной демократии - торжество бессмыслицы:
Торгаши просыпаются дружно
И спешат за прилавки засесть:
Целый день им обмеривать нужно,
Чтобы вечером сытно поесть.
Всего лишь. Понятно, что певец капиталистического Петербурга не был поклонником и сторонником капитализма. А вот отголоски литературных предшественников Некрасова: Чу! из крепости грянули пушки! Наводненье столице грозит, - эхо Медного всадника, но в совершенно другой эмоциональной окраске. Избиение вора дворником уже не вызывает в душе героя тех чувств, того сочувствия, которым проникнута сценка поимки вора в цикле На улице. Слова колотит и попался - низкая лексика, просторечие: Опять вор! Опять бьют. Гонят стадо гусей на убой - понятно: чтоб есть. И заключительный аккорд - самоубийство на чердаке - лучше не придумаешь в этой юдоли!
Впрочем, нет ни заключения, ни аккорда, ибо в конце стихотворения не точка, а многоточие, т.е. этот бессмысленный ряд можно длить бесконечно. Некрасов оборвал свое гнетущее, сводящее с ума и в могилу обозрение столичной жизни на полуслове... Под стать эмоциональному колориту стихотворения размер - трехстопный анапест, напевно-тягучий и заунывный. Поется тяжело, мелодия скрипит и буксует: размер нарушают сверхсхемные ударения в начале стиха: Верю - здесь не страдать мудрено; В даль сокрытую..., Жутко нервам...; Чу! из крепости...; Выстрел - кто-то покончил с собой.... Большинство произведений русской классики сочетают художественную неувядаемость с глубиной и поистине неисчерпаемостью смысла. К сожалению, поэма Кому на Руси жить хорошо? не из их числа. Она прямолинейна в своей однозначности и однопланова, трудно заключить о глубине ее содержания. Поэтому мы рекомендуем нашим читателям еще раз перечесть ее текст перед экзаменом или иным образом освежить в памяти ее содержание.