Понятийная составляющая концептов пространства и времени
СОДЕРЖАНИЕ: Определение пространства и времени в качестве объекта естественнонаучных и умозрительно-философских построений. Изучение различных компонентов, отдельных составляющих концепта пространства и концепта времени.И.Н. Мешкова.
аспирант кафедры
истории и философии науки СГУ
ПОНЯТИЙНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ КОНЦЕПТОВ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ
В классическом научном мышлении было традиционным определение пространства и времени в качестве объекта естественнонаучных и умозрительно-философских построений.Основание для становления «пространства» и «времени» как научных терминов было заложено в контексте западно-европейской традиции в античности, в трудах Платона и Аристотеля, которые ввели рациональную теорию как таковую. В Новое время Ньютон и Лейбниц операционализировали пространство и время, превратив их в физические величины и сделав пространство и время элементами рациональной теории. В этот период в наиболее отчетливой форме происходит определение пространства и времени в качестве объекта естественнонаучных и умозрительно-философских построений. Позднее представления о пространстве и времени эксплицировались в виде двух бинарных оппозиций, названных впоследствии концепциями Демокрита-Ньютона и Аристотеля-Лейбница, или субстанциальной и реляционной.
Таким образом, благодаря Лейбницу и Ньютону на протяжении нескольких веков пространство и время считались сугубо научными понятиями. Оба мыслителя, постоянно спорившие о пространственно-временном континууме, разделяли единое мнение, что он и только он задает образ и структуру реальности. Именно в эпоху Нового времени реальность становится главным объектом осмысления философов, происходит переход от «res» (вещи) к «realitas» (реальности), где вещь теряет свой прежний статус, становясь лишь «фрагментом, помещенным в геометризированное пространство» (13, с. 42). Именно этот момент истории оказался решающим для последующего формирования мировоззрения в целом. «С этого времени, – пишет Т. Кун, – весь поток сенсорных восприятий, включая восприятие цвета, вкуса и даже веса, объяснялся в терминах протяженности, формы, места и движения мельчайших частиц, составляющих основу материи» (9, с. 161).
Вырисовывается парадигма, на которую во многом все это время опиралось мировоззрение человека, конструкция, оказавшая огромное влияние на развитие человеческой мысли:
механика – физика – естествознание – наука – культура.
Согласно этой парадигме физика была «языком мировоззрения» (М.М. Бахтин). Именно за счет нее происходило искажение смысла и понимания того, что есть пространство и время. П. Бергер и Т. Лукман, ссылаясь на К. Мангейма, отмечают, что «общество детерминирует не только возникновение, но и содержание человеческих идей, за исключением математики и части естественных наук» (2, с. 21). С этим трудно не согласиться, однако нельзя упускать другой аспект этого процесса. Содержание упомянутых ими наук также оказывают огромное влияние на содержание идей. Так, механика, физика, естествознание, наука и, наконец, культура сделали пространство и время вещами. Это как раз то, от чего предостерегал Л. Витгенштейн: не надо говорить о невещественном как о вещах. Однако, «когда выяснилось, что мир сложнее любого самого грандиозного механизма и не может быть представлен лишь как совокупность протяженных субстанций, рухнула не галилеевско-ньютоновская механика, а лишь выстроенная на ее основе метафизика. Философы более не могли уже полагать физическую реальность единственной. То, что стремились сделать Декарт и Лейбниц, Гольбах и Ламетри, Гамильтон и Лаплас – создать описание мира как совокупности тел, в которых ничего нет, кроме движения, числа и фигуры – оказалось невозможным» (8, с. 353-354).
Отметим, что уже в Новое время начинается переосмысление роли науки в культуре. Так, Кант впервые пришел кзаключению, что пространство и время были превращены в физические величины лишь для удобства вычислений. Вслед за Кантом сциентисты подверглись более жесткой критике, прежде всего, со стороны романтиков. Именно они заговорили о культуре как об особой реальности. Культура вовсе не едина, она представляет собой комплекс множества частей. Каждая из них полна собственного смысла и является ценностной сама по себе.
Содержание современной культуры свидетельствует о необходимости пересмотра сложившихся в вопросе изучения пространства и времени установок и требует всестороннего изучения данных феноменов. Наиболее эффективным инструментом для философии культуры в изучении пространства и времени является концепт. Как пишет А.А. Григорьев, «пришедший из времен средневековья (Петр Абеляр и Иоанн Солсберрийский, Гильберт Порретанский) этот термин оказался актуальным для понимания процессов, происходящих в современной культуре» (5, с. 65). Концепт позволяет учитывать все существующие контексты изучения феноменов пространства и времени. Введение фигуры концепта в современную философию связано, главным образом, с именем Ж. Делеза. В совместной с Ф. Гваттари работе «Что такое философия?» автор писал, что концепт – это «некое чистое Событие, некая этость, некая целостность… как неразделимость конечного числа разнородных составляющих, пробегаемых некоторой точкой в состоянии абсолютного парения с бесконечной скоростью. Он реален без актуальности, идеален без абстрактности, он автореферентен и недискурсивен, абсолютен как целое, но относителен в своей фрагментарности, он самоподобен аналогично структурам фрактальной геометрии и содержит составляющие, которые также могут быть взяты в качестве концептов, поэтому он бесконечно вариативен» (7, с. 29-35).
С.С. Неретина, уделяющая особое внимание логико-семантическому «образу» концепта, который формируется в процессе порождения и понимания смысла, считает, что обращение к фигуре концепта и необходимость его возвращения из Средневековья в современную теорию связано с кризисом однозначного (полностью согласованного) бытия (12, с. 127). Как подчеркивает Ж. Делез, «создание концепта всегда случается как функция проблемы» (1, с. 47). Концепт, в отличие от понятия, «останавливающего текучесть, связывающего разнообразие субъектов в некое объективное единство» (12, с. 121), «бесконечно вариативен» (7, с. 35). Возможно, именно в вариативности, в «текучести» концепта кроется причина постепенного вытеснения из сферы философии культуры фигуры понятия и замещения ее фигурой концепта. Концепт наиболее адекватен современной культуре: характерные черты концепта (субъектность, фрагментарность, вариативность, открытость структуры) соответствуют характерным чертам современной культуры (фрагментарность, множественность, открытость структуры). Классическому научному мышлению, стремящемуся «расчистить пути к чему-то одному-единственному» (12, с. 123) адекватным было «тотальное, всеобщее» (6, с. 12) понятие.
Актуальность концепта для понимания современной культуры обусловлена и функциями, выполняемыми концептом. Так, концепт выполняет важнейшую функцию эквивокации – фундаментальный принцип отношения вещи и имени как двуосмысленности мира, мира, в котором нет места однозначности, категоричности и ограниченности. «Все ценное в мире открыто в пространстве разума для двойного прочтения» (1, с. 45), – пишет Ж. Делез.
Начиная с XX века, прежде всего благодаря усилиям культурологов и антропологов, а позднее феноменологов, «концепт» начал постепенно занимать базовые позиции практически во всех гуманитарных науках. Если первые начали эмпирически изучать культуру и обнаружили потенциал для изучения через нее различных феноменов и явлений, то вторые разрушили существующую иерархию разделения культуры на высокую и низкую. Теперь мир для человека ХХ века не может быть ни одномерным, ни упрощенным, ни иерархичным. Ученым удалось сломать методологическую установку, заключавшуюся в том, что наука обладает особым статусом объективности и достоверности в противовес обыденной жизни, повседневности. Тем самым было доказано, что система познания скоординирована, но не субординирована. В современной теории фигура концепта начинает активно использоваться различными областями знаний, позволяя по-новому осветить многие моменты современной культурной действительности, выступая как «единство процесса и результата смыслообразования, схваченности зачастую очень разнородных явлений» (6, с. 8).
Благодаря вышеупомянутым открытиям культурологов, антропологов и феноменологов «пучок» представлений, понятий, значений, ассоциаций, переживаний» (14, с. 75), сопровождающий слова «пространство» и «время», собственно и являющийся концептом пространства и времени, в значительной степени расширился. Как следствие, однозначность определения пространства и времени исключительно в качестве объекта естественнонаучных и умозрительно-философских построений не могла более в полной мере удовлетворять научный и практический интерес ученых и общества в целом. Содержание концептов пространства и времени изменилось, о чем свидетельствуют трансформации в культуре, запечатленные в современном русском языке, как, очевидно, и в ряде других языков, и требует всестороннего осмысления. Таким образом, можно сказать, что повседневные представления, переживания и образы пространства и времени, ранее не признаваемые наукой в качестве объективных и достоверных, но, очевидно, имплицитно присущие концептам пространства и времени, из пассивных компонентов сложной слоистой структуры концепта перешли в активные. Дополнительные, пассивные компоненты в силу ряда причин трансформировались в основные.
Изучением различных компонентов, отдельных составляющих концепта пространства и концепта времени занимались исследователи в контексте науки, философии и повседневного опыта. Исследование концептов – это всегда сопоставление, поэтому необходимо целостное рассмотрение концептов пространства и времени, сопоставляющее вышеуказанные контексты: 1) «пространство» и «время» как научные термины; 2) пространство и время как воспринимаемый и переживаемый опыт; 3) пространство и время как образы сознания и творчества. Как пишет С.Г. Воркачев, «эксплицитно либо имплицитно концепт – всегда объект сопоставительного анализа, подразумевающего сравнение» (4, с. 46).
Большинство исследователей, прежде всего в лингвокультурологии считают, что определяющей в семантике концепта является понятийная составляющая, отражающая признаковую и дефиниционную структуру.
Нельзя не согласиться с мнением Д.С. Лихачева (11, с. 3-9) и Ю.С. Степанова (14, с. 45-51), что концепты по-разному существуют в разных своих слоях, где они по-разному реальны для людей данной культуры. Вполне очевидно, что концепты пространства и времени по-разному будут реальны для ученого-физика и, скажем, феноменолога. Если для второго изменение концепта пространства и времени в современной культуре вполне очевидно, то для первого оно будет весьма сомнительным. При рассмотрении утверждающего словосочетания «пространство и время – физические величины» мы можем сказать, что для физика оно будет истинным и неоспоримым, но с позиции философии культуры это суждение может быть рассмотрено как метафорический концепт. Уподобление, сравнение пространства и времени с физическими величинами привело к тому, что остальные стороны концептов пространства и времени были затемнены, внимание искусственно было сфокусировано только на одной стороне данных концептов, которая обусловливала и программировала определенное направление мыслительного процесса в сферу естествознания. Авторы книги «Метафоры, которыми мы живем» Дж. Лакофф и М. Джонсон приводят ряд примеров, иллюстрирующих, как концепты предопределяют ход мыслей и действий. В качестве одного из них они рассматривают метафорический концепт «спор – это война», где ученые показывают, как данный концепт структурирует действия в споре наподобие военной тактики, где должны быть проигравшие и побежденные. Лакофф и Джонсон предлагают представить культуру, в которой спор не воспринимается в терминологии военных действий, а рассматривается как танец, цель которого – соблюдение гармоничных и эстетических принципов. Авторы уверены, что подобная установка повлекла совершенно иные действия участников спора, нежели в нашей культуре. Они также подвергают сомнению сам факт адекватной интерпретации спора представителями нашей культуры. Как отмечают Лакофф и Джонсон, «когда мы говорим, что концепт структурирован метафорой, мы имеем в виду, что он частично структурирован и может быть расширен только в одном направлении» (10, с. 25-34). Реалии современной науки свидетельствуют о том, что концепты пространства и времени невозможно понять и адекватно описать в «чистом созерцании» (И. Кант), без учета их эмпирических данных и творческого потенциала.
Вышесказанным во многом объясняется, почему в обыденном сознании представления о пространстве и времени (по мнению Н.Н. Болдырева (3, с. 20), очень часто концепт отождествляется с представлением в том или ином его понимании) тесно связаны с понятиями движения, материи, Космоса и бесконечности, с образами, вызываемыми данными понятиями. В основном ведь они были почерпнуты из школьного курса физики и никак не из курса культурологии, лингвистики, либо какой-то другой гуманитарной дисциплины. Впоследствии в обыденной жизни о смысле и значении слов «пространство» и «время» мы, как правило, просто не задумываемся. Несмотря на чувствительность и открытость языка, уже отразившего изменения концептов пространства и времени, для большинства людей пространство и время все еще неразрывно связаны с естествознанием.
Научное познание, прежде считавшееся самодостаточным средством определения понятий и постижения сущности, сегодня рассматривается как один из многих способов познания мира. Определение пространства и времени в качестве объекта естественнонаучных и умозрительно-философских построений дает лишь гносеологическую экспликацию пространства и времени. Раскрытие значения и смысла концептов пространства и времени, рассматриваемые в рамках философии культуры, возможно лишь благодаря сопоставлению научного, философского и повседневного контекстов изучения феноменов пространства и времени. Реалии современного знания свидетельствуют о том, что концепты пространства и времени невозможно понять и адекватно описать в одном контексте, без учета их эмпирических данных и творческого потенциала.
Библиография
1. Алфавит Жиля Делеза совместно с Клер Парне 1988-1989/ Перевод А. Корбута, 2001, 2003
photounion.by/klinamen/End_Deleuze-ABC-Final_kli.pdf
2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М., 1995. – с. 21.
3. Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика: Курс лекций по английской филологии. – Тамбов, 2000. – с. 20
4. Воркачев С.Г. Счастье как лигнвокультурный концепт. – М., 2004. – с. 46.
5. Григорьев А.А. Концепт и его лингвокультурологические составляющие // Вопросы философии. 2006. № 3. – с. 65.
6. Григорьев А.А. Культурологический смысл концепта. – М., 2003. – с. 8.
7. Делез Ж., Ф. Гваттари. Что такое философия? – СПб., 1998. – с. 29-35.
8. Кохановский В.П., Пржиленский В.И., Сергодеева Е.А. Философия науки. – М., Ростов н/Д., 2005. – с. 353-354.
9. Кун. Т. Структура научных революций. – М., 2003. – с. 161.
10. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. – М., 2004. – с. 25-34.
11. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Известия Академии наук. Серия литературы и языка. 1993. № 1. Т. 52. – с. 3-9.
12. Неретина С.С. Тропы и концепты. – М., 1999. – 277 с.
13. Пржиленский В.И. Онтологические предпосылки познания социальной реальности. – Ставрополь, 1998. – с. 42.
14. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. – М, 2004. – с. 42-83.