Сейсморазведка - это очень просто
СОДЕРЖАНИЕ: В 1829 году в Париже, в Трудах Парижской Академии Наук появилась статья Пуассона, посвященная применению волнового уравнения для описания распространения упругих волн в твердых средах.Гликман А.Г.
НТФ ГЕОФИЗПРОГНОЗ
Санкт-Петербург
В 1829 году в Париже, в Трудах Парижской Академии Наук появилась статья Пуассона, посвященная применению волнового уравнения для описания распространения упругих волн в твердых средах. Эта статья оказалась основополагающей для описания всей акустики твердых сред и основного направления ее - сейсморазведки. Решив волновое уравнение для двух граничных условий, Пуассон получил выражения для описания продольных и поперечных упругих колебаний.
Собственно, идея сейсморазведки возникла очень давно. О том, как используют звуколокацию летучие мыши и дельфины, было известно, и использование этого принципа также и в твердых средах казалось очевидным еще где-то в XVII веке. Пуассон только формализовал эту идею.
Будучи математиком высочайшего класса, Пуассон был к тому же методологически грамотным ученым. Он понимал, что полученное им математическое описание поля упругих колебаний является гипотетическим, поскольку в то время акустические измерения осуществлять было еще нечем, и нельзя было и помыслить о какой-либо проверке. Чтобы стать теорией, гипотеза должна быть подтверждена экспериментом. По этой причине вышеупомянутая статья не вошла в его двухтомник по теоретической механике, который увидел свет в 1831 году.
С уходом Пуассона из жизни в 1840 году, отношение к описанию поля упругих колебаний радикально изменилось. Ученые начали относиться к гипотезе Пуассона как к теории, и продолжая решение волнового уравнения для других (также умозрительно заданных) граничных условий, получали, тем самым, описание других типов упругих колебаний. Так, в 1885 году Рэлей дал описание поверхностных волн (волн Рэлея). И далее, все математики, которым удавалось решать волновое уравнение для определенных граничных условий, могли рассчитывать на увековечивание своего имени в результате того, что новый тип упругих колебаний будет назван их именем. Так возникли волны Лява, Лэмба, Стонли… Процесс этот продолжается до сих пор, и иногда приобретает анекдотический характер. Так, г-н Крауклис П.В. (сотрудник ЛОМИ им. Стеклова д-р ф-м н.), ознакомившись с результатами наших исследований, попытался представить их как следствие наличия неких kr-волн (надо полагать, Крауклис-волн), которые возникли в результате того, что Условия конструктивной интерференции ... способствуют моночастотности сигналов. Что называется, понимающему достаточно... Но к этому его изречению мы еще вернемся.
В этой гонке за персональным типом упругих колебаний не знаю, чего больше - заблуждений, тщеславия или, как в последнем случае, обмана. Но попутно, шли и сейсмоизмерения. Первые же сейсмоизмерения не показали главного - не было обнаружено наличия самих эхо-сигналов. А следовательно, не было получено и сейсморазреза как такового.
Я понимаю, что при столь высокой очевидности идеи сейсморазведки и таком количестве крупных математиков, приложивших руку, сразу, при первой же неудаче отказаться от нее было бы нереально. Тем более, что в самом начале ХХ века было провозглашено, что, как наука, акустика твердых сред завершила свое развитие. Ученые считали, что любая ситуация в этой области знания может быть описана с помощью волнового уравнения, а, следовательно, акустика целиком переходит от ученых в компетенцию математиков. Что касается компетенции, то так и произошло. Все современные ученые-сейсморазведчики являются чистыми математиками, никогда в жизни не осуществившими ни одного акустического измерения.
Здесь есть один очень знаменательный момент. Я не могу себе представить уровень методологической безграмотности ученых, заявивших, что в какой-то области познание завершено.
Познание бесконечно, и как бы мы ни относились к себе как к носителям абсолютной истины, из XXIII века на нас будут смотреть с такой же снисходительностью, как мы сегодня на век XVII-й. Более того, известно, что, как только какую-то область знания объявят завершившей свое развитие, как месть наступит незамедлительно. То есть появятся факты, показывающие именно бесконечность познания также и в этой области знания.
В общем, логичнее всего было возложить вину за неудачу на несовершенство применявшейся тогда сейсмоаппаратуры. Что и сделали.
Но, с другой стороны, для того, чтобы получить финансирование на дальнейшее развитие сейсморазведки, необходимо было после первых сейсмоизмерений предъявить хоть какой-нибудь положительный результат. И этот результат был предъявлен. Да еще какой!
В 1909 году профессор Загребского университета, геофизик Мохоровичич объявил о том, что ему удалось средствами сейсморазведки обнаружить на глубине в несколько десятков километров границу между породами мантии и коры Земли. Это был гениальный ход, поскольку ни подтвердить, ни опровергнуть эти данные и на сегодняшний-то день невозможно, а не то что тогда. Эту границу назвали поверхностью Мохоровичича. Эту жилу стали разрабатывать и другие, столь же удачливые ученые, и следом за Мохоровичичем австрийский геофизик Конрад сделал аналогичное открытие, согласно которому на глубине от 10 до 70 км существует граница между гранитом и базальтом. Затем, уже после этого было объявлено, что средствами сейсморазведки обнаружено, будто толщина (или, как говорят геологи, мощность) коры под океанами меньше, чем под материками. А также, что ядро Земли находится в жидком состоянии.
Понятно, что деньги на развитие такого мощного геофизического метода сразу же нашлись, и сейсморазведка буквально зашагала по всей Земле. При этом совершенно естественно, что инвесторов больше интересовали более приземленные возможности сейсморазведки, при поисках месторождений, при инженерно-геофизических работах. Вот тогда и возникла особая технология интерпретации сейсморазведки. Технология эта сводится к тому, чтобы подтягивать результаты сейсморазведки к уже имеющейся информации о строении земной толщи. Важной составляющей этой технологии является то, что при составлении отчета указывается, что при интерпретации сейсморазведки информации о строении земной толщи в изучаемом районе еще не было.
К величайшему своему изумлению, я выяснил этот механизм при ознакомлении с историей создания легенды о вкладе сейсморазведки в открытие Тюменской нефти. Но об этом потом.
Необходимо отметить, что сомнения в истинности получаемой с помощью сейсморазведки информации возникали. В порядке прояснения ситуации возник международный проект, известный как сверхглубокая скважина на Кольском п-ове. В качестве проверки было принято решение о проведении сейсморазведочных работ в зоне предполагавшегося бурения, причем до начала этого бурения. Для осуществления сейсморазведочных исследований при Ленинградском Горном институте была создана международная лаборатория Балтийского щита. После обработки и интерпретации результаты сейсморабот были, что называется, положены в сейф, а после изучения керна пробуренной до 12-ти км скважины было осуществлено сравнение сейсморазведочного и геологического разрезов. Конфуз был неописуемый. Несовпадение оказалось настолько абсолютным, что власть предержащие геологи не нашли ничего умнее как результаты... засекретить. А от кого, кстати, засекретить? Ведь иностранные ученые, участвовавшие в этом проекте, с результатами ознакомлены...
То есть сейсморазведочный лохотрон стал международным.
На сегодняшний день сделано уже 6 попыток переинтерпретации полученных тогда сейсмограмм с тем, чтобы добиться совпадения с геологическим разрезом. Все они оказались неудачными.
Но это все я узнал сравнительно недавно. А в начале...
Так сложилось, что, имея радиотехническое образование, я с 1973 года начал читать студентам Ленинградского горного института лекционно-лабораторный курс по шахтной геофизике. Вначале я довольно спокойно к этому отнесся, так как научной и учебной литературы было вполне достаточно, чтобы читать этот курс на нормальном уровне.
Любая геофизика - это более чем на 90% сейсморазведка. Особых проблем здесь не предвиделось. Математики решили все проблемы сейсморазведки, и мне осталось только привести в соответствие свое математическое образование.
Однако геофизика, как часть физики, не может преподаваться без соответствующей лабораторной базы. И вот тут, создавая лабораторную базу для своего курса, я столкнулся с тем, что, если по всем геофизическим методам (электроразведка, магниторазведка, радиоактивные методы и т.д.) поставить лабораторные работы можно без проблем. и с их помощью можно смоделировать в лаборатории практически любую реальную ситуацию, то по сейсморазведке лабораторных работ просто не существовало. Если точнее, то лабораторные работы по сейсморазведке были, но это было исключительно математическое моделирование. То есть вычислительному устройству задавалась некая мысленно смоделированная ситуация, и уже ее развитие изучалось студентами.
В отсутствии лабораторных работ любая физическая дисциплина теряет связь с физикой и превращается в формальное жонглирование математикой. Я исходил из того общеизвестного момента, что физика сама по себе - это, прежде всего, совокупность реально существующих эффектов и явлений. А вот с доказательствами реальности эффектов в сейсморазведке оказалось туго.
Об этом трудно говорить, и первоначально я не мог этого произносить даже самому себе. Но сегодня, спустя много лет, когда уже создана новая, альтернативная парадигма акустики, можно заявить во всеуслышание, что ни одно фундаментальное положение акустики твердых сред (и сейсморазведки как ее основной ветви) не имеет экспериментального доказательства.
Поняв это, я решил свою преподавательскую деятельность прекратить. Читая студентам лекции, я твердо понимал, что не имею на это морального права, поскольку не понимал вообще ничего. И жутко боялся любого вопроса. Но студенты тоже ничего не понимали, и, оглушенные неподъемной математикой, по сейсморазведочной части курса вопросов не задавали.
Одним из аргументов того, что я не бросал этих своих исследований и чтение курса, было отношение к моим вопросам ученых-сейсморазведчиков. А заключалось оно в том, что с их стороны предпринимались все мыслимые и немыслимые (типа угроз о физической расправе) меры, чтобы у меня не было возможности эти исследования продолжать.
Надо отметить, что при всей абсурдности государственного устройства СССР, которое мы сейчас видим, тогда были средства, позволившие мне устоять против всей этой как бы научной своры. Одним из этих средств было то, что я направлял в прессу и в Отдел науки при ЦК КПСС копии всех документов и материалов, направленных на ликвидацию моего курса и физического уничтожения моей лаборатории.
Поворотным событием для процесса моего понимания физики поля упругих колебаний был первый в моей жизни спуск в угольную шахту для осуществления сейсмоизмерений с помощью мною же изготовленной аппаратуры. Это было летом 1977-го года.
Дело в том, что акустические измерения имеют такую специфику, что целый ряд эффектов очень трудно увидеть в лабораторных условиях. И действительно, оказавшись в шахте, я сразу же увидел эффект, который сразу поставил крест (пока что только для меня) на всей общепринятой парадигме сейсморазведки.
Для методологии развития научного познания - это факт банальный. Результат самого заурядного экспериментального исследования может оказаться могильщиком как угодно математизированной гипотезы.
Эффект этот заключался в том, что в качестве реакции на ударное воздействие на горный массив возникает затухающий гармонический сигнал1 . Вот этот, казалось бы, незначительный момент сразу и безоговорочно перечеркнул все здание сейсморазведки, которое вот уже целый век поддерживается беспрецедентными экономическими подпорками. Для тех, кому эта логика не очевидна, поясню.
Гармонический (иначе говоря, синусоидальный), в том числе, и затухающий гармонический сигнал можно получить одним единственным способом, а именно, с помощью колебательной системы. И если мы видим, что отклик на ударное воздействие имеет вид затухающего гармонического сигнала, то не должно вызывать сомнений, что имело место ударное возбуждение колебательной системы. Струна, маятник, электрический колебательный контур - это все известные представители колебательных систем. Но мы же договорились, что познание бесконечно, а стало быть, может быть, есть еще и неизвестные колебательные системы. И когда я в 1977 году увидел, что сейсмосигнал содержит затухающую синусоиду, я так и понял, что имеет место какая-то неизвестная еще колебательная система.
Но почему же при этом оказывается перечеркнутым принцип звуколокации в твердых средах2 ? А дело в том, что здесь либо-либо. Либо у вас в результате ударного воздействия на горный массив возникает звуковой импульс, который затем распространяется во все стороны по законам геометрической оптики и отражается от препятствий (в чем и заключается принцип сейсморазведки), либо совершенно иная картина. Если мы наносим удар, скажем по поверхности колокола, то он реагирует весь, всем своим объемом, будучи объемным резонатором. И было бы странно, если бы мы работу колокола описывали как многократное отражение первичного сигнала. Этого сигнала там просто нет. Он сразу же, в момент удара преобразуется в колебательный процесс, в затухающую синусоиду. Так же оказалось и в горном массиве. Стало быть, первичный, зондирующий импульс в земной толще просто отсутствует, а распространяется в ней уже возникший там колебательный процесс, причем распространяется не по законам геометрической оптики, а в направлениях, соответствующих геометрии тех колебательных систем, которые там залегают.
Главным и чуть ли не единственным механизмом сейсморазведки является интерференция. Но гармонический сигнал интерференцией не получить. Дело в том, что синусоида - это элементарный и неделимый на более простые составляющие информационный кирпичик. А интерференция, как известно, позволяет получать сложный сигнал путем суммирования более простых. Ведь не даром же ряды Фурье - это сумма синусоидальных составляющих. Потому что проще, чем синусоида - уже не бывает.
Содержание предыдущего абзаца известно из школьного курса математики. Однако, вот уже в течение 25 лет, когда я пытаюсь эти аргументы произнести с какой-нибудь трибуны (на семинарах, конференциях и т.д.), возникает реакция неприятия. Основной тезис заключается в том, что, поскольку я по образованию не сейсморазведчик, то мне просто неизвестно, что с помощью интерференции можно получить любой сигнал. Я согласен, действительно любой, кроме гармонического.
Вот именно поэтому я особое удовольствие получаю, ссылаясь на цитату из Крауклиса, приведенную выше3 . Стоило, конечно, достигать уровня доктора физико-математических наук, чтобы заявить такое.
Впрочем, существует очень полезное правило этического порядка, которое заключается в том, что нельзя ничего из уже созданного отрицать, не предлагая ничего взамен. А предлагать в 1977 году еще было нечего. Впереди была очень большая работа. Предстояло выяснить, что именно выполняет роль колебательных систем в земной толще, физику преобразования ударного воздействия в гармонический отклик, и ответить на множество других вопросов, возникавших по ходу исследований.
Ведь если вам посчастливится ответить хотя бы на один вопрос, поставленный Природой, на их месте возникнет несколько новых. Нам (мне и очень немногочисленным моим коллегам) посчастливилось ответить на несколько вопросов. Так что возникшие на их месте новые вопросы нас просто погребли под собой.
Нам удалось выяснить, что обнаруженная еще в 1977 году новая колебательная система, в частности, может быть представлена плоскопараллельной геологической структурой. При этом частота возникающего при ударе гармонического сигнала однозначно связана с мощностью (толщиной) этой структуры. Вот этот-то факт и явился основой нового, альтернативного направления сейсморазведки. Суть его - пересчет частотного спектра сейсмосигнала в геологический разрез. То есть возникла спектральная сейсморазведка.
Надо сказать, что, с одной стороны, работа по созданию спектральной сейсморазведки шла очень успешно, был обнаружен ряд новых, неизвестных ранее физических эффектов. Так, кстати, скажу, что обнаружить один-единственный неизвестный ранее физический эффект - это уже событие мирового значения. А в моей книге, размещенной на веб-сайте www.newgeophys.spb.ru, вы найдете их несколько. Это, знаете ли, само по себе очень приятный момент - знать, что на Земле нет никого, кто бы обнаружил столько нового в физике. Но всю эту положительную сторону работы очень уравновешивало изрядное количество дегтя.
Дело в том, что, по мере увеличения понимания процессов, происходящих при формировании и распространении поля упругих колебаний в земной толще, я все больше убеждался, что одновременно существовать и традиционная и спектральная сейсморазведки не могут. Если есть распространение зондирующего импульса, значит, нет места для возникновения собственных гармонических колебаний. А если есть возникновение собственных гармонических процессов, то не может быть распространения первичного, зондирующего импульса. В наличии гармонического отклика на ударное воздействие мы убедились неоднократно. То, что разрез, полученный в результате спектрально-сейсморазведочного подхода, однозначно соответствует реально существующему геологическому разрезу, мы также убеждались многократно. Но, с другой стороны, в соответствии с материалами научной литературы, материалами прессы и отчетами экспедиций, на счету традиционной сейсморазведки есть видимо-невидимо просто блестящих результатов. И опять я понимал только одно - что я ничего не понимаю.
На помощь, как уже было неоднократно, пришел Случай. Я был командирован от Горного института в Тюмень. Уже не очень помню, зачем. Но так получилось, что я попал туда, когда Тюмень гуляла по поводу какого-то местного праздника. Это нужно было переждать, потому что никто не работал, и выполнить свое задание я не мог. В какой-то момент люди, к которым я приехал, влили меня в веселящийся коллектив, и оказался я за одним столом с сейсморазведчиками, на счету которых числилось открытие тюменской нефти.
Я не знал, как мне выяснить то, что меня интересовало больше всего на свете. И тогда я предложил тост за авторов этого великого открытия. Это вызвало реакцию, на мой взгляд, совершенно неадекватную. Сначала все возмутились и стали между собой выяснять, кто я такой. А когда выяснилось, что я из Ленинграда, то это их очень развеселило. Потому что тогда мне простительно, что я ничего не знаю.
-А чего же я не знаю?
-А того, что сейсморазведка к открытию Тюменской нефти не имеет никакого отношения.
-...?
Как утверждали эти геофизики, сейсморазведка применялась только тогда и там, когда и где из скважины уже пошла нефть. Это по документам, по отчетам и интервью глупым журналистам было так, что сначала была сейсморазведка, затем ее результаты уточнялись другой какой-нибудь геофизикой, после чего бурили и давали нефть. А на самом деле, в Западной Сибири, как и всюду, искали нефть методом проб и ошибок, применяли аэромагнитную съемку, и бурили, бурили и бурили.
На полное мое недоумение - опять вспышка веселья и уже встречный недоуменный вопрос: неужели мне неизвестно, что тот, кто владеет сейсморазведкой, владеет всем - жилфондом, транспортом, людьми... Да деньгами, в конце концов, потому что там, где применяют сейсморазведку, на нее отводится 95% всех геофизических денег.
Я знал к тому времени, что страны, позволяющие роскошь иметь собственную геофизику, действительно, тратят на сейсморазведку примерно 95% всех геофизических денег. Но то, что единственное назначение сейсморазведки - 20-кратное увеличение стоимости геофизических работ, мне не могло прийти в голову. Наоборот, факт дороговизны как бы свидетельствовал за эффективность этого метода! И потом, в конце концов, неужели и в других странах такое тоже было возможно?! Потом, уже встречаясь с зарубежными геофизиками, я полностью убедился в том, что жулики во всех странах одинаковые. Но в тот момент...
Увидев мое недоверие к сказанному ими, тюменские геофизики-сейсморазведчики предложили мне следующий тест. А вы, говорят, попытайтесь добиться, чтобы какие-нибудь геофизики выполнили сейсморазведку и сделали бы ее интерпретацию до того как им уже все известно о геологическом разрезе в данном месте. У вас, говорят, ничего не получится. Потому что ни один сейсморазведчик в Мире на такое не пойдет.
Как ни странно, нечто подобное я потом услышал от патриарха сейсморазведки и сейсмологии Г.И. Петрашеня. И не только услышал, но и многократно прочитал в его трудах.
Забегая вперед, скажу, что с тех самых пор на всех семинарах, международных конференциях по геофизике, на выставках - мы пристаем к сейсморазведчикам с предложением осуществить исследования в месте, где полностью отсутствует геологическая информация. Согласных на это не находится. Были, правда, случаи, когда геофизики как бы соглашались на это, а сами пытались перед проведением сейсморазведки применить электроразведку или другие, действительно работающие методы. Тюменцы оказались правы.
Надо ли говорить, насколько легче в моральном отношении стала после этого наша работа по экспериментальному изучению формирования и распространения поля упругих колебаний как шахтных, а затем, полевых условиях, а также в лаборатории. Правда, только в моральном. Потому что, поняв, что их хитрости стали секретом Полишинеля, власть имущие геофизики (а это исключительно сейсморазведчики) пошли на силовые методы борьбы. Это ликвидация моего курса в ЛГИ, это физическое уничтожение нашей лаборатории. И, наконец, в 1993 году - изгнание нас из ЛГИ.
Другое дело, что все их попытки нам навредить в конечном итоге шли на пользу нашей работе. Хотя бы даже с нашим изгнанием. Дело в том, что с 1977-го года по 1993-й развитие спектральной сейсморазведки шло целиком на базе подземных, шахтных исследований. Будучи с 1993-го года лишенными возможности спускаться в угольные шахты, мы начали развитие наземной спектральной сейсморазведки, и за 10 лет обнаружили столько принципиально нового уже не только в акустике твердых сред, но в геологии, строительной науке, экологии и других областях нашего бытия, что хватило бы для очень многих ученых. Но это, к сожалению, сейчас невозможно. О причинах этого будет сказано дальше.
Недаром философия всегда считалась наукой всех наук. И методология развития научного познания как ее раздел. Согласно методологии, бесполезных открытий не бывает. И обнаружение нового физического эффекта неизбежно приводит к созданию, как минимум, нового исследовательского метода. Далее, согласно той же методологии, исследовательский метод, имеющий в своей основе новый физический эффект, неизбежно становится источником принципиально новой информации. Эти постулаты блестяще подтверждаются на примере развиваемой нами спектральной сейсморазведки. Мы не будем здесь перечислять все многочисленные возможности уже широко известного метода спектрально-сейсморазведочного профилирования (ССП). Отметим только, что использоваться метод ССП может и при полном отсутствии априорной информации. Думаю, что этот момент говорит сам за себя.
Спектрально-акустическое (спектрально-сейсморазведочное) направление на сегодняшний день уже достигло уровня самостоятельной и самодостаточной научно-практической разработки. Самым главным нашим достижением я считаю даже не те возможности, которые появились, а то, что все без исключения положения этого направления доказываются экспериментально.
Ну, а что же физика поля упругих колебаний, веточкой которой и является традиционная сейсморазведка? К сожалению, акустика твердых сред пошла по тому же пути, что и сейсморазведка. В этой области знания есть некоторые достижения, полученные чисто экспериментально. Теория же ее находится в весьма плачевном состоянии. Ни одно из положений ее экспериментально не доказывается.
Однако, репутацию надо поддерживать, и вот, одно за другим появляются некоторые недоказуемые, но очень звонкие утверждения, которые приняты на веру и оказывают пагубное влияние на другие области знания. Скажем, на физику твердого тела, на строительную науку. Так, оказалось вымышленным явление, заключающееся в том, что с увеличением напряженного состояния в твердых средах, увеличивается скорость распространения в них продольных волн.
Это придумано очень давно, годах, наверное, в 50-х, и успешно используется уже, наверное, в тысячах диссертациях. Сообщено во всех учебниках. Однако этот несуществующий эффект содержит три ловушки. Первая заключается в том, что напряженное состояние, то есть давление в твердых средах, не подлежит измерению. Измерение - это сравнение с эталоном. А вот эталона-то этой субстанции пока что нет. И соответствующего датчика тоже. Поэтому конференции, в том числе, и международные, по напряженному состоянию проводятся, а вот померить его пока нельзя. Ну совсем как в сейсморазведке, да?
Далее, скорость продольных волн оказалась измеряемой сравнительно недавно, только после создания нами установки для наблюдения эффектов монохроматора и акустического резонансного поглощения (АРП). Так вот, могу заявить с уверенностью и ответственно, что ни скорость продольных волн, ни то, что до сих пор ошибочно воспринималось за эту скорость - при изменении давления на образец, находящийся под прессом, не изменяется. Вот какая жалость.
На самом деле, с акустикой твердых сред в связи с нашими изысканиями произошло примерно то же самое, что когда-то произошло с электротехникой. Когда существовала еще только электротехника постоянного тока, с открытием законов Ома и Кирхгофа показалось, что познание этой области знания уже завершено. Однако, при возникновении переменного тока оказалось, что существуют, кроме активных, еще и реактивные элементы (конденсаторы и катушки индуктивности), наличие которых приводит к целому ряду ранее неизвестных эффектов, и в частности, к возникновению собственных колебательных процессов, а также к передаче этих колебательных процессов без проводов. То есть электротехника постоянного тока стала небольшим частным случаем современной теоретической электротехники.
Нам удалось понять физику возникновения собственных упругих колебаний. Оказалось, что точно так же, как и в электротехнике, за формирование собственных колебаний отвечают своеобразные акустические элементы, обладающие реактивной звукопроводностью. И точно также акустика, все процессы в которой объяснялись интерференцией, стала небольшим частным случаем общей акустики.
Развитие научного познания идет очень неравномерно, и при этом периоды прогресса чередуются с периодами, когда область знания двигается в тупиковом направлении. Этого не избежала ни одна, наверное, область нашего бытия. Однако у акустики твердых сред особый путь. Здесь период заблуждения затянулся из-за того, что находиться в этом состоянии оказалось выгодным для очень многих людей. Но выгода для этих людей обернулась большими потерями для человечества.
Мне удалось познакомиться с некоторыми результатами сейсморазведчиков организации Энергоизыскания. Я не буду касаться случаев обычного для сейсморазведчиков подлога, подобного тому, что я говорил выше, со всякими вариациями. Но вот проведение изысканий под строительство ТЭЦ, а тем более, АЭС с помощью метода, принципиально неинформативного, может привести к большой беде. Как сейчас уже стало ясно, местонахождение вибрирующего механизма в зоне тектонического нарушения приводит к неизбежному его разрушению. Причем, к разрушению бурному, сопровождаемому явлением типа землетрясения. Именно этот фактор стал решающим в аварии на Чернобыльской АЭС. Но вот мы столкнулись с результатами изысканий по Северо-западной ТЭЦ (СПб), выполненными этой организацией. Оба машинных зала этой ТЭЦ оказались в зонах разлома. Об этом мы сообщили в РАО ЕЭС. Тем не менее, как оказалось, в настоящее время строятся АЭС, также оказавшиеся в зонах разломов, но получившие добро на строительство в результате исследований, осуществленных этой организацией.
При изысканиях под строительство захоронений радиоактивных отходов также основным методом является сейсморазведка. Несмотря на попытки скрыть истинную картину, сейчас уже многим известно, что большинство этих могильников, что называется, текут.
Я считаю, что использование при изысканиях под строительство столь ответственных объектов принципиально неинформативных методов является преступлением перед экологией и человечеством в целом. К сожалению, всех, от кого это зависит, сложившееся положение дел устраивает.
Не секрет, что очень часто ученые предпочитают наукообразие научному поиску. Наукообразие беспроигрышно. Чем выше уровень наукообразия, тем меньше вероятность разоблачения. В самом деле, ну кто из посторонних сможет дать объективную характеристику той или иной работе, когда даже специалисты не всегда понимают, что, собственно докладывается.
Я присутствовал на одном таком докладе об использовании аппаратуры при решении геофизических задач. Будучи по образованию радиоинженером, я, тем не менее, не мог понять, о чем говорит докладчик. И когда я набрался мужества и именно так и сказал, то, естественно, выяснилось, что и никто из присутствующих ничего не понимает. Правда, это не помешало руководству доклад одобрить со всеми отсюда вытекающими последствиями (продолжение субсидий и т.д.), так как в противном случае, было бы трудно объяснить, на что же расходовались деньги по этой невнятной тематике в течение предыдущих лет.
На мой взгляд, изменить что-либо в данной конкретной ситуации, когда целые сообщества ученых участвуют в коллективном обмане, нельзя. Так же точно, как нельзя что-либо улучшить в одной отдельно взятой области загнивающего в целом государства. Изменять нужно коренным образом, начиная с самого начала подготовки научных кадров.
И вот здесь, мне хотелось бы сказать еще об одном законе методологии развития научного познания, который гласит:
Если ученый хотя бы один раз подтасовал научные данные, выдал чужую работу или идею за свою, или допустил какую-либо другую нечестность в отношении развития научного познания, он на всю оставшуюся жизнь становится научным импотентом.
Но господа ученые, посмотрите вокруг себя. Много ли вокруг вас кандидатов и докторов, диссертация которых не была бы высосана из пальца? Из огромного количества диссертаций, защищенных буквально на моих глазах, я не назову ни одной, которая не была бы липовой.
К сожалению, сама система подготовки ученых в аспирантурах предполагает умение фальсифицировать научные данные, подписывать липовые документы о внедрении. Вот поэтому-то я и считаю, что в настоящее время просто нет ученых, которые могли бы подхватить наши разработки и продолжить их. И пока сама система подготовки научных кадров не учтет эти моменты, бал будут править научные заблуждения.